Книга: Задание Империи
Назад: 9. Лишь бы киношники не напутали
Дальше: 11. Маски-шоу

10. Свято место пусто не бывает

— В чем же трудность? — спросил Виктор.
— В том, что это ваше личное дело. Сугубо личное. И в том, что мы обязаны если не помогать вам в этом незнакомом мире во всех вопросах, то хотя бы давать информацию, чтобы вы могли сориентироваться.
«Личное. Что же у меня тут личное-то?»
— Если правильно понял, вы собираетесь показать досье на мадам Краснокаменную?
— Нет. Точнее, досье у нее в порядке. И вообще никакого, как у вас говорят, компромата, даже наоборот.
— Если наоборот, я очень рад. Значит, трудностей нет.
— Ну, если вы так считаете… Дело в том, что к ней благорасположен один вполне приличный господин, бакалейщик. Держит лавку недалеко от Литейной. Пару лет назад он овдовел, трагический случай — бедняжка подхватила простуду, перешедшую, кажется, в крупозное воспаление легких. Остались двое детей — мальчик и…
— И еще мальчик?
Ступин удивленно взглянул на Виктора.
— И девочка. Почему вы так решили?
— Вспомнил. Одного знакомого.
— Может быть. Характеризуется положительно, имеет серьезные намерения связать свою судьбу… правда, несколько стеснителен.
— И что?
— И, собственно, все. Это, собственно, не наше дело, и если бы не уникальный случай…
— То есть, вы хотите, чтобы я не наделал глупостей?
— Естественно.
— Ну я же не пацан двадцатилетний.
— Ну… чего только не приходилось видеть. Спасибо.
— За что?
— За экономию порошков аспирина от мигрени.

 

«С гостиницей вопрос снят. Татьяне нужна семья, а не гастролер из Российской Федерации. Хотя… откуда я знаю, насколько здесь просижу? В точках перехода местная наука не петрит. Правда, если это все-таки задание из реальности-2, они должны были предусмотреть возвращение. Должны были предусмотреть… Черта с два, никому они ничего не должны. Если только не планируют следующего задания. И, кстати, а смысл этого? Прокачать здешнюю Россию? То, что я сейчас делаю? А может, я делаю не то? Может, меня послали совершить социалистическую революцию? А может, они вообще не знали, что здесь делать и послали разобраться на месте?»

 

— Во всяком случае, вечером сегодня постарайтесь отдохнуть. Поспите или пройдитесь по воздуху. К сожалению, не могу рекомендовать прогулку на реку или в лес. Возможно, это организуем несколько позже…

 

Вечерние фабричные гудки перекликались между районами. Вот издалека, из Бежицы, зычно, долго, запел паровозный. Вот поближе, хрипловатый — с Радицкого вагонного, и эхом ему в тон откликнулся Арсенал, а где-то там, совсем уж далеко, на высоких нотах проголосила Фасонка.
«Ну вот и сыграли в дона Румату» — размышлял Виктор, трясясь на заднем сиденье «Олимпии». «Сунул Королева из огня да в полымя. А ну как его гестапо раскусит? Хотя, с другой стороны, чем для такого человека лучше каторга?»
Он вдруг ясно понял, что Королев стопроцентно предпочтет пойти на опасное задание, лишь бы выведать тайны создания ракет. А он, Виктор, будет спокойненько кататься под охраной и обсуждать качество котлет в офицерской столовке. И от этого становилось как-то неудобно перед остальными.

 

Он снова вышел возле переезда на Почтовую. Дворник подметал мостовую перед двухэтажной гостиницей, желтевшей свежей штукатуркой. Виктор снова почувствовал себя разрушителем чужих судеб.

 

Татьяна оказалась на месте.
— Привет! — она вспорхнула со стула и чмокнула Виктора. — Не забываешь еще?
Она на минуту выскочила с какими-то снимками, пообещав вернуться через минуту. Виктор оглядел комнату. Царил творческий беспорядок, и на открытой форточке весело трещали нарезанные из засвеченной фотобумаги ленточки от мух. В углу немного отставали обои, а на столе, выпятив пузо в лиловых разводах, лежало на боку стеклянное пресс-папье. Все эти незаметные мелочи быта ушедших времен вызывали у Виктора какое-то чувство умиления.
— Не скучаешь тут?
На ней была легкая блузка из зефира в полоску — без вычурных деталей, но стильная, подчеркивала стройность силуэта, и великолепно сочеталась со строгой юбкой из колумбии.
— Ничуть. А тебя можно поздравить?
— С чем? Вроде бы ничего не произошло.
— Ну… например, налаживается личная жизнь.
— Всегда говорила, что Бежица — это деревня. Все про всех знают. Ты уже ревнуешь?
— Напротив, я рад за тебя.
— Ну да. Ты желаешь мне счастья, я приглашаю на свадьбу… Не спеши. Я еще ничего не решила. И только не задавай вопросов вроде «Он тебе нравится?». Я не знаю, как на них отвечать.
— Насколько я знаю, он человек серьезный.
— Ты его уже знаешь? Ну да, странный вопрос, конечно. Ну, тогда ты знаешь, что он просто прислал мне цветы и предложил отужинать вместе. Сегодня. Мне остается только задать тебе глупейший вопрос: мне идти?
— Почему нет? Это реальный шанс.
— Шанс на что? Его детей нянчить?
— Ты не любишь детей?
— Люблю. Люблю… в том-то и дело. Господи, что вы все вдруг меня за него сватаете? Подруги, редакция, теперь ты… «Вы идеально подходите… Подумай, такой случай раз в жизни…» Я не хочу, чтобы за меня решали.
— Да это ты решила. Я только тут спутал карты.
— Понятно. А тебе я больше не нравлюсь.
— Ты нравишься массе мужчин. Одним больше, одним меньше. Не ломать же тебе судьбу из-за этого.
— Потрясающе. С таким мужским благородством я точно останусь одна.
— С твоей красотой — не останешься.
— И тем не менее…
— А если завтра будет задание? Далеко отсюда, и, может, я вообще сюда не смогу вернуться? Ведь ты же мечтаешь не о вечной дороге, а о семейном счастье с человеком, который тебя любит, о доме, где звенят детские голоса.
— Тогда уходи. Решил уйти — уходи.
— Прости.
— Не за что. Это я тебя увлекла и это я тебя отпускаю. И на память ничего не дари. Чтобы ничего сердце не царапало. Удачи!
— Тебе удачи. И счастья. Будь счастлива, как может быть только счастлива женщина.
Виктор взялся за ручку двери.
— Подожди! Помни, что я еще ничего не решила. А теперь иди.

 

На улице Виктор зашел в сквер напротив собора, который в его бытность был сквером Камозина, и сел на лавку в тени ракиты. Мотаться по жаре и духоте никуда не хотелось. В песке дорожки купались воробьи. Откуда-то из городского сада слышались звуки духового оркестра, и Виктор вспомнил, что сегодня воскресенье. Минут через десять он увидел, как из дверей редакции вышла Татьяна, решительным жестом остановила извозчика, и, раскрыв над головой светлый кружевной зонтик от солнца, покатила в сторону Губернской.
«Ну вот, все и решилось» — подумал Виктор. Как ни странно, эта мысль не огорчила его и не доставила облегчения; хотелось просто сидеть и наблюдать за верхушками деревьев, окрашенных багровым заходящим солнцем, слышать из городского сада старинные вальсы и ни о чем не думать.
— Господин Еремин?
Виктор обернулся. Рядом с ним на скамейке сидела дама лет тридцати двух-тридцати трех, довольно высокая для людей этого времени, худощавая, с большими вьющимися темно-каштановыми волосами; лицом она чем-то напоминала Ларису из довоенной «Бесприданницы». Одета она была в светло-сиреневое платье из сатина, майи и вольты; уложенные волосы прикрывала надетая наискось, как у довоенных кинозвезд, светлая шляпка. Дама раскрыла большой ридикюль и в руках у нее тут же мелькнуло голубое удостоверение жандармерии.
— Серпикова Елена Васильевна. Отдел московской жандармерии двенадцать-прим, тайный агент. Прикомандирована сюда по запросу господина Ступина, с которым вы знакомы. Он ввел меня в курс дела, так что объяснять, кто вы и откуда, не нужно.
Виктор на всякий случай внимательно изучил удостоверение и сравнил со своим.
— Если есть сомнения, можете попросить городового позвонить по столбу.
— Документ вроде в порядке… Очень приятно. Виктор Сергеевич. В московской жандармерии все такие красивые агенты?
Елена улыбнулась.
— Это государственная тайна. У вас какие планы на вечер?
— Пока никаких. А у вас?
— А я решила, если не возражаете, не терять времени до завтра. Отдел двенадцать-прим создан для помощи в расследовании явлений, необъяснимых с точки зрения науки. Вы в своем будущем слышали об Анненербе?
— Разумеется. У нас о нем только и говорят.
— По-моему, в Анненербе занимаются ерундой. Я материалистка. Пожалуй, даже атеистка. Не удивляйтесь, это положительное качество для нашей работы.
— Не удивляюсь. И что предстоит делать?
— Я буду изучать вас и то, как вы сюда попали.
— Если бы я сам это знал… Есть определенная точка и время перехода.
— Это вы уже сообщали. У вас возникали какие-то ощущения при этом, как вы называете переходе? Что-нибудь в вас изменялось?
— Ничего. Даже не замечал. Вначале думал, что это мне кажется…
— Ничего не замечали? Ну а внезапные изменения температуры, ветра, шума вокруг, времени суток, года?
— Знаете, Елена…
— Зовите меня просто Лена. Не хочется быть слишком официальной.
— Да, так вот, Лена, то ли я не обращал внимания, то ли совпадало так, но того, что бы выходило за пределы обычной случайности, подметить не удалось. То ли был ветерок то ли не был. А насчет времени — так ведь в одно и то же время переносило и день.
— В одно и то же? Интересно. И чем вы это объясняете?
— Ничем. Я же говорю, я не могу это объяснить. И во второй реальности ученые что-то знали, но мне ничего не сообщили. Они предсказывали точки перехода.
«Надо рассказывать. Черт их знает, может, эти тоже найдут, как меня вернуть».
— Вы вернулись тоже благодаря их помощи?
— Да. Дважды.
— В то время и день, когда уходили из их реальности?
— Нет. К исходной точке.
— То есть, они получаются вроде как попарно? Вход и выход? Через определенный срок?
— Ну… вроде как бы так и выходит.
— То есть вроде выходит, как будто их кто-то сознательно создает для выполнения какого-то действия?
«А вот об этом я не подумал. Интересный ход мыслей.»
— Не знаю. Не представляю себе, как во второй реальности могут этим управлять. Тем более, они не знали точно, что я приду.
— А неточно? Вас ждала жандармерия примерно к прибытию, искала? Или что-то в этом роде?
— Что-то в этом роде. Мое появление подсказал какой-то Цванцигер из Германии… Ну, потом он оказался у советских спецслужб, как — я уж не уточнял. Предсказатель.

 

Лена наморщила лоб.
— Цванцигер, Цванцигер… Нет, никогда не слышала. Может, он позже появится?
— Наверное. Или здесь он навел «Хуммеля». Так что не похоже, чтобы во второй реальности могли этим управлять. Или управляют очень неточно… но тогда непонятен точный возврат в момент перехода.
— Может, это все и природное явление. Пока еще ничего не известно. А про переход сюда они вам говорили?
— Во всяком случае напрямую — нет.
— Думаю, не могли ли они вас и сюда забросить. В вашей же реальности этот феномен неизвестен?
— Во всяком случае, научно не признан.
— Либо засекречен всеми странами. У вас нет соображений, с какой целью в этом случае вас могли послать сюда?
— Есть. В порядке гуманитарной помощи.
Лена чуть не рассмеялась, но тут же сдержала себя, стараясь показаться серьезной. Как школьница, которая отвечает урок у доски, и видят, что с задних рядов ей строят рожи.
— А как вы полагаете, точки перехода они находили с помощью точной науки или… или им помогали прорицатели, ясновидящие?
— Не знаю. Кстати, а вы не записываете? В блокнот там…
— Нет. У меня великолепная память, а блокнот можно потерять или выкрасть. Ладно. Надо прожевать то, что вы поведали. Сегодня карнавальная ночь в городском саду, я афишу видела. Не хотите сходить?
— Я хочу пригласить вас, но не знаю, согласны ли вы.
— А я согласна! — неожиданно весело воскликнула Лена. — Давайте пойдем и отвлечемся. А мозг тем временем будет работать.
Назад: 9. Лишь бы киношники не напутали
Дальше: 11. Маски-шоу