25
Когда он заснул? – На этот вопрос ответить было сложно.
Смутными казались воспоминания о том, как ехал в свой лагерь: как держал Марту за руку, как кричали рыцари, приветствуя своего короля и его победу. Такими смутными, что рождались сомнения – может это все тоже сон? И то, что ему говорил Гитбор, строго хмуря седые брови, – сон:
– Мало вас в детстве били, юноша…
Вполне возможно, старик прав. Хотя Судья Конрад не жалел оплеух для воспитанника…
Что было после? После того как спустился с лошади, как пожал руку Клименту и всем тем, кто сражался с ним рядом?
Темнота и тишина. Такие, какие почти захлестнули после боя с Хемусом. Потому что появилась долгожданная возможность расслабиться.
Из темноты к нему потянулись сны-видения, приятные и кошмарные, полные то яркого солнца и радостных ощущений, то липкой крови и мрачного ужаса. Сны эти были похожи на жизнь, что не перестает удивлять разнообразием сторон.
По длинному коридору, мощенному черными блестящими плитами, Фредерик медленно, словно гуляя, вышел на просторную террасу, удивительно знакомую, с кипарисами в просторных кадках. Такая же была в его Цветущем замке. Возле балюстрады, глядя на цветущий белым и розовым сад, что странно тянулся до самого горизонта, стоял молодой человек, стройный, темноволосый, в просторной домашней одежде из светлого льна. Когда он обернулся, Фредерик вздрогнул, увидав себя, почти себя…
– Сад великолепен, – сказал лорд Гарет, улыбаясь.
Если бы их сейчас видел кто-то со стороны, то этот кто-то сразу бы отметил, как похожа улыбка Гарета на улыбку Фредерика.
– Рад тебя видеть, – кивнул отец сыну.
– И я рад, – ответил Фредерик. – Это ведь не сон?
– Какая разница? То, что сейчас происходит, никто не сможет объяснить. А кто сможет, не станет, – пожал плечами лорд Гарет. – Все неплохо. Даже хорошо. Как этот сад.
Фредерик подошел к балюстраде, положил руки на ее прохладный камень. Пару раз вздохнул, словно с духом собирался. Потом спросил. О том, о чем всегда хотел спросить у отца, если бы он был жив:
– Ты мною доволен?
– А ты как думаешь? И не торопись с ответом.
В самом деле, зачем торопиться? Здесь – он это чувствовал – время бежит так медленно, как нужно им – собеседникам. Потому что все здесь – только для их беседы.
Теплый по-весеннему душистый ветер приятно дунул в лицо и, казалось, разогнал морщину, что набежала от раздумий в межбровье, сделал мысли легкими, как лепестки цветов, что вихрями взметнулись из цветущего сада.
Лорд Гарет улыбался, глядя то на сына, то на Цветочную метель, что неслась, летела куда-то за горизонт.
Фредерик ответил:
– Думаю – да.
Лорд Гарет вновь улыбнулся и кивнул, соглашаясь с таким выводом. Спросил, неотрывно глядя куда-то в глубь сада:
– Жалеешь о чем-нибудь?
Фредерик посмотрел туда же – увидал тонкую фигуру, что голубым призраком мелькала среди черных, узловатых стволов персиковых деревьев.
О чем жалеть? О том, что рано лишился родителей? Что учил его Конрад? Что он почти всегда был непреклонным до каменного в вынесении приговоров? Что был жесток с Корой, резок с друзьями? О чем еще? О том ли, что в порыве отчаяния бросился в Снежное графство? Или о том, что поехал в Эрин, так самонадеянно решив, что один справится с азарской угрозой?
Но ведь справился же. Ведь не тысячи положил на полях за победу в Эрине, как могло бы статься. Сколько женщин в его Королевстве получат обратно своих мужей, сыновей, отцов, которых со слезами отправляли на войну в далекую жаркую степь? Огромному потоку боли выставлена преграда.
А то дитя, что носит Тайра? Тоже ошибка? Об этом стоит пожалеть?
Он вдруг понял, что всему можно найти объяснение, мотив. Каждой, казалось бы, мелочи. Все имело свою причину и свое же следствие; было закономерным, идеально вписывалось в общую картину. Ничего не было просто так…
Это поразило, но в то же время погрузило мысли, все его существо в необычайное спокойствие.
– Нет, – ответил отцу Фредерик. – Я не жалею ни о чем…
– Как счастливо, – закивал лорд Гарет. – Это правильно: никогда не жалей о том, что было. Потому что прошлое лишь таково, каким ему должно быть. Лучше думай о том, что будет…
– И что же у меня будет?
– Я похож на предсказателя? – засмеялся Гарет. – Все от тебя зависит. Одно лишь скажу: тебе еще не пора. А мне – пора…
Он крепко пожал Фредерику руку:
– Посмотри, как хорош наш сад. Это добрый знак… Теперь – прощай.
Лорд Гарет легко, по-мальчишески перемахнул через балюстраду, спрыгивая вниз, в цветущие яблони. Видя это, Фредерик улыбнулся, вспомнив, что сам так делал – было лениво обходить кругом по галерее. Затем подумал, что так когда-нибудь станет делать и его сын.
Гарета ждали в саду – легко и воздушно к нему подбежала та самая фигурка, что скользила меж персиковых деревьев, и Фредерик с дрожью в сердце узнал свою мать. Фея из цветка…
Глядя, как они, юные, светлые и счастливые, убегают в пучину бушующего цвета, тревожа ногами опавшие лепестки, он засомневался: с кем же была беседа? С прошлым или с будущим?
«У меня есть будущее, огромное и светлое, как этот сад», – золотою лентой переплела эта мысль все темные воспоминания и сомнения и подарила покой.
Боли не было. Как и ощущения реальности: тело будто волны качали, тихие и ласковые. От этого и мысли в голове качались, сбиваясь с одной на другую. Чего-то хотелось… Чего же? Выпить воды, увидеть Марту…
– Фред, – шепот, ее голос, – ты меня слышишь?
– Конечно.
– Как хорошо, – увидал мерцание ее темных прекрасных глаз над собой. – Этот старик сказал: ты не проснешься.
– Какой старик?
– Брура. Вроде его так зовут… Вот, выпей, – Марта поднесла к его губам кружку с водой. – Мне страшно за тебя.
– Почему? Я просто спал.
– Ошибаешься. Ты приехал в наш лагерь и едва зашел в шатер, как упал, словно неживой. Тебя едва успели подхватить. Ты даже не дышал. И сердце твое не билось. Мы думали – тебя смертельно ранили. Разве в этой крови сразу разберешь… Потом старик, которого захватил Элиас, сказал, что ты еще жив, просто уснул смертным сном, но протянешь так недолго. Четыре дня прошло, а ты как мертвый… А теперь глаза открыл, разговариваешь – чудо просто. – И она невольно всхлипнула.
– Странно. Мне кажется, я просто спал. И наконец-то выспался. – Фредерик выпил воду, сел на постели. – Иди ко мне – хочу тебя обнять. Ты меня греешь. Лучше солнца.
Марта улыбнулась и послушно прижалась к нему.
– Тебе не интересно, где мы? – спросила она.
– Мы вместе. Остальное – неважно…
Они помолчали.
– Мы в Каменце, в крепости, в покоях капитана Кристиана… А ты правду говорил? Что та девушка – Тайра – беременна от тебя? – спросила чуть погодя Марта.
– Правду, – вздохнул. – Такие вот дела…
– Понимаю, – крепче обхватила его. – Винить не буду. Разве что немного поревную, – чуть слышно засмеялась. – Она не уехала – ждет, когда ты поправишься… А я тоже жду… ребенка. Хотела тебе раньше сказать, но…
– Со-олнце мое, – чуть не задохнувшись от радости, протянул Фредерик, сильнее обнимая ее. – Разве ж мог я умереть и не услышать такого.
– Как хорошо, – вновь сказала Марта.
– Лучше и быть не может. Когда ждать прибавления?
– О! – Она засмеялась наконец-то. – Месяцев восемь – не меньше.
– Обещай, что с тобой все будет хорошо. – Фредерик чуть нахмурился.
– Пообещаю, – кивнула Марта, – если ты в ответ обещаешь, что больше никогда не будешь так безрассудно относиться к себе, своей жизни. Это нечестно. Твоя жизнь дорога не только тебе – всегда помни об этом! – и ткнула пальцем в его лоб. – Ах, какой ты бледный, худой. Тебе надо поесть. Хочешь есть?
– Безумно, – улыбался Фредерик, любуясь лицом девушки. – У меня будет куча детей, и я хочу жить, а, стало быть, и есть.
– Я скоро – жди, – и, подарив ему короткий, но жаркий поцелуй в губы, она выпорхнула из-под полога кровати.
Он закрыл глаза, расслабленно опустившись в подушки. Тело была легкая дрожь, но он посчитал, что это от слабости. Потом вдруг подхватился – будто что-то вспомнил. Встал, увидел на кресле рядом с постелью аккуратно сложенные полотняные штаны и рубашку из тонкого льна, вышитую лиственными узорами по вороту. Прошептал, улыбаясь: «Марта» и поспешил одеться.
Босиком, мягко ступая и с удовольствием ощущая под ногой теплое дерево пола, он вышел в соседнюю комнату.
Два широких окна были распахнуты, и теплый степной воздух лениво приподнимал белые в голубую полоску занавеси. Дубовый стол, кресла, обтянутые овчинными шкурами, ковер из кого-то мохнатого на полу из широченных досок, – все просто, почти по-крестьянски. Лишь два щита и копья на стене напротив окон указывали на то, что это покои рыцаря.
В одном из кресел Фредерик увидал лорда Гит-бора. Тот сидел расслабленно, укрытый своим любимым пледом (скорее, для уюта, а не для тепла), и потягивал что-то из толстой, как сам, глиняной кружки. Наполнявший комнату аромат заставлял думать о мятном чае. Ноги старый Судья вытянул к окну и сонными глазами следил, как мечутся тени от тревожимых ветром занавесей по доскам пола.
– А! Вот и вы, юноша, – кивнул он Фредерику, не выказывая никакого особого удивления явлению короля. – Надо сказать, я так переволновался, что уже и не волнуюсь за вас вовсе.
– Приятно слышать, – улыбнулся молодой человек и опустился в свободное кресло, откинулся на его широкую и мягкую спинку, тоже вытянул ноги к окну и расслабился. – Хороший день.
– Спокойный, – как бы возразил ему Гитбор. – Даже ненастный день может быть хорошим, если он спокоен, – и отхлебнул из чашки, чуть повернулся к Фредерику. – Хотите? У меня целый чайник.
– Не откажусь.
Через минуту они уже оба пили мятный чай и умиротворенно смотрели в окна. Там по голубому небу медленно плыли редкие облака, похожие на взбитые сливки. Все нынче было медленно и лениво. Словно жизнь решила натянуть поводья и перейти на едва заметный, скучающий шаг после всего того страшного и безумного, что было в последнее время.
– Затишье перед бурей, затишье после бури, – пробормотал лорд Гитбор. – Ничего не изменилось с того самого дня, как я впервые опоясался мечом.
– Вы читаете мои мысли, – отозвался Фредерик.
– Не все, к сожалению, – с легким уколом молвил старик. – Кабы все… Э-эх. Не буду ничего говорить. Своя голова у вас есть – сами разбирайтесь. Скажу лишь: почаще вспоминайте о том, что вы уже Король, и уже не Судья! За четыре с лишним года можно уже привыкнуть…
Фредерик промолчал, задумчиво глядя в свою чашку. Она была пуста – мятный настой выпился быстро. Сказалась жажда, что до сих пор досаждала.
– Сказать честно, я чуток порадовался, когда Брура – этот старичок, которого ваш друг, сэр Элиас, приволок в лагерь на своем коне, – сказал, что вы можете не проснуться. Но, все-таки, видеть вас живым и, похоже, здоровым, мне приятнее, – ворчливо заметил Южный Судья.
– Как бы вы ни ворчали и ни кололись, мне тоже весьма приятно видеть вас, беседовать с вами, – улыбнулся Фредерик.
– Отлично. Все по-старому, – кивнул Гитбор и поглубже улегся в кресло, собираясь, видимо, подремать.
– А что с Брурой? – не дал ему покоя король.
– А? – Гитбор поморгал, собирая мысли, которые приготовились спать, для ответа. – О! С этим все в порядке. Он сразу же спелся с Линаром. Тем для разговоров у них предостаточно. Думаю, скоро надо ждать новых штучек от нашего хитроумного мастера. Авось изобретут на пару что-нибудь и от болящей спины…
Фредерик коротко засмеялся. Затем вновь спросил:
– Что с Тайрой? С капитаном Тайрой?
– С этим ураганом в юбке? – переспросил Гитбор. – Да с ней, похоже, ничего не может случиться. За все то время, что вы спите, она и ее банда почти каждый день дерутся с воинами из местного гарнизона. Угадайте, кто одерживает верх?
– О, тут и ребенок угадает, – расхохотался король. – Слушаю и делаю вывод, что все налаживается…
– Да-да, и опять пошли разговоры, что чудом вы отводите смерть от своих воинов. Так ведь было уже – тогда, после смерти Конрада… В степной битве мы потеряли всего пару сотен. В основном – желторотые неопытные юнцы. – Гитбор покачал головой. – Война любит молодую кровь…
Фредерик чуть нахмурился. Начал другую тему:
– Как мои кузены?
– Эти молодцы хороши. Климент не отходит от княжны, а Бертрам уже фехтует – спешит восстановиться. Огорчается, что не приложил особо руку к победе в Эрине… Кстати, Элиаса я отпустил – парень так рвался домой. Пришла весть, что у него сын родился. Вот как!
– Как счастливо, – прошептал король и улыбнулся, вспомнив, что то же сказал ему отец во сне. – Добрый друг, славный парень…
В покои вбежала Марта, за ней – пара слуг. Все трое ловко и быстро накрыли на стол: белая скатерть, блюда с птицей, колбасами, овощами, свежими и тушеными, пирог с корицей и изюмом, кувшин с вином, – видя все это, Фредерик почувствовал, что ожил совершенно.
– Я не участвую, – сразу заметил лорд Гит-бор. – Я уже обедал. Приятного вам, – и подмигнул Марте, которая с радостной улыбкой на губах расставляла тарелки и бокалы.
Он, покряхтывая, встал, забрал в охапку свой плед и вышел из комнаты. За ним поспешили и слуги.
Марта же, закончив последние приготовления, критически осмотрела безупречно сервированный стол и присела на подлокотник кресла Фредерика, обняла его за шею, прижалась губами к виску, где серебрились волосы:
– Теперь – все. Ты мой на этот вечер, на эту ночь. Завтра – делай, что хочешь, но сегодня отдай мне.
– И сегодня, и завтра. Каждый мой день отныне для тебя. И это не просто красивые слова, обещаю, – голосом бархатным и ласковым прошептал он, поглаживая руки, что обнимали его. – Так хочу домой: к саду и озеру, к Гарету и воздушным змеям…
– Скажи, как долго продлится твое увлечение спокойной жизнью? – намекнула на его непоседливость Марта.
– Сколько пожелаешь.
– А если пожелаю – навечно?
– Навечно, – кивнул Фредерик. – С тобой, Гаретом и тем крохой, что скоро войдет в мою семью – навечно…
За их окном в мир тихим, слепым дождем пришла осень. Теплая, золотая и спокойная. А еще – щедрая. Каждому она обещала по трудам его: земледельцу, садоводу, воину, королю…
КОНЕЦ
