Глава 33
Олень на дороге

Мы сели под кустом и стали смотреть, как полицейские допрашивают О, а потом берут под стражу и забинтовывают его окровавленный, а может, и сломанный нос. Мы не слышали, о чем они говорили. Пару раз полицейские направляли луч фонарика в лес, и мы пригибались, но они все равно бы не смогли нас увидеть.

Когда Эш заговорила, голос у нее по-прежнему был нервный, тонкий и срывался.

ЭШ: Ты как, в порядке?

УЭС: Угу.

ЭШ: Точно?

УЭС: Точно.

ЭШ: Оооо боже.

Я решил, что она сейчас скажет мне, каким я был дураком, и не ошибся.

ЭШ: О боже, Уэс, ты просто идиот!

УЭС: Я знаю.

ЭШ: Нет, не знаешь. У этого парня была пушка. И бросаться на него было реально глупо.

УЭС: Да нет, я знал про пушку.

ЭШ: Тогда какого хрена ты полез к нему?

УЭС: Ну да, наверное, не стоило.

Эш (перепугавшись): Ты чего такой спокойный?

УЭС: Не знаю.

Я правда не знал. Но действительно совсем не нервничал. Голова начала трещать, только и всего.

ЭШ: А где Кори? С ним все с порядке?

УЭС: Он уехал незадолго до того, как все случилось, так что, думаю, все с ним нормально.

(Эш кивает. Ее подбородок дрожит.)

УЭС: Он сейчас едет в Питтсбург.

Я сохранял спокойствие, потому что это по-прежнему был я. У меня остался только я, и сейчас просто готовился к тому, что будет дальше.

Но дальше случилось вот что: Эш вдруг прижалась лицом к моей груди и стала плакать, дрожать и всхлипывать. Я обнял ее одной рукой и притянул ближе, а она зарылась мне в грудь ртом и носом, как собака, и в тот момент я понял, что больше невозможно ничего не чувствовать.

Она плакала недолго. Потом к ней почти сразу вернулся нормальный голос.

ЭШ: Уэс, прости.

УЭС: Да все в порядке.

ЭШ: Нет. Я совершила огромную ошибку.

УЭС: Да нет, я серьезно.

ЭШ: Со мной сегодня должны были выступать вы с Кори.

УЭС: Ну да, но я все понимаю.

ЭШ: Нет, пожалуйста, не говори так. Это должны были быть вы, я знала это, и этот долбаный Куки тоже знал.

УЭС: Да ничего.

ЭШ: Нет, не ничего. Не ничего, потому что Куки – дерьмо собачье.

УЭС: Правда?

ЭШ: Да. Он дерьмовый отец.

УЭС:

ЭШ: Он рассказал мне про свою дочку, мол, я совсем не вижусь с ней, потому что терпеть не могу ее мамашу, но это ничего, семья матери заботится о ней, а не имей я свободы делать что хочу, то не был бы счастлив, а значит, не смог бы быть ей хорошим отцом. Так что так лучше для всех.

ЭШ: Это он мне вчера по пути к дому своего папаши наговорил, а я ничего не сказала, потому что была обкуренная, а еще струсила.

ЭШ: А потом я играла на гитаре, а он подсел, положил на мое колено свою жуткую лапу и попытался подкатить, а я такая говорю: мне мужики не нравятся. Хотя на самом деле надо было сказать: ты хоть в курсе вообще, что всю жизнь своей дочери разрушил? Хоть представляешь, какое ты на самом деле эгоистичное дерьмо?

ЭШ: И я позволила этому жопорылому развалить нашу группу! Надеюсь, тот чувак все-таки отыщет его и наваляет ему как следует.

УЭС: Может, мы сами его отыщем, и я бодну его в нос?

ЭШ: Нет. Не хочу видеть его рожу. Не хочу больше ни секунды терпеть его в своей жизни.

Мы сидели в промозглом лесу и следили за полицейскими. Я слышал, как сестра О сердито втирала им что-то о том, что надо смотреть на вещи в перспективе. Куки нигде не было.

Мы с Эш облокотились друг на друга, она обхватила меня за талию, ее волосы щекотали меня за шею, и мне больше ничего не было нужно.

Эш (наконец): Так что, ты хочешь ехать дальше?

Не знаю, что она хотела этим сказать. Давай продолжать турне или давай скорее выбираться из этого леса, где бродят олени, можно подхватить болезнь Лайма и все такое прочее?

УЭС: А как же наши гитары?

ЭШ: Завтра разберемся.

УЭС: Окей.

ЭШ: Сейчас нужно найти, где переночевать, а завтра вернемся за нашими вещами и решим, что делать дальше.

УЭС: Окей.

ЭШ: Я сегодня Онни написала. Он ждет нас у себя. Так что завтра можем сразу выдвинуться в Новый Орлеан. А как – придумаем.

УЭС: Ладно, окей.

И вот мы вышли из леса на шоссе и пошли в том направлении, куда поехал Кори.

Мы шли друг за дружкой по довольно узкой обочине. Мимо проезжали машины, некоторые притормаживали, но мы не хотели ехать автостопом. Просто шли и разговаривали, и Эш рассказала мне о том, каково это, когда твоему отцу нет никакого дела до тебя, да и вообще до людей. Я бы мог пересказать, о чем она говорила, но зачем вам это знать? Да и мне не хочется.

Еще она сказала, что если та девчонка вдруг забеременеет от меня, я должен буду переехать в Миссисипи и заботиться о ребенке как полагается. А шансы стать отцом у меня немаленькие, потому что с тем презервативом мы точно облажались.

УЭС: Блин.

ЭШ: Но ты будешь хорошим отцом.

УЭС: Не хочу даже думать об этом.

ЭШ: Ты будешь отличным отцом, потому что только и делаешь, что жертвуешь собой ради других, и почему-то это не делает тебя несчастным.

УЭС: Неправда, это не все, что я делаю.

ЭШ: Большинство парней вообще на такое не согласны, поэтому ты классный парень.

УЭС: Ну не знаю. С Шайенн сегодня я не очень хорошо поступил.

ЭШ: Учитывая, сколько раз она вчера над тобой надругалась, ничего страшного.

УЭС: Ну да, пожалуй.

Голова у меня начала раскалываться, а рука под бинтом, кажется, кровоточила. Но почему-то все это меня совсем не огорчало.

ЭШ: Эй.

УЭС: Что?

ЭШ: Я вот никогда не захочу заводить детей, то есть вообще никогда. Но если когда-нибудь изменю свое мнение, я бы хотела, чтобы отцом моего ребенка стал ты.

УЭС:

ЭШ: Замуж не хочу. И никогда не передумаю. Но если гормоны заиграют и я решу, что мне нужен ребенок, ты единственный из всех моих знакомых парней, из которого получится приличный отец. Поэтому я, наверное, попрошу тебя стать отцом ребенка.

УЭС: Ну…

ЭШ:

УЭС:

(Эш берет Уэса за руку.)

ЭШ: Серьезно. Я не прикалываюсь.

УЭС: Да нет. Я понимаю.

ЭШ: Нет, я знаю, как это звучит, и ты, наверное, думаешь, что я над тобой прикалываюсь, но Уэс, я знаю, что нравлюсь тебе…

УЭС:

ЭШ: … и ты хотел бы, чтобы у нас что-то получилось, да и я тоже хотела…

УЭС:

ЭШ: … и когда вы с Шайенн замутили, я рассердилась, а потом, на следующее утро, когда наговорила тебе всякого дерьма, просто приревновала…

(Эш крепко сжимает руку Уэса, а потом выпускает ее.)

ЭШ: … но у нас ничего не получится. По крайней мере, сейчас. Время неподходящее. Сейчас мы должны играть вместе. Это то, что нужно мне и нам всем. Но я просто хочу, чтобы ты знал: я в курсе, что нравлюсь тебе. И ты мне тоже нравишься. Как друг и не только.

УЭС:

Эш (чуть охрипнув): Просто не хочу, чтобы ты решил, будто я над тобой прикалываюсь.

УЭС: Я согласен стать отцом твоего ребенка.

ЭШ: Правда?

УЭС: Ага. Можешь на меня рассчитывать.

ЭШ: Только менять подгузники придется тебе.

УЭС: В восьмидесяти процентах случаев.

ЭШ: В ста процентах, потому что это все равно лучше, чем быть беременной.

Какая-то тачка просигналила нам фарами. Мы не обратили внимания. Тачка свернула на обочину. Мы вскрикнули и отскочили в сторону. Машина со скрипом остановилась.

И мы ее узнали.

КОРИ: Да садитесь уже!

УЭС: Ох, блин, ура!

ЭШ: Ура!

КОРИ: Заткнитесь и садитесь в машину.

Мы сели и задушили его в объятиях, как будто он был нашим давно потерянным братом, которого считали погибшим на войне.

Оказывается, уехав из «Перекрестка», Кори проехал примерно пятнадцать минут, а потом повернул обратно. И вернулся он из-за меня.

Почему-то решил, что я на самом деле не хотел оставаться в «Перекрестке», а просто сглупил. И еще знал, что родители, скорее всего, прикончат его, когда он наконец вернется домой. А уж если они узнают, что он бросил меня с какими-то психами в миссисипской глуши, ему точно не жить.

Когда он вернулся в «Перекресток», полиция уже перегородила дорогу и закрыла бар. Но ему каким-то образом удалось:

1) подружиться с полицейским

2) узнать, что случилось

3) проникнуть в бар и поискать нас там

4) выйти из бара с нашими гитарами, педалями Эш и прочими вещами.

УЭС: Ни фига себе!

ЭШ: Как тебе это удалось?

КОРИ: Да как обычно, наплел с три короба.

УЭС: Круто.

ЭШ: И что ты им сказал?

КОРИ: Назвался барабанщиком Дибо Харрисона и соврал, что тот отправил меня проверить, не забыли ли мы чего-нибудь. Сказал, что, если не заберу наши причиндалы, Дибо меня уволит. «Пожалуйста, офицер, пустите меня внутрь, а то я потеряю работу».

УЭС: Вот блин!

ЭШ: Офигенно.

УЭС: Ты мог бы сказать правду, но все равно я тобой горжусь.

КОРИ: Я даже имя себе придумал.

УЭС: Не может быть!

КОРИ: «Пипи Уилсон».

ЭШ: Нет!

КОРИ: Богом клянусь, подхожу к этому копу и говорю: простите, офицер, я Пипи Уилсон, барабанщик Дибо. А он такой: привет, Пипи, чем могу помочь?

Как я уже сказал, настроение у всех было просто невероятное.

Но потом все изменилось за секунду.

КОРИ: Так что, Эш, где тебя высадить?

ЭШ:

УЭС: Нет-нет, Эш поедет с нами. И завтра у нас концерт.

КОРИ:

УЭС:

КОРИ: Ну уж нет.

УЭС: Да брось, чувак. Мы все еще можем сыграть крутое шоу.

КОРИ: Я с ней играть не буду. Вы уж извините.

ЭШ: Кори, это ты меня извини.

КОРИ: Ах так, значит?

ЭШ: Да. Извини, правда. Я запаниковала и сделала ошибку. Обидела вас, ребята, и продалась. Теперь мне с этим жить, и, поверьте, на душе у меня дерьмово.

КОРИ:

ЭШ: Так что я прошу прощения.

КОРИ: Извинения приняты, но я с тобой больше играть не буду.

УЭС: Кори, да ладно тебе, чувак.

КОРИ: Не будет этого.

УЭС: Она же извинилась.

КОРИ: Я слышал. Круто. И все равно я против. Не стану с ней выступать.

ЭШ: Кори, что еще я должна сказать, чтобы ты меня простил?

КОРИ: Чего тут говорить, Эш – как я понимаю, ты считаешь, что мы недостойны выступать с тобой. Прости, но это факт. И мне надоело пытаться тебя переубедить. Поэтому я высажу вас с Уэсом где-нибудь, а сам поеду домой.

ЭШ: На какой машине?

Тон, которым она это произнесла, вдвое повысил конфликтный коэффициент этой ситуации.

КОРИ: Что значит, на какой, на этой.

ЭШ: То есть на моей машине?

УЭС: Ребят…

КОРИ: На машине нашей группы. Машине группы, к которой ты больше не принадлежишь, потому что ушла из группы сегодня.

ЭШ: Минуточку, это ты ушел из группы и, между прочим, бросил своего лучшего друга, которому пришлось остаться и иметь дело с вооруженным психом!

УЭС: Ребят, давайте просто…

КОРИ: Ну да, а все потому, что ты взяла себе в дружки короля всех бакланов, который баклански завел себе врага среди вооруженных психов.

ЭШ: О, это ты верно подметил, а интересно, не сделала ли я это потому, что мой барабанщик саботировал наш предыдущий концерт, притворившись долбаной обезьяной?

КОРИ: А может, я сделал так, потому что…

УЭС: Я БОДНУ ВАС В НОС, ЕСЛИ ВЫ НЕ ЗАТКНЕТЕСЬ!

Мне просто не верилось, что я до сих пор должен разгребать это дерьмо.

УЭС: Послушайте вы оба. Сегодня я разбил мужику нос. Вчера вылез на крышу и разбирался с Кори, который ошизел от наркоты. Позавчера убалтывал мужика с дробовиком, а до этого порезал руку грязным стеклом с обочины. В этой поездке нам всем пришлось чем-то жертвовать. Но сейчас у меня, кажется, сотрясение мозга, и в рану на руке попала инфекция. Поэтому я хочу, чтобы вы прекратили это дерьмо прямо сейчас!

Кори и ЭШ:

УЭС: Кори, мы не поедем в Питтсбург. Мы едем в Новый Орлеан. Если ты не захочешь играть с Эш, когда мы туда доберемся, ради бога. Но ты должен отвезти нас туда. Или хотя бы заткнуться, пока кто-нибудь другой будет вести машину. А ты, Эш, что бы Кори ни решил по приезде, не кипишись. Иначе знаете, что случится?

Кори и ЭШ:

УЭС: Иначе я бодну вас обоих в нос. Мне уже все равно. Я слишком много пережил. Усекли?

КОРИ:

ЭШ:

КОРИ: О черт.

ЭШ: Блин!

УЭС: Нет. Нет, нет, нет!

КОРИ: Блиииин.

На дороге стоял олень.

Я всегда думал, что олень на дороге – городская легенда. Но этот олень – он действительно стоял на дороге в свете фар, стоял и просто смотрел на нас, и кажется, ему даже в голову не приходило, что можно отойти в сторону.

Мы кричали ему. Но он не слышал, или ему было все равно. Кори по какой-то причине не жал на тормоза. Мы подъехали так близко, что смогли разглядеть выражение его морды. Его глаза в панике округлились, как у человека, который смотрит фильм и ни фига не понимает. Такое лицо было у моей мамы, когда я объяснил ей, как пользоваться снапчатом. Но главным образом такая мина была знакома мне по Папе Младшему.

В итоге мы не сбили оленя. Но не потому, что тот убежал.

Мы не сбили оленя, потому что Кори свернул с дороги.

Мы со скрипом съехали на обочину. Машина дрожала, ухала и подпрыгивала вверх-вниз. Правые колеса угодили в кювет. По днищу что-то царапнуло с жутким скрипом – РРРРРРТЧЧЧЧ! Мы кричали. Кори вырулил из кювета и – БАМ! – что-то врезалось машине в бок прямо рядом со мной. Это был столбик дорожного ограждения. Мы ударились о него боковым зеркалом, и оно лопнуло и разлетелось на миллион осколков со звуком КШШШШ! Мы по-прежнему кричали. Увернулись от дорожного ограждения. Потом нас снова занесло в ту же сторону и – БАБАХ! – другой столбик проделал огромную дыру в боковой панели, включая дверь, в которую я вцепился. Я услышал, как дверь застонала, словно живой человек.

Мы вырулили на дорогу. Лишь через несколько минут поняли, что все еще едем. Теперь машина издавала больше шумов, чем раньше. Но она по-прежнему была на ходу, и мы все еще ехали.

Первой засмеялась Эш, потом Кори, и вскоре мы втроем хохотали, как психи, а после этого все стало окей.