— Так… не надо все время о грустном… — Вероника надавила клавишу магнитофона, в прозрачном окне крышки неторопливо завращались ребристые головки подкассетников, и по комнате, словно аромат из восточной курильницы, стал неторопливо расплываться безукоризненно-медовый голос Нинны Фрилон. За окном лениво умирал последний сентябрьский вечер, и солнце, на минуту прорвавшись за линию облачного фронта, бросало на верхушки шестнадцатиэтажных башен, живописно разнообразивших застройку микрорайона последние лучи, янтарные, как вино, которое они с Вероникой только что пили; это навело Виктора на мысль вновь наполнить бокалы.

— А вообще, наверное, только у нас в Союзе говорят на кухне вечером о политике, — снова вернулась она к теме, — только не надо мне говорить, что это жизнь, я и так понимаю, но почему именно на кухне? Или где-нибудь там в Аргентине тоже такое бывает?

— Наверное, потому что в другое время некогда. Вот я, например, не понял, как культурные различия цивилизаций могут вести к войне.

— Вы серьезно?

— Ну, я на таких вещах не специализировался. Немножко на другом.

— Так это проще простого. Главное, что одни от других отличаются, что можно сразу понять: это — 'мы', это — 'они'. Дальше развивают ксенофобию. Вон у американцев всякие бэд бойс — арабы, латиноамериканцы, русские — ну, в смысле, русские, все, что из СССР, вы понимаете.

— Конечно. Так что я бэд бой.

— Я буду учитывать, — немножко игривым тоном произнесла Вероника, — но ведь человек может меняться в лучшую сторону? Скажем, встретив того, кто на него повлияет.

— Тогда за это третий тост. За несравненную хозяйку этого дома, один светлый взгляд которой способен вывести на путь добра и любви… к ближнему.

— За любовь к ближнему, — Вероника стрельнула в него чуть прищуренными глазами и пригубила бокал под звуки 'Прелюдии к поцелую', неторопливо глотая и смакуя чудесную, ароматную и слегка дурманящую жидкость под пряный доверительный тембр вокала темнокожей уроженки штата Массачусетс.

— … Никогда не думал, что минтай может быть таким королевским блюдом.

— Может, если мариновать его в 'Ркацители' с лимонным соком. У нас кулинарные вина выпускают в таких пакетах с крышечками. Для шашлыка мариновать в нем тоже неплохо. Знаете, я рецепты со студенческих лет стала собирать, когда в общежитии жили. Тогда себе готовили в основном, что побыстрее, вермишель с яичницей, или картошку на сале жарили, некогда было, и все-таки хотелось уметь приготовить что-то такое, чтобы удивить. Кстати, не завела себе ни микроволновку, ни скороварку, ни тостера, вот это ускоренное приготовление, оно как-то…Так, сейчас мы это уберем и тарелочки поставим для торта… или попозже?

— Конечно, торт попозже. Пусть уляжется.

Они быстро прибрались, Вероника поставила посуду в мойку, и они перешли в гостиную, интерьер которой можно тоже было назвать по-советски консервативным. Всю стену напротив двери из кухни занимала полированная стенка до потолка цвета яблони, с телевизором в нише — как раз напротив дивана между дверью на кухню и окном. По другую сторону двери стоял полированный обеденный стол со стульями, оставляя свободным пространство в центре зала. Большую часть стены напротив окна занимала остекленная дверь-ширма: раздвигаясь, она объединяла гостиную с прихожей, что было удобно для приема гостей. Кроме телевизора, в стенке стоял солидный радиокомплекс, с вертушкой, двухкассетной декой, эквалайзером, CD-плейером, и тьюнером, а также видеомагнитофон; две колонки висели по углам напротив стенки, и, рядом с ними — прожекторы цветомузыки.

Любопытствующая кошка вышла из кухни вслед за ними, потянулась, и, вспрыгнув на диван, устроилась верхом на спинке. Как все кошки, она любила, где мягко и тепло.

— А домолиния у вас в стенке? — поинтересовался Виктор.

— У меня два терминала в спальнях. Иногда, знаете, не спится, сидишь в сетях. Ну и спальни — тихое место. Что будем смотреть? Говорят, скоро кассеты отомрут, потому что ЦВД сделают дешевле кассет. Как вы думаете?

— Правильно говорят.

— Ну вот, значит, надо присматривать ЦВД. Только на них писать нельзя.

— Со временем и запись будет. Только удобнее на рекордеры с жестким диском писать.

— Этого не будет. Потому что в Домолинии-3 сделают такую скорость, что будет телетрансляция прямо из сети, и записи передач будут готовые лежать. И туда же можно будет класть то, что сняли на видео. Это же удобнее. На бытовке диск может накрыться, а в сети все данные копируют и хранят, чтобы не потерять. Вообще сейчас у нас такие процессоры проектируют, такие… Наши взяли соцобязательство к началу пятнадцатой пятилетки повысить тактовую до гигагерца.

— Так, а сейчас какая?

— Четырнадцатая. Год третий, решающий.

— Повысят, — согласился Виктор, прикинув в мыслях дату выхода третьего Пня.

— Отлично. А что будем смотреть? — спросила Вероника, роясь в кассетах. — Детектив, комедию, фантастику?

— А вы любите танцевать? — неожиданно для себя спросил он.

— Что?

— Ну… очень удачный интерьер комнаты… — он спешно пытался выйти из положения, которое показалось ему неловким, — все так здорово расставлено, много места, танцевать можно.

— Вы хотели пригласить меня на танец? Как в песне Утесова — 'В этом зале пустом, мы танцуем вдвоем'?

— Почему нет? Если вы не… — он хотел сказать 'не против', но подумал, что покажется слишком стеснительным, и это будет, в свою очередь, стеснять даму, — если вы не планировали что-то другое.

— Вы сейчас удивитесь, но я вообще не знала, что будем дальше делать! Вот так подумала, ну что там, будем сидеть, альбомы перелистывать, или смотреть кино… буднично как-то. А я люблю танцевать, и не разучилась, просто где сейчас, разве что когда на праздники собираемся, и в кафе тоже надо компанией… Над диваном свет чуть-чуть прикрутите, чтобы видней была цветомузыка… да, и, кстати, вы не против, если мы перейдем на 'ты'?

Виктор вдруг подумал, что Вероника, уходя в работу и воспитание дочери, не думала о том, чтобы развивать в себе умение обольщать и строить отношения; это была еще одна из причин, почему она, при всей ее природной красоте и достоинствах, не встретила до сих пор другого спутника жизни. Сейчас она явно терялась, и это обстоятельство вызывало у Виктора желание проявить к ней какое-то особое внимание и заботу.

— Абсолютно не против. У меня такое чувство что мы с тобой знакомы чуть ли не со студенческой группы.

— Может, так и было? Хотя я не помню. Или это вино немного туманит голову. У вас не туманит?

— Нет.

— Все равно прыгать с полными желудками мы не будем, поставим словые ('словые' в четвертой реальности переводится как 'медляк' — Прим. авт.). Только наверное, вы хотели что-нибудь из отечественного, а у меня Тая в основном натащила запада и ретро. Отечественные-то и по радио, и в кафе, на клубных дискотеках.

— Да все нормально, пойдут западные хиты, Бон Джови там, Дайэр Стрейтс, Спайс Герлс, Саманта Браун, Билли Оушен, что найдется.

— Знаете, я после Модерн Токинг и Сикрет Сервис никого из западных толком не знаю, — ответила Вероника, роясь в стойке с дисками. — А, ну еще этого, конечно, Джексона Майкла, его часто показывают. А так… Вот вроде эта сборная солянка подойдет.

CD-плейер с легким жужжанием проглотил диск, и через несколько мгновений легкого посвистывания привода комнату затопил водопад торжественных звуков дуэта Ширли Бэсси и Алена Делона.

— … Ты прекрасно танцуешь.

— Ты всем говоришь это?

— Отнюдь. С тобой легко, ты очень хорошо чувствуешь партнера.

— Все зависит от партнера. Ты думаешь о чем-то другом?

— Просто интересно — светомузыка в квартире. Редко встречалось.

Прожекторы, замаскированные под хрустальные бра, отбрасывали на стены разноцветные зайчики, сменяя цвет и фигуры мягко, не раздражая; потолок освещался голубоватыми тонами, а стены — желто розоватыми, и казалось, что это уходящее солнце просвечивает сквозь листву невидимого сада.

— Разумеется. У них это сейчас вышло из моды, а у нас развивается с шестидесятых. Вот эти, — она кивнула в сторону бра, — на микропрограммном управлении. Я поставила 'Осенний вечер?4'.

— Очень удачно. В тон настроению.

Проигрыватель плавно перешел на созерцательный ритм композиции Лео Сэйера 'Когда ты нужна мне', и саксофон страдал из среднечастотных динамиков, оттеняя надрывный голос певца и необычный, холодный, древесно-мшистый аромат духов 'Офелия', который почувствовал Виктор, когда щека с ямочкой оказалась дразнящее недалеко от его щеки.

— Этот вечер, как тоннель, — сорвалось с его губ.

— Какой тоннель?

— Тоннель, в конце которого виден свет зари. И все вокруг дышит надеждой и ожиданием чего-то долгожданного, от чего замирает сердце, и что ждет там, на выходе.

— И это может быть мираж.

— Я верю, что это не мираж. Мы сильные люди, мы можем превращать миражи в плоть и кровь…

— С тобой хорошо, ты неисправимый оптимист, и веришь, что будет не как 'Под ледяным солнцем' Стругацких.

— Я не читал этой вещи у Стругацких.

— И не читай.

— Неудачная?

— Считается одна из самых удачных вещей. Вышла в девяностом. Последнее, что Братцы написали вдвоем.

— Запрещенная?

— Нет. Просто очень тяжелая. Как 'Письма мертвого человека'.

— Это где Ролан Быков играет?

— Это роман. Борис Стругацкий с Рыбаковым. Ты перепутал с 'Письмами невостребованными', он там играет. Хотя и по 'Мертвому человеку' тоже хотели снять, но денег не дали, аналитики сказали, что лента себя не окупит.

— А 'Письма невостребованные'?

— Что 'Письма невостребованные'?

— Ну, со сборами?

— Смеешься. А, ну, ты ж, наверное, не видел, тут очереди в 'Октябрь' были аж до гастронома. Потом 'Оскара' дали, за лучший зарубежный, в смысле, у них там он зарубежный…

'Надо наверстывать. Значит, про солнце читаем, про письма смотрим. Вообще, почему Светлана решила нас знакомить? Решили послать на дипработу, а дипломату жена нужна? Чушь, чушь. Вероника должна меня соблазнить? Не похоже. Я должен соблазнить Веронику? Заданий не давали. Эксперимент такой? Не знаю. Нормальная женщина, одинокая, кроме личной, по советским меркам, все устроено. Работа с чем-то связана? Ну, мне бы сказали. И, потом, почему хроноагент?'

— Так, вот сейчас диск кончается и идемте чай пить.

'Рог изобилия' оказался бисквитным и был пропитан коньячным сиропом и прослоен добротным масляным кремом, в котором тоже чувствовался вкус хорошего коньяка. В сущности, все, что порождает у человека чувство комфорта и собственного достоинства, придумано в прошлом веке, который здесь еще не кончился, подумал Виктор.

— Это просто прелесть! А я обычно все на праздники 'Брянский' выбирала.

— Который с орехами? Я просто не знал, что вы любите с орехами.

— Нет, это скорее привычка. Помните, когда-то все за 'Брянским' гонялись? Вы для меня открыли обалденную вещь. Так, совсем забыла. Пару секунд!

Она выскочила за дверь, и тут же вернулась с кассетой, которую скормила двойке. Плотоядно замурлыкав, агрегат выдал титры.

- 'Тень от луны'. Детектив. Абдулов снимается и молодые — Невская, Порошина, Шакунов…

— Про шпионов?

— Видеть не могу шпионских. Это психологический, в духе Уилки Коллинза. Содержания рассказывать не буду, а то неинтересно смотреть.

Дверь приоткрылась, и в дверь из гостиной протиснулась кошка. С минуту она ходила по кухне кругами, словно раздумывая, затем вскочила на свободный стул и стала на задние лапы, опершись передними на край стола и с любопытством принюхалась.

— Люси, на стол нельзя, — строго погрозила ей Вероника. Пристыженная кошка спрыгнула со стула и полезла греться на экран, прикрывавший батарею; она вытянулась во весь рост, чуть свесив длинные лапы и придерживаясь ими, чтобы, задремав, не упасть.

— Умная, — заметил Виктор.

— Еще какая! Что говоришь, она сразу все понимает, только сказать не может.

…За окном горел разноцветный витраж из квадратиков окон домов микрорайона, и низкие, ползущие над самыми крышами, облака фосфоресцировали коричневато-желтым сиянием, подсвеченные уличными фонарями. Холодные капли ночного дождя медленно стекали по стеклопакетам. Виктор протирал тарелки, которые Вероника доставала из моечной машины, и в голове его вертелись строки старой песни — 'В нашем городе дождь, он идет днем и ночью…' Типовая программа светского вечера вдвоем была исчерпана.

— Прости, я наверное, засиделся, — сказал Виктор, когда на кухне был восстановлен первозданный порядок, — уже одиннадцать, тебе завтра тоже на работу…

Вероника подошла к окну, и, присев на подоконник, посмотрела в пространство ночи, пронизанное у фонарей мелкими черточками небесной воды.

— У-у… Слушай, куда ты пойдешь в такой дождь?

— Это мелкий дождь и у меня зонтик.

— Не надо. Самое простудное время. Значит, так: я стелю тебе на диване, выспишься, а утром сразу отсюда на работу.

— Подожди, ну как это… Неудобно.

— Ну что неудобно, квартира пустая, а ты куда-то в общежитие попрешься.

— Там не общежитие, там комплекс.

— Ну что комплекс, ради этого по дождю топать? Не спорь с женщиной.

— Не знаю, как-то это…

— Что как-то?

— Ну… ну, не знаю… дочь, кстати, против не будет?

— Ага, против. Она у меня каждый вечер по Домолинии стучит: 'Мама, заведи себе какого-нибудь знакомого, пока я на учебе'. А ты ж не какой-нибудь знакомый.

— Ничего, что мы мало знаем друг друга?

— Мы же не на улице познакомились. Ну подойди сюда, посмотри.

Виктор подошел к окну; Вероника отодвинула тюль и кивнула на сползавшие вниз по стеклам полоски дождя.

— Ты думаешь, что я могу погнать человека в такую промозглую ночь? Или тебя что-то смущает? Честно?

— Да ничего не смущает. Просто то, что ты не боишься оставить дома мужчину, которого знаешь два дня — необычно как-то. Или я слишком отстал от жизни в Союзе?

Вероника подняла правую руку и положила на плечо Виктору; ее лицо приблизилось, и он снова почувствовал, словно ветер из полуденной дубравы, аромат 'Офелии'. Вероника взглянула в его глаза, ее губы сложились в чуть грустную улыбку и она тихо произнесла:

— Но я же знаю, что ты не квартирный вор, не маньяк, не аферист. Просто нормальный человек, затерявшийся в новом мире. Чем ты можешь меня напугать?

— Ну… ну, хотя бы…

— Вот видишь. Помоги мне слезть.

Она подала Виктору левую руку, лица их сблизились, и тут Виктор, неожиданно для себя самого, обнял Веронику за талию и припал к ее губам; Вероника растерянно застонала, не прилагая усилий к сопротивлению.

— Ты что… ты что делаешь? — воскликнула она, пытаясь сердиться, когда Виктор дал ей возможность перевести дух.

— Ты же сама спросила — чем могу напугать.

— Да? — ее брови взметнулись вверх и она рассмеялась. — Так это ты меня хотел напугать? Ты думал, что этого я испугаюсь? Что я… что я могу потерять самообладание?

— Ну, если не потеряешь… — и он слова поцеловал ее в губы, сильно прижав к себе; дыхание Вероники участилось, в какое-то мгновение она оторвалась от него, и с ее губ слетело полушепотом 'Нет… не надо', но ее тут же саму неудержимо повлекло навстречу, ее руки сжали плечи Виктора, и она закрыла глаза.

— …Погоди… ну не на окне же…