– До чего ж жарко, – простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.

Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку – плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.

– Ничего себе. Похоже, слово «холод» тут малоизвестно, – отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.

Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.

А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость – это последствие перегрева.

– Что за горой? – спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.

– Пейзаж все тот же, – ответил Микель. – А вниз по склону будет большое селение – Ветряное. Там заночуем.

– Там спокойно?

– Не уверен.

– Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, – вздохнул Король.

Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.

– Эта жара изматывает не хуже тренировок, – заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.

– А еще – расслабляет, и не хуже вина, – кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.

– Но-но, – лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь, затек он от долгой езды верхом. – Не забудьте про разведку.

– Почему б тебе самому не сползать? – Климент одним глазом посмотрел на кузена.

Фредерик еще более лениво возразил:

– Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, – сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок – одолевал сон.

Барон Микель хмыкнул – эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где к тому же набухала война.

Однако день перевалил за половину, и зной стал невыносим. В такое время разумным было именно это – прилечь где-нибудь в тени и переждать жару. И барон сперва осмотрел все вокруг, опасаясь ядовитых змей, а потом тоже расстелил свой плащ и устроился для отдыха. Люди и лошади затихли, наслаждаясь тенью.

Было слышно, как жалобно воет суховей в каменных пустотах, как шуршит от его порывов песок, как сопит, задремав, разморенный жарой Король Южного Королевства…

И от этой жары снилось ему нечто весьма странное, но запоминающееся.

Он плывет но озеру, но не в воде, а в молоке, в белом и теплом сыродое. И пахнет молоком, и редкие капли, попадающие на губы, имеют сладкий молочный вкус. Молоко… огромное молочное озеро. Озеро? Да нет, это бассейн… бассейн с высокими стенками из белого камня, украшенный мраморными барельефами – русалками, диковинными рыбами и цветами. Такой бассейн есть в Королевском замке, в Белом Городе. Правда, без молока…

Как приятно телу, как спокойно на душе.

Руки гребут медленно, даже лениво, ноги почти неподвижны, – так он плавает для удовольствия. Даже не плавает – парит в теплой, молочной нежности. Бывает так, что во сне хочется спать? «Бывает», – отвечает сам себе Фредерик и улыбается.

Переворот на спину – здорово. Теперь – раскинуть руки и ноги и просто лежать, получая удовольствие от того, как ласковые волны убаюкивают тело и мысли. Хоть и сонно, а глаза можно не закрывать. Зачем? Ведь над головой – достойное любования, прекрасное голубое небо, такое же нежное и теплое, как все вокруг…

Что такое?

Что за шум?

Похоже на скрежет зубов кого-то сильно раздосадованного.

Фредерик моментально вернулся в вертикальное положение, осмотрелся, чтоб найти источник тревожного звука.

Оно торопилось, спешило к нему, кружась волчком по белой глади, брызгаясь и фыркая.

Оно – это что-то темное. Вызывающе-темное, разрушающе-темное, особенно на нежном молочном фоне. А еще – нечто в кровавых прожилках. Какая-то гадость.

Фредерик вытянул руки, чтоб предупредить удар от столкновения с этим нечто, и оно врезалось ему в пальцы. Схватил, притянул ближе, чтоб рассмотреть. Надо же узнать.

Бесформенно. Хотя нет – что-то крысиное есть.

– Привет, – тем же неприятным скрежетом отозвалось существо. – Вот и война прикатилась…

– Чушь какая, – пробормотал Фредерик и, брезгливо скривившись, швырнул нечто в ту сторону, откуда оно прикатилось. – Чушь полная.

Существо булькнуло в молоко и оттуда затрубило не хуже боевого горниста…

Первым на странный звук обратило внимание чуткое ухо Климента.

– Что это? – поднял голову юноша.

– В самом деле? – сонно отозвался Фредерик, выныривая из молочного сна.

– Похоже, кто-то трубит, – сказал, переходя из положения «лежа» в положение «сидя», Бертрам.

Барон Микель прислушался, и первым схватился за брошенный рядом с плащом меч:

– Это сигнал тревоги. Так дозорные предупреждают свое селение об опасности. Доносится из Ветряного.

Фредерик, забыв о дремоте, о бассейне молока и непонятном существе, которое пообещало ему войну, тоже подхватился с места. Снарядился молниеносно: клинок – к поясу, шлем – на голову, колчан – за спину, лук – в руки. Климент и Бертрам повторили все в точности, – такие движения были им очень хорошо знакомы.

– Здорово! – оживился Климент, сверкая глазами и затягивая шнурки шлема под своим упрямым подбородком. – Разведка отменяется! Повоюем!

– По… – хмурясь, начал было Фредерик.

– …Ситуации, – поспешно и бойко закончил юноша. – Помню-помню.

– А раз так – больше не забывай! – буркнул король.

Бертрам тоже с укоризной посмотрел на младшего брата.

И все четверо, в полной боевой готовности, побежали по едва заметной тропке вниз, перепрыгивая камни, рытвины и чахлые кусты местных колючек. Там, где-то на середине склона, на обширном каменистом плато виднелись за каменной оградой соломенные крыши приземистых хижин.

А рог гудел все тревожнее и громче – старался трубач на одной из желтых крыш. Потом он затих – Фредерик увидел, как его опрокинуло на землю меткое копье. Зато стали слышны крики, женские, мужские, детские, и все они – далеко не радостные, а полные ужаса и боли.

Пока бравые воины бежали, им удалось разглядеть еще кое-что. Например – мечущиеся по узким улочкам селения фигурки людей и всадников с копьями и факелами. А над крышами Ветряного между тем вспухли клубы серого дыма.

– Стой! – скомандовал Фредерик, падая за огромный валун. – Сперва смотрим. Клим, давай – у тебя глаза зорче.

Юноша кивнул, осторожно выглянул, заговорил:

– Грабят, убивают всех подряд. У нападающих – копья и мечи. Их человек двадцать, доспехи – кожаные. Носятся по поселку, улюлюкают.

– Слышим, – мрачно заметил Бертрам.

– Вот дьявол! – Климент откинулся назад. – Только что девочку зарубили. – Он стиснул свой лук, в глазах опять полыхнули огни, но уже темные, яростные. – Фред, мы должны что-то сделать…

– Смотри дальше. Кто они, что они, – холодно проговорил король.

Климент кивнул, продолжил наблюдать и рассказывать, правда, сквозь зубы:

– Никаких штандартов и флагов не вижу. На их щитах тоже никаких знаков. Думаю, это просто бандиты. Большую группу людей – в основном женщин, детей и стариков – гонят сейчас в один из домов. Как скот, честное слово. Уже почти все дома и сараи горят… Фред! Они поджигают и тот дом, куда людей собрали! Двери на засов, крышу подпалили!

– Че-о-орт, – со злой досадой протянул Фредерик. – Ничего не поделаешь. Надо вмешиваться. Луки готовь!

Он встал и молвил кузенам:

– Промахов – ни одного. Начали! – И, легко натянув тетиву до самого уха, пустил первую стрелу.

Со свистом пронизав воздух, она безжалостно пробила кожаную куртку одного из всадников, что крутился на коне возле подпаленной хижины и размахивал факелом. Воин рухнул с седла в песок, факел отлетел под каменную изгородь и затух, а лошадь, почувствовав свободу, понеслась куда-то, вскидывая крупом.

Климент и Бертрам не дремали и не промахивались. Прежде чем разорявшие Ветряное всадники успели сообразить, что происходит, спешиться и спрятаться, они потеряли девятерых.

– Барон, вернитесь за лошадьми, а мы сами управимся, – сказал Фредерик, перебрасывая лук за спину. – Братцы, пошли, – выпрыгнув из укрытия, он побежал, пригибаясь за камнями и кустами вниз, к поселку.

Точно так же, быстро и стараясь оставаться незамеченными, за ним последовали Климент и Бертрам.

Остановку сделали уже у самой изгороди Ветряного. Она была невысока – в человеческий рост – и сложена из плоских камней. Лорды легко взлетели на нее и спрыгнули внутрь, где затаились за кучей плетеных корзин.

Теперь общаться пришлось знаками. Но такое им было не в новинку. «Ты влево, ты вправо, я – вперед», – показал Фредерик кузенам.

Со стороны горящих домов слышались рев разбушевавшегося пламени, крики и визги людей.

Климент бросился влево от корзин, Бертрам – вправо, Фредерик выпрямился и одним точным выстрелом сбил крепеж засова на двери дома, где заперли поселян. Его глаз также выхватил одного из бандитов. Тот прятался недалеко – за поваленной на бок телегой. Вновь натянув тетиву, король выстрелил в щель между досками повозки и попал точно в шею врагу. Тот беззвучно вывалился из своего укрытия, пару раз дернулся, кончаясь, и затих.

Фредерик не расслаблялся.

Опять лук наизготовку, опять выстрел – еще один враг готов – пробовал напасть на молодого человека из-за поленницы.

Из распахнутых дверей горящего дома выбегали, выползали люди. На многих пылала одежда. Кто-то разумно бросался на песок и начинал качаться, сбивая огонь; кто-то, обезумев, с воплем мчался гигантским факелом по улице. Одна женщина с перекошенным от ужаса лицом прижимала к груди дымящийся сверток, испускавший писк, – своего ребенка. Другая пыталась за руку перетащить через порог грузное тело старухи. Переступив через него, из дыма и огня вышел мужчина с двумя детьми, что безжизненно висели в его руках, и тут же, кашляя, упал на песок.

Фредерику от этой картины стало немного не по себе. Но отвлекаться было смерти подобно. На него несся всадник с копьем наперевес. Он устрашающе ревел, а его рыжий конь бешено всхрапывал и вскидывал передними ногами.

Схватив полено, молодой человек метнул его в голову жеребцу. Тот, получив прямо в лоб, дико заржал, рванулся в сторону, повалился, приминая всадника. Король, не теряя времени, вспрыгнул коню на бок и мечом снял голову с плеч противника. Ухватил лошадь за поводья, заставил подняться, и – в седло.

Где-то слышался звон оружия – Судьи Юга тоже вступили в бой.

Фредерик, игнорируя бросившихся к нему поселян, поскакал выяснять, как дела у кузенов.

Подоспел именно тогда, когда Климент, увернувшись от клинка бандита, в глубоком приседе подсек противнику ноги, а Бертрам уложил метательными ножами своих двух врагов. На полном скаку король мечом рассек последнего из разорителей Ветряного и завершил бой. В лужах крови чуть поодаль на песке лежали еще двое – их Судьи прикончили до появления Фредерика.

– Все? – спросил он кузенов.

– Вроде, – хором ответили они, осматриваясь.

Оказалось, что нет.

Меж хижинами показался бегущий воин. За ним неслась толпа разъяренных женщин, черных, растрепанных, страшных в своей животной ярости. Это были те, кто только что спасся из горящего дома. Они, путаясь в лохмотьях, которые раньше были длинными юбками и платьями, не поспевали за бандитом. Какая-то старуха, упав на колени, длинной, костлявой рукой подобрала булыжник и бросила удивительно сильно и метко. Может быть, это у нее получилось от ярости, от отчаяния. Камень попал беглецу под колено. От удара он запнулся и повалился лицом в песок. Вся страшная толпа с победным рыком налетела и накрыла его, словно штормовая волна лодку. Сквозь этот рев еще донесся его крик, полный ужаса и боли, но и только. Потом послышались противные, ужасные звуки – треск выворачиваемых суставов и рвущихся кожи, мышц.

Фредерика передернуло. Он отвернулся, поморщился:

– Да, попасться бабам – страшно… Клим, ты говорил: их двадцать?

– Девятнадцать, если точно.

– Значит, это был последний.

Он спешился, вытер залитый кровью клинок о куртку одного из убитых, сунул меч в ножны, расслабил руки и пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить сбившееся дыхание, потом сказал с досадой в голосе:

– И все не по плану.

– Зато – по ситуации, – отозвался, ослепительно улыбаясь, Климент.

Его старший брат в который раз укоризненно покачал головой.