Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире «Перекати-поле», что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин – невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти – так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.

Трое выпивох заняли самый лучший стол – у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ – плотный и высокий мужчина средних лет – наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников – парень лет тридцати – не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.

– Эй, батя! Принеси конины вяленой! – подустав от песен, затребовал этот – в косынке.

«Вот же беда на мою голову, – думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. – Еще и батя я им!»

– Не бойся, батя, заплатим по совести. – Это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.

«Бандиты, не иначе», – подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в «Перекати-поле» не заглядывал.

«Бандиты», похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже – не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.

Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них. Слишком беспечно себя ведут. Это при том, что в здешних местах последнее время неспокойно: то и дело наезжает капитан из приграничного форта Каменец с дружиной, все предупреждает, чтоб смотрел хозяин в оба и, если что – слали в форт известия о всех тех, кто приходит с юга. А пару дней назад кухонный мальчишка бегал в соседнюю деревню на игрища и видел в поле каких-то подозрительных людей. Из Каменца на эту новость целый отряд набежал, чтоб их поймать. Поймали. Оказалось, это из Эрина народ бежит – от войны – а здесь в Королевстве ищет, где осесть можно…

– Фуф. – Парень в косынке, осушив очередную кружку с пивом, откинулся к стене, ослабил широкий пояс и хлопнул себя по животу: – Объелся и обпился я, братцы.

Те в ответ захохотали и с вызовом закинули в рот еще по куску мяса. Их крепкие молодые зубы в миг перемололи жесткие волокна высушенной до твердости камня конины.

– Ну вас! – Объевшийся махнул на товарищей рукой, с грохотом поднялся, покачнулся и, одернув куртку, важно направился к стойке.

Хозяин убрал в сторону тарелки, которые уже раз в третий протирал, чтоб отвлечься от своих опасливых мыслей, сунул полотенце в карман фартука и постарался придать лицу как можно более доброжелательное выражение. Все-таки у приближавшегося молодца на мудреном наборном поясе длинный кинжал и, видно, не для красоты.

– Чего желаете?

– Расплатиться, – моргнув и кивнув одновременно, признался гость. – Чтоб рожа у тебя повеселей была.

Хозяин из вежливости похихикал, а потом улыбнулся еще шире, потому что гость подкрепил слова делом и шлепнул на стойку золотую монету, красивую, даже прекрасную.

– Это за хлопоты и за комнаты, что мы займем на ночь, – сообщил гость. – А еще скажи мне, батя, нет ли каких интересных новостей из Эрина?

– Как же, новостей хватает, только не совсем добрые они, – бойко начал трактирщик, попробовав денежку на зуб и убедившись, что с ней все в порядке.

– Ну-ка, ну-ка! – Гость ногой подтащил себе под зад табуретку, чтоб удобнее устроиться за стойкой.

– Про скорую войну слухи доносятся, – продолжал хозяин. – Эвон еще на той неделе несколько подвод с Эрина ехали – беженцы. А с Южного округа вести идут, что и там беженцы прибывают – уже из Азарии, краснокожие да черноволосые. Неладно все.

– Про войну – это и я слыхал, – махнул рукой гость. – Потому-то мы тут, я и мои братцы.

– Так вы по военному делу мастера? – спросил хозяин.

– Ага. – И гость взял с тарелки на стойке кураги. – Ищем, кому бы подороже свое мастерство продать. А то ведь нынче все пропьем, прогуляем, завтра продолжить захотим, а карманы – хоп, пустые.

– Капитану из Каменца надобны хорошие воины, – мигнул хозяин (была у него надежда, что запишутся эти головорезы в каменецкий гарнизон с его легкой руки, и получит он благодарность от капитана, а к благодарности – что-нибудь звонкое и золотое в кошельке кожаном). – Он и жалование неплохое своим солдатам кладет.

Гость взял еще кураги, задумчиво пожевал (настолько задумчиво, насколько позволяла затуманенная пивом голова) и спросил:

– А что еще слышно?

– А больше ничего. – Хозяин чуть нахмурился, отметив, что его намек на Каменец не нашел отклика.

– Это хорошо. – Воин посмотрел на трактирщика, и у того опять холодок пробежал меж лопаток – стальной взгляд словно насквозь его пронизал. – Хорошо. Язык распускать – не дело, батя, – и улыбнулся – зубы белые, крупные, от этого улыбка вышла хорошей и даже чуть успокоила хозяина.

– Еще пива! – подали голос парни из-за стола.

– Вам уже хватит. Идите лучше коней чистить, – отозвался их старший.

Молодцы, пусть и с неохотой, но поднялись и, бряцая оружием, пошли к выходу. «Надо же, – подумал хозяин, провожая их взглядом, – а бандиты-то послушные».

– Слушай, батя, – дернул трактирщика за рукав гость в косынке. – Ты ведь увидишь еще капитана из Каменца? Как там его зовут? Не Кристиан ли?

– Точно, – кивнул хозяин, удивившись. – Откуда знаете?

– Ну, стало быть, как увидишь капитана Кристиана, скажешь ему, чтоб бдителен был, как никогда раньше, – не обратив и малости внимания на вопрос трактирщика, говорил парень. – К концу подходят спокойные деньки на этой границе. Пусть не дремлют ночами дозорные. Да пусть прилагает капитан больше усилий: умножает свой гарнизон и обучает воинов.

Хозяин на такие указания плечами пожал:

– Ага. Ну, скажу я ему и что? Станет цельный капитан слушать мои или твои советы? Ну вот ты кто такой, чтоб ему приказы оставлять?

– Это ж не приказы. Ты просто ему скажи, так – во время беседы какой. А настаивать не надо, – сказал воин, уничтожая очередную горсть кураги. – Случайное слово мысль будит. По округе тоже говори там-сям, чтоб к схронам готовились или уходили в глубь страны.

– Это что же: в самом деле война будет? – Хозяин спросил уже шепотом, чуть наклонившись вперед, будто кто-то в пустом зале мог его услышать.

Гость не успел ответить – в трактир вбежал один из его товарищей, сказал коротко:

– Там телеги на дороге. Вроде беженцы.

– Открыто едут?

– Ну да, не таятся. И медленно. Повозки все загружены узлами да тюками, а люди рядом бредут. Там и женщины, и дети есть.

– Раз не прячутся, значит худого не замышляют. Пойдем, встретим их.

Хозяин недовольно нахмурился. Не очень-то ему хотелось привечать на своей земле чужаков. И так год выдавался неприбыльный, а тут еще эти беженцы, которые вряд ли сполна заплатят за постой.

– Эй, эй, да ты гостям не рад, – усмехнулся парень в косынке. – А вспомни-ка, что в Первой книге означено: встречай чужака так, как хочешь, чтоб тебя в чужой земле встречали, и не гони пришлого, ибо и ты когда-нибудь куда-нибудь придешь.

– Ишь ты, ко всему прочему еще и проповедник, – усмехнулся в ответ хозяин.

Гость пожал плечами, словно говоря, «уж такой я есть».

Впрочем, больше спорить он, похоже, не желал. Поэтому, поднявшись и все еще заметно покачиваясь (пиво в трактире было крепким – этим хозяин мог похвастать), пошел за товарищем во двор. А оттуда уже слышались голоса: и людей, и животных.

Хозяин поспешил следом – все-таки это его подворье сейчас занималось неизвестно кем, и он решил пусть не предупредить, так, по крайней мере, организовать процесс. Однако и тут припоздал.

– Давай-давай! – зычно кричал один из бражников – чернявый и глазастый юнец лет двадцати, помогая разводить подводы. – Левей! Левей, я сказал! Упрешься ведь! Эй! Берегись! – схватив под мышку попавшего под ноги ребенка-трехлетку, он усадил его на ближайшую телегу. – Под ногами не путайся.

Товарищи юного управилы беспечно сидели на заборе у навесов, наблюдая за тем, как командует их младший. Тот, что в косынке, лениво жевал соломинку и пригласительно кивнул вышедшему на крыльцо хозяину:

– Иди сюда, батя, позагорай пока. Наш братец отлично справится.

Трактирщик послушно стал рядом, но не торопился ослаблять внимания за ситуацией во дворе.

Надо было признать – юнец справлялся, в самом деле, неплохо. Благодаря его четким и по делу указаниям, понадобилось очень мало времени, чтобы три телеги и широкий фургон развернулись на небольшом дворе и расположились так, чтобы не мешать друг другу. Возницы пошли распрягать коней.

Юноша, потрепав по головам темноглазых и кучерявых детишек, выглянувших из фургона, подскочил к товарищам и сказал, как бы оправдывая свое рвение:

– Люблю покомандовать.

– Не только любишь, но и умеешь, – одобрительно кивнул ему старший товарищ.

– Отлично справился, сынок, – присоединился к похвале трактирщик и вдруг подумал: зря в свое время раздумал жениться – был бы, может, у него вот такой сын сейчас, подмога, и опора, и наследник…

К ним тем временем подошел один из возниц – загорелый до черноты невысокий, но широкоплечий мужчина, по всему – главный в обозе. Он почтительно снял круглую широкополую шляпу, низко поклонился хозяину и парням и заговорил:

– День вам добрый, господа хорошие. Не откажите мне и семье моей во временном убежище.

– И вам день добрый, – кивнул хозяин. – Гнать я вас не стану. Только уж и вы меня не обижайте.

– Вы откуда? – спросил у возницы воин в косынке.

– Из Соломенных Крыш, что в Эрине, – отвечал тот, еще раз поклонившись.

– Почему с места снялись?

– В наших краях зверствует князь Хемус, пришедший из Азарии. Соломенные Крыши его солдаты сожгли, многих моих односельчан убили. Я, чтоб семью свою и себя спасти, бросился к ближайшей границе. Вот дочь моя, – из-за спины мужчины выглянула темноволосая, кучерявая девушка лет семнадцати, в ярких одеждах. – Там жена моя, сыновья мои, родители мои, брат мой со своими, – кивнул он на тех, кто крутился возле фургона, выгружая узлы. – Кабы все хорошо было, не оставили б мы земли нашей. Хозяйство у меня было крепкое – пчеловод я…

– Что ж не стоял за него?

– Разве выстоит такой, как я, против тех, кто постоянно воюет и кому меч знаком, как мне борти мои, – вздохнул мужчина.

– Понятно, – кивнул воин.

Он перекинулся взглядом с товарищами, и все трое вернулись обратно в трактир. Там сели за свой стол и отодвинули кружки с пивом и тарелки с едой в сторону.

– Что ж, Фред, – молвил один из них вполголоса. – Пока мы добирались сюда, мало что изменилось. Кроме того, что на сегодня Эрин почти полностью захвачен Хемусом. Соломенные Крыши совсем недалеко от границы.

– Тем быстрее мы доберемся до него, – ответил воин в косынке.

– А если он уже двинул войско на Каменец? – спросил юноша.

– Не думаю. Не такой Хемус и сумасшедший, чтоб очертя голову кидаться на наши границы. Каменец он, возможно, легко возьмет, а что потом? Потом здесь будет вся наша армия, легкая и тяжелая. И азарцам ничего не останется, как убраться обратно в свои степи…

– Привет, – неожиданно раздалось у Фредерика за спиной.

Это глазастая дочка пчеловода впорхнула в трактир и тут же пристроилась рядом с Судьей Климентом на скамье. В руках ее была большая глиняная миска, накрытая полотенцем. Она ослепительно улыбалась юноше:

– Меня зовут Ши. А ты так славно разобрался с нашими повозками. Отец просил передать это, как благодарность, – и, открыв миску, поставила ее на стол.

Это был мед – густой, янтарный, в сотах. Странно, но с черным хлебом он пошел прекрасно, после пива и вяленого мяса…

– Я умею гадать! – заявила Ши, дождавшись, когда мужчины опустошили тарелку. – По руке. Хотите?

– Своевременно, – скептически заметил Фредерик.

– Давай, – кивнул Бертрам, не совсем культурно облизывая большой палец, увеськанный медом.

– Тогда тебе первому. – Ши непринужденно скакнула к нему на колени и взяла его руку. – Так-так. Позади – печаль у тебя и смерть у порога стояла. А жить будешь долго. И болезни тебя обходят стороной. Хотя куча опасностей постоянно рядом. Битв много вижу, но исход их – в твоей власти. – Она водила указательным пальцем по линиям его ладони. – Так-так, а вот скоро что-то упадет тебе на голову. Побереги ее…

Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.

– Ну, и мне, что ль, погадай, – подмигнул Ши Климент.

– Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди – победы да слава, а дома невеста-красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, – хитро прищурившись, отвечала девушка. – А я вот кому еще погадаю. – Она подсела к расслабившемуся Фредерику: – Дай руку – гляну.

– Разве я просил? – Не очень-то он любил такие дела.

– Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу. – Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. – А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.

– Ну, смотри, – смилостивился тот, протягивая и левую.

Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.

– Потери, – пробормотала девушка. – Всю жизнь что-то теряешь…

– Вот уж попала пальцем в небо. – Молодой человек хмыкнул. – Мало ли…

– Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое… Вот горечь и боль твои, а вот утешение – ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.

Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.

– Будет у тебя еще одна потеря. – Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. – Тяжелая. Переживешь ли ты ее – это неизвестно…

– Что такое? – Губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были – о сыне, о Марте. – Что я потеряю?

– Себя ты потеряешь, – ответила она.

Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:

– Черт, почти напугала меня…