Глава 24
Ага, четверо, потому что Куки тем временем каким-то образом стал четвертым членом нашей группы

За пару минут до этого в бар вошла высокая женщина с измученным выражением лица.

– Принесла твои вещи, – полушепотом сказала она Куки и встала за стойку.

– Спасибо, детка, – ответил он, поцеловал ее в губы и тоже ушел.

Она осталась стоять за стойкой, дымя сигаретой и с видом крайнего недовольства оглядывая пьяных посетителей, которые сидели за столиком с таким же недовольным видом. Вскоре вернулся Куки. Он принес гитару, микрофон в чехле и пару микрофонных стоек. И улыбнулся, словно говоря: «Ребята, Рождество в июне настало! А лучший ваш подарочек – это я».

– Ну, чего сидим? – спросил он. – Айда на сцену вместе со мной!

Так мы вдруг стали его группой. Это произошло так быстро, что никто из нас не понял, что случилось. Он стоял впереди, выкрикивал названия песен, и мы подыгрывали ему. Никакого сомнения быть не могло: мы были его группой.

И мне хотелось думать, что мы бы ушли или взбунтовались или еще что-нибудь сделали, если бы он играл ужасно. Но это я так, теоретизирую. Потому что он играл не ужасно.

Он был крут. Реально крут.

Он играл на гитаре, как человек, который практикует уже сотни лет. Ни разу не лажанул и перебирал струны с таким видом, будто нет ничего проще. А когда запел, оказалось, что голос у него еще прекраснее, чем в жизни. Он просто пел – без всяких прибамбасов, тремоляций, колоратур и так далее. Но каждая нота звучала прекрасно. Его голос был ярким, сладким и заставлял сердце биться быстрее. Как если бы кока-кола умела петь. Не диетическая кола, а обычная оригинальная вкусная кола с красной этикеткой – та, в которой куча калорий и которая может вызвать диабет с одного глотка.

Итак, он круто играл на гитаре и круто пел. Но еще он оказался крутейшим групповым музыкантом. Мы играли дельта-блюзовые каверы: Preachin’ Blues, Catfish Blues, Tupelo Blues, Boom! Boom! и Way Down in the Hole, и видели бы вы, с какой легкостью Куки подстраивался под нас! Он играл в тон с Эш, потом мог сыграть целый отрывок вместе со мной, поглядывал на Кори, чтобы не выбиться из ритма, и в целом следил за нами и поддерживал нас, как те собаки, которых выводили тысячелетиями, чтобы сгонять овец. Только теперь у них нет овец, и они то же самое проделывают с людьми.

Конечно, дельта-блюз не имел ничего общего с нашей музыкой. Но я был не против разок его сыграть. Мы все были не против.

Примерно одну треть песни пела Эш, а две трети – Куки. Иногда она даже пыталась петь с ним на два голоса и ни разу не издала свой фирменный агрессивный рык, который мы привыкли от нее слышать. Она пела обычно, ее гитара звучала ровно, и ей легко стало подыгрывать. Эш полностью преобразилась.

Я мог думать лишь о том, как сыграть песню и не облажаться, ведь многие из песен были мне не слишком знакомы. Но у меня хороший слух и чувство такта, и я обычно предугадываю мелодию. Поэтому получалось достаточно неплохо играть, и это меня радовало.

Кори, конечно, нажрался. Но, как ни странно, это утихомирило пыл и сделало его послушным. Видимо, он усиленно пытался играть в такт, чтобы никто не подумал, что он пьян, и больше ни о чем думать не мог. Нахмурившись от сосредоточения, он уставился на свои барабаны и отбивал очень простой ритм. И кажется, зрителям это нравилось.

Первой песней мы сыграли Mother-In-Law-Blues и уже через восемь тактов привлекли всеобщее внимание. Парни, игравшие в нарды, оторвались от игры; группки шатающихся пьяниц забросили свои анекдоты и споры. Все повернулись к нам и закивали в такт.

Реакция была прямо противоположна той, что мы видели до этого, когда все усиленно пытались игнорировать наше выступление. На этот раз все было иначе. Людям определенно нравилось.

Когда Куки придвинулся к микрофону и запел, кое-кто из зрителей стал подпевать. Потом Эш прибавила громкости своей гитаре и заиграла соло, и из зала послышались восторженные возгласы. А когда мы закончили, зрители зааплодировали. Громко. Они свистели, кричали «у-ху!» и все такое. Измученная подружка Куки (или его предполагаемая подружка) слегка взбодрилась. А у Радда, ястребом следившего за Кори, даже мышцы между шеей и плечами расслабились.

Мы сыграли еще одну песню, и всем опять понравилось. У меня возникло то самое чувство, которое я всегда хотел испытать во время выступления, но…

Но все-таки это было не совсем то.

Мне казалось, что мы всех обманываем, играя песни, которые не написали сами, пусть даже они и нравятся залу. И играя их с парнем, который не сбежал вместе с нами из джазового лагеря. Вообще-то это и был самый настоящий обман. Потому что Куки был лучше нас всех, вместе взятых, и мы позволили ему взять ситуацию на себя. Вопрос в том, зачем мы ему понадобились? Кто угодно мог справиться с нашей ролью. Понимать это было не очень приятно.

Но я решил: ну и ладно. Мы явно делали все, как надо, и Бог с ним.

Мы поиграли еще пару часов, примерно до одиннадцати, и народ проникся. Кое-кто даже зашел с улицы. И не скажу, что наконец почувствовал себя тем Уэсом, которым всегда хотел быть, а наша группа наконец стала такой, какой мы всегда хотели ее видеть. Но я стал тем Уэсом, а мы – той группой, какой нас хотели видеть окружающие. Это было и хорошо и плохо. Я подумал: так, наверное, чувствуют себя все взрослые, и это не то, о чем я мечтал, но какая разница, ведь такова реальность, и нужно просто взять себя в руки.

Теперь вам, наверное, кажется, что я был недоволен. Но это неправда. Люди в зале танцевали и хлопали. Мы дали отличный маленький концерт. Кори больше не вел себя, как козел. Я делал свою работу. Эш звучала офигенно, а Куки и вовсе крышесносно. Вне всякого сомнения, получилось самое успешное выступление в нашей жизни, и я был бы полным придурком, если бы решил, что мне этого мало.

После концерта Куки стал вести себя так, будто теперь мы лучшие друзья. Возможно, так и было.

– Теперь я знаю, что ребята из Пенсильвании умеют играть, – расхваливал он нас направо и налево, хлопая по плечу меня или Кори. Они с подругой вместе стояли за стойкой: народу в баре прибыло. По сути, «У Элли» собралось все взрослое население Фьюрио – по крайней мере, та его часть, которая не смотрела матч на большом экране в той забегаловке с кондиционером и жареной во фритюре пищей.

В какой-то момент даже Радд к нам подошел. Главным образом он хотел говорить со мной. Наверное, потому, что из нас троих я показался ему самым вежливым и общительным.

– Вот это, я понимаю, музыка, – сказал он и повторил эти слова еще несколько раз. – Вот это музыка, чувак. Вот это я понимаю. Пообещай, что отныне вы будете играть только такую музыку.

Я узнал о нем довольно много. Раньше он работал инженером в Boeing, а теперь пытался раскрутить собственный бизнес по производству реактивных рюкзаков и катеров на воздушной подушке; он подозревал, что его старший сын – гей, и хотел, чтобы я уяснил: у него нет с этим абсолютно никаких проблем.

Он даже извинился, что нарывался на драку.

– Послушай, – произнес он, – я вовсе не собирался тебя отметелить. Сразу понял: ты парнишка неплохой. Кого я хотел отметелить, так это твоего приятеля. Вот кто вел себя, как придурок. Но с тобой я бы драться точно не стал. Ага. Взял бы в захват, может. Захват делать умеешь?

Тут Радд так раздухарился, что решил показать мне пару захватов из боевых искусств. Было довольно больно, но я постарался не скулить.

– А вот что тебе надо делать, если начнется драка, – поучал меня он. – Ты суслик тщедушный. Это я не со зла, а к тому, что ты маленький и хлипкий. Так вот, твоя первоочередная задача – сделать так, чтобы драка как можно скорее закончилась. Набери в рот воды или любой другой жидкости и плюнь противнику в лицо. Сложи губы трубочкой и выплюни. Пф-ф-ф! Прямо в глаза. Так у тебя сразу появится огромное преимущество, ведь когда человеку брызжет в глаза, он рефлекторно зажмуривается и отворачивает голову. Вот так. Если жидкости под рукой не оказалось, надо ударить его башкой в нос. Вот этой частью головы, глянь. Твоя башка гораздо крепче его носа, поверь. И крепче кулака. К тому же кулак нужно занести, а противник это увидит. Так что нет ничего лучше неожиданного удара головой. Ничего лучше! Бодни его башкой – БАБАХ! – и сломаешь нос в девяти случаях из десяти. Только боднуть нужно сильно. Усек? БАБАХ!

– А еще можно врезать по яйцам, – заметил я.

Радд скривился.

– Пожалуй, – ответил он, – но так поступают только придурки.

Кори хлебал виски, как воду. Я вообще не пил. Эш потихоньку потягивала из своего стакана и качала головой, если кто-то пытался с ней заговорить. А это случалось часто, ведь мы, как-никак, сидели в баре, а она была девчонкой.

– Может, найдем укромное местечко и сыграем в «Гарфанкела»? – прокричал Кори. Но мы так и не нашли, где поиграть.

Наконец я увидел, что Кори почти в коме, и мне пришлось собрать его инструменты, ведь сам он это сделать точно бы не смог. И я собрал все инструменты и аппаратуру, пока Кори и Эш сидели за стойкой, каждый в своей степени опьянения. К тому моменту в баре стало очень многолюдно и оглушительно шумно. Пока я сидел на корточках и раскладывал барабаны по чехлам, несколько человек пролили на меня пиво.

Я вернулся к стойке. Эш и Кори встали.

– Завтра утром едем в Кларксдейл, – заорал Куки, пытаясь перекричать шум. – У вас есть телефоны?

Мы покачали головами.

– Тогда встречаемся здесь в одиннадцать, – сказал он, мы кивнули и вышли на улицу.

У входа в бар стоял полицейский. Он курил сигарету и разговаривал с парнем в бейсболке.

Мы замерли на месте как вкопанные. Все трое. Я нес большой барабан, Эш – гитарный усилитель. Кори ничего не нес и был так пьян, что не мог стоять неподвижно. Примерно раз в три секунды он поднимал одну ногу, а потом ставил ее обратно на землю.

Полицейский взглянул на нас и прищурился. Он был лысый, не считая маленькой бородки – такого крошечного кружочка из волос под нижней губой, который на первый взгляд кажется большой волосатой родинкой на подбородке.

Мы смотрели на полицейского, а он на нас. Никто не произнес ни слова.

Потом он улыбнулся и сказал:

– А вы, ребята, хорошо играли.

– Спасибо, – выпалил я.

– Много репетируете? – поинтересовался он.

– Да, сэр, – ответил я.

– Надеюсь, вы его за руль не пустите? – полицейский указал на Кори.

– Нет, сэр. Сегодня я поведу.

Он кивнул и несколько секунд молчал. А потом усмехнулся.

– Ну ладно, загружайтесь, – бросил он, мы так и сделали и поспешили убраться оттуда подальше.

В кемпинге постояльцы развели костры и расселись вокруг них, покуривая. Мы припарковались у нашей хижины. Меня охватил иррациональный страх, что внутри кто-то есть, но, разумеется, там никого не оказалось.

Кори вырубился. Я попытался его разбудить, а Эш наблюдала со стороны.

УЭС: Кори!

КОРИ: Хррррррррмбррррмм.

УЭС: Вставай, чувак!

КОРИ: Фффффф.

УЭС:

КОРИ:

УЭС: Кори?

КОРИ:

УЭС: Хочешь зайти в дом?

КОРИ: ННННЕЕЕЕТТТТ.

УЭС:

ЭШ:

УЭС: Оставим его в машине?

ЭШ: Да хоть навсегда.

Мы оставили его в машине. Кровать все равно была слишком узкая для троих.

Эш сняла только обувь и легла поверх покрывала на кровать, отвернувшись к стенке.

Я тоже снял обувь и лег поверх покрывала.

Через пару минут я начал потихоньку придвигаться к ней. Сантиметр за сантиметром.

Сам не знаю, какой у меня был план. Наверное, такой: потихоньку придвигаться к Эш, пока не случится что-то хорошее. Так я и сделал. Раз в несколько минут преодолевал еще пару сантиметров. И вот минут через двадцать моя рука слегка коснулась ее ягодицы.

Она не отреагировала.

Я очень медленно положил руку ей на ягодицу.

Она издала что-то вроде вздоха.

Я обдумывал, как быть дальше, и тут она сказала:

– Уэс.

– О, привет, – сказал я, изобразив удивление. Надеялся, что она решит, будто я тоже спал и не понимаю, как такое могло случиться. По всей видимости, моя рука во сне наткнулась на твою попу или наоборот – попа наткнулась на руку. Теперь уже не понять.

– Не надо, – сказала она, и я почувствовал себя ужасно и сразу как-то уменьшился, что ли.

– Прости.

– Ничего, – ответила она. – Засыпай.

– Угу.

Я лежал и страдал, мысленно бодая себя башкой в нос миллион раз.

Но через несколько минут она повернулась и спросила:

– А почему ты не пьешь?

Я пожал плечами.

– Да ничего страшного, – сказала Эш, – просто интересно.

– Должен же кто-то вести машину, – ответил я.

– Но необязательно всегда ты, – заметила она. А потом потянулась и взяла мой член.

То есть, конечно, не взяла, ведь он был в штанах и все такое. Просто ухватила меня между ног где-то в том районе и слегка сжала, а потом отпустила. Привычный мир взорвался и разлетелся в клочья.

– Спокойной ночи, – громко произнесла она, отвернулась и быстро заснула. А я вторую ночь подряд… ну, скажем так: я не спал.