Меч лорда Эльберта был немного шире и тяжелее. Но Фредерик помнил, как славно он помог ему против Трофа.

Молодой человек тренировался на крохотном дворике за срубом Кристы, приспосабливая руку к новому клинку. Белый прямой меч описывал грациозные сверкающие круги. Гибкое и сильное запястье позволяло крутить клинок в разных плоскостях, быстро, стремительно, со свистом рассекая воздух. Выпад в грудь, отступ, удар сбоку под ребро, поворот меча над головой, рубящий удар сверху в голову с протягом, отступ, глубокий выпад вперед, укол снизу в сердце... Прекрасное оружие... Рукоять удобно сбалансирована, совсем не тянет кисть. Про себя Фредерик повторял названия хитрых комбинаций: «цветок», «волна», «коготь», «пила», «удар палача». Руки и ноги работали привычно, спокойно, мозг даже дремал, отдав все движения на откуп мышечной памяти. С пяти лет его тело постигало все эти премудрости. Удар, поворот, прыжок, хлесткий удар... Каждое движение продумано, выверено столетиями, передано от одного Судьи другому. И это не тупо заученные комбинации – это одна импровизация с бесконечностью вариантов и сочетаний. Танец с мечом, красивый, смертельный...

Фредерику нравилось смотреть, когда с мечом танцевали Конрад или Восточный Судья Освальд, и нравилось самому придумывать танец, ощущать при этом, как послушно тело, каждая его часть, слышать, как свистит вокруг него сталь верного клинка... Поворот, переброс в левую руку, укол в шею, обманный круг... Противник уже десять раз как мертв... Хорошо, и мысли текут как спокойная река... Этому он научит сына, маленького Гарета. И если у того что-нибудь не будет получаться, он никогда не назовет его идиотом, он никогда не сломает ему руку... Никогда... Он будет учить его... Глаза полузакрыты. Меч – это рука, рука – это меч... Укол, переброс, укол, прыжок, наклон, удар... Свой меч, после того, как его починит Пер, он подарит сыну, а меч Эльберта оставит себе...

Дыхание чуть сбилось. Пот на лице... Хорошо... Мышцам тепло, кровь рада – ее разогнали. И шея не болит – так, чуть покалывает в месте ранения...

– Волшебно.

Фредерик вздрогнул, обернулся. Возле угла дома стояла Криста. Она с неприкрытым восхищением смотрела на него.

– Простите, не могла пройти мимо, увидав ваши занятия. Это так красиво. Никогда не думала, что с мечом можно так... Словно танцевать...

– Это и называется – Танец с мечом. – Фредерик хотел вытереть лицо рукавом, но Криста опередила, протянув ему свой платок.

– Спасибо, – кивнул молодой человек.

– Куда вы теперь отправитесь? – спросила хозяйка Березового городка.

– На родину. Хоть у вас и гостеприимно, но холодно и зверья навалом. – Слово «зверья» он чуть выделил интонацией, и Криста понимающе кивнула, вновь спросила:

– У вас спокойнее?

– Скажем, привычнее. – Фредерик улыбнулся, отдал Кристе платок. – Там я точно знаю, с кем приходится иметь дело. А тут – всюду сюрпризы...

– У вас есть дом? А зачем вы бродяжничаете?

– Дома тоже бывает скучно.

– А семья? У вас есть семья?.. Хотя, наверно, глупо спрашивать. Если бы у вас была семья, вы бы так свободно не путешествовали...

– Думаете?

– Семья – это обязательства. Семью так просто не оставишь. Она привязывает. Но это укрепляет, когда о ком-то заботишься...

Тут Фредерик нахмурился. Эти слова укололи в больное место. А Криста, заметив, как лицо южанина дернулось, вопросительно глянула ему в глаза:

– Я не права?

– В том-то и дело, что правы. – Он вздохнул. – Нельзя оставлять семью... или то, что от нее осталось.

– Это так, – согласно кивнула Криста. – После гибели мужа я думала, что не буду жить, что сил не хватит. Но Анастас, забота о нем, забота обо всем городке заставили собраться, побороть горе. Я видела, что нужна многим, и не могла обмануть их надежды. Теперь мой сын и все в Березовом городке – моя семья. Я живу только для них...

Это был еще один укол, более глубокий. Фредерик моментально сравнил себя с Кристой. Она, женщина, которой по природе своей означено быть слабее мужчины, выказала большую твердость. Она сдержала такой тяжкий удар судьбы, как смерть близкого, любимого человека, а он – мужчина, Судья, Король, – получив такой же удар, сломался, поддался эмоциям, забыл о своем долге отца и правителя. «Скотина! Тряпка! – шипел он на себя в мыслях. – Получай же теперь от всех и каждого!» О, какими правильными стали слова Конрада: «Гони чувства! гони эмоции!», как точно ужалили его именно теперь упреки Орни. Потому что он сотни, тысячи раз был не прав, потому что он бросил, именно БРОСИЛ своего сына, эгоистично поддавшись горю...

«Кора умерла! Ее больше нет! Ее больше никогда не будет! Никогда! И никакая скорбь, никакие слезы не помогут! Хоть волком вой, хоть утопись в реке, хоть подставься под чей-нибудь нож! Ничего не поможет!» – Это все он теперь кричал сам себе и сжимал губы так, что они побелели. Эти слова он ножами вонзал в незажившую рану где-то в груди. Наверное, туда, где была душа, чтоб перестала болеть, чтобы убить то, что болело. И как никогда захотелось увидеть сына, взять его на руки, прижать к себе, поцеловать... Вдруг поймал себя на том, что ни разу этого не делал – ни разу он еще не целовал сына... Чуть слышный, но полный непередаваемой горечи стон сорвался с его губ, как только эта мысль поразила его. Поразила еще сильнее, чем все мысли об умершей жене...

– Сэр? – позвала его Криста.

Она уже с минуту молча и встревоженно наблюдала за тем, что творилось на лице южанина. Оно было бледным и искаженным каким-то яростным отчаянием.

– Что с вами? – Она, право, не понимала: неужели это ее слова повергли Фредерика в такое состояние.

– Я должен ехать, – тряхнул он головой. – Именно сейчас... Как далеко я забрался...

– Я бы не советовала раненым пускаться в дорогу, – заметила Криста. – Хотя бы пару дней...

– Ни минуты, – перебил ее Фредерик.

Он тут же, едва накинув куртку, пошагал к конюшням. Криста лишь пожала плечами: поняла, что уговаривать бесполезно. И не стала любопытствовать, что же заставляет его так рваться в путь. Стало быть, есть причины. Поэтому она отправилась дать распоряжения собирать южанину провизию и одежду в дорогу.

Через какие-то полчаса Криста провожала Фредерика у ворот. Она коснулась ожерелья из волчьих клыков, что украшало шею мышастого скакуна:

– Благодаря этому вы будете помнить о нас. И надеюсь, только хорошее... Увидимся ли мы еще когда? – Она глянула на него ясными глазами.

Фредерик чуть задумался. Потом ответил, пожав руку хозяйке Березового городка:

– Все может быть. Может, и увидимся... И еще: мало ли как жизнь повернется. Если станет вам худо здесь, смело приезжайте всем городком в Южное Королевство. Люди вы хорошие, честные, трудолюбивые – такие нужны в любой стране. И у меня на родине вам найдется место.

– Как мы вас найдем, если решимся?

– Просто, – улыбнулся Фредерик. – Езжайте сразу к Королевскому двору – там и я где-нибудь обнаружусь.

– Вот как, – наклонила голову Криста. – Далеко ж вы забрались, господин придворный.

– Ну скажем – это временная опала, – еще шире улыбнулся Фредерик.

Криста кивнула:

– Ну что ж, успехов вам. И как можно меньше встреч, при которых ударяют в спину.

– Спасибо, – в который раз улыбнулся ей Фредерик. – Это ваше пожелание, наверное, самое лучшее для меня.

– И еще, – подражая молодому человеку, продолжала Криста, – если же ваша опала будет продолжительной, не забывайте о нашем городке. Он гостеприимно примет вас, если понадобится. Такие рыцари, как вы, нужны любому городу.

Фредерик, широко улыбаясь, кивнул, потрепал по светлым вихрам стоявшего возле Кристы Анастаса, сказал ему:

– Расти большим и смелым.

– Вырасту, – пообещал мальчик. – И тоже буду путешествовать.

– Что ж, будешь в моих краях – заезжай. Познакомишься с моим сыном.

– А где вы живете?

– В Цветущем замке Теплого снега в Западном округе Королевства, – произнес Фредерик название своего дома, и где-то внутри тоскливо заныло от этих родных слов.

– Красиво как, – улыбнулась Криста.

– Это одна из причин, почему я туда тороплюсь...

Уже за воротами Березового городка Фредерик оглянулся на стены гостеприимного лесного поселка. Из сторожевой башни ему махали руками.

И опять появились противоречивые мысли о том, стоит ли доверять людям. «Нет здесь однозначного ответа, – думал Фредерик. – Пусть уж жизнь показывает, в каком случае, как поступать...»

Теперь он держал путь к реке Боре. Правда, в такое время года торговые лодки по ней не ходили – река покрывалась льдом. Но зато по нему ездили санные обозы, хоть и не так часто, как в теплую пору. В общем, торговля не затихала.

Слепой бор тихо спал под снегом. Фредерику показалось, что он остался один на всем свете. Даже зверья, птиц не было видно. Только высокие столетние сосны, ели, укрытые белыми пушистыми накидками, задумчиво склонялись над дорогой. Все было нетронутым, ослепительным и холодным.

Мышка ступал спокойно и уверенно, толстенькая пегая Печатка семенила за ним, навьюченная мешками. Когда морозный воздух пробирался через овчинный полушубок к телу, Фредерик спешивался и бодро шагал по дороге, ведя лошадей под уздцы. Еще он грелся, прихлебывая из фляжки огненного северного питья. Оно весело горячило кровь и выгоняло из головы невеселые раздумья.

«Домой, домой, – крутились мысли в такт шагам, – к сыну, к стране... Ведь, на самом деле, так много всего, что ждет тебя, а ты кинулся сломя голову в неизвестные дали».

И дорога казалась легче, и шагалось быстрее, и мороз никак не мешал. Даже привалы Фредерик теперь делал намного реже, чем обычно. Черпалась откуда-то сила, что заставляла двигаться к югу без отдыха, без остановок. А про рану в шею он забыл почти сразу, как покинул Березовый городок...

Скоро молодой человек оказался в уже знакомой деревне Перепутье и завернул в «Крестовище».

Войдя в трактир, он первым делом налетел на изрядно захмелевшего Акила. Тот чуть не опрокинулся на спину при столкновении с гостем и удержался на ногах лишь потому, что Фредерик поймал его за пояс.

– А! – глубокомысленно изрек Акил, вглядываясь в лицо вошедшего, потом расплылся в широченной улыбке. – Добро пожаловать, господин Южанин! – Это он объявил громогласно, чтоб слышали те, кто сидел в зале за столами (а людей там наблюдалось довольно много).

– Здрасте-здрасте, – кивнул Фредерик. – Мне бы, как обычно: ужин и комнату. И лошадям моим – уход да питание.

– С удовольствием! – хлопнул Акил молодого человека по плечу; тот чуть поморщился – заболела от тычка шея. – Эй, старушка!

Из-за стойки уже спешила румяная хозяйка, на ходу вытирая руки полотенцем:

– Иду, иду, не ори. Да усади господина рыцаря ближе к огню – пусть согреется. Такой-то мороз на улице. Да пойди конюха растолкай – спит, поди, в каморе.

Фредерик уселся на скамью и с удовольствием вытянул озябшие ноги к камину, а там весело трещали березовые дрова. Снаружи тоже трещало – трещал мороз.

Обычно при появлении нового лица в трактире, подобном «Крестовищу», все разговоры временно прекращаются. А если учесть то, что новым лицом был уже легендарный Южанин, то вполне понятно, что и разговоры стихли, и около десятка пар любопытных глаз принялись изучать молодого человека. И так как расслаблялись в данный момент в «Крестовище» преимущественно местные крестьяне, то рассматривали Фредерика они по-деревенски – бесцеремонно, как диковину.

– Ну да, это он, – вполголоса сказал один из них товарищу напротив. – С прошлого раза я его помню. Осенью дело было. Когда ливень почти неделю лил.

Молодой человек подумал, что не стоит обращать на них внимание. Тем более, хозяйка принесла ему большую кружку теплого, почти горячего, вина с пряностями, и тут же нашлось, чем заняться. Он пил, пил тягучее, душистое питье, и было оно каким-то знакомым...

– Это с вашей родины, – сообщила стоявшая рядом хозяйка. – У нас есть пара бочонков. Так что, если хотите, буду подавать вам только его.

Фредерик улыбнулся, обнаружив, что хорошо помнит вкус южного вина, и поблагодарил кивком.

От вина и тепла бросило в жар, и молодой человек распустил шарф и снял полушубок. Хозяйка чуть охнула, увидав его перевязанную шею:

– Нешто захворали?

– Звери у вас в лесах опасные, – лениво ответил Фредерик.

– Может, лекаря позвать? У нас есть старичок один – хорошо всякое такое врачует.

– Как-нибудь позже... Мне бы перекусить...

– Да все готово! – объявил откуда-то из-за спины жены Акил. – К столу пожалуйте!

«Черт, прямо как в столовой зале Королевского дворца, – с досадой подумал молодой человек. – Еще чуть-чуть, и мне где-то здесь установят памятник».

В самом деле, для него одного был накрыт самый широкий стол в зале, накрыт, наверное, самой лучшей скатертью. А блюд сколько выставили! Видимо, радушные хозяева «Крестовища» решили, что Южанин как герой должен и есть по-геройски. Одних мясных кушаний было целых пяти видов: жареные, истекающие жиром колбасы, тушеная птица с чесноком, запеченный румяный окорок, лосиные языки на вертеле и необъятный пирог с куропатками. Фредерик скромно забрал на тарелку с блюд пару языков, четверть пирога и тушеной капусты и моркови.

Посетителя трактира немного ослабили свое внимание, видя, что пускаться в рассказы (а именно этого они ждали от Фредерика) Южанин пока не намерен. Правда, широко улыбающийся Акил, игнорируя тычки жены «иди, мол, за стойку», пристроился напротив, одной рукой подпер уже тяжелую голову, а второй начал подпихивать ближе к гостю блюда и приговаривать «это пробуйте, и это, не побрезгуйте».

Фредерик первым делом допил вино. В животе умиротворенно потеплело, заурчало, в голове – расслабленно зашумело, и через пару минут настроение хозяина стало ему очень близким.

– Как вы в прошлый визит тут навоевали. О, – сказал Акил, заметив родственный блеск в слегка осоловелых глазах Южанина. – И эта штука, – он кивнул на левую руку Фредерика, где был арбалет, – наверно, дорогого стоит. Так славно стреляет. Я видел...

– Стоит. Прилично.

– Ну-у все-таки здорово, что вы опять к нам заехали, – разулыбался еще шире Акил.

– Рад слышать, – улыбнулся в ответ Фредерик и принялся за языки. – Мне у вас нравится.

– А как же по-другому! – оживился хозяин. – Тут же вот все, что видите, все вот этими руками, вот так! – И он замахал руками, будто гвозди в стену заколачивал. – Сам все! Вместе с покойным батюшкой. Каждое бревнышко, досочку... А этот бандит, молокосос этот – Роман – собирался было все спалить, как вы уехали. Еле я откупился. Вот ведь как. Ну ничего, сейчас дела поправились. – Акил вдруг достал из-за пазухи (так чтоб хозяйка, что вернулась к стойке, не видела) фляжку и маленький стаканчик. – Кружку пожалуйте. Вот, за встречу. – И первым опрокинул стопочку, почмокал губами. – Хороша, мать. Сам готовил. На вишневой косточке.

У Фредерика от наливки даже дух захватило, а в голове словно крылья ангельские захлопали, до того стало легко и весело. А уж еда пошла под питье – одно милое дело. Акил, видя, как задорно розовеет гость, принялся подливать южанину еще, да с прибаутками, приговорками...

И через какие полчаса, благодаря щедрой на подливания руке трактирщика, Фредерик уже лихо отплясывал вместе с остальными развеселившимися посетителями трактира простые деревенские танцы, под звуки неизвестно откуда взявшихся свирелей. Все печали и тяжелые мысли были забыты...

На следующий день хозяин и его гости с трудом оторвали тяжелые головы от сосновых столов, за которыми так и заснули после песен и танцев под веселое вино. А у ворот «Крестовища» уже звонили колокольцы большого торгового обоза, который вез на юг тюки с мехами, огромные сумки северных орехов, оленьи и лосиные рога и многое другое.

Фредерик был рад. Правда, еще сильно болела голова, и вид любой еды вызывал тошноту, но то, что обоз планировал остановиться в Перепутье всего лишь на день, сглаживало все неприятные ощущения. Он охотно пообщался с торговцами и договорился ехать дальше с ними. Те были очень даже не против, узнав в нем «того самого южанина». Ставшие уже легендарными в Снежном графстве меч, арбалет и боевое искусство Фредерика внушили торговцам и такую мысль, что рыцарь может быть полезен их каравану и как защитник в нелегком и долгом путешествии. Поэтому они предложили молодому человеку место в крытых санях и харчевание, а взамен просили в случае опасности помогать им. Фредерика это вполне устроило, и на следующий день, уже знатно выспавшись, он оседлал и взнуздал Мышку и неспешно поехал рядом с головными санями тронувшегося на юг каравана. Лошадку Печатку он оставил в конюшне Акила, и трактирщик вместе с румяной женушкой долго и благодарно махали руками вслед удалявшимся саням и всаднику на крупном коне удивительной мышастой масти...