Глава 4
Отступление
Данко, был разодет в синий, шитый золотом шелковый халат, шаровары и остроносые красные сапоги. В глаза бросался богато отделанный пояс и пристегнутая к нему кривая турецкая сабля, с инкрустированными и усеянными драгоценными камнями ножнами и рукоятью. Пальцы его рук были густо унизаны перстнями, а на голове красовалась белоснежная чалма и прикрепленная ко лбу брошь с большим красным рубином. Сейчас он стоял на шканцах и вглядывался в едва виднеющуюся полоску земли западного побережья африканского континента.
Одежда и сапоги ранее были найдены в каюте капитана одной из трофейных шебек. Ее размер был великоват, но девчонки за вчерашний день все ладненько подогнали. А пояс, саблю и драгоценности, на благое дело выделил князь из своих родовых закромов. И теперь, глядя на шикарно одетого и богато снаряженного, стройного молодого человека с тонкими чертами лица, большими карими глазами, черными бровями и длинными ресницами, можно было поверить, что перед тобой стоит настоящий тунисский принц.
Вчера, когда его нарядили, не одна девчонка горестно вздохнула: "Не мой, к сожалению". Правда, он и в кирасирских латах и совсем без оных, немалому числу казачек головы вскружил, и семя посеял не в одном селе и городке еще тогда, когда шли походом по Украине. Да, любят его девки.
Рядом с Данко на своем законном месте стоял капитан лидера и командир группы кораблей, лейтенант Власьев. Одет был поверх кольчуги, как и все на корабле, в восточный халат, а на голове — тюбетейка и небольшой тюрбан. Одежда выглядела неприхотливо, но по сюжету жанра, ему это и не надо.
Наполненные ветром паруса шебеки, режущей волну курсом полный бакштаг, неумолимо приближали берег с каменной крепостью на горе и порт, усеянный тремя сотнями различных мачт. Издали корабли выглядели, словно игрушечные. Раздвинув подзорные трубы и прильнув глазами к окулярам, оба молодых офицера внимательно рассматривали бухту. Она была очень удобна и обширна, здесь могло бы свободно разместиться в шесть раз больше кораблей, чем ныне присутствовало.
На рейде вообще никого не было, все суда стояли у причалов, и картина фактического положения дел не отличалась от информации, какую обрисовали и рассказали пленные пираты. У левого дальнего пирса стояли, в основном, одномачтовые шлюпы рыбаков. У правого, напротив портового рынка, пришвартовались полуторамачтовые кечи и двухмачтовые шебеки мелких торговцев. А вот боевые корабли выстроились у центрального причала, напротив надвратной башни. Некоторые из них, от одного до трех, стояли отдельно, но особо выделялись три группы, в составе от восьми до двенадцати судов, скрепленные бортами друг с другом. В этой последней, находилось три самых больших шебеки, одна двадцатичетырехпушечная, а две — двадцатипушечные.
Не надо быть физиономистом, чтобы заметить на лицах обоих офицеров их общность чувств душевного подъема, азарта предстоящего боя и здорового тщеславия. Нет, не гордыни, но гордости. Меньше, чем за два года они превратились из бесправных рабов в высокопоставленных воевод, под рукой которых десятки и сотни таких же воинов — смелых, азартных и с детства наученных воевать.
"Вот мои призы! — думал Паша Власьев, рассматривая троих самых больших красавцев-кораблей, — Князь Михаил называет нас будущими адмиралами, почему бы до адмирала не дослужиться мне?! Ну, в восемнадцать лет это невозможно, но пройдут годы, и я им непременно стану. Я — хочу! Сейчас в каждого стоит задача по возможности захватить один невредимый приз, а остальные максимально разбомбить и поджечь. Но здесь такая компактная группа, с такими интересными кораблями!.."
Ему принадлежало право выбора, значит, себе поставил за цель именно эту троицу, и решил их взять на абордаж именно своей командой, чем доказать будущую претензию на более высокое звание и чин.
Конечно, флейт выглядит интересней и комфортней, но с точки зрения мореходности, шебека ему ничем не уступает, разве что немного в скорости. Об этом им даже в моршколе в Барселоне говорили. Такая же узкая и длинная, но борта не завалены внутрь, а с развалом наружу и сильно выдвинутым форштевнем. Зато в маневренности превосходит вообще любой существующий корабль, вот в чем преимущество во время морского боя. Да и по скорости не скажешь, что сильно флейту уступает. Сейчас, например, под полным бакштагом летит по волнам узлов шестнадцать. Вот и хочется ему получить под свою руку такую эскадру.
Одна беда, ни в одной стране Европы шебек терпеть не могут. К сожалению, портовый сбор взимают с площади палубы, а развернутые наружу борта экономии не способствуют, поэтому, использование подобных судов на европейских перевозках с финансовой точки зрения считается не эффективным.
И еще есть одна проблема, не имеющая отношения к флоту и карьере, а сугубо личного характера, решение которой он очень сильно возлагал на этот поход: тяжело молодому организму слышать ночью по всему пляжу, да за каждым кустом постоянно неумолкающие стоны и хрипы любовных утех, словно сплошное лягушачье кваканье на болоте.
Как-то так у них получилось, что без жен остались не только многие казаки, но и большинство лыцарей. Так вот, здесь решил взять себе жену. А с ней еще трех-четырех здоровых и красивых девчонок для побратимов Игната и Саньки, ныне мастеров-механиков, которые остались на острове. Пусть себе тоже выберут.
— Сигнальщик! Убрать вымпел лидера! Вымпел "Абордаж" на уровень грот-стеньги поднять! — крикнул он и повернулся лицом к корме. Он не боялся, что кто-нибудь в порту может что-нибудь понять в манипуляциях с флажками, система сигнализации была разработана лично князем и нигде в мире еще не применялась.
Все три шебеки, с полосатыми парусами, перекрашенными, как и у него из белого в изумрудный цвет, уже вошли в бухту. Были они недалеко, так что капитанов на шканцах можно наблюдать и невооруженным взглядом. Между тем, все они подняли подзорные трубы и стали внимательно наблюдать за манипуляцией его пальцев и рук.
— Я. Беру три правых, — лейтенант тихо комментировал собственную систему жестов. Далее, указательным пальцем левой руки тыкал в объективы каждого наблюдающего за ним, а правой рукой продолжил манипуляции, — Ты, три средних справа. Ты, три крайних слева. Ты, три средних слева. Остальное — по плану.
"А ведь многие из этих бывших казаков ничем не хуже меня, — в это же время подумал Данко, взглянув вниз на азартные лица столпившихся на палубе воинов, которые перед боем подогревали друг друга тычками, шутками и смехом, — а он меня выделил, приблизил и возвысил. Ну, чем я лучше? Возможно, древностью рода? Но что от него осталось за триста лет постоянной борьбы патриотов Болгарии с турецким игом? Последний отпрыск фамилии Ангеловых мужеского полу, попавший в рабство вместе с изнасилованной и духовно истерзанной родной сестрой? И все, больше никого и ничего. В рабстве я бы не выжил и мой род бы пресекся".
Но нет, так было всего два года назад, а сейчас у него есть все! Есть имя, большая дружеская семья единомышленников и единоверцев, немаленький счет в банке и высокое положение в пока что маленьком обществе. И любимая девушка. Да и сестре улыбнулась судьба, появилось понравившееся дело, но главное, в ее жизнь вошел настоящий мужчина, и душа постепенно оттаяла от ужасов пережитого горя.
Кто бы мог подумать, что некогда нищий и униженный болгарский дворянин получит благосклонность и неоднозначное обещание настоящей родовитой княжны, добрейшей души человека, но строгих правил, зато красивейшей девушки в мире?! Когда впервые увидел ее в наряде простой казачки, даже не зная, кто она, был словно молнией поражен. Но тут же выяснилось, чья она сестра, и с пустотой в душе и сожалением понял, что не судьба: кто он, а кто она. Но если раньше с разными девчонками весело проводил время и гулял напропалую, то сейчас, как отрезало. Ничего с собой не мог поделать, старался приблизиться, поймать взгляд той, в которую влюбился без ума. Иногда замечал, что она на него тоже посматривает, но понимал, что это совсем ничего не значит, между ними ничего быть не может, ведь у них совсем разное положение, состояние и социальный статус.
Но вот однажды на вечерницах она сама подошла к нему со спины, совсем расстроенному и измученному, и робко попросила:
— Господин Данко, простите за нескромность, но вы не могли бы проводить меня домой?
— О, да, госпожа! К вашим услугам! — он повернулся к ней и вскочил, как ужаленный и, не веря происходящему, предложил руку, к которой она прикоснулась своими подрагивающими пальцами. Его душа оборвалась, и он страшился лишний раз вздохнуть.
Они медленно шли по луговой траве с еще не выпавшей росой, удаляясь все дальше от костра, и вдруг она сказала:
— Мне брат разрешил.
— Что разрешил? — Данко чуть ли не споткнулся.
— Выйти замуж по любви, за того, за кого захочу, — тихо, совсем смутившись, ответила она.
— Госпожа Татьяна! — он свалился на колени и прижал к губам ее дрожащие руки, — Я так люблю вас, Танечка!
Затем, были частые встречи, долгие разговоры о жизни, незаметные, казалось бы, непроизвольные касания друг к другу, слова нежности и любви. И первый короткий поцелуй в терновнике после форсирования Днепра (спугнули гадские казаки). Впрочем, в тайну их отношений верили только они сами, ни для кого другого это тайной не являлось. Даже семь писем от любимой, написанные в Мадриде и доставленные князем из метрополии, тот вручил ему молча, без эмоций, вроде бы как так и должно быть.
Четыре дня назад был собран штаб, и началась разработка этой операции. Были выслушаны разные идеи офицеров, но предложенный князем план оказался воистину сумасшедшим и невероятно наглым. Один из его самых важных и опасных этапов — высадку, захват ворот и башен крепости, а также захват парадного входа дворца наместника султана, стремились возглавить все присутствующие — и генерал Бульба, и майор Полищук и капитан Лигачев, но дело было поручено именно ему. Понятно, что все блага и почести, полученные ими до сего дня, были авансом, теперь Данко просто обязан доказать себе, своим воинам и князю, что он достоин оказанной чести, достоин звания, должности и права командовать людьми. Достоин руки любимой.
Перед самым африканским побережьем и входом в Агадирский залив, океан разволновался баллов до семи, снасти пели как струны, а шебеки оседлав волну, влетели в бухту, словно на крыльях. Здесь же ветер резко стих, превратившись в легкий бриз, а волна перестала бесноваться и пениться, покатившись к берегу невысокими и частыми валками. Перед заходом в порт, как и планировалось ранее, лидер под командой лейтенанта Власьева свернул паруса, а гребцы, спрятав головные уборы и играя роль галерных рабов, ударили веслами по воде, направляясь к свободному месту у причала, напротив крепостных ворот. Остальные три шебеки также убирали паруса, но работали в соответствии с планом не спеша, поэтому, приотстали, рассыпались на рейде по фронту и медленно поковыляли, выискивая незанятые окна чужих стоянок в район скопления таких же боевых судов. Здесь они легли в дрейф, вроде бы, как в ожидании шлюпки мытаря.
После нескольких сильных гребков, "рабы" подняли весла, и первая шебека с главной ударной силой на борту, причалила к пирсу, при этом чуть ли не встык притерлась кормой к корме двадцатичетырехпушечного корабля пиратов. С борта немедленно скинули трап, и сошедшие на причал матросы стали быстро крепить швартовые концы. При этом командир канонирской палубы, сержант Гудима жестами показывал, какой конец подтянуть, а какой ослабить, чтобы борт четко смотрел на дорогу.
А на палубе врагов-соседей тоже началось шевеление, возникло семеро матросов, один из которых стал кричать и размахивать руками. Ему оппонировал, брызгая слюной и точно так же размахивая руками, сержант Бузько, прекрасно знающий арабский, так как в течение трех лет пробыл в Тунисе в рабстве, пока на родину не пришло известие и его не выкупили.
— О чем они орут? — тихо спросил Паша Власьев.
— Арабский понимаю плохо, но тот, кого ты через полчаса будешь резать, кричит, что это причал великого капитана Улудж-бея, говорит, что мы не дождались мытаря на рейде, который должен нам показать место и требует убираться.
— А Бузько, что говорит?
— Посылает его подальше, говорит, что к наместнику султана Магриба в Агадире, достопочтенному Кемаль ад Дину, прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба, принц Али, и ему плевать, о чем сейчас распинается недостойный сын ишака… А вот и мытарь бежит, — кивнул на невысокого толстячка, который в окружении четырех стражников бежал с горки от ворот крепости. А в это время, сто сорок бойцов, одетые под арабских моряков, споро выгрузили два больших сундука, шесть ящиков и целую кучу разных свертков, а так же три десятка тяжелых баулов. Данко чисто механически потрогал руками оба револьвера и кивнул, — Пойду я, Паша, пора.
— С Богом!
— И ты не плошай!
Данко сбежал по трапу и, не оглядываясь, не обращая внимания на крики покрасневшего, запыхавшегося толстячка, нахмурился, задрал подбородок вверх, выступил вперед и пошагал по каменной мостовой, через предместье к воротам города. Следом за ним, похватав на плечи вещи, толпой повалила первая рота стрелков, батарея минометчиков и четыре пулеметных расчета. Потащила правителю, местному гарнизону и пиратам незабываемые подарки. А вопли мздоимца заткнул Бузько, ткнув ему в руки десять золотых цехинов — более чем щедрое мыто.
Дорога к воротам извивалась змеей, и все время шла в гору. Если прикинуть по прямой, то к ним от причалов было метров семьсот, но с учетом всех извилин тянуло на тысячу. На полпути от нее отходило три ответвления, одно вело к базару и большой группе складов, второе — к караван-сараям, увеселительным заведениям и баням, где любят зависать морские разбойники, а третье — к лачугам низов местного общества.
Встречный народ с удивлением посматривал на ватагу молодых людей, возглавляемую таким же молодым, видимо очень знатным и богатым господином. Они молча тащили на плечах целую кучу разного добра, среди которого выделялись два огромных красивых сундука, каждый из которых удерживали восемь человек.
У закрытых ворот их встретили шестеро стражников, одетые в чалму, толстые стеганные халаты, шаровары и короткие, похожие на тапочки башмаки. В каждого из них на поясе висел кинжал и кривой меч. Старший караула вышел вперед и поднял руку:
— Стойте! Кто такие! — так перевел его слова Данко.
— К наместнику султана Магриба в Агадире, достопочтенному и мудрому паше Кемаль ад Дину, прибыл в гости с подарками сын великого бея Туниса Хусейна аль Хабиба, принц Али! — громко и с запевом, приподняв руки вверх, завел свою шарманку Бузько.
— Э-э-э… достойный Али-ага, за вашим сопровождением пошлю сейчас кого-то во дворец, но всех ваших людей э-э-э, в город все равно пустить не могу, — с удивлением наблюдая за ватагой, сказал старший караульный.
— А нам всех и не надо, — сказал Бузько и вложил тому в руку пять золотых.
В принципе, при планировании операции рассматривались разные ситуации, вплоть до того, что действовать пришлось бы начинать немедленно, но было бы желательно передовому отряду без пыли и шума дойти к парадному входу дворца. Вот тогда и начинать.
К счастью, все обошлось. Сто десять бойцов с шестью ящиками и большинством рулонов и упаковок, расположились на большой площадке, метрах в семидесяти справа от ворот. Данко с тремя десятками бойцов, фактически первым взводом стрелков, в сопровождении одетых в приличную броню пяти гвардейцев паши, отправился во дворец.
Судя по информации, полученной от пиратов, защиту города обеспечивал гарнизон в триста стражников, тридцать личных гвардейцев паши, а так же экипажи сорока восьми (уже сорока трех) боевых шебек, с общей командой, численностью около двух тысяч морских разбойников, исключительно лояльных городским властям. Собственно, большинство пиратов сами были жителями Агадира, только верхушка и моряки позначимей, обитали внутри города, а рядовой состав — за воротами, в предместье.
Город насчитывал около десяти тысяч жителей, и только половина из них проживала внутри крепости. То есть, жителями считались исключительно правоверные мусульмане, которые существовали, в основном, за счет торговли с разбоя, а рабы, которых было в два раза больше, таковыми не считались. Половина рабов тоже содержалась внутри крепости и использовалась на хозяйственных работах в домах горожан, а вторая половина за воротами. Из них, мужчины — в качестве галерных рабов, работников складов, литейных и кузнечных мастерских, а женщины, за небольшим исключением красавиц, попавших в богатые гаремы, отправляли в дома утехи, ублажать обкуренных гашишем морских разбойников.
Схема с расположением подходов к морским башням, казарме городской стражи и дворцу паши, улочек и переулков с домами наиболее значимых людей города, была изучена каждым офицером и сержантом, а ситуативные задачи были поставлены не только командирам взводов, но и командирам отделений, а в авангардной группе даже некоторым капральствам. Каждый знал, что ему делать и когда группу Данко впустили в ворота города, оставшийся исполнять обязанности командира лейтенант Козельский начал отсчет от одного до пятисот. Предполагалось, что путь от крепостных ворот до центрального входа во дворец, занимал по времени минут восемь-девять. Пока он считал, бойцы вязали друг другу на левую руку белые повязки и разворачивали принесенные с собой рулоны и упаковки.
— …Пятьсот. Начали, — тихо закончил он счет и вместе с сержантом Наливайко и прапорщиком Карнаухом разошлись в стороны, затем, неспешно направились к воротам. Там рядом с шестью стражниками стояли еще три каких-то ротозея, но это уже не имело никакого значения.
Старший стражник что-то спросил, они его не поняли, но закивали утвердительно головой и полезли за пазухи: на свет появились по револьверу в каждой руке с навинченными глушителями. Раздалось девять хлопков, выстрелы были произведены буквально в упор, и девять тел свалилось за какие-то три секунды, никто даже пикнуть не успел.
Прочие бойцы быстро набрасывали на плечи бандольеро, на пояса застегивали патронташи, хватали винтовки и занимали свои места. Стрелки устремились в ворота следом за командирами; расчеты батареи стали срывать с ящиков крышки, вытаскивать и устанавливать минометы, а пулеметчики развернули две "мясорубки" и потащили к только что присмотренным позициям, перекрывающим кинжальным огнем сектора обстрела от ворот до дороги.
Когда бойцы вломились в привратный крепостной переход, то лейтенант и оба сержанта уже выскочили из двери предполагаемой караулки, коей она в действительности и была. Здесь остались навечно двенадцать человек толи отдыхающей, толи гуляющей смены и их начальник.
— Пошли, пошли, не теряем темп. Задачи свои знаете, вперед! — Козельский бросился на ступеньки, ведущие на стены, а за ним устремился весь его второй взвод.
Прапорщик Карнаух, командир отряда метких стрелков или снайперов, как их назвал князь, быстро перезарядил револьверы, спрятал их в наплечную гарнитуру и забрал у подбежавшего бойца свою винтовку.
— Зоркие соколы! — созвал он отряд, — Сегодня работаем в команде, с улицы контролируем стены. Вторые номера, за нашими спинами смотреть! И гильзы, гильзы не терять! За мной!
Выбежав и рассыпавшись по улице, распугивая местных некомбатантов, они перенесли все внимание на стены крепости, где наши воины ломились на центральную надвратную и обе орудийные башни, контролирующие вход в залив из океана. А третий взвод лейтенанта Пугача с приданными двумя пулеметами, к этому времени добежал в конец стены, где были оба входа в двухэтажную казарму гарнизона. Его бойцы скинули наземь баулы, в которых оказался самый обычный песок, и быстро соорудили простейший бастион. Таким образом, заблокировали возможную подмогу гарнизона до подхода наших основных сил.
С момента начала атаки прошло не более трех минут и вот в городе раздались первые выстрелы.
Командир группы кораблей лейтенант Павел Власьев (шебеки не имели названий и именовались порядковыми цифрами от единицы до четырех) проводил взглядом нагруженных, как мулы бойцов ударно-штурмового батальона капитана Ангелова, и с облегчением вздохнул, операция протекала именно так, как было запланировано и предусмотрено в штабе. Впрочем он, как и все лыцари, настолько поверил в воинский талант и удачливость ИХ князя, что даже мысли не допускал о каких-либо недочетах. Судя по лекциям, которые постоянно читает им князь Михаил, а не доверять им Павел не имеет права, то чувство сомнения есть очень важным понятием бытия.
Да, да! Грызнул его только что маленький червячок сомнения и, к сожалению, в отношении собственных воинских умений и способностей.
" Ведь это мой самый первый серьезный бой. И не такой бой, как случился однажды в стычке с копчеными, где двоих точно зарубил, а двоих, похоже, только поранил. Князь говорил, что сегодняшний бой, когда поведу за собой свою команду и команду еще трех кораблей, это будет главный экзамен жизни, который даст ответ: имею ли право управлять людьми, имею ли адмиральское будущее… Да нет, черт возьми, имею! Имею!"
В это время у корабля стала собираться немалая толпа дядек с настоящими разбойничьими рожами. Один другому что-то доказывал и тыкал пальцем в борт, видимо проходит процесс опознания. При этом их крики привлекли около двух сотен посторонних зевак и около сотни бездельников с соседних больших кораблей. "Опознали, не опознали, — мне наплевать. А то, что вы так интересно столпились, то это прекрасно, даже нарочно не придумаешь. Мой весь правый борт заряжен картечью".
Он посмотрел наверх, в сторону ворот крепости, где, наконец, Данко с небольшой группой ребят запустили в город. Что ж, не все вошли и ладно, такой план тоже предусматривался. Все, начался отсчет.
— Сашка! — он негромко позвал мальчишку, лет четырнадцати, зато уже полноправного марсового матроса и дворянина княжества "Славия", — подтяни фал с вымпелом "Абордаж", подыми его вверх до упора. И передай сейчас сержанту Гудиме, что как только услышат выстрел, пускай сразу же открывают порты и шмаляют со всех стволов.
— Хорошо, брат!
— Братом я тебе дома буду, говнюк! А здесь — командир! Выполняй!
— Есть, командир!
Как только вымпел дополз к верхней точке грот-мачты, три шебеки, которые дрейфовали на рейде, вроде бы как в ожидании мытаря, резко зашевелили веслами, игнорируя прибывшую шлюпку того же мытаря и его крики, выстроились в ломаную линию, и стали подходить ближе к центральному причалу. Метрах в тридцати от стоянок боевых кораблей, они повернули на девяносто градусов и неспешно пошли вдоль пирса.
"Интересно, где наши основные силы, на подходе или еще нет?" — подумал он и поднял подзорную трубу. Изумрудные паруса при такой погоде увидеть сложно, разве если только знать, что они там есть. Есть! Два пятнышка мелькнули! Сейчас они идут узлов семнадцать, значит, через полчаса будут на входе в бухту, как по расписанию. Теперь Павел даже не сомневался, что к этому времени все три башни будут успешно захвачены, и на них затрепещут наши сигнальные флажки.
Он повернулся и взглянул в конец центрального пирса, куда направились его шебеки. Там аккуратными рядочками, почти борт к борту были пришвартованы группы боевых кораблей морских разбойников. И вот, как только борт нашей крайней сровнялся с кормой самого первого корабля противника, портики всех орудийных стволов его группы кораблей стали открываться.
"Начали!" — решил лейтенант Власьев, выхватил револьвер и с высоты квартердека выстрелил в того самого пирата, который громче всех возмущался и кричал.
* * *
Чайные клиперы девятнадцатого века считались самыми быстроходными парусными судами всех времен. При курсе "полный бакштаг", наиболее скоростном из всех возможных, могли оседлать волну и свободно набрать двадцать узлов хода. К сожалению, подобная курсовая случайность происходила нечасто, поэтому например, путь от Шанхая до Лондона они преодолевали за восемьдесят-девяносто дней, то есть, средний ход получался не более восьми с половиной — девяти узлов.
Однако, хочу отдать должное научной мысли и практической смекалке голландских мастеров, создателей флейта, предшественника американо-британского клипера. Все наши пять богинь: моя "Алекто", "Тисифона" под командой капитана Дуги, "Киприда" — капитана Резина, "Паллада" — капитана Чебота и "Селена" — капитана Кривошапко, сейчас неслись к Агадирскому заливу с ходом в семнадцать с половиной узлов. Шхуны безнадежно отстали, но это не страшно, они шли третьим эшелоном, и у них была собственная задача — захват базара и складов. Тем более, что к этому времени данные объекты должны быть блокированы.
Авангард уже начал работать. Звука выстрелов слышно не было, но дымы залпов были видны даже невооруженным глазом. Подняв подзорную трубу, увидел на всех трех орудийных морских башнях трепещущиеся на ветру белые флажки, значит, главная городская стена — в наших руках.
Затем, перевел объектив на наши передовые шебеки. Их действия немного отличались от первоначального плана, когда весь флот противника, за редким исключением должен был гореть. В данном случае, медленно двигаясь почти вплотную к берегу вдоль центрального причала, они подвергли расстрелу в упор из каронад и пулеметов весь его левый фланг. При этом матросы забрасывали противника горшками с оливковым маслом, разбавленным самодельным спиртом.
Огненной смеси было мало, всего тридцать шесть горшков, да и качество ее было так себе, — не напалм. Сюда бы, конечно, селитры и пальмового масла, да керосину из нефти выгнать, получилась бы штука более интересная. Но ничего, это вопрос будущего, а сейчас глядя, как разгораются высокие факелы из вражеских кораблей, посчитал, что и эта задумка оказалась вполне приемлемой.
К сожалению, на многих кораблях кроме толпы пиратов, присутствовали прикованные на цепь галерники, в том числе и наши братья-православные. Однако, мы решили, что с этим ничего не поделаешь, лучше принять мучительную, но быструю смерть, наслаждаясь гибелью врага, чем гнить несколько лет, пока тебя, больного и обессиленного, а потому больше непотребного раба, не выбросят на корм акулам.
Двенадцать шебек противника были совершенно не тронуты и на них уже полным ходом хозяйничали наши бойцы. Видно, не было там полноценных команд, а была только дежурная вахта, поэтому и захватили их буквально за несколько минут. В подзорную трубу увидел, как в течение десяти-пятнадцати минут из разных районов пригорода, к порту стали стекаться маленькие и большие группы вооруженных людей, и было их много. Вот, первые полторы-две сотни выбежали на дорогу, ведущую к причалам, и вдруг резко остановились, вроде бы как напоролись на непреодолимую стену. Передние стали спотыкаться и падать, задние напирали и валились следом но, в конце концов, когда дорога была устелена кучей трупов, по которым противнику в прямом смысле слова пришлось топтаться, они прыснули в стороны, остановились и рванули обратно, под прикрытие различных придорожных построек. Это оперативно и качественно отработали все восемь корабельных пулеметов.
Береговая территория от моря к городу по всей протяженности бухты поднималась в гору, поэтому, сложившаяся ситуация и панорама боя была видна прекрасно. Судя по действиям ударного авангарда, план захвата города выполнялся без проблем.
— Товарищи офицеры! Взгляните, это вам будет интересно, — подал подзорную трубу Полищуку. Тот пару минут смотрел на берег и передал ее Кульчицкому, а затем, с нетерпением и азартом к ней потянулись руки и других ребят.
В момент, когда свежий ветер на гребне волны закинул "Алекто" в тихую бухту, стали слышны с кораблей противника крики заживо горящих людей и завывания первых мин, которые понеслись в места скопления более чем тысячной банды пиратов. Наблюдать за пылающими кораблями противника, взрывами и крошевом камней зданий и человеческих тел стало некогда: от торгового причала отвалили купеческие суда, два из которых (двухмачтовые шебеки) уже стремительно неслись к выходу из бухты.
— Марсовые! Кроме стакселей! Убрать все паруса! На ванты марш! — мое молодое тело ощутило прилив адреналина и возжелало боя, рука непроизвольно хваталась за эфес шпаги, — Рулевой! Три румба лево руля! Правый борт! Новиков! Ну-ка, пусть докажут бомбардиры, что я недаром присвоил тебе звание сержанта!
— Еще полрумба влево, — услышал его крик из люка пушечной палубы, а рулевой не дожидаясь попугайной команды, тут же выставил курс, — Первое, второе, третье орудие! Винт на нулевой отметке, прямая наводка! За Богородицу!.. Огонь!
Корабль слегка вздрогнул и выплюнул три клуба дыма. Два снаряда из трех тюкнули в носовую часть борта ближнего противника, сделав два аккуратных отверстия, и взорвались внутри трюма. При этом внешне шебеку не разворотило, только бушприт задрало вверх, а фок-мачта вообще рухнула на левый борт, удерживаясь только на обвисшем такелаже. Весла безвольно плюхнулись в воду, и шебека стала неуправляемой, значит, результат был прекрасным. Впрочем, каким он может быть при ведении огня на спокойной воде, и на дистанции всего триста ярдов?
Портики второй вражеской шебеки были открыты, но для ведения огня по моему кораблю, ей нужно было довернуть, при этом она попадала под залп только что влетевшего в бухту флейта капитана Кривошапко.
— Братцы бомбардиры, — опять раздался голос нашего главного артиллериста, — Четвертое, пятое, шестое и седьмое орудие! Три деления винта вверх!
— Сержант Новиков! — перебил его, склонившись к люку, — Дай ему одним снарядом перед носом!
— Седьмое орудие! Огонь! — тут же раздалась команда. Прозвучал одиночный выстрел, а снаряд взорвался ярдов за сто точно по курсу противника.
Что ж, купец поступил правильно: со всей силы стал табанить правыми веслами и выполнил крутой разворот, а его марсовые, которые только что резво подымали паруса, точно так же резво стали их сворачивать.
Тем временем в бухту друг за дружкой входили наши богини, а на горизонте стали явно видны такие же изумрудные паруса еще четырех шхун. Это охладило пыл всех прочих, пытавшихся сбежать от ужасов смертного боя купцов и заставило их повернуть обратно к причалу.
— Арсен, — повернулся к Кульчицкому, — Запоминай: команда рулевому — курс к кораблю лейтенанта Власьева. Швартуемся к нему правым бортом. Боцману — подготовить швартовы. Марсовым — быть готовыми убрать стаксели. Повтори.
Убедившись, что суть команд и их порядок усвоены, разрешил: "Действуй".
Вообще, швартоваться на шебеке или идти на абордаж, за счет ее развернутых бортов, очень удобно. Вот и нам было удобно, даже дополнительный трап для перехода с борта на борт не понадобился. Остальные флейты и шхуны будут делать, как я, то есть швартоваться к нашим или захваченным шебекам противника.
— Сир! — вскинув в приветствии руку к виску, ко мне подскочил чумазый лейтенант Власьев. На его лице выделялись только белые зубы и радостным блеском белки глаз. От халата и чалмы он избавился, а в камзоле и треуголке выглядел, как обычный европейский шкипер, правда, внешне немного молодо. Впрочем, выглядел как и все остальные мои солдаты, матросы, сержанты и офицеры.
— Доложи обстановку!
— Сир! Авангард эскадры в составе четырех кораблей, успешно высадил ударно-штурмовую группу десанта под командой капитана Ангелова. К настоящему времени захвачены городские ворота, центральная стена и все три морские артиллеристские башни. Наши — в городе, — он кивнул на крепость, где развевалось на башнях белые флажки, и продолжил, — Тридцать один военный корабль противника расстреляли прямо на причале в упор и подожгли горшками с зажигательной смесью. Затем, командами кораблей авангарда, при поддержке десанта, захватили без повреждения двенадцать пиратских военных кораблей. А этих троих, — он показал на красавцев, пришвартованных за кормой, и широко улыбнулся, — взял на абордаж лично собственной командой!
— Ладно-ладно! Не хвастайся! Лучше скажи, сколько на них было команды кроме рабов-галерников?
— По девять человек, сир, — уже менее задорно ответил лейтенант.
— Не тушуйся, капитан, ты все равно молодец!
— Вы оговорились, сир, мне присвоено звание лейтенанта.
— Ты же знаешь, Паша, в подобных вопросах твой князь не ошибается.
Глядя на этого мальчишку, решил для себя, что если он в течение десяти месяцев — времени подготовки офицеров и команд на новые призы, не запорет никакой косяк, то быть ему командиром группы из восьми кораблей первой Южно-Африканской эскадры.
— Я вас не подведу, сир!
— Помни, Паша, я рассчитываю на тебя. А теперь доложи о потерях.
— Трое убитых — марсовый матрос с корабля номер три Кашка Василий и двое рядовых десантно-штурмового батальона Алеша Лучик и Илья Векшин. Ранено двенадцать человек, из них серьезно трое, но наш лекарь сказал, что двоим нужна помощь доктора Янкова, тогда выживут.
При этих словах я стал оглядываться в поисках доктора, который вместе со Степаном Жуком был на моем корабле, но тот уже и сам знал, куда ему бежать и что делать.
— Ясно, — кивнул головой, затем, показал на множество трупов на причале, которых здесь лежало не менее двух сотен, а некоторые из них были разорваны шрапнелью на куски, — А это что?
— А здесь кто-то из пиратов опознал шебеку, вот и приперлись на разборки. Ну, мы им эти разборки и учинили.
К этому времени минометный обстрел прыснувших в разные стороны пиратов прекратился. Десантная группа моего корабля полностью выгрузилась на берег, другие флейты тоже причаливали и выгружались, после чего сразу же отваливали и дрейфовали на внутреннем рейде. А майор Полищук на берегу шугал командиров подразделений, отправляя на зачистку заранее распланированных секторов.
— Ни одного врага за спиной не оставлять! — кричал он, — Если мужчина при вашем появлении не стал на колени, значит, это не мужик, а воин. Убить немедленно! Стрелять! Только стрелять! Никаких поединков, ясно?! И гильзы! Утеря одной гильзы обойдется вашему командиру в понижение звания и должности, а виновнику в пять золотых цехинов штрафа!
Пора было двигаться и мне.
— Все, капитан, выполняй свою задачу и держи подходы к причалу, а я пошел дальше. От пылающих кораблей жарко здесь у вас.
— С Богом, сир!
— Паша! Бог любит людей активных и трудолюбивых, значит, Он с нами! — поправил на голове шлем и разыскал газами Полищука, — Майор! Веди в город!
Полищук тут же оказался рядом со мной, а рота лейтенанта Стоянова взяла нас в коробочку, ощетинившись стволами винтовок во все стороны. Первый и второй взвод был одет точно так же, как и я — в кирасирскую броню. А следом за нами пятеро бойцов, под командой моего главного корабельного бомбардира сержанта Новикова облепили экспериментальную штурмовую пушечку и толкали ее вверх. Нашу колону замыкала сотня наказного атамана Коваля. Его казаки тащили шестнадцать ящиков снарядов, по четыре штуки в каждом, два мешка картузов с порохом, четыре бурдюка с прокисшим вином и четыре штормтрапа.
Спереди, по пути следования, слышались частые винтовочные и револьверные выстрелы, иногда бахали пистоли и мушкеты противника. В данном случае, придорожные здания являлись объектами зачистки казаков атамана Карачая, вот они и работали в своей зоне ответственности.
Через метров триста пришлось обходить дымящиеся развалины и шагать прямо через горы трупов. Таких локальных мест массового поражения противника было два, второе — за двести метров от городских ворот. И трупов было много, очень много. Начало этой бойни я наблюдал в подзорную трубу, когда первыми отработали корабельные пулеметы, а затем, минометная батарея лейтенанта Раду Попеску.
Вспомнил рассказ Ивана о том, как Раду не хотел оставлять свой родной пулемет. Но человека с таким острым зрением, отличным чувством дистанции и неплохими знаниями математики, оставлять простым пулеметчиком, было делом сильно расточительным. Вот Иван и назначил его командиром новой минометной батареи и не прогадал.
У распахнутых ворот он нас и встретил, подбежал ко мне и отдал честь:
— Сир!
— Не тянись Раду, докладывай.
— Значит так, сир. Высадились нормально, дошли до ворот и Данко с подарками, в сопровождении взвода отправился во дворец. Потом, лейтенант Козельский захватил ворота, главную стену и башни. Вон, флажки торчат. А лейтенант Пугач установил напротив казармы городской стражи два пулемета и заблокировал оттуда все выходы. Ну а мы вначале подавили и разогнали неприятеля, который сгруппировался для нападения на порт, а потом отбили атаку второго кодла, которое пыталось прорваться в город. Здесь нам очень сильно пулеметчики помогли, — он указал на центральную башню, где в вышине рядом с огромными стволами пушек выглядывали, казалось бы, две крохотные картечницы.
— Израсходован один полный боекомплект мин, в запасе есть еще столько же. Да! Потерь нету, ни убитыми, ни раненными.
— А что в городе твориться, не знаешь?
— Да, постреливают частенько но наши, наверное, действуют так, как и решено на военном совете: взяли под контроль ключевые точки и ожидают подкрепления для ликвидации возможных очагов сопротивления и полной зачистки города.
Во как Раду сказанул, прямо дословно моими выражениями.
— Отлично, лейтенант! Молодцы, минометчики! — крикнул в сторону батареи, затем, задрал голову вверх и поднял руку в латной перчатке. — Молодцы, пулеметчики! Всех награжу достойно!
— Ура князю! Долгие лета! — с разных сторон раздался нестройный хор голосов. И вот только сейчас до меня дошло, что в нашем Уставе никакой благодарственной отповеди старшему командиру, типа "Служу родной державе", даже не предусмотрено. Это упущение нужно будет исправить.
В надвратном переходе нам навстречу вынырнули лейтенант Козельский и прапорщик Карнаух. Видно, о нашем приближении им доложили наблюдатели со стены.
— Сир! Разрешите доложить!
— Отставить, Ярослав, мы не на плацу. Давай своими словами, коротко и ясно.
— Так точно! Если коротко, то все объекты обороны города от внешнего вторжения в наших руках. Восемь вероятных очагов сопротивления, предусмотренные планом военного совета, взяты под контроль. Здесь хозяева сидят по дворах, но аркебузы в окна высунули. Также доподлинно известно, был связной от Ангелова, что дворец захвачен. Одиннадцать гвардейцев довелось убить, остальных разоружили и закрыли в подвале. Туда же упрятали еще каких-то вельмож и их слуг. Самого пашу оставили в его кабинете под охраной трех бойцов. На балконах дворца установили оба пронесенных пулемета, и контролируют центральную площадь и фасады шести зданий знатных пиратов. Это уже даже не вероятные, а самые настоящие очаги сопротивления. Когда началась кутерьма, то именно из этих дворов пираты открыли пистолетный и мушкетный бой. А в одном месте вообще из мушкетонов шрапнелью жахнули. Ангелов просил по возможности подтянуть ближе к площади нашу штурмовую пушку. Потери тоже есть: во дворце двое убитых и двое раненых, и здесь на стене двое убитых и шестеро раненых.
— Понятно! На причале доктор Янков, раненых отправь к нему. Итак, товарищи воины, что мы имеем? — стал вслух размышлять под звуки редких винтовочных выстрелов и коротких пулеметных очередей, звучащих в центре, — По нашим прикидкам внутри стен города, без учета пятнадцати тысяч рабов и рабынь, проживает шесть тысяч правоверных подданных Магрибского султана. То есть, людей более достойных и богатых, чем те, которые обитают за воротами. Из них мужчин — около двух тысяч, среди которых половина — богатые владельцы ремесленных мастерских, четверть — купцы и четверть — воины и вельможи. Если учесть, что половина купцов не совсем растолстели и тоже умеют держать в руках меч, то здесь нам противостоит вооруженная команда в семь с половиной сотен человек. Однако! Тридцать гвардейцев паши и пару десятков вельмож из игры выбыли. Большая часть городской стражи, человек двести, если нас не обманули пленные пираты, обычно днем болтаются в казарме, а около ста — на воротах, стенах и башнях. Так, Ярослав?
— Девяносто восемь человек караула можно списать. И еще тридцать два человека легли у двери и окон казармы. Остальные да, сидят внутри, как мыши.
— Очень хорошо. Таким образом, организованная вооруженная команда нам больше не противостоит. Нам нужно разгромить четырнадцать разобщенных группировок, при этом не дать им объединиться. А затем, вдумчиво и не спеша зачистить город. Что же касается пригорода, то там беспокоится не о чем. Если к вечеру останутся очаги сопротивления, то они будут утоплены в крови и сожжены. Что ж, пошли работать.
Дома города были, в основном, одноэтажными, с плоскими крышами и занимали периметр целого квартала с закрытыми внутри двориками. Ремесленники и купцы средней руки проживали в одном или двух крыльях такого дома, а люди более богатые, владели всем домом с внутренними садами и фонтанами.
У привратной площади находились кварталы ремесленников. Здесь все двери и ставни на окнах были закрыты наглухо, на двух примыкающих улицах не видно было ни одного человека, стояла полная тишина, словно все вымерли. Впрочем, эти здания сейчас нас совершенно не интересовали. Никакого сопротивления, а тем более нападения со стороны обывателей мы не ожидали, но на всякий случай с помощью двух пулеметов ситуацию контролировали.
К левой части крепостной стены примыкала двухэтажная казарма, у обоих выходов которой валялось около трех десятков трупов. От нее метрах в восьмидесяти, из мешков был обустроен бастион, внутри которого расположились два пулемета с расчетами и отделение стрелков.
— А остальные бойцы где? Твои и Пугача? — спросил у снайпера Карнауха.
— Рассредоточены по крышах домов, туда к центру на три квартала вперед, — махнул он рукой.
— Сейчас на крышах семь десятков воинов, но к домам, где как отмечено на схеме, проживает воинское сословие и те, кто умеет держать в руках меч, мы пока не лезли, — сказал Козельский, а затем спросил, — Начнем из стражи?
— Нет, Ярослав, мы их вообще трогать не будем. А если сдадут оружие, то станем даже кормить. К гвардейцам и вельможам тоже отнесемся с почтением. Правда, если они нам за это почтение хорошо заплатят. А вот остальные четырнадцать пиратствующих домов должны быть уничтожены до последнего мужчины. Давай, Ярослав, показывай нашей пушечке первую позицию. А на тебе, атаман, — повернулся к Ковалю, — фланги и тыл, на крыши не смотреть, там наши.
— Не сумлевайтесь, ваша светлость, мы их присмотрим, — потряс кулаком атаман. Впрочем, такой же мальчишка, лет семнадцати-восемнадцати, как и все остальные.
Улочки города были еще более извилисты, чем в старых европейских городах. Эти кварталы смещались с заворотами чуть ли не в шахматном порядке. Перед четвертым таким вот заворотом нас остановил лейтенант Пугач.
— Сир!
— Говори коротко, Степан.
— Дома мужиков закончились, дальше живет воинское сословие. Прямо напротив большой дом с двумя башенками. В каждой из них, сидит по десятку мушкетеров. До этого угла метров сто, так они с ближней башенки достают, гады. Наши снайперы им тоже жить не дают, но все равно, нужно ударить и по башням и по двум окнам. Но если чистить этот дом, то в тот, который левее тоже надо пару снарядов влупить.
— Ясно. Новиков, вперед. Хлопцы, делайте, как учились.
Подхватив пушку за обе лапы, они ее вытолкали за угол, и по ней тут же ударил залп картечи. Стало ясно, что дистанция стрельбы для мушкетеров избыточна, так как звук попадания свинца о щит был приглушен, значит, был на излете. Один из бомбардиров стукнув молотком, расклинил и открыл затвор, а Новиков приступил к наводке.
Казаки поднесли порох и ящик со снарядами, который второй бомбардир перехватил, поставил на мостовую и распечатал. Затем, аккуратно взяв первый снаряд, выбежал и, прячась за орудийный щит, задвинул его в ствол.
— Кидай один картуз, — сказал казаку, который прятался за углом с мешком фасованного пороха.
— Быстрей заряжай, запирай затвор, Коська-безрукий, — покрикивал Новиков. После того, как молоток хлопнул по клину затвора, приказал, — Отошли чуток! Уши!!
Выстрел рявкнул довольно громко, а звук попадания тоже был прекрасно слышен. После этого с крыши щелкнуло три винтовочных выстрела, которые сейчас показались совсем тихими.
— Амбец котенку, давай во вторую башню! — послышалось сверху.
Я присел на корточки и выглянул за угол. Не знаю, из какого кирпича этот дом построен, но угол разворотило конкретно, и наличия какой-либо башенки на нем даже не наблюдалось.
— Команда номер один и номер два — на первый дом, команда номер три и номер четыре — на второй дом! Приготовились! — скомандовал Полищук.
Бомбардиры теперь пушку заряжали более слаженно. Двумя выстрелами разворотили следующую башню, дав немного работы стрелкам, попали по двум равноудаленным окнам затем, левее передвинули лапы пушки и выстрелили в два окна соседнего дома.
— Команды! Пошли!
Каждая команда состояла из двух гранатометчиков и шести бойцов третьего взвода роты Стоянова, которые тащили к пролому штурм-трап, далее шло закованное в кирасы ударное отделение и замыкали два десятка казаков. Еще два отделения кирасир и два десятка казаков, оставались в резерве.
И вот, по команде Полищука, все четыре команды рванули вперед Восемь бойцов авангарда, добежав до пролома падали наземь, а один из них поджигал зажигалкой фитиль гранаты и закидывал ее в помещение. Короткий запал срабатывал секунд через шесть, после чего, бойцы подхватывались, поднимали трап и закидывали его в пролом.
А первый кирасир с револьвером в руке уже несся по мосткам и нырял в темноту дома, а за ним бежало все отделение. Дав минуту рассредоточиться, следом забегали казаки. А стрелки, особенно снайперы, были тут как тут и уже лезли на крышу штурмуемого дома, дабы взять под контроль внутренний двор. Были слышны взрывы гранат, выстрелы, мужская ругань, женский визг и детский плач. Нет, никто никого не насиловал, все были строго предупреждены, вплоть до казни на горло: есть время для работы и есть время для веселья. Тем более, что мы никуда не спешим.
Действия команд были слажены, видно недаром всю неделю бойцы таскали эти трапы, штурмуя только что построенную казарму, даже толком еще не зная, зачем это делают.
Обе команды пронеслись по своим объектам, как смерч, выкрикивая заученные фразы: "На колени или смерть!" и минут через семь-восемь уже собирались на пятачке, для дальнейшего продвижения. В захваченных домах оставили по четыре казака охраны.
К сожалению, при штурме обоих домов было использовано семь снарядов и шесть гранат. Очень жаль, что столь ценный ресурс настолько ограничен. Снаряды, конечно, можно было бы и поднести, но боюсь, что затвор не выдержит. Нет, на будущее при организации таких мероприятий нужно будет озаботиться более действенным и надежным оружием. Ведь видел же когда-то в той жизни, будучи в Африке, простейший гранатомет, снаряженный в трубу из обыкновенного бамбука.
При продвижении через последующие три квартала, нас попытались не пропустить только мимо одного дома, поэтому, опять пришлось повторить штурм обоих соседей, дабы никто в спину не ударил. Проход через следующие два квартала, считай до самой центральной площади, обошелся без эксцессов. Большинство, видно поняло, что тайфун разрушений не развалит стен и не прольет в доме кровь, если сидеть тихо и мирно.
А вот на выходе к площади, когда уже стали видны полукруглые стены дворца, его балконы, коническая крыша и башни минаретов, нас ожидали. Из ниши между домами вдруг вынырнул богато одетый араб, в котором мы все признали сержанта Бузько.
— Сир! Капитан Ангелов меня отправил навстречу к вам, — козырнул он окровавленной правой рукой.
— Ты ранен?
— Ерунда, царапина, мне ее уже обработали и холстом завязали.
— Тогда докладывай.
— Сир! Мы взяли дворец и сейчас его полностью контролируем. А было так…
— Нет! Как было, расскажешь потом, а сейчас говори, что Ангелов велел передать.
— Велел передать, что вот это все дома пиратских капитанов, а вон там, во дворе третьего дома, сейчас накапливается противник, там их уже человек триста. Говорил, что если идти на его штурм в лоб, то положим много людей, даже пулеметы не помогут.
— Ясно. Будем брать его с четырех сторон. Атаман, четыре десятка казаков пусть вернутся, обойдут квартал и контролируют тыл. Второй дом от угла чей там по схеме? Мурада Реиса? Значит, команду по его захвату возглавляю я.
— Никак нельзя вам, сир… — Полищук попытался оставить меня в тылу, но я его перебил.
— А вы, майор, возглавите партию по захвату четвертого дома!
— Есть!
— Новиков! Долбишь шесть снарядов во второй дом, затем, шесть снарядов в четвертый дом, а после того, как мы зайдем, минут пять обождешь и можешь в третий дом вложить не менее десятка снарядов. К этому времени мы будем готовы штурмовать его с флангов. Ясно?
— Так точно!
— Приступай! А вы стрелки, рассредоточиться! И валить любого чужака. На этой площади из трех десятков домов наших четырнадцать точно!
Раздались первые выстрелы пушки и, дождавшись шестого выстрела и крика Новикова: "Бурдюк сюда! Поливай", сам скомандовал:
— Штурмовая группа номер один! Вперед!
