Глава 10
Путешествие из Москвы в Петербург
Месяцы, проведенные в прошлом, вернули пришедшее в Афганистане равнодушие к чужой жизни. Всадив пулю в Тамарченко и спрятав пистолет в карман пальто, Роман извлек мультифункционал. Гога тоже приготовил машинку, собранную роботами звездолета. Хронокорректоры выполнили несложные манипуляции, задав устройствам точное время, в которое намерены попасть. Затем они сели верхом на чемоданы, и Гога сказал немного нервно:
– Ну, давай на счет «три». Раз, два…
Роман в последний раз поднял голову к темному небу, подставив лицо густо падавшим снежинкам. Улица была темна, фонари не горели, только в некоторых окнах пятиэтажного дома напротив светились керосиновые лампы. Услышав, как Георгий произносит «три», Рома нажал сенсор.
В предыдущий раз, когда Рома переносился в прошлое вместе со звездолетом, дурных ощущений не было. Теперь же накатила тошнота, все тело бросило в жар. Он пошатнулся, чуть не упав с чемодана, но все-таки удержал равновесие. Неприятные последствия употребления мультифункционала постепенно проходили, через несколько секунд уже вернулась способность воспринимать окружающие события.
Улица была по-прежнему безлюдна, снегопад прекратился, на столбах горели фонари, дом напротив стал двухэтажным. Повертев головой, Роман увидел рядом Гогу, стоявшего на тротуаре с карманными часами в руке, и сказал весело:
– Кажись, прибыли. А ты спрашивал, почему ночью. Если бы мы появились тут среди белого дня, устроили бы аборигенам изрядную панику.
– Насчет ночи я давно сообразил. А где ты, сударь, скажи на милость, пропадал? Я был готов караул кричать.
– В каком смысле «где пропадал»? Нажал кнопочку и сюда переместился. Никуда по дороге не сворачивал.
– Черт знает что, – усталым голосом сказал Гога. – Я тебя тут четыре минуты ждал. Похоже, наши машинки перемещают сквозь время с разной скоростью.
Обсуждение техники движения вдоль темпоральной оси было прервано вспышкой молнии. Опережая раскаты грома, упали первые дождевые капли. Торопливо подхватив чемоданы, они перебежали пустую улицу и вошли в доходный дом. Хронокорректоры спешили, но шерстяные пальто успели впитать немало пролившейся с неба воды.
Заспанный портье, или как они назывались в это время, записал гостей в конторскую книгу, не спросивши паспортов, дал ключ от двухкомнатной квартирки на втором этаже и велел столь же сонному бугаю отнести господский багаж. Гога положил на стол две золотые десятирублевки старой чеканки, получил пять рублей сдачи, но попросил разменять один рубль мелочью. Слуга поволок чемоданы наверх, а Роман осведомился небрежно:
– Не найдется ли у вас, любезный, свежей газетки?
Портье, зевнув, кивнул и протянул мятый номер «Современных известий», буркнув неразборчиво: то ли «вчерашняя», то ли «позавчерашняя». Поднимаясь по лестнице, Роман убедился, что мультифункционалы доставили их в начало октября 1898 года.
В номере Георгий отдал двугривенную монету слуге, и тот, низко кланяясь, поблагодарил, обозвав «грузинского князя» не по чину:
– Премного благодарствуем, ваше здоровье.
Заперев дверь за прислугой, Гога сказал озабоченно:
– Надо бы растолковать этим обалдуям, что я – князь, то есть «ваше сиятельство».
– Не нарывайся, – посоветовал Рома. – Князьям в такой дыре делать нечего.
– Да ладно тебе, наверняка здесь знают, что грузинский князь – далеко не столбовой боярин… Между прочим, вполне приличное заведение. Не хуже казармы, где мы в последние месяцы обитали…
Оба валились от усталости с ног, поэтому разошлись по комнатам и повалились в непривычно мягкие перины.
Спали долго, почти до полудня, проснулись бодрыми и голодными. Время пока не поджимало, поэтому первый день в глубоком прошлом они посвятили делам хозяйственным. На прогулку по незнакомому городу отправились без головных уборов, ибо в меховых шапках давно не мытые головы жутко потели.
Для начала плотно покушали – в знаменитое заведение Тестова решили заглянуть попозже, а пока голод загнал их в ближайший трактир на Тверской. Заказали блинов с семгой, черной икры, уху стерляжью с кулебякой, горячую ветчину с хреном в красном уксусе. Алкоголем решили не баловаться, потому как предстояло немало хлопот, а голова нужна свежая. Всего выпили по две стопки неплохой водки и жбан прохладного кваса.
Распираемые давно забытой сытостью, они вышли на улицу, снисходительно полюбовались конками, линейками и прочим общественно-гужевым транспортом. Снова зарядил дождь, но поблизости удачно подвернулся магазин, где они приобрели шляпы-котелки и зонтики. Публика и продавцы в магазине откровенно принюхивались, не без удивления разглядывая небритые физиономии богачей, достававших империалы прямо из карманов. Может, приняли за провинциальных купцов, а может – за беглых каторжников.
– Пора гигиеной заняться, – решительно заявил Рома, покинув магазин. – Мы сильно пованиваем. И наши бритые черепа тоже плохо действуют на местное население.
– Говори, что мы с Кавказа приехали, там все такие причесоны носят…
Решили пока воздержаться от покупки париков – тем более что не знали, где таковыми торгуют. Остановив извозчика, они поехали в Сандуновские бани, что в Звонарном переулке на берегу Неглинки, сняли номер и долго лежали в горячей мраморной ванне. Здоровенный обернутый фартуком банщик старательно мял их расслабленные тела, потом появился цирюльник, и лица хронокорректоров стали выглядеть почти человекообразно.
Прогулявшись по торговым рядам, они отоварились полезными мелочами вроде складных ножей, зубных щеток и порошков, обзавелись бритвенными приборами, папиросами и спичками, писчебумажными принадлежностями, между делом согласовали свои карманные часы с Кремлевскими курантами. Вживание в новое время проходило без осложнений, городовые не обращали внимания на двух прилично одетых господ. Земляные и булыжные мостовые переставали казаться убогими.
Около четырех, когда пасмурный день уже превращался в сумрачный вечер, они вернулись в нумера, разгрузили покупки и поручили управляющему сдать в чистку или прачечную революционный гардероб. Матросские и солдатские униформы со споротыми погонами вызвали неизбежное удивление предков. Гога пояснил, щеголяя весьма правдоподобным грузинским акцентом:
– Панымаешь, генацвале, ми – пютюшественники. На гора Кавказ ходиль, на Туркестан пустыня ходиль, на охота ходиль… Такой одежда очень пригодится будет, когда в дикий места попадаль будешь.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство. – Понятливый работник закивал. – В лучшем виде сделаем – все почистим и постираем. Только тулупчик ваш и шинель долго подсыхать будут, не меньше трех дней.
– Время не имеет особого значения, – отмахнулся Роман.
В темноте извозчик отвез их на Остоженку, где обитал Никита Варфоломеич Пивоваров. Условное постукивание в дверь сработало. Пивоваров не задавал лишних вопросов и за пять империалов написал паспортную книжку работника Николаевских механических мастерских, диплом Иркутского технического училища и документ на увольнение со службы в звании прапорщика инфантерии. Все документы он виртуозно заполнил разными почерками, причем – на имя Кагебеева Романа Витальевича.
Рома и сам не смог бы объяснить, для чего выбрал столь заковыристый псевдоним, однако предпочитал – на случай непредвиденных осложнений – затруднить розыски его родни. Мало ли какая спецслужба и в каком времени пожелает расправиться с предками или потомками хронокорректора Мамаева. Ан выкуси – нет никакого Мамаева, ищите семейство Кагебеевых.
Возле касс Николаевского вокзала они появились без чемоданов, имея при себе лишь зонты и сравнительно небольшие дорожные саквояжи. Купив билеты на питерский поезд, отправлявшийся незадолго до полуночи, они поужинали в трактире поблизости. Правда, Рома порывался к Оливье в «Эрмитаж» или к Тестову, но Георгий, проявив недюжинную прагматичность, строго воспротивился.
– Нам после революционной диеты сильно обжираться нельзя. Желудки-то съежились, много не поместится. Если переусердствовать – до кровавого поноса недалеко.
По такой причине заказ они сделали скромный, заморив червячка пирожками с грибами и куриным бульончиком. Прихватив на утро пакет с пирожками, хронокорректоры заняли купе и долго рисовали в тетрадях профили военных кораблей – как реально известных в этом времени, так и плоды своего болезненного воображения.
Рефлексы сработали, когда проводник постучался к ним, чтобы предложить господам чайку. Два пистолетных ствола, сами собой оказавшись в руках, нацелились на дверь. Опомнились они быстро и, спрятав оружие, с благодарностью приняли чайный прибор.
Питер от Белокаменной отличался, но принципиально новых ощущений не вызывал. Наняв экипаж, они велели ехать в Морскую академию. Извозчики существенно облегчали непростую задачу поиска людей в незнакомом городе, когда нет ни справочного бюро, ни адресного стола. Цокая копытами, древнее конное такси доставило их на Васильевский остров, где располагалась академия.
Побродив по коридорам, они нашли кабинет профессора Крылова Алексея Николаевича, преподававшего математику и курс теории корабля. Будущему корифею кораблестроения лишь недавно исполнилось тридцать пять, был он молод, активно подвижен и чернобород. Визит незнакомцев удивил его, но Крылов пригласил их в кабинет, предупредив, что должен отбыть на чтение лекции менее чем через час. На сей раз Гога постарался не переусердствовать с акцентом и, представляясь, даже на свой любимый олбанский ни разу не переключился.
– Господин профессор, – начал Роман, усевшись на мягкий кожаный диван. – Так уж получилось, что мы с князем Георгием продолжительное время провели в путешествиях по разным странам. А мы, должен признаться, давно и страстно увлечены флотскими делами, хотя сами люди вполне сухопутные. По указанной причине, помимо своих коммерческих предприятий, немало внимания мы уделили новинкам военного кораблестроения в Италии, Франции, Северо-Американских Штатах, Британии, равно как Японии.
– Ну, допустим, Япония новинок не предлагает, – усмехнулся профессор.
Гога незамедлительно парировал:
– Тем не менее, милостивый государь, те броненосцы, которые строятся для джапов аглицкими верфями, буквально нафаршированы новинками, что заставляет задуматься о необходимых ответных действиях с нашей стороны.
– Джапами? – Крылов изумленно поднял брови.
– Виноват, Алексей Николаевич, – смутился Гога. – Так северные американцы называют японцев.
Посмеявшись, профессор заметил, что строительство японских кораблей вызывает определенное беспокойство, но в настоящее время подготовляется проект большой серии броненосцев, которые будут построены для воспрепятствования новой угрозе на Тихом океане.
– Причем заказ на «Ретвизана» уже передан мистеру Чарльзу Крампу, – поддакнул Рома. – Если судить по предполагаемым тактико-техническим характеристикам этого броненосца, Морское министерство решило строить корабли, изначально уступающие японским, то есть обреченные на гибель еще до начала сражения.
– Контракт с французской фирмой «Форж и Шантье» на строительство «Цесаревича» также подписан, – вставил Георгий. – Причем работы на обоих броненосцах еще не начаты, то есть остается время, чтобы доработать проекты.
– Господа, вы несправедливы, – не без возмущения ответил Крылов. – Это прекрасные проекты, броненосцы будут сильнее, быстроходнее, да и лучше забронированы, нежели любой ранее заложенный корабль флота российского. Возможно, главный инспектор кораблестроения господин Кутейников немного ретроград, однако Морской технический комитет проделал огромную работу, составив программу проекта броненосцев. Можете не сомневаться, в технических заданиях учтены все новейшие тенденции мирового военного кораблестроения.
Человеку прошлого весьма непросто возражать людям, знающим итоги Цусимы и другие обстоятельства последующей гонки морских вооружений. Хронокорректоры заговорили наперебой, называя корабли как уже заложенные за рубежом, так и те, которые будут заложены до скорого конца столетия. Демонстрировать чертежи и фотографии, записанные на мультифункционалы, они посчитали чрезмерно рискованным занятием, поэтому ограничились картинками и таблицами, нарисованными в поезде по пути в столицу.
Поначалу профессор Крылов пытался спорить, но доводы гостей сокрушили его сопротивление подобно шквалу крупнокалиберных снарядов. Мрачно рассмотрев схематические чертежи будущих английских и американских броненосцев, он покосился неприязненно на стенные часы.
– Скоро лекция, – понимающе сказал Гога. – Позвольте подождать вас, и мы продолжим после…
– Нет-нет, господа, мне следует основательно поразмыслить, – задумчиво разглаживая бороду, произнес Алексей Николаевич. – Мы продолжим обязательно наш разговор, но в более широком составе. Сегодня у нас пятница – стало быть, завтра ко мне на чай с пирогами приглашены Николай Евлампиевич Кутейников и Степан Осипович Макаров. Вот вам моя визитная карточка, здесь адрес напечатан – приходите к пяти часам вечера. Предвижу долгий интересный разговор.
Не без труда вернув на место отвисшую челюсть, Рома пролепетал, задыхаясь от волнения:
– Господин профессор, это выше всех наших ожиданий… премного благодарны.
Не признававший авторитетов Георгий вывел его из эйфории, сказав озабоченно:
– Смущает меня пристрастие адмирала Макарова к легкобронированным крейсерам…
Захохотав, Крылов встал из-за стола, весело проговорив:
– Вот и поговорим обо всем завтра… – Затем, оглядев пошитые спустя два десятилетия костюмы посетителей, удивленно добавил: – Простите, милостивые государи, мое любопытство, но почему вы одеты по столь непонятной моде… Неужели в Новом Свете мужчины так ходят?
– Вы меня в ковбойской одежде не видели, – моментально среагировав, осклабился Гога. – В штате Аризона, знаете ли, много удивительного.
Кажется, такое объяснение удовлетворило профессора. Они очень мило распрощались, и Крылов даже указал им дорогу к гальюну, близость которого пришлась весьма кстати. Желудки хронокорректоров бурно возражали супротив вчерашнего обжорства.
Расстройство пищеварения – удовольствие, конечно, не чрезмерное, однако время приближалось к обеденному, а вчерашние московские пирожки были давно съедены и, возможно, уже покинули пределы организмов.
Двигаясь нескорым шагом по Николаевской набережной, в советское время переименованной в честь лейтенанта Шмидта, хронокорректоры рассуждали вслух: дескать, хорошо бы перекусить, но не слишком плотно и чтобы провиант был не жирный. Недолгие поиски привели в дешевый трактир, где они заглушили голод солеными грибами, окрошкой и куском паровой рыбы с отварной картошкой и луком.
Поскольку погода стояла ясная, они присели на скамейку в сквере, чтобы обсудить, как перекантоваться до завтрашнего вечера. В крайнем случае можно было просто переместиться на сутки вперед, но изнеженные путешественники во времени склонялись найти приличную гостиницу. Неожиданно Гогу снова потянуло в депрессию, князь опечалился и принялся ныть: дескать, слишком уж нам везет, не к добру такая удача, по закону глобального равновесия скоро начнется полоса невезухи.
– Вот, например, как нам судьба подбросила бабло и ксивы. А ведь чистая случайность! Не попади мы в тот особняк, не подвернись нам жандарм, знакомый с мошенником Варфоломеичем…
– Ерунда, твое сиятельство, уйми свое горюшко, – усмехаясь, отмахнулся Рома, поглаживая сквозь атласную ткань жилетки неопасно бурчащий живот. – Кто ищет, тот найдет. И вообще, был у меня запасной вариант насчет документов.
– Какой еще вариант?
– Прадеды мои! Московский, питерский, саратовский и ростовский. Все четверо в этот год живы, благополучно здравствуют и пребывают в нестаром возрасте.
– Тебе хорошо, ты своих прадедов по именам знаешь. – Пораженный Гога покачал головой. – А я только деда с бабкой помню, да и то забыл их отчества.
– Вот оно, растлевающее влияние постсоветского капитализма, – мстительно провозгласил Роман. – А я знаю всех по имени-отчеству, видел их фотографии, даже записал на мультифункционал адреса из семейного архива.
Самое странное, что сказал он чистую правду, пусть даже не всю. Только всей правды не знали даже потомки со звездолета, тем более не стоило знать лишнего напарнику-хронокорректору.
– А это идея, – сказал вдруг Гога, быстро излечившийся от хандры. – Мотаем к твоей питерской родне. Как зовут прадеда?
– Колесов Серафим Иванович, мастер на Балтийском заводе.
– Наш человек, кораблестроитель! – восхитился Георгий. – А прабабушка?
– Настасья Егоровна. Им сейчас лет под сорок должно быть.
Кем работала прабабка, Рома не знал и полагал, что сидела дома, детей нянькала. Его дед по материнской линии Антон Серафимыч был пока малолеткой, но в Гражданскую войну дослужится до ротного командира, станет главным механиком небольшого завода, пойдет на фронт в танкоремонтную часть и погибнет в сорок третьем под Курском в звании майора. Овдовевшая бабушка выйдет замуж после войны за фронтового друга Антона Серафимыча, которого маленький Рома называл дедушкой.
Накупив угощений в приличном магазине, они сняли извозчика. Пролетка долгим путем – километров пять, не меньше – везла их поперек Васильевского острова в заводские кварталы.
По дороге, чтобы не задремать под цоканье подков, Рома вспоминал известные сведения о предках – Мамаевых, Колесовых, Ракитиных, Посадских. Фактов он знал немного, поэтому стал вспоминать семейные предания про то, как дедушка встретил бабушку, а папа – маму. На этом идиллия прекратилась, ибо Рома вдруг осознал, сколь жестоко был обманут обещаниями потомков.
Пролетка остановилась на улочке, застроенной деревянными домиками, обнесенными хилыми заборами. Разбуженный толчком Георгий осведомился недоуменно:
– Ты чего такой кислый? Укачало?
– Вроде того… – Рома предпочел не вдаваться в детали.
Он вылез из экипажа, постучал в ближайшую калитку и спросил у миловидной тетки, не знает ли та, где тут живет Серафим Колесов.
– Женишок мой неверный? – хмыкнула она, лукаво поглядывая на Гогу. – Как не знать. А вы по какой надобности?
– Дальняя родня.
– А ведь похожи, – признала тетка, разглядывая Рому. – Бороду бы вам отрастить – одна ряха выйдет, родная мамка не узнает… Ну, я как раз и собиралась в гости к Настеньке и кобелю ейному.
Вызвавшись показать дорогу, она залезла в экипаж и за пять минут выложила бездну информации про распутника Серафима, который ни одной юбки в поселке не пропускает, хоть уже борода наполовину седая, и про бедолагу Настеньку, люто страдающую от мужниных измен, и про помершую от лихоманки старшую дочь Колесовых, и про сына Антошку, что в колесовскую породу сорванцом растет, и про младшую дочку, красавицу писаную… Между делом, кокетливо строя глазки грузинскому князю, поведала: мол, она женщина вдовая, но правильная, и зовут ее Ольгой Николаевной, как государеву дочку.
Дело было под вечер, рабочий люд возвращался со смены, во дворе Колесовых стояли накрытые столы и толпились гости – все в чистом платье и надраенных до блеска сапогах. При виде Ольги Николаевны какой-то старик похабно хохотнул: дескать, соседка ваша уже с двумя кавалерами ходит, одного ей мало, видать. Впрочем, недоразумение быстро прояснилось, и слегка поддавший глава семьи Иван Артемьевич Колесов – прапрадед Романа – велел усадить новоявленного родственника на почетное место.
Как оказалось, Ольга забыла рассказать главное: они попали на семейный праздник – Серафиму Ивановичу сорок лет стукнуло. Поговорить толком не удалось, чем гости из будущего были не слишком опечалены. Хорошо покушали, выпили, драки смогли избежать, хотя загулявшие соседи сцепились основательно. Далеко за полночь жены стали растаскивать потерявших самоходность мужей. Гога не стал упираться, когда Ольга пригласила его к себе на ночлег. Романа увела к себе другая соседка – Наталья, лет тридцати.
Субботним утром они снова встретились у Колесовых, позавтракали вчерашними остатками, раздали подарки, якобы присланные красноярской родней.
– Нехорошо получилось, – постукивая кулаком об стол, посетовал прапрадед. – И дня вместе не побыли. Оставайтесь до вечера, поговорим по-людски. Расскажете о сродственниках сибирских, нами забытых.
– В другой раз, Иван Артемьевич, – смущенно сопротивлялся Роман. – Мы люди подневольные, нас в Питер по делам прислали, потому и водки не пьем, чтобы не разило, когда в присутствие заявимся.
– Обязательно зайдем в другой раз, – заверил старика Георгий. – Если чего на заводе потребуется, как вас найти?
Родичи поведали: мол, Колесовых все знают. По их словам, Серафим Иванович от начальства уважение имеет, выбился в мастера, строит новейший броненосец «Пересвет». Прапрадед гордо добавил, что внучка Антошеньку пошлет учиться, чтобы человеком стал – чертежником или даже инженером.
– Обязательно станет, – вырвалось у Романа.
С утра было пасмурно, небеса моросили, поэтому извозчик поднял верх, защитив пассажиров от дождя. Когда они отъехали за окраину заводского поселка, Георгий озабоченно поинтересовался:
– Ты не забыл предохраняться?
– Нет, конечно. Не хватало мне в эти времена потомство наплодить. А как тебе Оленька?
– Так себе здешние бабы. Что через двадцать лет, что сейчас, без разницы. Телеса рыхлые, жировые складки переразвиты, ноги кривые, ступни – как копыта. Хоть груди здоровые, держать приятно.
– Да, груди пока не испорчены цивилизацией, – согласился Роман. – Селекция женских ножек начнется в двадцатые годы, когда войдут в моду короткие юбки. Ну и, конечно, движение физкультурников развернется. Советская власть вырастит здоровое поколение крепких, стройных девушек.
– Да убейся ты апстенку со своей Советской властью!
Днем они побродили по центру столицы, побрились в цирюльне, прикупили книжек и сувениров, а без пяти минут пять явились по указанному адресу с коробкой шоколадных конфет «Сказки Пушкина», бутылкой коньяка «Курвуазье» и шампанским «Абрау-Дюрсо».
