27. Стрелок и сорванные башни
— Товарищи! — хрипловатый командный бас Руцкого загремел сквозь густые черные усы и динамики. — Час назад вооруженные силы стран НАТО совершили бандитское нападение на суверенную Югославию! Льется кровь, гибнут мирные люди!
Виктор вдруг понял, что впервые видит по телеку вице-президента двух реальностей в качестве президента. Ну, 'ни мэров, ни сэров', оно не считается. Тем более, эти слова не он тогда говорил, а Макашов.
— Сейчас на Красную Площадь вышли тысячи людей, — продолжал Александр Владимирович, — тысячи, миллионы людей вышли на улицы, и они справедливо требуют от меня, как от человека, которому вверена верховная власть в стране, чтобы я остановил это кровавое преступление! Я выполняю волю народа! Я принял решение направить на помощь братскому югославскому народу наши войска! И пусть те, кто сегодня подтерся международным правом, знают: кто не спрятался — я не виноват!
'Так, и что дальше будет? Наши с натовцами напрямую в Югославии воевать? Или как? Послать войска — как, что это вообще? Это хорошо с плеча рубануть — ну а дальше что?'
— Да, и еще, товарищи телевизионщики, — заканчивал выступление Руцкой, — что у вас там со 'Взглядом'? Ну дайте ж досмотреть.
На экране вновь возникла студия, в которой с разинутыми ртами стояли Листьев, Любимов и Политковский.
— О! Мы в эфире. — сказал кто-то из них.
— Есть! Есть! — воскликнул Любимов. — Мы все сделали это! 'Пламя гнева горит в груди…'
И они втроем вдохновенно запели припев.
— Великолепно, — констатировала Светлана. — Зачем иметь кучу башен ПБЗ, когда такие люди в стране советской есть?
— Послушайте, я только одного не понял, — Виктор удивленного переводил глаза то на Семиверстову, то на Гаспаряна, — а как же насчет того, что нельзя найти ответственных? Мы же напрямую в драку лезем!
— Ну, так то у НАТО был имидж — остановить преступления ДКХП, теперь роли сменились, теперь НАТО — преступник. Сейчас идет массовый заброс нашей информации в мировые СМИ, НАТО к контрмерам не готово, оно ориентировалось на компроментацию ДКХП. И военный успех будет во многом зависеть от того, кто кого деморализует.
— Ясно. Так значит, Болгария уже дала разрешение на коридор?
— Не-а. Сейчас как раз Руцкой будет со Стояновым говорить. Андроник Михайлович, наверное, имеет смысл, чтобы товарищ Еремин тоже послушал?
— Давайте. Может, это прольет свет в конец туннеля.
'Они и правительственную могут сюда по сети коммутить? Ну, ни фига себе! И все это для меня? Точнее, чтобы выяснить, зачем я?'
В динамике слегка зашипело.
— Здравствуйте, товарищ Стоянов, — послышался голос Руцкого.
— Добрый вечер, господин президент, — послышалось в ответ на чистом русском.
— Сейчас тут над вами пролетят наши военные и транспортные самолеты, это на Югославию. Они уже поднялись и подлетают к границе. Вашим авиадиспетчерам уже доложили. Не волнуйтесь, в вашем воздушном пространстве никаких боевых действий не будет.
— Простите, но кто дал разрешение на вход в наше воздушное пространство самолетов ваших ВВС?
— Да какое разрешение? Людей спасать надо. Они уже подлетают.
— Простите, я не понял. Мы — суверенное государство…
— Послушайте, суверенное государство, ну не сбивать же вы их будете? Потому что тогда мы проложим коридор через ваше ПВО, как пособников агрессии, и все равно пройдем. Кстати, как у вас там АЭС в Козлодуе? Что-то у американцев реакторы рваться начали.
— Это… это неслыханно! Это провокация! Я прекращаю разговор!
Трансляция прервалась.
— Ну и как? — спросил Гаспарян, глядя на Виктора.
— Это трандец… И что теперь будет?
— Стоянов бросится советоваться с 'Барашком' и 'Бабулей'.
— С кем?
— С дядюшкой Билли и тетушкой Мадлен. А тем до него особо как-то… Светлана Викторовна, дайте камеру с орбиты. Сделали канал, надо же хоть попользоваться.
…В лучах восходящего солнца, на фоне земного полумесяца сверкал огромный белый цилиндр с раскрытыми, как ладони, створками люка; из них медленно поднимался корабль, похожий на 'Шаттл', только поменьше.
— Это один из четырех боевых модулей БКС, — прокомментировал Момышев, — в каждом модуле по пять МББ — маневрирующих боевых блоков. Сейчас они развертываются в боевое положение. Одна типовая БКС способна стереть с лица Земли все живое в полосе шириной до трех тысяч километров.
— Это все что, против Болгарии?! — воскликнул Виктор.
— Зачем мелочиться? — удивился Гаспарян. — Против США, конечно.
— Вы… вы серьезно?! У вас что, башни посрывало?! — от волнения Виктор не находил, что сказать.
— Вот и американцы подумают, что посрывало, — абсолютно спокойным голосом произнесла Светлана, — а чтобы они в это поверили, пришлось ввести пост вице-президента, поставить на него Руцкого, разыграть болезнь Романова… Ну, что рассудительный Григорий Васильевич пойдет на такое, поверить трудно, а вот если Александр Владимирович… Главное, у американцев нет заранее просчитанного варианта действий на этот случай. Неожиданность — важный козырь в войне нервов.
— Товарищи, но ведь это же с огнем игра, почище Карибского кризиса. Мы с вами не заигрались?
— Ваше беспокойство естественно. Карибский кризис был стихийным, этот — запланирован. Потом, кроме БКС, у нас есть второй секретный козырь.
— Ясно, — обреченно вздохнул Виктор, поняв, что ничего изменить уже нельзя, и мир если грохнется в пламя ядерного пожара, то уж грохнется. — И в нужный момент вы его покажете.
— А что показывать? Вы его знаете. Это вы.
— Я???
— Ну да, вы. Человек из будущего.
— И чем я могу воздействовать на американцев?
— Вы не знаете?
— Нет. Честно, нет.
— Вот. И американцы не знают. Значит, будут исходить из худшего.
— Потому я и должен был показаться Галлахеру и Бруксу?
— Да. Честно говоря, мы здорово боялись, что вас ликвидируют.
Виктор вдруг почувствовал, что Светлана словно старается его поддеть, вывести из себя. Нет, вряд ли бы они так легко хроноагентом швырнулись. Момент истины прощупывает.
— Меня бы похоронили, как неизвестного солдата?
— Как павшего смертью храбрых. Создали бы легенду. А для вас это важно.
— Слышал, что для самураев важно правильно умереть. Вот если плохо живешь, это еще можно исправить, а если умер, как гнида, тут уж… Кстати, а что там с Болгарией?
— Нормально с Болгарией. Стоянов почувствовал, что американцы его не прикроют, и дал коридор.
— И ничего, не порвал отношения?
— Виктор Сергеевич, — вставил слово Момышев, — уж нам-то не знать, что Европа любит голых и брутальных.
— А НАТО?
— Силы НАТО свертывают операцию, — продолжала Семиверстова, — и спешно мотают нах… как там, в 'Освобождении'? нах хаус.
— Что, и это все?
Обыденность, с которой Светлана сообщила, что война за югов, оказывается, уже выиграна, совершенно обескуражила Виктора. Это, знаете, как в кино, где нагнетается, нагнетается, а потом бах — и наши танки подоспели, с надписью 'Конец фильма'.
— А вы что, большой войны хотели?
— Нет.
— И американцы нет. Нет информационного повода для войны с СССР. У вас там Барри Левинсон снимал 'Wag the Dog'?
— Да. Кстати, практически про Югославию.
— Ну, вот. Нужны террористы или пленный солдат, или что-то в этом духе. А этого нет. Гейм овер.
— Твою мать!!! — дико заорал Гаспарян, стукнул кулаком по крышке стола и схватился обеими руками за голову.
— Что??? — в унисон воскликнули Виктор, Светлана и Момышев.
— Они его сбили!!!
