— А разве ты не зайдешь? — спросила Инга.

Они стояли у подъезда ее дома. Дождь усиливался, и идти по нему, конечно, не хотелось, хотя и не хотелось злоупотреблять доверием.

— Слушай, вон ты с краю замок. Идем ко мне, высохнешь и чаю попьешь.

— Тогда я сейчас за тортом сбегаю, а то неудобно с пустыми руками…

— У меня электровафельница и я сделала трубочки с кремом.

— Слушай, ну неудобно как-то… Я чувствую себя альфонсом.

— Посмотришь мне радио на кухне. А то, когда крутишь ручку, трещит и пропадает.

Чисто советский способ строительства отношений — это когда мужчина поможет одинокой женщине отбить хлеб у служб сервиса. Когда нынешние конструкторы бытовой аппаратуры сознательно делают так, что из-за копеечной неисправности приходится выкинуть пару тысяч, они, помимо всего прочего, разбивают будущие семьи.

Кухня обернула его домашним теплом. Шумел закипающий чайник и его своим легким гулом подбадривал холодильник. На кухне, конечно, можно завести УКВ приемник и выбирать станции по своему усмотрению; но старый добрый динамик меньше напрягает мозги, так что у многих этот скромный предмет еще прописан.

Динамик был стилизован под колонку от компа. Виктор раскрутил саморезы задней стенки: под ручкой громкости торчал обычный пленочный резистор.

— У тебя нет спиртового растворителя?

— Есть. Из набора пятновыводителей.

— Подойдет.

Виктор открутил резистор и, разогнув лапки, снял крышку: по темной проводящей дуге ходил желтый контакт. Виктор капнул внутрь спирта и покрутил ручку туда-сюда.

— И это поможет?

— Должно. Правда, потом опять надо будет очищать.

— Так просто? Я думала, ты что-то менять будешь.

Он молча собрал динамик и, воткнув его в сеть, повертел громкость. Тресков не было.

— …Указом Президента СССР Григория Васильевича Романова, — забормотал обрадованный динамик, — в СССР вводится должность вице-президента. Тем же указом на должность первого вице-президента СССР назначен Руцкой Александр Владимирович, ранее занимавший…

— Тебя это тоже удивляет? — спросила Инга.

— То, что исправлен? — осторожно ответил Виктор вопросом на вопрос. Назначение Руцкого вице-президентом при Романове, откровенно говоря, его просто ошарашило своей неожиданностью. "Что-то у них там началось", подумал он.

— Нет, указ.

— Как-то не слышал, чтобы об этом раньше говорили.

— Да я тоже удивилась. С одной стороны, Руцкой человек популярный, часто по телику показывают, но он же последнее время оборонно-спортивную работу курировал. Как об организаторе, о нем ничего не слышала. Опять какие-то игры, как в восемьдесят третьем. Ты как считаешь?

"Как я считаю? Если здесь не было Афгана, стал ли Руцкой Героем Советского Союза? Или летчики там какую-то помощь оказывали? Или еще где-то в горячей точке? Кстати, насчет Героя в Указе не сказано."

— Знаешь, Инга, я, наверное, слишком увлечен работой и мало смотрю политику. Даже, например, не знаю, почему по радио так часто передают японскую музыку, а не нашу.

— Ну, это элементарно, — она пожала плечами, — члены Союза Композиторов не хотят сочинять музыку для булочных, это у них такой пассивный протест. В ЦК подымались вопросы, чтобы принять меры, но, говорят, Романов сказал: "Не хотят писать для магазинов, путь не пишут, лишь бы антисоветского не сочиняли". Вот японскую и гоняют.

— То-есть, он за них заступился.

— Ну, он вообще-то довольно строг. Например, выступил, чтобы артисты не скрывали свои фамилии псевдонимами.

— Это в этом смысле?

— Наверное… Все, чай готов, садись.

"Что же там все-таки разыгрывают", размышлял Виктор, прихлебывая из просвечивающей ломоносовской чашки какой — то новый, пахнущий лимоном, яблоком, мятой и какими-то травами чай. "Зачем Романову Руцкой? Придать себе вес? Весу у него и так хватает. Нейтрализовать фигуру, которой может играть оппозиция? Назначив на декоративный пост? Если этот пост декоративный, а не как в США. Хочет продвинуть как преемника? Сомневаюсь. Хочет попугать Запад? Дескать, попытаетесь меня скинуть, будет хуже? Но у них скоро выборы. Может, Штаты хотят до выборов устроить дворцовый переворот? Но как?"

— Ну и как там закончилось с паспортом?

— Взял и отнес на проверку в паспортный стол.

— И там сказали, что не фальшивый?

— А ты откуда знаешь?

— Когда он говорит, что ничего фальшивого не предлагает — это правда.

— Но это все равно нарушение.

— А это твоя забота? Если милиция не против, тебе что, больше всех надо? Просто Егор Николаевич умеет то, что другие не могут. И помогает другим.

"Чисто женская бытовая логика. Если человек произвел впечатление, значит все, будет оправдывать" — подумал Виктор и хотел перевести разговор на другую тему, но вопрос разрешился сам собой: что-то запиликало, и Инга полезла сумочку, что висела за спинкой стула. Молния чуть заела, Инга за что-то зацепила ноготь и потрясла пальцем в воздухе, затем на свет появился желто-черный мобильник, плавно зауженный по краям и похожий на дамскую туфельку с коротким выпирающим рогом антенны.

— Да! Файл у меня. Сегодня буду работать, завтра скину.

— Слушай, я, наверное, отвлекаю? — спросил Виктор, когда она закончила.

— Странный… Я специально сказала, чтобы нам не мешали, — она улыбнулась и кинула трубу обратно в сумочку. Да, слушай, у тебя не найдется разменять серебро на медные? Меня просили для аппликации. Лет десять назад на этом буквально помешались, но кому помогает, кому нет…

— Да пожалуйста, я и так могу дать, — и Виктор вытряхнул из кармана несколько медяков, — только вот эту оставь.

— А что это? — Инга вдруг моментально поднялась со стула, легким порывистым движением взяла трешницу, ту самую, из библиотеки, и поднесла поближе; вдруг глаза ее расширились и она ахнула, глядя на медный кружок, монета выскользнула, и покатилась по полу. По счастью, она покатилась в сторону Виктора, который успел задержать ее ногой, и, на всякий случай, тут же кинул обратно в карман.

— Что это? Откуда это у тебя? — взволнованно спросила Инга.

— Нашел. Это амулет, на счастье, так что не проси.

— Но… Я не прошу, с чего ты взял… Одна монета ничего не решает… — она уже овладевала собой и даже улыбнулась, но глаза с черными, удлиненными тушь ресницами, еше были широко раскрыты, и в их глубине Виктор заметил испуг. Он инстинктивно поднялся со стула: опасность лучше встречать стоя.

— Инга… ты чего-то боишься?

— Нет, что ты… просто она неожиданно упала… выскользнула из пальцев… чего я могу бояться, когда рядом со мной ты? — она широко улыбнулась, ее правая рука легла на плечо Виктора, скользнула выше, и ее пальцы нырнули в его волосы.

— Эх, Инга, Инга… — почему-то вырвалось у Виктора. Он тоже положил руку на ее шею, на объемный узор шерстяных нитей свитера, и, словно играя, чуть нагнул ее к себе. Инга без сопротивления подалась вперед, нагнув голову, и Виктор почувствовал запах ее светлых волос; затем она подняла лицо вверх и посмотрела ему в глаза ласково и печально. Он увидел, как расширяются ее ноздри и начинают играть уголки рта, казалось, что под ее кожей идет борьба инстинктивного страха и внезапного, случайно вспыхнувшего стремления, и она балансирует на тонкой грани, когда еще все можно превратить в игру, в шутку… Легкое движение Виктора навстречу Инге заставило ее чуть отпрянуть, но, как только он чуть остановился, ее пальцы, казалось, вопреки ее собственной воле, начали сильнее притягивать его к себе. Казалось, так продолжается вечность; наконец, Инга словно соскользнула с ледяного гребня, на котором могла удерживать равновесие, ее лицо приближалось и ее губы робко захватили нижнюю губу Виктора, ее левая рука скользнула по его плечу и, разгораясь все больше и больше, прижалась к его губам.

— Боже, что я делаю… Зачем… — прошептала она, когда смогла оторваться и слегка повернула голову в сторону; мир для Виктора свернулся в светлый локон волос за ее ухом и он, не отдавая очета, нырнул туда, в дурманящий водоворот, жарко припав к ее шее под мягким и податливым воротом свитера. Инга робко попыталась уйти в сторону, но это лишь заставило его инстинктивно сжать объятия; легкие изгибы ее тела в его руках, как насос, заполняли все ее существо слабостью и дрожью нетерпения. Она закипала. Наконец, сняв руки с затылка Виктора, она слегка отодвинула его, упершись в плечи, и произнесла:

— Я так больше не могу… Пойдем…