Глава 19

То, что началось на верфи по возвращении с острова Питкэрн, моего постоянного присутствия не требовало. Копать канавы для желобов и распускать брусья на доски с последующим складыванием в сушилки островитяне могли и сами. Я же занялся исследовательской работой. Помните намек на еще одно изобретение, кроме сваезабойного механизма? Так вот, именно им. Зачем оно мне понадобилось? Ну, во-первых, просто из интереса. Во-вторых, некоторые вытекающие из него возможности металлообработки явно не будут лишними. И, наконец, самое главное. В принципе информация по этому изобретению, если ее дозированно подать в нужные места, могла объяснить как траты, когда они совсем уж перестанут укладываться в легенду про забивание свай, так и появление у меня денег, если вдруг это потребуется обосновать.

Только научившись открывать переходы, я исследовал свойства их границ. А то мало ли, вдруг они бесконечно острые! Сунешься туда, споткнешься – и привыкай потом жить в виде двух половинок.

Так вот, граница перехода имела вполне определенную толщину. А именно – площадь границы составляла чуть более процента от площади самого перехода. Вела она себя примерно как пружина с односторонним сжатием. То есть когда я прислонял железный прут к границе и давил на него, она немного поддавалась, но с нарастающим усилием. Однако назад прут не выталкивала. То есть при перемещении ее можно было спокойно задевать хоть плечами, хоть зеркалами автомобиля.

А вот плавно изменять свой размер переход не мог – этот процесс всегда был мгновенным. Просто иногда получалась очень частая смена размеров, выглядевшая как сужение или расширение, но это требовало тщательной подборки режимов генераторов. Гораздо проще было сразу открыть и закрыть переход. Но в этом случае он вел себя как идеальные ножницы, режущие по абсолютно идеальной и бесконечно тонкой плоскости.

Я уже не раз использовал это свойство – например, когда делал клетку. Вместо возни с болгаркой я подавал арматурину в переход на нужную длину, а потом просто выключал его. Опять включал, вновь подавал – быстро, удобно, и никакого летящего мусора.

Разумеется, для резки арматуры можно придумать и что-нибудь попроще. А например, алмаза? Или монокристаллического кремния?

Но тут есть тонкости, связанные с тем, что нужно очень точно выдерживать толщину отрезаемого. То есть двигать не деталь, а сам переход, что можно было сделать электронным способом.

Вот я и занимался модернизацией своей аппаратуры, чтобы она могла открывать портал на прецизионном расстоянии от кристаллов. Общие принципы были понятны, и теперь оставалось добиться требуемой точности импульсов. Теоретическим пределом являлось десять микрон, но пока у меня толком не получалось выдержать даже пятьдесят. В гараже уже валялась кучка тончайших сапфировых пластинок, на которые я потихоньку строгал имеющуюся у меня блямбу десятисантиметрового диаметра.

А дома лежала красивая папка с надписью «Универсальный торсионно-полевой отсекатель». Правда, пока она была пустой, хоть я уже пытался сесть за описание якобы сделанного на основе своего изобретения прибора. Оказалось, что писать бред тоже надо уметь. Пригласить, что ли, за небольшой гонорар писателя из соседнего отдела?

Вскоре пришлось сделать перерыв в исследовательской деятельности, потому что пришло уведомление о положительном решении про визу. В силу чего я быстро сделал еще один комплект аппаратуры перехода, специально предназначенный для путешествия в Штаты.

Взять с собой кристаллы будет нетрудно: они совсем небольшие и невзрачные. А вот генераторы к ним?

В принципе конечно, на какую-то аппаратуру непонятного назначения могут и не обратить внимания. Но могут ведь и обратить! Одно время была мысль вообще ее не брать, а сделать на месте по приезде. Но это означало потерять как минимум неделю, так что я сел уродовать свой сварочной инвертор «Селка». По мощности он раза в три превосходил электронику для перехода, по функциям отдаленно ее напоминал – и там, и там требовались высокоэнергичные импульсы сложной формы. Просто разные, вот и все. Вот, значит, я и заменил «Селке» начинку. Внешне она выглядела очень похожей на старую, отличия смог бы увидеть только специалист, причем хорошо знающий именно эту модель. Более того, аппарат по-прежнему мог варить – правда, довольно плохо, где-то на уровне очень дешевого китайского аналога. Но зато у него появились столь необходимые мне дополнительные функции.

Дальше осталось только заказать билет, который обошелся в тридцать три тысячи, написать заявление об отпуске и собрать чемодан. Все это не заняло много времени, и вскоре самолет компании «Эр Франс» нес меня в столицу штата Юта.

Как и ожидалось, мой сварочный аппарат не вызвал никакого интереса у таможенников. Наши вообще не обратили на него внимания, а штатовские поинтересовались, собираюсь ли я его вывозить. Услышав положительный ответ, шлепнули печать и пожелали приятного отдыха. Действительно, погода тут стояла прекрасная, Женя не опоздал и сразу меня нашел, так что через полчаса мы уже ехали к нему домой. В принципе я мог бы остановиться и в гостинице, о чем и сообщил после первых приветствий, но Женя сказал, что он сейчас живет один и мое присутствие его несколько не стеснит.

– А жена где, в отпуске или командировке?

– Хуже, – вздохнул школьный приятель. – Подала на развод и съехала, теперь будем делить имущество.

Комментировать новость я не стал, хотя сильно подозревал, что в таком развитии событий виноват сам Женя. Его, мягко говоря, повышенная любвеобильность не была особым секретом, по крайней мере в России. Однако услышанное подвигло меня на подозрения, что семисотпятидесятиграммовая бутылка водки, лежащая рядом со сварочным аппаратом, понадобится сразу по приезде. Причем ее небось и не хватит.

Так оно и оказалось. По мере понижения уровня содержимого в посудине Америка в речах Жени опускалась все ниже и ниже. Если поначалу эта была вполне приличная страна всего с двумя не очень большими недостатками – наличием негров и адвокатов, то где-то после четырехсот граммов я услышал, что тут, кроме них, вообще ничего нет. А негров к тому же и нельзя называть этим словом, ибо чревато.

В общем, Женя подумывал о возвращении в Россию. Потому как очень сильно подозревал, что дом, в котором мы пьянствовали, жена у него отсудит. Ибо она, по его словам, только и ждала повода обвинить ни в чем не повинного Зябликова в супружеской неверности, чтобы тут же уйти к адвокату. И негру притом, что характерно. Или латиносу, что, по словам моего приятеля, было практически тем же самым.

Так как беседа шла за жизнь, то, ясное дело, ноль семьдесят пять оказалось мало. Но она была обстоятельной, с перерывами на закуску, в силу чего выяснилось это только в третьем часу ночи.

– Пора бежать за добавкой, – резюмировал я неудачную попытку собеседника выжать из бутылки хоть несколько капель. – Круглосуточный магазин далеко?

Оказалось, что их тут, кажется, вообще нет. Во всяком случае, Женя про такое не знал. Имелся ночной бар, до которого было пять миль. И то не факт, что он в это время работал.

– Ох, и дикая же тут страна, – вздохнул я, вытаскивая из чемодана «Селку». – Барометр у тебя есть?

– З-зачем? – икнул Женя.

– Тебе водка нужна или нет? А без него может сдуть по дороге. Что, нет барометра? Тогда лезь в интернет и смотри, какое тут сейчас у вас давление.

– Ш-шестьсот семьдесят!

Я поначалу подумал, что Зябликов просто по пьяни перепутал порядок цифр и на самом деле имеет место семьсот шестьдесят. Но потом вспомнил, что Солт-Лейк-Сити находится существенно выше уровня океана. Так это что, разница получается почти в девяносто миллиметров ртутного столба?

Пару минут я тщетно пытался вычислить давление, которое разовьется на стенах моей хендерсонской оружейки, но для решения оной задачи выпито было все-таки многовато. Да ничего, я же ее на совесть делал! При разнице в пятьдесят уже ходил, и хоть бы что. Хотя…

– У тебя гараж прочный? Блин, а кто должен знать? Ладно, пошли. Не будешь возражать, если он вдруг случайно слегка развалится? Все равно ведь жена отнимет.

– Н-не буду, – мотнул головой Женя, – а з-зачем ты хочешь развалить мой гараж?

– Да я-то не хочу, это он сам может слегка того. Ладно, пошли.

В этот раз я открывал переход в три приема. Сначала – пятисантиметровую дырочку, из которой сразу засвистел воздух. Подождав, пока напор ослабнет, увеличил диаметр до полуметра. Уши заложило, а гараж начал потрескивать. Решив, что хватит телиться, я рывком увеличил переход до полного размера, впихнул Женьку в железный сарайчик, сам шагнул следом и вырубил аппаратуру. Правда, в последний момент мне показалось, что в гараже что-то затрещало, но мы были уже на Хендерсоне.

Выждав, пока давление в сарайчике поднимется до окружающего, я открыл дверь и показал на свой дом:

– Идем, там должно оставаться еще литра два.

– А почему здесь д-день? – удивился Зябликов. Тот факт, что он попал прямо из гаража и на берег океана, его почему-то не взволновал.

– Потому что так по календарю положено, – объяснил я. – Так ты идешь или как?

Женя пошел, хотя и с некоторым трудом. Мы проследовали на кухню, где я снял с полки большую зеленую бутыль и водрузил на столик, пояснив:

– Водка. Правда, теплая, но ты же там еще, надеюсь, не до конца обамериканился? Сейчас сообразим насчет закуси…

А вот с этим у меня было не очень. Имелась белорусская тушенка, зеленый горошек и конфеты «Белочка». Но, если мне не изменяет память, перед моим последним уходом в Москву островитяне жарили какую-то здоровую рыбину?

Подойдя к пульту на стене, я ткнул в кнопку «Таня», ухитрившись при этом не промахнуться.

– Закусь скоро будет, а мы пока примем по чуть-чуть, для аппетита, – предложил я. И только это было проделано, как Женя замер с открытым ртом, будто увидел привидение. Я оглянулся – ничего. Совсем ничего, только Таня пришла, и все. Это что же, она так потрясла Женьку? Странно. Обычная п-по… полинезийка, вот. И даже почти одетая.

Стараясь говорить трезвым голосом, я попросил Таню принести рыбы. Она вышла, и Женя обрел дар речи.

– С-сейчас я у тебя ничего спыр… спрашивать не буду! – объявил он. – Ибо нетрезвый. Но потом всс… все расскажешь!

– Обязательно!

Мы приняли еще по сто, закусили рыбой, после чего Женя упал на мой диван, а мне пришлось стелить коврик в углу.

Проснувшись ранним утром, в чем не было ничего удивительного, так как завалились-то мы с Женей часов в шесть вечера, я растолкал приятеля и погнал его к океану. Он слабо трепыхался и бормотал, что, по данным медицины, физические нагрузки с похмелья вредно отражаются на сердце и еще на чем-то там внутри организма.

– Для тебя окунуться в море – нагрузка? – удивился я. – Тогда действительно осталось только считать дни до инфаркта. Тебя же не просят таскать брусья на верфи! И не пудри мне мозги своим аспирином, рассол куда лучше. Вернемся – угощу.

Действительно, после купания и стаканчика рассола Женя ожил и поинтересовался, сколько времени мы дрыхли. И который теперь час в Солт-Лейк-Сити, потому как ему к двум пополудни надо в клинику.

– Вообще-то мне уже пришла бумага, что клиника воздержится от продления контракта, – вздохнул он, – но идти туда все равно надо.

В ответ я объяснил ему, что это за мир, какой тут идет год, ну и про разницу в скорости протекания времен.

– Это что же, – наморщил лоб Зябликов, – значит, здесь можно прохлаждаться еще два… нет, даже три месяца, и при этом там никто ничего не заметит? Знаешь, а ты не думал насчет заработать на этом деле? Желающих хорошо отдохнуть здесь у тебя и при этом не потерять времени там может оказаться немало. И брать за такие услуги тоже можно будет соответствующе.

Ну вот, подумал я, началось. Вообще-то в моих планах не было так сразу раскрываться перед Женькой. Но, черт возьми, эти планы составлялись на трезвую голову! А реализовывались, блин, на пьяную. И теперь остается только надеяться, что Женя ляпнул свое предложение не подумав. Ибо если он действительно считает, что поступать надо именно так, то…

Увы, клиника тогда может не дождаться своего сотрудника, от услуг которого она собирается отказаться. Он останется здесь. Но пока надо попробовать объяснить свою точку зрения на обрисованные перспективы.

– Замечательная идея. Итак, экспресс-отпуска для состоятельных людей. Подчеркиваю, весьма состоятельных, другие нас не интересуют. Так вот, если не первый, то как максимум третий отдыхающий сообразит – да тут же такие дела можно делать! Без всякого преувеличения на миллиарды. И ты очень скоро окажешься в каком-нибудь подвале, где тобой займутся специалисты по интенсивным допросам. Естественно, перед смертью ты им все расскажешь, и бывший отдыхающий, взяв дело в свои руки, начнет грести искомые миллиарды. Но долго сохранить это в секрете у него не получится, и вмешается более мощный игрок – государство. Отдыхающий повторит твою судьбу, потому как верховенство закона, права личности и все такое прочее – они, конечно, работают, когда речь идет о копейках, а тут дело будет пахнуть уже десятками и сотнями триллионов. Если сомневаешься, почитай про убийства Кеннеди. Всех, а не только президента, а ведь их мочили за какие-то жалкие миллиарды. Это я описал самый оптимистичный сценарий. Если, например, разворачивать это дело в России, получится намного хуже. Согласен?

– Да, пожалуй… – вздохнул Женя. – А ты-то здесь чем занимаешься?

– Сложный вопрос. Поначалу, сразу после открытия первого перехода, все было просто. Построю себе дачу на берегу океана, думал я, и идите вы все на хрен! То есть просто хотел сбежать. Примерно как ты, только меня еще не припекло. Просто противно жить в стране, где власть захватили… эти… их недавно стали называть рентополучателями. Вот так, люди получают ренту за то, что прибрали к рукам страну. Я бы даже сказал – оккупировали.

Женя действительно сдернул в Штаты не просто так. Была попытка раздуть скандал, связанный с тем, что деньги, официально предназначенные для закупки медицинского оборудования, шли на строительство дворца некой шишки. Но неудачная. Один из правдолюбцев сел за мошенничество, другой скоропостижно скончался, а кое-кто, в том числе и самым краем причастный к этому делу Женя, успел слинять.

– Так вот, – продолжил я, – поначалу была мысль просто сбежать сюда, и все. Но потом… ты только не смейся. Да, ту страну, что когда-то была у наших отцов и самым краешком у нас, мы уже потеряли. Но тут-то можно создать другую! С теми же целями. Где ценность человека будет определяться не тем, сколько он намошенничал, наворовал или награбил, а тем, сколько он сделал для людей! И создавать ее надо, учитывая печальную судьбу первой попытки. То есть так, чтобы эта новая страна никогда, ни при каких условиях не могла повторить судьбу отнятой у нас.

– И ты знаешь, что для этого нужно?

– Самое интересное – да, действительно знаю. То есть знаю – что, но пока не представляю в деталях – как этого можно добиться.

– И что же?

– В основе государства должен лежать очень простой принцип – разделения денег и власти. То есть если у человека много денег – власти у него быть не может. Если он обладает властью, то не может иметь много денег. Да, абсолют в природе не встречается, и, как ни крути, у миллиардера будет хоть и очень маленькая, жестко ограниченная, но все же властишка. А даже у самодержавного монарха в кармане может случайно заваляться рубль-другой. Но все же основным законом государства должен стать запрет конвертации власти в деньги и денег во власть. И никаких смягчающих обстоятельств в этом деле быть не может. Как этого достичь, я не знаю. Но у меня еще много времени.

– Да-а, дела, – вздохнул Женя. – Я ведь действительно подумывал вернуться в Россию, но как-то оно довольно стремно, чревато сроком или несчастным случаем. Это самое… ты иммигрантов принимаешь? И кстати, действительно веришь, что у тебя может хоть что-то получиться?

– Глаза боятся, а руки делают, – усмехнулся я. – А ты, значит, захотел сюда? Но учти, что тут свирепствует совершенно однозначный приоритет общественного над личным. То есть честно предупреждаю, что от тебя очень скоро потребуется готовность к самопожертвованию. Не страшно? Тогда слушай задачу. Итак, неподалеку от этого острова есть еще один, которому до недавнего времени угрожала демографическая катастрофа…