Глава 8
Все когда-нибудь заканчивается. Служба тоже
Сашка прикрутил на место крышку, нажал кнопку и убедился в нормальной работе экрана. Появляющийся временами желтый цвет, исчезающий сразу после мощного хука, сразу наводил на мысль о нарушении контакта. Но это его мысль. А нормальный советский человек предпочитает лупцевать технику, не утруждая себя полетом этой самой мысли. Хорошо еще, не ногами, на манер автоматов с газводой.
Мысленно одобрительно погладил себя по голове. Молодец. Без приличного тестера нашел неисправность. Немного терпения — и все в лучшем виде. Давно пора поскандалить, требуя нормального набора инструментов. Сколько можно обходиться ножом и отверткой! Спасибо, хоть паяльник принесли.
— Стучаться надо, — недовольно попенял бесцеремонно ввалившемуся худому сутулому лейтенанту в очках с толстыми стеклами.
Тот молча сунул ему под нос удостоверение.
— Ну, наконец-то! — обрадованно вскричал Сашка. — А я совсем заждался. Тяпнешь? — Он пошарил под столом и достал бутылку из-под «Буратино».
— Водка? — падая на стул, спросил лейтенант.
— Спирт. Медицинский. Разве ж я могу предложить офицеру пошлую «Туркестанскую» за четыре двадцать пять? Нормальный человек эту пакость в рот не возьмет. А здесь точно разбавлено по рецептам незабвенного Менделеева. Собственными умелыми руками.
— Оптические оси протираешь? — внимательно наблюдая за процессом разлива по стаканам, поинтересовался лейтенант.
— Как водится. Должен я с трудов праведных что-то иметь?
— Откуда столько наглости? — откусывая от врученного ему куска, подивился лейтенант.
— Пусть «пиджака» подчиненные боятся. Давно универ кончил? Год? Меньше? Два года вместо трех — прекрасно, да от тоски взвоешь. Все проблемы на тебя валят. Осчастливили распределением в дыру, а наверняка не дурак. Одна радость — сидишь в Техцентре, а не по плацу бегаешь. Видел я вашего брата. Или пьют, или плачут. Пофигизм еще не проснулся?
— Можно подумать, где-то лучше.
— Правильно! Хорошо там, где нас нет. Вот я имел глупость вместо поступления напрямую в военкомат отправиться. И чего хорошего получил? Опыт жизни? Хочешь, поделюсь? Это очень просто. На войне убивают, зато нет муштры. И каждого насквозь видно. И все. А все остальное неизменно. Командиры — козлы, матобеспечение жуткое. Правда, с медициной хорошо. Конвейер наладили в лучшем виде. «Вертушка» села — уже ждет санитарная машина. В момент на операционный стол. Но уж лучше без этого. Каждый из солдат непременно хоть раз завыл: «Где были мои мозги, когда просился сюда!»
Лейтенант умело опрокинул в рот стакан и крякнул.
— Федор, — назвался, протягивая руку.
— Саша. Бутербродиком закусывай, — разворачивая жирную бумагу, предложил. — С колбасой и сыром. На выбор. Второй мне. Или по-братски? Тебе половину и мне половину.
— Режь, — согласился лейтенант.
— Серьезно, что ты мне сделаешь? Запретишь заниматься починкой — так самое худшее меня из здешнего заведения вышибут. На дворе ноябрь — и полечу я вольной птахой на все четыре стороны. Приказ Верховного главнокомандующего об увольнении в запас уже вышел. А солдат живет от приказа до приказа.
Он разлил еще.
— За знакомство! У меня список имеется, — выдвигая ящик стола и извлекая разграфленные страницы, сказал Сашка. — Что, когда, номер железки и все такое. Полный набор. Если потребуется, будет официальная печать. Оформишь как свою работу. Перевыполнение плана. И Техцентр от госпиталя получит за работу, ничего не делая.
— Может, я и «пиджак», — тщательно пережевывая кусок, ухмыльнулся Федор, — да вот подозрительно мне данное предложение. Тебе чего надо?
— Работа нужна, — сознался Сашка. — До конца лета по минимуму. И не за благодарность, а нормальная. Наверняка техник не лишним будет. Не все ж у вас военное, а накрайняк и допуск имеется. Порекомендуешь меня в кадрах. Зуб даю, буду послушно выполнять указания и бегать за пивом. Я очень хороший!
— Допустим, могу поспособствовать. — Федор выразительно посмотрел на бутылку и недовольно поморщился, обнаружив дно. Сашка старательно подержал ее, выдавливая над стаканом последние капли. — Не знаю, что там из тебя за специалист, но ругани не слышал. Тем не менее! Кто же тебе больше сотни даст без опыта и стажа.
— Сойдет для начала. Мне бы зацепиться. За твое здоровье, благодетель!
— Во-первых, — проглотив остатки, сообщил Федор, — дело надо утрясать с начальством.
— Прекрасно понимаю, — обрадованно сообщил Сашка, — доставая из стола «селедку». Есть у меня кое-что. Для любителей.
А то летеха не в курсе, подумал. Проявился ведь сразу, как я это дело записывать принялся для желающих. Нет занятия лучше для убийства времени на дежурстве. Как чинить, так Техцентр сладко спит, а на игры в момент пробудился. Это их побочные левые дела поставлять игрокам развлечения, а тут я влез. На то и рассчитано. И не взятка это, а сугубо благодарность. Хорошему человеку ничего не жалко. Ну, кроме того, чего я отдавать и не собирался. Все равно через год копии пойдут гулять по стране. Хоть и глупо звучит про новейшие электронные наркотики, но что-то в этом есть. Азарт нешуточный берет.
— Карточные игры, «Сапер», бильярд, «Цивилизация», — быстро перебирая диски, читал надписи Федор, — «Снайпер», «Гонки». «Коммандос» точно третья версия?
— Обижаешь. Там еще и почти на русском. Корявый язык и куча ошибок, но программа на «Снеге» поднимается нормально. У меня все в лучшем виде работает, и ничего антисоветского… Специально отбирал.
— Стрелялка, опять стрелялка… Футбол, баскетбол. Самолеты. А что за «Генерал»?
— Военные операции Второй мировой. Американцы, немцы, японцы и наши. Взятие Берлина, высадка в Нормандии и масса всего. На каждого командующего два десятка миссий. Отбираешь технику и управляешь. Давай покажу, — беря и засовывая в приемник, предложил. — А что во-вторых?
— В смысле? А… Жилье не предоставляется, а без прописки сам понимаешь. На режимный объект без штампа запрещено.
— Временную я организую, — заверил Сашка.
— Даже так? — понимающе ухмыльнулся. — То-то задержаться захотел в нашей дыре. Удачи тебе в делах сердечных. Тогда сделаем. Устрою безвременный дембель за применение нелицензионных игрушек. Надеюсь, последнее не отнимаю?
Сашка помотал головой отрицательно.
— Это правильно. Копии всегда пригодятся, только без разрешения не смей. Играть — пожалуйста, записывать на продажу — на спекуляцию тянет.
— Я не игрок и все прекрасно понимаю.
— Контакты у тебя остались? — спрошено совершенно мимоходом, однако совсем не случайно.
— Дай мне выход на армейское сцепление — и привезут. Только время займет. Да и не за просто так. Это ведь не джинсы — на серьезного любителя. Да и что попало ни к чему. Искать придется.
— Вот и ладненько. Это мой прямой телефон, — корябая на выдранном из блокнота листке, объяснил лейтенант. — Как паспорт получишь — звякнешь. А лучше подойди. Угу, — уставившись в экран, — по-английски — это хорошо…
Еще бы, подумал Сашка. Без участливого Федора на первых порах не обойтись. У нас все больше вражеский язык «со словарем». А сколько он поимеет, мне сейчас не очень важно. И кого просить на той стороне, я не помню. Ничего, разберемся. При поступлении на работу всегда необходимо изображать полезного во всех отношениях.
— «Выбрать миссию», — читал лейтенант. — Штурм Сингапура. «Выбрать сторону», щелкаем на джапов. Как выбирать технику?
— Можно автоматически — здесь, — Сашка показал, — а можно индивидуально. Тут хитро устроено, вроде лучше всего на танках кататься с солидной броней, но гораздо правильнее иметь несколько родов войск. Солдаты, например, окапываются, и уничтожить их иногда гораздо сложнее. Поставить сзади замаскированную артиллерию — большие потери у атакующего…
— Галя, ты вообще слышишь, о чем я говорю?
— Слышу.
— И о чем? — ехидно спросила Оля.
— Вчера, — наморщив лоб, ответила Галина, — вместо дела два часа «Коммандос» мучила и так и не поняла, как на второй этаж пройти. Регулярно убивают.
С установкой незаменимым специалистом новых игрушек на служебные ЭВМ жизнь для медсестер стала очень наполненной. Некоторые даже перестали спать на дежурстве ночью, отстреливая очередных врагов в электронной реальности.
— Уже легче. А то сидишь — и впечатление, что находишься где-то в другом месте. Впрочем, это твое постоянное состояние в последние дни. Что случилось-то?
— Ничего. Все хорошо. Я ни о чем не думаю — мне хорошо.
— Ой, — изумленно сказала Оля, — дура я. А Татьяна Ивановна сразу тебя вычислила. Говорит, мужик у нашей недотроги завелся. Не ходит, а светится, и круги под глазами. И кто? Стой! Как это я сразу не сообразила. Он же повадился в твои выходные по ночам исчезать. Рассказывай, подруга! Подробностей хочу!
— Иди ты… Порядочные девушки не задают таких вопросов.
— Кто девушка? Я?! И совершенно не порядочная. Особенно сегодня с восьми вечера до завтрашних восьми утра. Нет, кончай ломаться, я ведь могила чужим секретам.
При всей своей вечной легкомысленности и безалаберности, Оля действительно лишнего никогда не болтала. Про себя могла рассказать, не особо стесняясь, а сказанное по секрету дальше не шло. Да и, кроме нее, близких подруг просто не было.
— Хоть сама парня склеила?
— Да не планировала я ничего, — с досадой сказала Галина. — Могла остановить — не захотела. Хотя бы на одну ночь стать женщиной, а не профессионально исполняющей обязанности медсестрой. Почувствовать себя желанной. Неотразимой. Молодой.
— Ага, — удовлетворенно сказала Оля, — спонтанная импровизация в лучшем виде. Гоняться за Сашкой не пришлось. Да оно и раньше видно было. Вполне определенно посматривал и вечно терся рядом.
— Чего?
— Того. Со мной в душевные разговоры не вступал, а как ты сидишь одна, моментально появлялся.
— Честное слово, не замечала, — подумав, созналась Галина. — Болтали — да. Ничего такого. Ну, дура я.
— Совсем наоборот. Я тебе говорила, нельзя так жить. Необходимо иметь мужчинку для здоровья. И душевного и физического. Кто болтает, что прекрасно обходится без этого, у того с головой не все в порядке. Это нормально, когда человек нравится. И очень приятно сознавать, что он тебя хочет. Не вообще, с инструментом наперевес, на любую юбку кидается, а именно тот, кто нам нравится, к тебе неравнодушен. Любой бабе важно не столько заполучить мужика, сколько психологический настрой. Тогда и удовольствие вдвойне. Знать — он хочет, сам безумно желает того же, что я. И самый большой специалист по этому самому, — она энергично показала, — не подойдет, если не нравится. Вот держать его в квартире постоянно — фу! Кормить, поить, носки стирать, рубашки гладить, запах нюхать.
— А если мне нравится запах? Нравится чувствовать тепло от лежащего рядом тела и весь этот специфический аромат… Паршивых сигарет и мужского пота, от которого мутится рассудок?
Галина заговорила и уже не могла остановиться. Она оказалась неподготовленной к близости, переживаемой ею сейчас, и хотелось поделиться хоть с кем-то. Особой помощи или умных советов ей не требовалось, но слова сами рвались наружу.
— Я Васю любила. Вышла замуж в восемнадцать, и мне с ним было хорошо. Во всех смыслах. Мы были молодыми, здоровыми и не прочь поэкспериментировать, проверяя новые впечатления. Мне было тепло, уютно, удобно. Вася молчун был, да все равно никогда не сомневалась в его отношении. А ведь правда, «женщина любит ушами». Мне приятно, лежа в объятиях после, выслушивать роскошные комплименты, а не храп. И никогда раньше от поцелуя не было ощущения кружащийся головы и не подкашивались ноги. В такие моменты ни о чем не можешь думать, ничего не можешь делать… Только бы чувствовать силу и тяжесть его тела, его твердые мышцы под ладонями. Мы друг друга чувствуем. Тело живет собственной жизнью, готовое для него на все. Будто годами репетировали согласованность действий. Лежу потом без сил — и от пяток до макушки сплошное блаженство. А в голове мысль, одна-единственная: как бы спровоцировать на продолжение. Еще раз испытать это дикое и острое наслаждение, бешеную страсть до потери сознания. Я улетаю, понимаешь? Я плавлюсь в его руках, как пластилин на горячей батарее, и растекаюсь. Растворяюсь целиком, без оглядки. Это сумасшествие. Я ведь взрослая, здравомыслящая баба, а тут моментально отказывают и разум и тормоза.
— У тебя просто давно не было мужика.
— Да при чем тут это! У меня не возникает желания постоянно касаться других. Просто трогать.
— Может, это и называется любовь?
— Ты еще скажи про принца. Он мальчишка. С Надькой в карты играет и домики строит. А вечером ей сказки читает. Красную Шапочку. С диким рычанием от лица волка.
— Нормально приняла?
— Да она на нем ездит! В буквальном смысле. Садится на плечи и катается. А он довольный.
— Слушай, — покачала головой Оля, — чего тебе еще надо? Жени на себе. Кому от этого плохо?
— Когда слишком хорошо, невольно начинаешь задумываться. Рано или поздно все закончится. Если не сегодня, то завтра. Эти отношения не могут длиться вечно. Ему учиться надо. Ехать в Россию. А там в общаге придется жить. С нами вместе? — Она усмехнулась. — Да и не так просто уйти из системы, а перевода годами добиваются. Три-четыре года отдельно — по минимуму. Я уж молчу про новые впечатления, но лет через пять… Как я буду выглядеть? Расползшееся вширь существо с многочисленными морщинами, замученная жизнью и начальством. Совершенно не хочется увидеть испуг в его глазах при моем появлении. Трогательный вечный союз чистой любви и незапятнанной добродетели встречается разве в плохих любовных романах. Она вечно прекрасная, и он с приятелями в пивной не сидит, лишь бы домой не идти. Куда все страсти деваются, когда доходит до семейной жизни? Вечно одно и то же.
— Ну, знаешь! Сильно много думаешь. Живи сегодня и думай про себя. А будешь вести себя так — тогда не обижайся, если уведу!
— Вот, — показывая фигу, под смех Ольги гневно заверила Галина. — И тебе тоже. Он мой.
— Значит, я так и не узнаю, как пройти на третий уровень «Коммандос»? — трагически прошептала Ольга.
— Пусть до осени, но мой, — не слушая, сказала Галина. — Никому не отдам. Пусть все идет, как идет.
— Садись, — продолжая жевать, приказала очередная мымра с обесцвеченными волосами и казенно-равнодушным выражением лица. «Ходят тут всякие, питаться мешают, — было написано большими буквами на лбу. — Надоели».
Сашка приземлился на стул напротив и приготовился почтительно внимать очередным вопросам. Очень неприятно было в прошлый раз, когда пришлось Галю с собой приводить. Кем они друг другу приходятся и прочие столь же волнующие дуру расспросы с неприятной интонацией в голосе. Страшно хотелось съездить по роже. Нельзя. Хочешь иметь право, не оглядываясь на проверку паспортного режима, находиться в квартире — терпи. Заочно от ответственного квартиросъемщика такие дела не делаются. Сразу посылают по известному адресу. Она сама предложила — и все равно чувствовал себя набивающимся не то в примаки, не то аферистом, нацеливающимся на семейную драгоценность.
На удивление, воплей про неправильно заполненную анкету и плохое качество фотографий не прозвучало. Все так же неторопливо жуя, она сравнила его физиономию с карточкой, проверила что-то в эвээмке и со смаком трахнула печатью.
— Свободен, — разрешила, метнув через стол краснокожую паспортину.
— Спасибо, — сгребая документ и расплываясь в довольной улыбке, ответил. Пора смываться, а то опомнится и пошлет в очередной кабинет. Достали уже вконец.
За дверью он обошел привычную часть пейзажа, старую узбечку, драящую на карачках полы, и торопливо пролистал страницы. Ага, временная прописка имеется. Та еще муть. Жилье ведомственное, и с бухты-барахты не положено подселять, даже при наличии соответствующих квадратных метров. Потому и временно. В любой момент могут попросить покинуть. А без прописки — ни туды и ни сюды. На работу не возьмут. Тем более что где-то в далеком Новосибирске его нетерпеливо дожидается комната в коммуналке. Кто же позволит вторично претендовать на драгоценные квадратные метры? Меняй, если неймется.
Ничего, всему свое время. Будет и обмен, и дополнительная жилплощадь. Теоретически положено. Свои права он тщательно изучил, подключив к этому делу и ветеранскую общалку. Некоторые советы прошедших через бюрократический механизм всерьез удивили. Зато и прибыл во всеоружии. Дураки думают: получил паспорт, встал на учет в военкомате — и гуляй. В жизни все намного сложнее.
Кто-то надеется, что его ждут в столь серьезных и ответственных учреждениях с распростертыми объятиями? А не желает ли уволенный в запас предварительно принести кучу справок?
Выписку из истории болезни с записью военно-врачебной комиссии о травме, полученной в результате военных действий. Совсем не лишнее дело. В его случае двадцать денежных окладов. Двести шестьдесят рублей на дороге не валяются, а выдадут их далеко не сразу. Но с этим проблем не было: Пазенко все нормально организовал, а Галя проверила каждую бумажку. Всего один раз послала предъявлять претензии. Кто-то забыл личный врачебный штампик приложить. Вполне потом другому раненому мог отлиться этот рассеянный в лишние месяцы беготни и переписки. Особенно если с другого конца страны. Обычно вообще на руки не дают, а он получил по знакомству. Копия пригодится.
Выписку из приказа командира воинской части об исключении военнослужащего из списков личного состава надо просить в строевой части. Хорошо, номер подразделения имеется, и ему облегчение. Вышел через сцепление на штаб, а там его вспомнили. Обратного как раз не случилось. Пришлось делать ветер и отделываться общими вопросами. Что там за Кирюха обрадовался контакту и расстарался, сбегав к начальству, осталось покрытым тайной. В «Снеге-A» личные имена и фамилии при контактах с другими «снежинками» не светятся.
Проскочило. Без сложностей перевели, как и личное дело. Правда, последнего в руки не дали, напрямую в военкомат отправили. Так он и остался бы в неведении о своем героическом прошлом, если бы не побеспокоился слегка залезть, куда не положено. Все равно толку немного. Про доармейские дела почти ничего не пишут. Можно любоваться на награды, а кроме ордена Ленина, за какие заслуги вручали, не вспоминается. В приложенных бумагах одни общие слова, прекрасно подходящие для анкет, а в памяти пустота.
Зато по личной просьбе Соколовский еще и характеристику для поступления в университет перевел. Не очень-то и хотелось, Галя настояла. Чего не сделаешь по просьбе своей женщины.
Денежный аттестат в госпиталь перевели, и с ним сложностей не было. Учетно-послужная карточка автоматом в военный билет вклеивается. На будущее. Вдруг мобилизация по случаю Третьей мировой. Перевозочные документы не требовались. Пешком дошел до родного военкома города Верный. Заодно и двое суток помогал чистить их железки и вешал на них игры. Ему не отказаться, а им сам бог послал удобного клиента. Слух о нем уже пошел по всему не слишком огромному городу. Не припахать — это не по-военному.
А вот потом началось. Заявление, анкета, фотографии, опять заявление, вновь анкета. Форма и содержание должны соответствовать требованиям закона. Помогать и объяснять не входит в обязанности очередной девицы в окошке. Пройдите и перепишите вновь, согласно образцу.
Еще одна анкета, еще… Жуть. Как мучаются все остальные, не имеющие заранее возможности пробить подробности и доброжелательных медицинских работников с секретаршами, уму непостижимо. Максимальный срок предоставления документов из ВВК — год, и кто не успел, тот опоздал. Задним числом денег не выбьешь, да и в родной части тебя не вспомнят. Нет, у нас любят военнослужащих, однако порядок и выполнение инструкций (читай — наличие правильно заполненных бумажек) любят гораздо больше.
Тут Сашка уперся взглядом в еще одну страничку паспорта. «3-С», — лаконично сообщала запись с очередной печатью и вычурной подписью.
Тяжелый случай. Хорошо еще, не требуется гадать — «С» латинское или кириллица. Лучший в мире советский Информаторий элементарно выдал подсказку. Это буква русского алфавита. Номер очень приличный. Где-то середина списка. И тройка, и «С» в самой категории. Совсем недурно. Где-то на уровне майора. Не многие получали третью после армии. Кровь и награды свое дело сделали. Стартовая позиция вполне нормальна для дальнейшей жизни.
Очень интересная вещь эти категории снабжения. Все население четко приписано к определенной ступеньке, согласно Закону о паспортном режиме. Шесть категорий граждан и пять — А, Б, В, Г и Д — неграждан. Сам текст висел прямо в здании МВД, и там на буквы «Г» и «Д» от руки были вписаны соответствующие слова.
Очень отдаленно это напоминало пресловутую Табель о рангах петровских времен. Гражданские чины и должности имели соответствующие аналоги в военных званиях. Проблема, что загнать в узкие рамки сложно, требовалось намного большее количество званий, и поэтому в каждой категории присутствовали подпункты. Как в данном случае у него «С». И тут уже начинались сложности. Что положено и кому, далеко не всегда было известно.
Разобраться с казенными формулировками и сделать выводы способен исключительно лет двадцать проработавший в системе. На взгляд нормального человека, особой разницы между буквами не наблюдается. Хуже всего было, что общедоступны только общие положения. Существовало множество ведомственных и отраслевых инструкций, а их видели исключительно наделенные полномочиями товарищи. В принципе система была понятна. Чем выше должность и заслуги, тем разнообразнее снабжение и короче льготная очередь, существующая для всех категорий отдельно. По наследству они не передавались, и их требовалось заслужить.
Понятно, генерал имел право на первую, а не служивший нацмен выше шестой, когда, кроме макарон и водки, купить ничего нельзя, подняться не мог. Но ведь и внутри равенства не существовало. «1-А» отнюдь не равен «1-Я». Лестница. По ней тяжело подняться — и очень легко слететь вниз.
А как выживали неграждане, он вообще смутно себе представлял. Мелочи вроде спичек, соли, черного хлеба продавались свободно. Все остальное — максимум со своего личного огорода. А ведь им еще и одеваться необходимо. Впрочем, чужие сложности быта Сашку не особо занимали. Важнее наличие официального признания его заслуг.