Часть вторая

Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей…

Александр Пушкин

— Мрачновато тут, — заметил Аглай, осматривая пещеру, в которую их привели Копус и два высоких хмурых парня в серых балахонах, перехваченных поясами из стальных пластин.

Пещера хоть и походила на трактирный зал (причем, на зал трактира, хозяин которого не преуспевает, а наоборот — терпит лишения), но производила тягостное впечатление. Из–за бурых стен. Казалось: кто–то наплескал в них кровью, да из ведер. Да и воздух здесь был тяжелым, спертым.

Длинный узкий стол из темных досок, штук десять корявых трехногих табуретов, три больших глиняных кувшина, пара деревянных тарелок с круглыми хлебами не очень аппетитного серого цвета, дюжина кружек — вот все, что увидели в пещере глаза Фредерика и его парней. Ну еще — пару светильников в небольших нишах, продолбленных в стене.

Первым делом воины усадили связанных чинариек и болезного Линара на табуреты.

Генрик рискнул глянуть в кувшины и радостно объявил, так, словно старого знакомца встретил:

— Вода! Надеюсь, прохладная…

Он взял одну из кружек, намереваясь напиться, но Фредерик его остановил.

— Сперва проверим, — сказал король и снял с шеи шнур с камнем–змейцом — подарком веды Экумы.

Опустил его в кувшин, подержал несколько секунд, достал и осмотрел. Цвет камня не изменился.

— Можно пить, — тряхнул головой Фредерик и сам взялся разливать воду по кружкам.

Копус, все еще находившийся с пришельцами, с любопытством следил за ними. Но сейчас он ничего не стал спрашивать — за ними могли наблюдать через трещины в стенах. Отец Зинус, например. Поэтому юноша неподвижно стоял в конце стола и ждал, что будет дальше. Он все еще был в капюшоне и маске. И он договорился с рыцарями, что те никому не скажут, что видели его лицо и говорили с ним и узнали, что он — обычный человек.

Фредерик, как обычно, отправился поить чинариек.

— Что? Как? — спросила Тайра, утолив жажду и оторвавшись от кружки.

— Веревки твои подпилены, оружие ваше — вон оно, — кивнул молодой человек на связку сабель, которую нес Люк. — Как свистну — пойдете в атаку. Пока — отдыхаем, смотрим, слушаем. Охота мне узнать побольше об этом месте и его жителях.

— Ничего тут хорошего нет, — буркнула Тайра, и глаза ее недобро сверкнули. — Я бы прямо сейчас…

— Мы будем действовать по ситуации, — строго сказал Фредерик. — По ситуации и слажено…

Не договорил, хотя хотел сказать еще пару слов о важности слаженных действий, потому что с громким устрашающим скрипом стала подниматься дверь дальнего выхода. Там показалось пламя, пыхнуло жаром и дымом. Словно зев преисподней открылся.

Элиас Крунос вопросительно посмотрел на Копуса. Тот чуть заметно плечами пожал, дав знак, что не стоит бояться, что это — всего лишь фокусы для запугивания суеверных азарцев.

— Ага, — пробормотал Фредерик, видя три темные фигуры, медленно шедшие к ним из пламени. — Вот и демоны…

Его рыцари, бросив на стол дорожные сумки и мешки, встали между ним и надвигающимися тенями, образовав надежный заслон своему государю. Каждый положил руку на крестовину меча, приготовился к бою.

— Господа, — вполголоса обратился к ним Фредерик, — я надеюсь, вы все понимаете, что с того момента, как мы встретили у Крупоры нашего юного Копуса, нас пытаются запугать и заставить думать о том, что здесь, в пещерах, обитают наделенные магической силой существа.

Рыцари Южного Королевства ответили дружными кивками.

— Отлично, — сказал Фредерик. — Без моей команды заварухи не устраивать.

Парни вновь кивнули, не отрывая глаз от идущих из пламени людей в черных балахонах, украшенных золотыми бляхами и вышивкой — золотыми шнурами были выложены на темном полотне какие–то непонятные знаки.

"Демоны" остановились в пяти метрах от рыцарей. Тот, что был в центре, повелительно махнул рукой, и Копус сорвался с места, чтоб побежать и оказаться за спиной пришельцев из огня.

— Ладно, — сквозь зубы процедил Фредерик (не понравилось ему это действие).

— Склоните головы перед великими служителями Круга Семи Камней! — громко и властно затребовал центральный "демон", направляя на рыцарей свой посох. — Ибо мы теперь решаем: жить вам или умереть.

— Ладно, — повторил король, памятуя, что посохи у здешних обитателей не только для удобства при ходьбе.

Он поклонился. Весьма вежливо, но при этом не убрал ладони с рукояти меча.

Движение короля тут же повторили его витязи. А немой Димус, который, как вошли в залу, так сразу в дальний угол забился со своими мешками, вообще на колени встал. Колотило беднягу от страха: очень впечатлило азарца явление из огня.

— Хорошо, — довольным голосом проговорил "демон" и откинул с головы капюшон, имевший по ободу подвески из красных камешков. — Теперь сядем, поговорим.

Фредерик и остальные увидели худое, изрезанное глубокими морщинами, лицо старика, который давно за сотню лет перевалил. Правда, глаза у него были ясными. Черными и пронзительными. И смотрели очень внимательно, и, казалось, могли мысли прочитать.

Король Южного королевства еще раз поклонился. Теперь для того, чтоб дать понять — он уважает старость. А затем рассмотрел спутников старика: они тоже убрали капюшоны.

Справа стоял мужчина лет шестидесяти с длинными белыми волосами, белыми бровями и белой же длинной бородой. Он был чуть ниже и плотнее старика, а в просторных рукавах одеяния (это Фредерик сразу отметил) таил что–то. "Что–то опасное: нож или дротик", — подумал король и перевел взгляд на третьего "демона".

Этот третий оказался юношей. Очень красивым юношей, очень похожим на девушку: у него были маленький рот с полными алыми губами, большие карие глаза, обрамленные длинными и густыми ресницами, изящный нос с золотым колечком в правой ноздре. В густых, темных, вьющихся волосах красавчика поблескивали мелкие заколки, а на левой щеке темнела овальная родинка, похожая на семечко подсолнуха. "А это, похоже, не самый искусный из здешних травников, но самый пригожий. И, наверняка, любимчик кого–то из важных господ", — прикинул Фредерик и невольно ухмыльнулся, вспомнив рассказ Тайры о том, какие нравы царят в Круге Семи Камней.

Через секунду ухмылка сползла с лица короля, потому что он заметил, как смотрит на него кареглазый красавец. Смотрел парень, не мигая, словно увидел что–то такое, что его приятно поразило.

"Этого мне еще не хватало!" — с досадой подумал Фредерик…

* * *

Столетний травник уселся на один из табуретов, положил правую руку на стол, ладонью вниз, и затребовал:

— Покажите товар.

Фредерик довольно улыбнулся: разговор перешел в деловое русло. Это было хорошим знаком.

Он ступил в сторону и махнул рукой — Аглай с Генриком тут же вывели вперед чинариек.

Король увидел вдруг, каким огнем полыхают темные глаза Тайры, как недобро поджаты ее губы. "Только б не сорвалась", — молодой человек не на шутку встревожился, заметив, что пальцы девушки сжаты в кулаки.

— Шесть девчонок. Ммм, хорошо. Очень хорошо, — зацокал языком старик, пробегая цепким взглядом по высоким и стройным фигурам воительниц, и повернул голову к седому бородачу. — Посмотри их зубы.

Фредерик скрипнул зубами — сообразил, что сейчас будет. И судейское чутье не понадобилось, чтоб понять, к чему приведет желание травников заглянуть в рты чинарийкам, полным гнева. Молодой человек весь собрался, словно перед прыжком в атаку, и приготовился раскрыть наручный арбалет, который был обмотан тряпкой (не желал король привлекать к нему внимания раньше времени). Деловое русло находилось под угрозой затопления…

Тайра держалась, но ровно столько, сколько могла. И ее возможность держаться исчерпалась в тот миг, когда рука бородача оказалась напротив ее лица — капитан сквозь зубы выдала крепкое чинарийское ругательство и ногой саданула травника в живот. Потом дернула руками в стороны — лопнули надрезанные веревки — и воительница с громким, грозным криком "Ги!" ("Бей!") дернула одну из сабель из рук Люка.

Подруги Тайры не стали медлить — разорвали путы и тоже похватали

оружие.

Капитан кинулась к бородачу и, мощно рубанув, оттяпала ему седую голову. Та слетела с плеч и укатилась под стол, тело упало на бок, забрызгав кровью стол и сидящего старика.

Истошно закричал Копус, бросаясь к убитому.

Фредерик отдал приказ "к бою!" — рыцари дружно вытащили клинки, приготовились наступать на вбегающих в зал людей в серых балахонах и с короткими мечами в руках, но тут юноша с родинкой на щеке что–то прокричал и швырнул на стол какой–то мешочек. Тот пыхнул — и всю залу в миг заволокло зеленым, едким туманом.

— Вот гад! — вымолвил Фредерик, бросаясь ниц.

Он правильно сделал — над головой тонко просвистали то ли стрелы, то ли дротики. Что–то стукнуло в правое плечо, закрытое латами. Из зеленого тумана послышались злые крики — король узнал голоса Люка, Аглая и чинариек. Потом донеслись звуки битвы: грозный стальной звон и разъяренное человеческое рычание.

В глазах сильно щипало, изо рта рвался кашель, грозивший выдать врагам его нахождение. Сдерживая спазмы в горле, Фредерик пополз в ту сторону, где был стол. По пути сшиб кого–то наземь и, определив на ощупь — по балахону, что это один из травников, вцепился ему в горло, передавил за пару секунд.

Под столом опять с кем–то столкнулся и тут же ухватил "находку" за горло. Пальцы наткнулись на стальной нагрудник.

— Элиас! — прохрипел Фредерик, зажмуривая слезящиеся глаза.

Гвардеец ответил сдавленным кашлем.

Над ними лязгало оружие, слышался топот и грохот — кто–то прыгнул на стол.

— Что дальше? — поинтересовался Элиас у короля.

— Тайра сбила планы, — сказал Фредерик. — Совсем как Климент когда–то…

— Я уже заметил. И даже оценил, — сказал рыцарь, добавил еще одно словцо — нехорошее — оно и являлось оценкой, потом вновь закашлялся.

Фредерик попытался рассмотреть хоть что–нибудь в зеленой тьме, щиплющей

лицо и глаза, и кое–что увидел — крепкие волосатые ноги в кожаных сандалиях. Эти ноги топтались на одном месте и их владелец, судя по звону, несшемуся сверху, махался с кем–то на мечах. Правильно рассудив, что ноги в сандалиях — это не ноги рыцарей или чинариек — Фредерик ударил в них кинжалом и насквозь пробил мускулистую, пыльную икру. В тот же миг наверху заревели от боли, басом. Король выдернул клинок из плоти — брызнула кровь. А Фредерик, отпрянув в сторону, вновь зажмурился — глаза наполнились жгучими слезами,

будто он лук чистил.

— Ты когда–нибудь дрался вслепую? — спросил король у Элиаса.

— Нет. А ты?

— Не припомню такого. Что ж. Придется пробовать, — хмыкнул Фредерик и, крепче сжав кинжал, рванулся во мглу.

— Нет! Нет! — кто–то ухватил его за плечи, дернул назад, так сильно, что король опрокинулся на спину.

А кто–то заговорил быстро–быстро, тихим, певучим голосом:

— Не надо в бой. Я вас выведу. Выведу. Я ж вижу, что происходит. Потому что я ягоды хинсы ел. Их все те ели, кто против вас сейчас воюет… Зачем, чтоб вас убили? Не надо, чтоб вас убили.

— Ты кто такой? — возмущенно спросил Фредерик, хватая человека за горло (где горло, он легко определял по тому, откуда несся голос).

— Меня зовут Лив. Брат Лив, — ответил тот, цепляясь пальцами за руку короля, что крепко держала его за шею. — Поверьте: я вас выведу. Наружу выведу…

— А остальных?

— О, нет. Только вас. Иначе не получится. Идемте, — попросил чуть ли не с мольбой в голосе.

— Я своих людей не брошу, — жестко ответил Фредерик, отпустил горло Лива и снова кинулся в бой, закричал. — Ребята! Я здесь! Я жив!

Это было не совсем разумно — так запросто выдать свое месторасположения, но король преследовал определенную цель — ободрить своих воинов, которым, судя по всему, приходилось несладко.

Дружным "ура!" отозвались государю рыцари Южного королевства. И чинарийки

отозвались. А еще отозвались враги — злобным ревом. И Фредерик услышал, как несется в его сторону чей–то клинок, со свистом рассекая воздух.

Низко присев, король отклонился в бок — вражья сталь черканула по латному рукаву, весело звякнула. Фредерик ударил нападающего кинжалом — снизу вверх, куда–то туда, где по его расчетам у врага был правый бок, а в нем — чувствительная, очень важная для жизни, печень.

Попал удачно — нападающий вскрикнул и упал, всколыхнув зеленую мглу.

Фредерик на мгновение увидел Тайру — мелькнула сабля чинарийки, ее сверкающие наручи и длинная черная коса, а еще — глубокая алая рана на левом бедре. Капитан, по–звериному оскалившись, рубилась с двумя врагами в серых балахонах, уже украшенных кровавыми пятнами.

Лишь на мгновение…

Туман вновь сдвинул свои занавеси, погрузил короля в зеленый полумрак, вновь затерзал глаза, вышиб из них жгучие слезы.

— Да когда ж он развеется? — зло прорычал Фредерик, махнув кинжалом куда–то в бок — лезвие с готовностью вошло во что–то мягкое, и от этого вновь кто–то закричал, кто–то упал — король с ужасом узнал голос Генрика.

Кто–то с воинственным ревом налетел на Фредерика со спины, саданул клинком меж лопаток — молодой человек, ошарашенный тем, что только что нечаянно ранил своего товарища, не успел уклониться или отбить нападение — охнув, он упал на колени. Верная кольчуга спасла от страшной раны, но не от удара — из легких весь воздух вышибло.

Фредерик зарычав, поспешил выпрямиться: он вполне справедливо рассудил, что тот, кто сбил его с ног, сейчас нанесет еще один удар — чтоб добить. Поэтому следовало как можно быстрее встать и дать отпор…

— Не надо! — закричал кто–то.

— Чертов дым, — прохрипел король.

Больше никто не нападал. А рядом раздался вдруг голос Лива, и в нем заметно звенело рыдание:

— Идемте, господин, идемте же. Я не хочу, чтоб вы погибли! Скорее, — он вновь стал цепляться за короля руками — за пояс, за его латный рукав.

Фредерик оттолкнул травника, кинулся туда, где упал Генрик.

— Генрик! Генрик!

— Тут я. Тут, — еле слышно отозвался рыцарь. — Как курицу меня, на вертел…

Король без лишних слов и размышлений поднял воина, взвалил себе на плечи, хоть они здорово болели, и повернулся к Ливу, который не отставал ни на шаг:

— Давай, показывай, куда идти…

* * *

Лив вывел Фредерика в какой–то узкий и темный коридорчик. Как они туда прошли, король не успел разобрать — он шел почти вслепую, на полусогнутых и постоянно спотыкался. Заметил только, что дышать стало полегче.

— Тут, тут безопасно, — шепнул юноша и остановился.

Он достал из широких рукавов какой–то белый камень, и в коридоре прибавилось света.

Фредерик осторожно усадил Генрика на пол, прислонил спиной к стене, начал осматривать, искать рану.

— В живот меня, в живот, — прокряхтел рыцарь.

— Проклятие, — сквозь зубы прошипел Фредерик, видя, что у парня весь живот, весь пах залит кровью, — это ж я тебя, братец. Я… из–за дыма не заметил…

Генрик ничего не ответил. Лишь вздохнул тяжело–тяжело и закрыл глаза.

Он оторвал полу от балахона стоявшего рядом травника и, как смог, перевязал товарища. Потом, видя, что раненый провалился в глубокое беспамятство, скрипнул с досады зубами, ударил кулаком в каменную стену — в кровь разбил костяшки:

— Пр–роклятье!

Его плеча осторожно коснулись — Лив.

— Господин. Возможно, я помогу ему. Позвольте, я гляну, — сказал травник, поблескивая темными глазами. — Я умею врачевать.

Король тряхнул головой:

— Да! Глянь. Только покажи мне сперва, как обратно вернуться…

— Обратно?!

— Я нужен моим людям! Быстро! Показывай! — и схватил парня за горло.

— Хорошо. Ладно, — закивал Лив. — Только вот, сперва съешьте ягоды. Ягоды хинсы. Сможете видеть в дыму. Там ведь до сих пор дым, до сих пор бой.

Фредерик лишь на секунду задумался о том, стоит ли доверять этому смазливому юнцу, но иного выхода из сложившейся ситуации не увидел. Поэтому решительно взял с ладони травника две крупных, черных ягоды и съел их — рот словно маслом оливковым наполнился.

— Вот. Хорошо, — улыбнулся Лив. — Теперь чуть–чуть подождите, и скоро вы будете видеть в той зеленой мгле.

— Сколько секретов в этих проклятых горах, — проворчал король, вновь наклоняясь к Генрику.

Тот вздохнул и открыл глаза. Увидав над собой бледное и встревоженное лицо государя, слабо улыбнулся и прошептал:

— Это не ваша вина, сэр. Это дым…

Король, нервно дернув углом рта, пожал рыцарю руку, шепнул "держись". Выпрямился:

— Пошли, Лив. Но потом — вернешься и поможешь Генрику. Ясно?

— Ясно, ясно, — ответил юноша и схватил Фредерика за руку.

А королю было уже плевать на то, что двигало этим глазастым, похожим на девушку, парнем. Сильно болела спина, еще больше страдало уязвленное самолюбие — только что на его глазах легко и просто развалился его собственный план. "Я нравлюсь этой полудевице? Ну и ладно. Попользуюсь", — решил Фредерик, топая за юношей.

Лив привел его к узкой, длинной трещине в стене.

— Сейчас, сейчас, — забормотал юноша и уперся плечом в одну из каменных плит — та чуть сдвинулась в сторону и трещина раздалась, получился довольно широкий проход.

— С той стороны ход закрыт ставней. А ставня сделана похожей на камень. Потому ее и не видно тем, кто в зале. Тем, кто ничего не знает про ставню, — объяснил травовед, очень ласково улыбаясь королю. — Идите, господин. И берегите себя. Я буду вас тут ждать.

— Ты будешь ждать меня возле Генрика! — рявкнул молодой человек, бросаясь в проход.

— Стойте! — вдруг вскрикнул Лив, хватая его за полу куртки, и принялся снимать с себя балахон.

Фредерик остолбенел, не ожидая такого поворота.

— Ты что задумал? — пробормотал он.

— Вот, набросьте на себя, — сильно краснея из–за того, что пришлось явить свою наготу, сказал Лив. — Пусть там думают, что вы — свой, — сказал и сам себя за плечи обхватил — в коридорчике–то прохладой веяло.

— Ты… ты… ты хитрый парень, — ответил король и взял балахон. — Сам–то не застынешь без одежки?

Юноша отрицательно мотнул головой и тут же мелко–мелко задрожал. Тонкий, изящный — ну была бы вылитая девушка, кабы не мужские значки меж ног.

— Ладно. Потом. Потом поговорим, — тряхнул головой Фредерик и кинулся в проход.

Пробежал метров десять и уперся в стену. Из нее, сквозь мелкие трещинки, сочился знакомый зеленый дым. Пошарив руками по препятствию (оно оказалось сбитым из досок), король нащупал нужные рычаги, чуть повернул, надавил — и стена поддалась, бесшумно уехала куда–то в сторону.

— Отлично, — прошептал Фредерик, набросил на голову капюшон и ступил в объятия тумана, который рванулся ему навстречу.

Тишина встретила его. И никаких звуков битвы — ни звона клинков, ни криков, ни брани.

"Пока я выносил Генрика, все, похоже, закончилось", — подумал король, осторожно ступая вперед.

Дышать было легче. В горле, конечно, першило, но не так, чтоб уж совсем задыхаться и отчаянно кашлять. А глаза, в самом деле, многое видели в зеленом тумане и — вот удивительно — совершенно не слезились. Правда, видели они все именно зеленым, синевато–зеленым, и не так далеко, как обычно.

"Где же все?" — недоумевал король, осматриваясь.

Потом увидел тело — это был один из молодцев в серых балахонах. Лежал навзничь, раскинув руки. В правой — сабля, в левой — какой–то обрывок, а в животе — широкая, алая рана.

Фредерик переступил через убитого, пошел дальше и почти сразу наткнулся на еще одного. Лежал на боку, скрутившись клубком в луже крови.

— Платон! — ахнул король и наклонился к павшему, перевернул.

Рыцарь был жив — кривился от боли, прижимал руку к ране на груди.

— Ваша милость, — еле слышно сказал он, увидав государя. — Бабы все испортили. Все испортили, — и захрипел, выпустил на губы розовую пену.

Его глаза закатились, руки обмякли.

— Проклятие, — заскрипел зубами Фредерик, увидав, что Платон кончился.

— Эй! Кто тут еще? — раздалось у короля за спиной.

Молодой человек подскочил, как ужаленный, обернулся — у стола, который был смутно виден, прохаживался один из парней в серых балахонах.

— Лив! Это ты, что ли? — спросил он у Фредерика.

— Ага, — отозвался король, подделав голос под певучий голосок Лива.

— Что? Всю битву под столом, небось, просидел? — засмеялся травник. — Я видел, как ты туда шмыгнул, храбрец–молодец.

— Ага, — повторил Фредерик.

— Ладно. Ты ж не воин, что с тебя взять… Пошли отсюда. Всех, кто жить будет, в Нижние Углы потащили. А тела рабы уберут. Сегодня у свиней пир будет, — парень рассмеялся.

— В Углы? — переспросил Фредерик, делая пару шагов в сторону говорившего.

— Ну да. Как обычно. Мне ж приказали тут посмотреть, все ли на месте. Вдруг кто ставни нащупал да удрал. Надо бы проверить… Эй, что там? — травник вдруг вздрогнул, обернулся и тут же рухнул на землю, потому что лезвие огромного меча обрушилось на его плечо и чуть ли не до пояса развалило.

Фредерик не без радости узнал фамильный клинок Элиаса Куноса. Через секунду призрачная фигура, маячившая в тумане, стала ближе, и король увидел здоровяка–гвардейца. Тот, как и государь, был в балахоне травника.

Фредерик не успел ничего сказать, потому что его витязь налетел и рубанул слева.

Молодой человек уклонился — смертоносная сталь пронеслась мимо груди. Из–за промаха Элиас потерял равновесие и крутнулся вокруг своей оси, запутывая ноги. Фредерик не преминул этим воспользоваться и ударил гвардейца пяткой в голень. Когда храбрый рыцарь упал на бок, король вспрыгнул на него, заломил обе руки гвардейца ему же за спину и прошипел в ухо:

— Кончай драку. Это я.

— О! — выдохнул Элиас.

Фредерик отпустил парня, и тот смог подняться.

У обоих вырвался один вопрос:

— Ты откуда?

— Ха, — молвил король. — Меня тот паренек глазастый вывел. Лив. У них в зале какие–то ставни потайные есть…

— А меня вывел Копус, — нахмурившись ответил Элиас. — Я еще двух девчонок вынести успел. Раны у них тяжелые. Потом Копус мне свой плащ отдал и какими–то ягодами накормил, и я обратно побежал. Только, видно, долго бежал…

— Ну, все, как у меня, — не смог не удивиться Фредерик. — А я Генрика вынес. Только я его сам подранил. В эдаком–то дыму, — признался он. — Видишь, как все перекосилось…

— Перекосилось, — вздохнул гвардеец и поднял с пола свой клинок. — Я там, у стены, Димуса нашел. Ему руку оттяпали. Он кровью истек. Бедолага…

— Ты слышал? Остальных в какие–то Нижние Углы потащили, — сказал король. — Полагаю, так здесь темницу называют. Надо бы выручить товарищей…

— Как–то неудачно у нас здесь все складывается, — хмыкнул Элиас.

— Ты что? Духом упал? — нахмурился Фредерик. — Не смей! Все только началось. Может, не так удачно, как нам мечталось, но мы живы и вполне целы, и мечи наши с нами. А значит, небу угодно, чтоб мы перевернули сверху донизу этот вонючий муравейник. Просто так из боя не приходят живыми. Всегда есть причина… Ты понял, братишка?

Гвардеец кивнул. Слова короля взбодрили его, и осанка парня вновь стала прямой и гордой.

— Отлично! — сказал Фредерик. — Теперь я — к своему Ливу, а ты — к своему Копусу. Ждите меня…

* * *

Брат Копус плакал. Сидел на камнях, у стены, поджав под себя ставшие ледяными ноги, и беззвучно плакал. У него перед глазами стояло ужасное мгновение — сабля чинарийской ведьмы сносит голову его отцу, единственному человеку, который был с ним, Копусом, ласков, который защищал его от злобы и презрения окружающих.

Именно поэтому парень не желал помогать раненым чинарийкам, которых могучий Элиас на своих плечах вытащил из залы в тайный коридор.

Окровавленные девушки помогали себе сами — сидели напротив Копуса и перевязывали друг друга обрывками своих плащей и юбок. Из–за этого их ноги заголились сверх всякой меры, но парню было наплевать на виды темных мускулистых бедер. В этот миг он ненавидел всех чинариек и всех женщин впридачу.

— Твари, подлые твари, — бубнил Копус, обжигая воительниц злым взглядом и вытирая слезы со щек и подбородка (но бубнил он так, чтоб девушки не слышали: хоть они были ранены и ослаблены потерей крови, юноша все равно их побаивался).

— Тэк! — грозно сказала ему одна из чинариек (ей надоело ворчание Копуса). — Молч!

Парень тут же покорно умолк и отвернулся. У него не было ни ножа, ни того посоха, которым его снабдил мастер Танвир, но главное — не было желания воевать. Копус видел, как умер отец, но не желал себе такого.

"Пусть так. Пусть так, — говорил сам себе юноша, до боли в костяшках сжимая пальцы в кулаки. — Сперва так, а потом я посчитаюсь. Посчитаюсь с вами, подлые бабы…"

Его мысли нарушил Элиас — явился из трещины в стене и бросил на колени парню две объемные сумки:

— Держи. Это наши. На столе валялись. Глянь, что там есть.

Копус послушно запустил руки в сумки, из одной выудил веревку и лепешку, завернутую в льняную салфетку, из второй — целую связку мелких, глиняных бутылочек, закупоренных деревянными пробками и оплетенных кожаными ремешками. Они напоминали луковую косу.

— О! — сказал Элиас, увидав бутылочки. — Это линарово сокровище. Наверняка, тут много всего, чрезвычайно полезного для здоровья. Жаль только, что я в этом не разбираюсь…

— Нам надо уходить, — зашептал Копус, возвращая назад в сумку гроздь бутылочек, — скоро сюда придут братья–воины, чтоб обыскать коридоры.

— Уходить надо — с этим не поспорю, — согласился гвардеец, прислушиваясь к звукам, которыми стали наполняться тихие доселе пещеры горного мира — к топоту и к голосам. — Но куда уходить? И с ранеными? Знаешь какое–нибудь укромное местечко?

Копус замотал головой:

— Лишь на какое–то время я могу спрятать вас в своей келье. Но там вам всем очень тесно будет. И туда тоже могут прийти для обыска.

— Куда ж тогда деваться? — пожал плечами Элиас, глядя на чинариек.

Тут он вздрогнул и схватился за меч, потому что из–за поворота коридора послышались чьи–то быстрые шаги. Но воевать не пришлось: это явились Фредерик и Лив. Король тащил на плечах бесчувственного Генрика, юноша–травник шел рядом: освещал путь и нес сумку государя.

— Вот и мы, — объявил Фредерик и опустил Генрика на пол рядом с чинарийками — раненый громко заскрипел зубами. — Как ваши дела?

— Я бы не сказал, что хорошо, — отозвался Элиас.

А Копус и Лив застыли друг против друга. Секунду посозерцали один одного и выпалили:

— Ты?!

— Ты что тут делаешь? — зашипел на Копуса Лив.

— А ты? — поинтересовался Копус, сжимая кулаки и хмуря брови.

— Я… я… — Лив не знал, что сказать, а говорить правду не желал.

— У меня — то же самое, — сквозь зубы процедил Копус.

Лив умолк, потому что заметил, с каким любопытством смотрят на него и на Копуса рыцари и чинарийки (только Генрик ничего не видел, по причине обморока).

— Вы уже договорились? — спросил Фредерик, ступая к парням. — Если да, то позвольте узнать у вас, у здешних жителей, где тут можно схорониться на первое время?

— Коп сказал: нигде, — мрачно отозвался Элиас.

Лив метнул злой взгляд в Копуса и тут же очень мило улыбнулся королю:

— Конечно, что еще может вам сказать этот болван? Он в собственной келье заблудиться может. Я-то, уж поверьте, знаю побольше Копуса. И я вас проведу в одно местечко. Там и тихо, и тепло, и братья–воины донимать не станут.

— В свою келью, что ли? — не удержался от ехидства Копус.

— Не твое дело, тупица! — высокомерно ответил Лив и слегка поклонился Фредерику. — Идите за мной, господин.

Копус многое терпел от Лива — всевозможные оскорбления, тычки и затрещины. Но сегодня не стерпел, потому что сегодня у Копуса было особое настроение. Юноша понимал, что со смертью отца жизнь его в этих пещерах изменится, даже закончится. И поэтому он сделал выбор. Вполне хватило той секунды, пока он стоял, изумленный появлением Лива. Копус вычеркнул себя из членов Круга Семи Камней и вписался в отряд седого Фреда и золотоволосого Элиаса (так для себя именовал парень своих новых знакомых).

Поэтому теперь рябой и костлявый Копус с чистой совестью и без капли страха кинулся на брата Лива и принялся остервенело хлестать его ладонями по лицу и бить коленкой под зад.

Красавца спас Фредерик — ухватил нападающего за плечи и легко отдернул прочь. Лив даже испугаться, как следует, не успел.

— Пусти! Пусти! — зашипел Копус, изворачиваясь и брыкаясь: он разозлился еще больше из–за того, что ему помешали колотить давнего обидчика.

Фредерик не отпустил, а передал беснующегося парня в более мощные руки Элиаса:

— На, держи головореза.

Копус тут же стих, но еще прошипел в сторону Лива злое "удушу когда–нибудь!"

— Что ж, медлить не будем, — сказал король и оборотился к Ливу, который осторожно щупал свое лицо — проверял, насколько сильно оно пострадало от пальцев Копуса. — Показывай тихое и теплое местечко. Нам сейчас важнее пристроить раненых и самим спрятаться, а не морды друг другу бить.

Лив опять ему улыбнулся, как–то жалко, но Фредерик грозно нахмурился в ответ…

* * *

Король Южного Королевства восхищенно присвистнул, подходя к краю маленького плато и глядя вдаль.

Вид открывался великолепный — на юг тянулись бурые складки гор, там и сям украшенные зеленой бахромой лесов, синими нитками рек и сверкающими бляхами мелких озер. Вечернее небо окрасилось в розовые и алые полосы на западе, а на востоке медленно погружалось в темную пучину цвета индиго, из которой уже вынырнули огромная луна и голубые звезды. А солнце пылало, катясь за дальние хребты…

— Красивые все–таки места, необычные, — сказал Фредерик, полной грудью вдыхая прохладный горный воздух. — Отличное место, чтоб стихи сочинять…

Из пещер на плато их вывел Лив. Пришлось довольно долго тащиться извилистыми, темными коридорами, через несколько потайных ставен, а потом еще метров десять ползти по узкому лазу наверх, к свету.

Зато Лив пообещал, что на плато их никто искать не будет.

— Сейчас лето, ночи теплые, — говорил он Фредерику, пока Элиас и Копус устраивали раненых в небольшой пещерке. — Я вам чуть позже еды и воды принесу. Я ведь по пещерам и коридорам Круга свободно хожу и отчет никому не даю, кроме отца Зинуса. А отец Зинус не всегда мне вопросы задает…

— Ты в любимцах у Зинуса? — напрямую спросил Фредерик.

— Да, — так же прямо ответил Лив. — Но я его не люблю. Я с ним лишь потому, что это делает меня более свободным… Это плато — часть моей свободы.

Король сощурился и встал на цыпочки — и увидел, далеко–далеко за горами, нечто темное, в беловатой дымке.

— Море, — сказал подошедший Копус. — Там — море. Страшные, шумные волны.

— Ты был там? — спросил Фредерик, не отрывая взгляда от горизонта.

— Нет, — вздохнул юноша, — мой отец был. Он многое повидал. Он об этом мне рассказывал и книжку писал. Не дописал…

— Это его Тайра зарубила? Мастера Ахмара?

— Да, — Копус ответил тихо–тихо, чтоб не дать всхлипу прорваться сквозь слова.

Фредерик пару секунд подумал над тем, стоит ли делать с парнем то, что обычно делают в таких ситуациях, и решился — похлопал Копуса по худому плечу:

— Ты теперь допишешь книгу про море. Ведь так?

— Куда мне, — махнул рукой юноша. — Мне теперь обратного хода в Круг нет. Теперь меня точно убьют. Пока отец был жив, он за меня заступался. Больше нет у меня защиты. Если я вернусь, Зинус отдаст меня свиньям — очень уж часто он такое обещал…

— Плохо дело, плохо, — кивнул король, — что ж делать надумал?

— С вами я теперь буду. Другого выхода у меня нет. Если прогоните — пойду один по горам блуждать… как–нибудь проживу…

— А ты не забыл, брат Копус, что у отца Зинуса фигурка твоя есть, из смолы которая? — осведомился Лив, засовывая большие пальцы рук за свой пояс. — Он тебя в любую минуту к батюшке твоему отправить может. Иголкой — хоп! — и прощай, брат Копус!

Парень насупился, надулся, подарил насмешнику взгляд, полный ненависти, а потом посмотрел на Элиаса, который с заинтересованным видом наблюдал за происходящим. И после этого брат Копус ответил, удивительно твердым и низким голосом:

— А я не верю! Не верю больше в эти сказки! Пусть тычет иголкой куда хочет! Я буду жить! Так, как сам хочу! Всем вам назло! — и он сорвал с себя черный балахон, швырнул его в пропасть. — Так то!

Ошарашенный Лив стоял и хлопал глазами. А вот Элиас и Фредерик в ладоши захлопали, приветствуя решительные слова и действия парня.

— Л-ладно, — с легким заиканием произнес, наконец, Лив, и в голосе его не было прежней уверенности. — Мне ж идти надо. Зинус наверняка уже меня хватился. Я ему скажу, что ты, Копус, спрыгнул в одну из трещин. Не вынес горя и спрыгнул. Ладно?

— Говори, что хочешь, — буркнул парень, — мне теперь все равно, — он повернулся к Ливу спиной и уселся на край площадки, свесив тощие ноги в пропасть.

Элиас присел рядом, протянул Копусу фляжку с водой.

— Я хочу увидеть море и степь, и многое другое, — сказал юноша, — хочу уйти отсюда, поискать чего–нибудь получше, чем эта слепая жизнь в норах. Крысиная жизнь. Это точно не для меня. И все, что со мной происходит, говорит мне: не твое это Копус, твое скоро тебя найдет, — он улыбнулся гвардейцу. — Как славно, что я вас встретил. Как хорошо все складывается.

Элиас вздрогнул, вспомнив, что совершенно противоположное сказал совсем недавно Фредерику.

"Вот как оно все закручивается, — подумал рыцарь, видя, что у Копуса посветлело лицо, заблистали глаза, — одному что–то не по нраву, а для другого это что–то — большая радость. Странная штука — жизнь…"

А брат Лив подошел к Фредерику. Тот сидел у стены и копался в сумке мастера Линара, доставал баночки и мешочки, кое–что открывал, нюхал и морщился: запахи у некоторых составов были не из лучших.

— Я скоро вернусь, господин. Я принесу снадобья вашим людям. Я обязательно приду, — сказал юноша, коснувшись пальцами плеча короля.

— Спасибо за помощь. Будем ждать, — ответил Фредерик, рассматривая некую оплетенную кожаными ремешками бутыль.

Лив переступил с ноги на ногу. Он словно ждал чего–то.

Фредерик вздохнул, отложил сумку и бутыль в сторону, поднялся. И протянул юноше руку:

— Огромное тебе спасибо. Ты очень, очень нам помог. Ты нам жизни спас. Этого я никогда не забуду…

— Как хорошо! Как хорошо! — залопотал Лив, обеими руками хватая молодого человека за запястье. — Я тоже. Тоже ничего не забуду. Вы у меня теперь здесь, здесь, господин! — и прижал правую ладонь к сердцу.

Его красивое лицо вспыхнуло румянцем, и от этого брат Лив стал еще больше походить на девушку.

— Все! Все! Мне идти надо, — замахал он руками, словно законфузился, и юркнул обратно в узкий лаз.

Фредерик запустил пятерню в волосы — как следует их взъерошил.

— Проблема? — хмыкнул Элиас, наблюдая за выражением лица государя: а было оно весьма озабоченным.

— Как всегда, братишка, — пожал плечами король. — У меня ж ни дня без проблемы.

— Я никогда не видел Лива таким, — сказал вдруг Копус. — Я думаю: он полюбил вас, господин Фред. Вы красивый и сильный. Вы намного лучше отца Зинуса.

— О! — Фредерик не смог не расхохотаться. — Какой чудесный комплимент!..

Копус глянул на Элиаса и захотел еще кое–что сказать. Например, то, что есть парни и получше Фредерика. Но смолчал — заробел, увидав, как нахмурился светловолосый богатырь…

* * *

Лив вернулся на плато ближе к вечеру. Приволок на себе две холщовые сумки, расшитые голубым и белым бисером и украшенные алыми кистями.

— Дамские сумочки, — не удержался от колкого замечания Элиас.

Зато в одной из "сумочек" было все то, что нужно, чтоб как следует перевязать раненых, а во второй — еда: несколько мелких хлебцов, пластины вяленого мяса и много–много сушеных фиников. А еще Лив протянул Фредерику бурдюк с прохладной водой.

— Если позволите, господин, я намешаю туда укрепляющих тело капель, — сказал юноша.

— Давай, — согласился король. — Раненым это не помешает.

Сам он присел у края пропасти.

Лив, тем временем, взялся за осмотр раненых и позвал Копуса:

— Иди, поможешь. Один я буду долго копаться.

"Колдовали" сперва над Генриком. Потому что выглядел он намного хуже чинариек: имел смертельно бледное лицо и темные пятна вокруг глаз и рта.

— Очень плох, — качал кудрявой головой Лив, касаясь лба рыцаря своими тонкими пальцами. — Глубокая рана, много крови потерял. Боюсь — к утру дойдет.

— Постарайся, чтоб этого не случилось, — заметил Элиас, разрывая куски полотна на полосы для повязок. — Слухи ходят, что вы — травники из Красных Перьев — чудеса делать умеете. Вот и яви нам чудо.

— Я не самый лучший из травников, — ответил Лив и глянул на Фредерика, который как раз к ним оборотился. — Но я попытаюсь. Есть у меня пара снадобий, — и закопошился в своей лекарской сумке.

Перевязав Генрика, он ступил к чинарийкам, но те вдруг что–то недобро зашипели на своем языке и отодвинулись от юноши.

— Они не желают моей помощи, — сказал Лив, вновь посмотрев на Фредерика. — Говорят мне "убирайся".

Король встал и подошел к девушкам. Его они тоже встретили злым шипением, понимая, что он пришел уговаривать их принять помощь от травника.

— И вам они говорят "оставь нас в покое — мы сами справимся". Чинарийки очень гордые. Они не позволяют мужчинам прикасаться к себе, когда не желают их касания, — объяснил Лив. — И они не позволят мужчине перевязывать их раны…

— Откуда ты про них столько знаешь? Их язык и прочее? — удивился король.

— Из книг. В наших книгах много написано про дальние страны и их жителей. А еще чинарийки часто бывают в наших пещерах — как пленницы. Прежде чем пользовать их, мы слушаем истории, которые они рассказывают.

— Они вам истории рассказывают? — недоверчиво спросил Элиас.

— Тот, кто пьет капли правды, все рассказывает, — улыбнулся Лив.

Фредерик нахмурился, кое–что вспомнив — одно из зелий покойника Бруры, которое однажды его самого чуть не заставило всю правду про себя рассказать.

— У вас столько книг, вы так много знаете и умеете, но почему вы не дарите людям свои знания? Почему для них не делаете ничего хорошего? Азарцы, что живут в соседней с вами долине — темный и дикий народ. Знания могли бы изменить их самих и их жизнь к лучшему, — проговорил Фредерик, глядя вниз — на тонкую темную реку–ленту, которая тянулась в ущелье.

— Знания Круга Семи Камней опасны для людей. Если каждый сможет делать отравляющие составы — людей на свете вообще не останется, — отозвался Копус. — Если каждый сможет лечить так, как лечим мы, то все болезни пропадут, люди размножатся и станут воевать за еду и воду, за землю, на место под солнцем.

— Да, он прав, — кивнул Лив. — Знания должны быть в голове у одного, а не у всех.

— Ну да, в чем–то я соглашусь, — пробормотал Фредерик. — Ведь если все станут такими, как наш мастер Линар, мир точно на куски развалится. Потому что каждый захочет сделать бомбу и испытать ее… Где–то он теперь, наш Линар? — молодой человек нахмурился и поджал губы, вспомнив о докторе.

— О, вы о том худом господине, у которого живот болит? — спросил Лив.

— Ты его видел? — встрепенулся Фредерик.

— Видел. Да. В его сумке нашли записи и мази нашего бывшего мастера — мастера Бруры. Отец Зинус очень заинтересовался этим господином…

— Линаром, — подсказал Элиас.

— Да. Да. Вроде бы он такое имя называл, когда его спрашивали "как тебя звать?" Отец Зинус отделил его от остальных пленных. Он пожелал говорить с ним в своей келье. Наверное, он даст ему капель правды, чтоб узнать побольше о том, кто вы такие и зачем пришли в наши горы, — рассказывал Лив, глаз не сводя с лица Фредерика, а тот хмурился пуще прежнего. — Ваше лицо, господин, — вдруг сказал юноша, прижав руку к сердцу, — ваше лицо прекрасно! Это лик разгневанного бога!

— Неужели? — пробормотал король, целиком и полностью занятый своими мыслями, которых появилось очень много после рассказа Лива. — Что–то надо делать. Надо вызволять Линара и остальных. Иначе они много чего наболтают…

— Что с того? — пожал плечами Элиас. — Ну, узнают траводавы правду. И что? Перестанут желать нашей смерти? Вот уж дудки!

— Ты прав. Прав, братишка. Какая разница: эринцы мы или азарцы. Тут нам всяк враг, кроме этих парней. Не так ли? — Фредерик глянул на Лива и Копуса.

Юноши ответили энергичными кивками и милыми улыбками.

— Для вас, господин, я все сделаю! — заявил Лив. — А вы что? Что–то задумали?

— Задумали. Сейчас я тебе все скажу, — улыбнулся Фредерик. — Есть у меня огромное желание вернуться в ваши коридоры и вызволить моих товарищей. И тех девушек, что с нами были. Ты поможешь? Проводишь нас? Для начала — в гости к отцу Зинусу. Охота мне господина Линара себе вернуть.

Лив сперва глазами похлопал, не веря своим ушам: он думал, что его новые знакомые отсидятся первое время на плато, а потом пожелают убраться подальше из Красных Перьев, но у них, как оказалось, появились другие планы.

— Это очень опасно, — начал было юноша.

— Мы все сделаем тихо и осторожно, — ответил Фредерик и полез в сумку мастера Линара. — У нас тут тоже кое–какие секретные снадобья имеются, — и достал пару очень знакомых ему пузырьков…

* * *

Линар сидел за столом в просторной и довольно уютно обставленной пещере и потягивал что–то сладкое и пряное из серебряной кружки, на которой были выгравированы дивные цветы и птицы.

Доктор рассудил так: раз уж судьба ему улыбнулась и выдернула из рядов тех, кого связанными оставили где–то в нижних пещерах, надо воспользоваться случаем — отдохнуть и подкрепиться.

"Государя, Элиаса и пары чинариек нет с нами, — думал мастер, осматривая келью отца Зинуса. — А значит, им удалось вырваться из того зала и сбежать. И они многое сделают для того, чтоб нас вызволить. Надо только время потянуть, чтоб нас не прикончили раньше, чем помощь прибудет…"

Название "келья" не очень подходило жилищу главы Круга Семи Камней. Скорее подходило понятие "покои". Еще лучше — "апартаменты".

Здесь приятно пахло неизвестными Линару благовониями. Неприветливый камень темных стен прятался за светлыми портьерами, украшенными тяжелыми алыми кистями. В дальнем углу располагалось что–то вроде большого филенчатого шкафа. Створки его были открыты и, присмотревшись, Линар сообразил, что это такая кровать: виднелись яркие подушки и вишневого цвета покрывала. Рядом, на стене, висело большое серебряное зеркало, поблизости находилась внушительная по размерам бадья для омовения.

На полу апартаментов лежали мягкие ковры, стояла довольно красивая, плетеная из лозы, мебель — кресла, скамеечки, столики. Там и сям торчали высокие, кованые подставки с масляными лампами — все они горели и давали мягкий желтый свет.

"Неплохо он тут устроился", — хмыкнул мастер, беря с деревянного блюда румяный плод, похожий на яблоко. Вонзил в него зубы и даже чмокнул от удовольствия — плод оказался необыкновенно ароматным и сладким и напомнил Линару о меде.

Сам Зинус сейчас обретался за своим огромным письменным столом, что был завален свитками и книгами, и изучал через круглый, прозрачный, синий камень ту брошюрку из человеческой кожи, которую Линар взял у покойного Бруры.

Доктор не мешал травнику. Тем более, что рядом со стариком находился высокий и широкоплечий брат в сером балахоне — один из тех, с кем пришлось воевать в зале после срыва Тайры. У парня в руках был боевой посох, полный отравленных игл, а на поясе покачивалась сабля в черных ножнах; она несколько минут назад грозно звенела, скрещиваясь с мечами рыцарей Южного королевства.

Грозный брат–воин не спускал с Линара внимательного взгляда.

Поэтому доктор сидел там, куда его усадили — в кресле возле маленького, круглого столика с фруктами и вином — и прикидывал: какие вопросы станет задавать ему Зинус, и какие ответы следует давать на эти вопросы, чтоб не навредить неосторожным словом своим пленным товарищам и тем, кто остался на свободе.

Дело осложнялось небольшой неувязкой: у Линара было маловато опыта по выкручиванию из таких сложных ситуаций.

— Да–да, это записи моего брата, редкого болвана, — тихо говорил Зинус, листая тетрадку. — Столько всякой ерунды и ни капли толка. Вот — лечение печени корнями лиуласа. Или вот — средство от бессонницы из морки, дульца и билинии. На что он тратил свою жизнь? Ума не приложу. Зачем находить новые лекарства от тех хворей, от которых уже давно все найдено?

Линар, обнаружив в лице травника родственную душу, решил рискнуть и спросил:

— Вы разбираетесь в этих записях? Брура говорил мне, что он сам придумал тот тайный язык, на котором все в этой тетради записано.

— Врун. Брура — старый врун, — ответил Зинус. — Мой брат так заврался, что сам в свое вранье поверил. Где он кстати? Почему у тебя его записи, его снадобья? — кивнул на сумку мастера, которая лежала, вся развороченная, на одной из плетеных скамеек.

— Он умер, — вздохнул Линар, — от больного сердца. Перед смертью отдал мне все свои тетради и зелья. Жаль — не успел рассказать, как читать эти тайные записи…

— Тебе? — нахмурился Зинус и в упор посмотрел на лекаря. — Почему ж тебе? Ты его ученик?

— Можно и так сказать, — тряхнул головой доктор. — В последнее время мы со стариком много химичили.

— Что делали?

— Зельями занимались, — пустился в объяснения Линар, памятуя, что следует тянуть время. — Мельчили, смешивали, подогревали, варили…

— Где вы это все делали?

— У нас. В Эрине. У меня там лавочка небольшая есть в одном городе. Город Митора. Слыхали? — мастер брякнул первое попавшееся эринское название и только потом вспомнил, что это имя реки, а не города.

— Н-нет, — неуверенно ответил отец Зинус, отложив тетрадь и взявшись за баночку со жгучей мазью, которая тоже когда–то принадлежала Бруре.

— Конечно, — с пониманием кивнул Линар, про себя вознося хвалу милосердному небу, которое только что отвело от него опасность. — Удивительным было бы обратное, ведь городок наш крохотный и малоизвестный… Вот значит, лавочка у меня там: я зельями всякими торговал. От живота, от болей головных, от других разных болезней — на род людской всегда напастей много. А Брура ко мне работать попросился. И хорошим знахарем себя показал. Жалко — недолго он пожил, потрудился. Сердце–то слабое, а годы большие. Умер Брура. Полгода назад. Вот так–то.

Старик лишь хмыкнул на это сообщение. Затем спросил:

— Твои товарищи из того же города? Из Миторы?

— Нет, что вы, — махнул рукой Линар, с радостью замечая, что сочинять всякое–разное не так уж и сложно — главное воображение на волю отпустить. — Мои товарищи — отличные воины. А такими не становятся, живя в маленьких и пыльных городишках. Я и сам не знаю, откуда они. Наемники, кочевники. Всю жизнь ездят из города в город, из селения в селение, чтоб найти себе работу по своим способностям. Где–то караван наймутся сопровождать, от грабителей защищать, где–то к какому–нибудь князю в дружину вступят, чтоб на войне себя показать и поживиться. Такая вот у них жизнь…

— А ты им зачем?

— Они меня с собой странствовать пригласили, чтоб я их врачевал. Дело наемника — опасное дело. Ранам и хворям всегда место есть. За заботу, которую я проявляю к своим товарищам, они мне хорошо платят…

— Тоже наемник, — сделал вывод отец Зинус.

— Точно! — улыбнулся Линар.

— А здесь вам чего понадобилось? Зачем пришли?

— Ну, так про то наш старшой уже говорил: девками чинарийскими торговать.

— Почему ж тогда бойню в нашем зале устроили? К нам немало людей торговать приходило, но никто так плохо себя не вел, — заметил старик, недобро улыбаясь.

— Ну, мы не ожидали, что наши пленницы освободятся, а вы на нас наброситесь, — попытался объяснить Линар.

— Врешь, — уверенно сказал Зинус. — Я проверял: веревки, которыми девки были связаны, оказались подрезаны. Поэтому они так легко порвались. И оружие вы как будто специально чинарийкам подсунули. Я понял: вы и девки — одна команда. Что вам тут надо? Тайны наши раскрыть? Убить нас всех?

На такое заявление Линар не нашел, что ответить. Точнее, кое–какие варианты ответа появились в его голове, но все они были не совсем умными, на взгляд самого лекаря. Поэтому, не справившись с изысканием хитрого и безопасного выхода из весьма опасной ситуации, он решил смолчать.

— Ай, как плохо, — зацокал языком старик–травник. — Так славно начал рассказывать, а теперь на такой простой вопрос ответить не можешь. Есть у меня подозрение, мастер Линар, что врал ты мне от начала до конца. Но к чему подозревать, когда можно проверить? И очень легко проверить, поверь. Только, сразу говорю, тебе это не понравится… Может, все–таки сам расскажешь?

Доктор невольно съежился под пронзительным взглядом черных глаз травника, как застуканный хозяином у кринки со сливками кот, и ответил, тихо, но вполне твердо:

— Я рассказал все, что знал. И я не врал.

Зинус кивнул, погладил бороду, хитро сощурился:

— Хорошо. Если ты не врал, то и боятся тебе нечего. Эй, Фадус, держи его крепче.

Брат–воин ухмыльнулся, отложил в сторону боевой посох и пошагал в сторону Линара.

Линар резво покинул кресло и кинулся было к выходу, но там его встретили острия сабель других воинов, которые стояли на часах у кельи отца Зинуса.

Доктору пришлось отступить обратно, и он тут же угодил в крепкие руки брата Фадуса.

— Так–так, значит, нам есть чего бояться, — хмыкнул старик, подходя к Линару и показывая ему небольшую колбу, полную какой–то жидкости, очень похожей на молоко. — Это — капли правды. Мне их рецепт от деда достался. Очень нужное средство. Не раз уже мне помогало. Чтоб узнать чьи–либо тайны, никаких пыток не надо. От этих капель человек всё рассказывает. Так, словно Богам душу свою поверяет. Это даже определенное удовольствие говорящему доставляет… Ну, открывай рот. Уверен: твоя новая история благодаря моим каплям будет намного интереснее и длиннее первой.

Линар покрепче стиснул зубы и губы сомкнул. В общем, напрочь отказался подчиняться.

— А. Я понял. Не желаешь. Ладно. Что ж, Фадус тебе поможет, — сказал Зинус.

И брат Фадус обхватил мастера левой рукой, так, чтоб тот не мог отбиваться, а пальцами правой зажал Линару нос.

Бедняга доктор задергался, забился, словно рыбка, попавшая в сеть. Но сил у него было раза в два меньше, чем у здоровяка Фадуса, а еще, как назло, родной живот "порадовал" мастера новым приступом боли. Замычал, заныл Линар и открыл–таки рот, чтоб набрать воздуху в опустевшие легкие.

Зинус не стал медлить и выплеснул содержимое колбы лекарю в распяленный рот.

Линар закашлялся и половину сумел выплюнуть, но все остальное благополучно вошло в пищевод и опустилось в желудок.

— Ур–роды! — выкрикнул Линар, дергаясь из стороны в сторону.

— Пусти его. Сейчас надо лишь немного подождать, — сказал Зинус Фадусу.

Последний разжал объятия, и бедный врачеватель упал на пол, зацепил ногой одну из стоек — лампа опрокинулась на ковры, залила их маслом. Вспыхнул огонь, и дым вмиг погубил цветочный аромат, заполнявший покои.

— Ай! Ай! — закричал отец Зинус и кинулся к письменному столу — спасать свитки и книги; брат–воин дернул со стены первую попавшуюся занавесь и бросился тушить пламя; Линар, встав на ноги, во второй раз за сегодня помчался к выходу.

Там доктор ударился о широкую и могучую грудь забежавшего охранника (как прибой о камни) и отлетел назад, опрокинул кресло.

— Привет вам, мастер! — услышал Линар знакомый, очень знакомый голос. — Я смотрю: вы и без нас тут неплохо справляетесь — уже и пожар устроили…

Доктор даже глаза потер, потому что отказывался им верить — один из братьев–воинов скинул долой серый капюшон, и явил мастеру лицо короля Фредерика.

— Государь мой! — восторженно закричал Линар, бросаясь к молодому человеку.

От его вопля все подскочили — и друзья, и враги, и неопределенные особы. Такие, как Лив.

— Чер–рт! — прорычал Фредерик прямо в лицо лекарю. — С ума сошли?

— Нет! О, нет! Я всего лишь рад вас видеть! — объявил Линар и при этом он, в самом деле, сиял от счастья. — Я знал! Я верил, что мой король меня не бросит!

— Король? Какой король? — растерянно спросил отец Зинус; он стоял посреди покоев, с охапкой длинных, рыжих свитков, и с искренним замешательством смотрел на забежавших в келью людей и даже про огонь, пляшущий по коврам, забыл, увидав знакомых и довольно неприятных ему "эринцев", а рядом с ними — пригожего брата Лива, который, судя по всему, был не против находиться в компании чужаков.

Зато брат Фадус быстро пришел в себя. Он швырнул в почти утихшее пламя занавеску, которой пытался гасить пожар, подхватил свой боевой посох и прыгнул к Элиасу, желая вступить в бой. Гвардеец не успел ни защититься, ни напасть ответно: звонко щелкнул наручный арбалет короля, и шустрый Фадус рухнул набок: белый болт попал ему в ровнёхонько междуглазье.

— Есть! — молвил Фредерик и направил свой маленький самострел на отца Зинуса. — Готовьтесь пойти с нами, дедушка…

* * *

Глава Круга Семи Камней не смотрел на Фредерика — он смотрел на Лива, а тот, не желая глядеть на Зинуса, наблюдал, как заново разгорается веселое, оранжевое пламя на коврах.

— Лив! Почему ты сделал это, Лив? Почему ты предал меня? Всех нас? — простонал отец Зинус, хватая за руку своего ясноглазого любимца.

Юноша быстро вырвал изящные пальцы из костлявой ладони старика и сморщился так, будто только что коснулся чего–то гадкого, вроде жабы или слизняка.

— Я никогда, никогда не любил вас по–настоящему, — срывающимся голосом заявил он. — Никогда мое сердце не трепетало при взгляде на вас, а дыхание не прерывалось. Я был с вами потому, что это делало меня выше других в братстве. Я думал, что никогда уже не смогу любить, но теперь, — тут он подскочил к проходившему мимо Фредерику (король со вполне определенной целью направлялся к столику, где были подносы с румяными плодами и кувшины со сладким питьем) и ухватил его под руку, как дама — кавалера. — Теперь все иначе! И я не могу предавать самого себя! И я теперь с ним! Навсегда! — и, закрыв глаза, прижался щекою к плечу ошарашенного Фредерика.

Король закашлялся и ступил в сторону, высвобождая локоть из рук Лива:

— Паренек, не торопись. У меня есть жена и четверо… ммм, пятеро детей. Скоро будет пятеро. Да, я такой…

Нельзя было сказать, что это известие обрадовало Лива. У него лицо сделалось именно таким, про которое говорят "несчастное лицо".

— Что ж… пусть так, — прошептал юноша, с нескрываемым обожанием глядя в глаза Фредерику. — Я все равно буду с вами, мой господин. Вашим слугой, вашим рабом, кем захотите, буду…

— Это, наверно, здорово, — промямлил Фредерик, лихорадочно соображая насчет открывающихся в связи с признанием Лива перспективах. — Но…

— Лив! Лив! — вновь застонал отец Зинус, протягивая руки к юноше. — Как ты можешь так говорить? Так поступать? Разве я зло тебе желал, делал?

Лив сложил свои руки на груди и демонстративно отвернулся, дав знак, что не желает больше слышать причитаний старика.

Зато Фредерик не оставил травника без внимания — подошел и похлопал старика по плечу.

— Что ж, пошли, дедушка. Нам очень надо в Нижние Углы попасть. Ведь там у вас темницы?

— Т-там, там, — хрипло ответил Зинус. — Только вряд ли вас там понравится. Там даже мне бывает страшно…

— Ну, — протянул король Южного королевства. — Мы ж туда, как свои пройдем. Да еще вместе с тобой, с Ливом. Так что страшного ничего не случится, если, конечно, ты не станешь буянить или темнить. Смотри, — он показал Зинусу свой наручный арбалет. — Эта штука легко и просто умеет убивать. И из нее я не промахиваюсь. Станешь чудить — получишь болт в спину. Или в лоб. Вот и весь твой выбор. Все понятно?

— Все понятно, — эхом отозвался старик.

— Тогда идем, — и Фредерик дернул Зинуса за широкий рукав.

Травник вдруг гневно вскрикнул и махнул руками — король успел отклонить голову, и мимо его лица снизу вверх пронесся маленький, тонкий, голубой клинок.

Фредерик в секунду перехватил вооруженную кисть Зинуса, вывернул ее — старик опять вскрикнул (уже от боли) и разжал пальцы — голубой стилет, очень похожий на мелкую рыбку, упал на ковер.

— Не шали, дедушка, — ледяным тоном сказал молодой человек и прибавил давления на руку Зинуса — в локте у травника что–то щелкнуло, и старик взвыл не своим голосом. — Это вывих. Еще что–то, подобное на ножик, выкинешь — сотворю перелом. Я с тобой нянькаюсь только из–за твоих седин. Кого другого давно бы уже на тот свет отправил. Но больше милости не жди, — предупредил Фредерик.

— Все, все, ладно, — застонал травник, баюкая хворую руку. — Куда идем? В Темные Углы? Ну, так идем скорее.

— Умница, — похвалил его король, а затем повернулся к Линару, который сидел в кресле, обхватив голову руками, и что–то бормотал. — Эй, мастер, накиньте балахон.

Лекарь поднял глаза на Элиаса, который подошел и протянул ему одеяние убитого Фадуса.

— Пошустрей, — молвил было гвардеец, но осекся, потому что удивился невероятной бледности лица доктора и необычным, чуть ли не безумным, огням, которые зажглись в его глазах.

— Как получится, — отозвался Линар странным, сонным голосом. — Мне что–то не по себе. Мне как–то беспокойно, — забубнил он, всовывая руки в рукава балахона. — Мысли какие–то в голову лезут… Элиас, ты бы поумерил аппетиты. Ты слишком много ешь. И слишком много жирного ешь. Ты таким толстым становишься. Как твоя жена тебя терпит?

— Ну, ничего ж себе, — вздрогнул Элиас, услыхав такие замечания.

— А вы! Вы, ваша милость, что ж вы такое творите? — обратился лекарь к королю. — Вам бы домой, к жене и детям, к государству своему вернуться, а вы по горам, как козел дурноголовый, прыгаете…

Фредерик настолько был изумлен услышанным, что дар речи потерял. Только и смог выдать:

— Это… это…

Надо сказать, в подобном состоянии сейчас пребывали все, кто слышал слова доктора. А тот продолжал, закрыв лицо руками и медленно покачиваясь:

— Да–да, и не надо на меня злиться, кричать. Я теперь всё всем скажу. Отчего б не сказать? Слова из меня теперь вылетают, как пчёлы из улья.

— Капли правды, — шепнул Лив побелевшему от изумления и гнева Фредерику. — Зинус дал ему капель правды. Вот он и чудит.

— О, — ответил король, овладевая собой. — Что ж. Ясно, раз такое дело, Линар остается Линаром, а мы волочем его в Темные Углы, — и он кивнул Элиасу.

Гвардеец вмиг понял, что от него требуется. Он прыгнул к лекарю и быстро–быстро скрутил его руки веревкой. После этих манипуляций закинул Линара себе на плечо, будто мешок с крупой.

— Отлично. Двинулись, — приказал Фредерик и на этот раз кивнул Ливу.

Юноша плотнее запахнулся в балахон и первым вышел из кельи отца Зинуса.

Скользнул бесшумно, словно тень бесплотная, мимо мирно сопящих на лавке у стены братьев–воинов и юркнул в боковой коридор.

Тем же маршрутом, так же тихо и быстро проследовали Фредерик с отцом Зинусом и Элиас с Линаром на спине.

— А что с охраной? За минуту до вашего появления они были весьма бодрыми и грозными, — полюбопытствовал доктор, увидав спящих.

— Тут нам ваше снотворное помогло, — ответил Фредерик, показывая доктору его же бутылочки. — То самое, нюхнув которое, вмиг засыпаешь. Лишний шум мог нам помешать, вот мы их и усыпили. Лив постарался.

— Это было несложным, мой господин, — отозвался юноша, услышавший, что про него говорят. — Подойти и сунуть им под нос душистые тряпочки — сущая ерунда. Я сделаю для вас и не такое.

— Этот мальчик в вас влюблен, государь, — сказал вдруг Линар, моргнув пару раз округлившимися глазами. — Влюблен, как девушка в юношу.

Фредерик дернулся так, будто его молнией шарахнуло:

— Ты что болтаешь?!

— Правду. Одну лишь правду, государь! — вздохнул мастер и виновато улыбнулся.

— Госудааарь! — восторженно протянул Лив, глядя на предмет своего обожания. — Да! О, да! Вам именно это слово подходит! Государь моего сердца!

— Умолкните оба! — прорычал Фредерик, чувствуя, что еще немного — и его раздражение вновь перерастет в нешуточный гнев. — А еще лучше… О! Да! Лив, дай мне эти тряпки…

Через минуту благодаря стараниям короля распустивший язык мастер Линар уснул крепким и спокойным сном, свесив лохматую голову на плечо Элиаса Круноса.

— Так–то лучше, — буркнул Фредерик, запихивая тряпку со снотворным за пояс.

— Это очень даже зря, — заметил гвардеец. — Он хоть и худой, а не такой легкий, чтоб таскать его на горбу. Я уже устал.

— Не ворчать! — приказал король. — Пусть лучше так, чем он станет трепать на каждом углу о том, кто мы такие…

Тут отец Зинус подбавил масла в огонь: посмотрел хитро на Фредерика и пробормотал. Так, будто вслух подумал:

— Государь? Где ж твое государство?

— Там, где тебя нет, — сказал, как отрезал, Фредерик и толкнул старика вперед. — Пошли, пошли, про себя я тебе потом как–нибудь сказку расскажу… Если сможешь — запишешь ее в свои книги.

— Лучше я запишу туда историю твоей гибели, — ответил Зинус.

— Если сможешь, — повторил король Южного королевства и лишний раз показал старику, как открывается его наручный арбалет. — Пока что пишу я. Вот таким пером…

* * *

Спуск в Темные Углы оказался долгим и запутанным. То и дело приходилось хорониться по углам, чтоб лишний раз не попадаться на глаза врагам.

Наконец, все они прошли через двое ворот, которые для них споро открывали, увидав отца Зинуса, хмурые и грязные рабы, подгоняемые надсмотрщиками, и оказались у высокой и узкой двери, украшенной вырезанным из дерева изображением толстого и зубастого змея с двумя когтистыми лапами. Глаза у чудовища были из светящихся белых камней, когти — из продолговатых алых камушков. Под одной из лап покоился настоящий человеческий череп.

— Страшный зверь, — молвил Элиас. — Людей жрёт?

— Мать Юпоро, — сообщил Лив, с благоговейным ужасом глядя на змея. — Она и ее дети властвуют в нижних норах. Эти норы ниже, глубже наших Темных Углов. Говорят, когда на небо восходит полная луна, Юпоро и ее дети ползут наверх, желая любоваться красотами ночного неба и круглой луной. Конечно, это им не удается. Но сюда они доползают. И для защиты от них на наших воротах этот знак. Юпоро и ее племя никогда не убивают себе подобных — они любят человеческое мясо.

— Жалко — Линар спит. А так бы запомнил кое–что для своей тетрадки с рассказками, — сказал Фредерик, с интересом рассматривая змея.

— Я все запомню и ему расскажу, если уж есть такая необходимость, — проворчал Элиас.

Лив, тем временем, подошел к двери, вынул из специального кольца стальной прут и им пару раз сильно ударил в двери.

— Глава Круга Семи Камней, отец Зинус, желает войти в Темные Углы и увидать пленников! Открывайте! — громко и властно объявил юноша.

Через минуту меж дверью и наличником появилась тонкая темная щель. Она стала медленно расширяться, и створка с легким шорохом поползла влево, открывая пришельцам проход.

Их встретили и провели внутрь, в большой зал с низким потолком, шестеро стражников. Они были сутулыми и странно белокожими, с гладко выбритыми головами, и обряжены не в серые, а в черные балахоны, крест–накрест перевязанные на груди толстыми шнурами, на которых там–сям были прилажены мелкие обереги из красноватого металла. В руках парни держали оружие, представлявшее собою нечто вроде широкой сабли, закрепленной на коротком древке. Еще у каждого воина на спине висел небольшой круглый щит из дерева, а за поясом торчал широкий нож.

— Смотри, какие у них глаза, — шепнул Элиас Фредерику.

Король заметил: глаза у воинов были совершенно черными, без радужки и без белков. Жутко это выглядело. Сразу появились мысли о том, что эти люди — не совсем люди.

Вперед выступил один из стражников — невысокий, корявый мужчина лет сорока. Фредерик увидел на его голове белую повязку с неким черным знаком, похожим на треснутое колесо, и сообразил, что это — кто–то вроде капитана.

Стражник поклонился отцу Зинусу и спросил тихим, хриплым голосом:

— Кого из пленных желает видеть глава?

Фредерик незаметно ткнул старого травника в бок.

— О, — опомнился Зинус и сверкнул злым взглядом в сторону короля. — Тех, кого последними привели. Эринцев и девок, которые с ними были.

Капитан вновь поклонился и махнул рукой своим воинам. Двое кивнули бритыми головами и ушли куда–то по темному коридору.

Элиас опустил мирно спящего Линара прямо на пол, прислонил к стене, а сам вздохнул облегченно и расправил ноющие плечи.

Отец Зинус прошел на середину зала — к длинному узкому столу — и сел на лавку. Вытянул ноги к круглому очагу, устроенному у одной из стен, и принялся поглаживать свои колени.

Фредерик ни на шаг не отставал от травника и, когда тот сел, встал рядом, вопросительно посматривая на старика.

— Устал я, — прокряхтел отец Зинус, поднимая глаза на молодого человека. — Мы быстро шли — теперь мне суставы ломит.

— Ладно, ладно, — забормотал король, осматривая залу, в которой им сейчас пришлось остановиться.

Обычная караулка — так ее можно было назвать. Кроме стола и лавок, что располагались в центре, возле очага, здесь еще у стен стояло штук десять узких топчанов, покрытых сенниками. Половина из них была занята — на топчанах спали, укрывшись шерстяными плащами, люди. И, похоже, тот шум, который поднялся в караулке с появлением отца Зинуса и остальных, нисколько не тревожил почивавших. Их оружие — сабли на палках, щиты и ножи были аккуратно сложены на скамье в дальнем углу.

"Правильно. Одни сторожат — другие отдыхают", — подумал Фредерик и скосил взгляд на Зинуса. У того глаза пылали, и этими горящими глазами он пытался дать знак капитану стражников, но хитрой затее старика мешал Лив — он стоял именно так, чтоб заслонять травника от капитана.

"Умный малый", — в мыслях похвалил юношу король.

Он подошел к Ливу, шепнул ему на ухо:

— Охранники — люди?

— Конечно, — улыбнулся юноша (ему понравилось, что Фредерик был теперь так близко). — Их глаза и кожа столь необычны потому, что они пьют воду с особым зельем — оно позволяет хорошо видеть в сумраке и темноте. Правда, из–за этого они на ярком свету почти ничего не видят.

— Как кроты, — сказал Фредерик.

— Вы правы. Вы очень умны, мой господин, — кивнул Лив и робко коснулся локтя молодого человека. — Скажите, вы ведь потом заберете меня с собой? В Эрин? Вы ведь не оставите меня здесь? Если оставите, меня убьют…

Фредерик вздохнул, глядя на парня. Отталкивать его, отгонять грубым словом — этого делать не хотелось. На память вдруг пришла девушка из крепости Малех—Курь — Дина. Прощаясь с ним, повязывая ему на руку браслет–оберег, она тогда смотрела на Фредерика точно так же, как Лив сейчас. И задавала тот же самый вопрос. И король без раздумий дал ей обещание.

— Я заберу тебя с собой, — ответил Фредерик Ливу. — Но большего от меня не требуй. Я не такой, как ты. Не такой, как те, кого ты знаешь. Понимаешь?

— Понимаю. Спасибо, — тряхнул головой юноша, а в глазах его заплескалось сильное огорчение.

Их тихий разговор оборвался — вернулись стражники с пленниками.

Фредерик не без радости увидел своих парней и чинариек. Правда, Аглай и Люк выглядели неважно и почти висели на плечах у Франа: рыжий витязь был ранен в ногу, а Люк — в шею. Сам Фран тоже не мог похвастать невредимостью: его левая рука выше локтя была плотно забинтована. Из четырех чинариек явились лишь трое. Одна волокла на себе Тайру, у которой были перевязаны бедро и голова, и еще одна хромала из–за раненого колена.

— Где еще одна? — спросил у белолицых стражников Фредерик.

— Умерла. У неё было много ран, — ответил капитан. — Мы бросили её тело свиньям.

— Свиньям, — сквозь зубы прошептал Фредерик и отвел глаза в сторону, чтоб не показать гневных огней, которые в них загорелись.

Он и Элиас, увидав товарищей, на секунду забыли о Зинусе, и старик решил не медлить.

— Гартус! — завопил травник, замахав руками в сторону капитана стражи. — Это враги! Бей их!

Фредерик от неожиданности подскочил на месте, но, моментально овладев изменившейся ситуацией, выполнил обещание — пустил в Зинуса стрелу из арбалета. К изумлению короля, Гартус ловко прыгнул вперед и поймал серебристый болт пальцами, швырнул в сторону — стрела с громким "дзан!" вонзилась в лавку.

— Шустрый малый, — выдохнул король и опять выстрелил, на этот раз — в голову капитана.

Гартус уклонился, спасая лоб и мозг — болт свистнул мимо белого лица капитана и ударился в стену, выбил искру из камня.

Гартус не стал ждать еще одного выстрела — взмахнул саблей и с грозным воплем кинулся в атаку. Его примеру последовали другие стражники. И те, кто спал на топчанах, вскочили, сбросили с себя одеяла, похватали оружие с лавок и прыгнули воевать с чужаками.

— Под стоол! — громко приказал Фредерик безоружным пленникам, отбивая первый удар сабли Гартуса, и успевая при этом выпустить еще пару болтов в налетающих стражников: в одного попал, пробил ему плечо, второй увернулся от белой стрелы так же ловко, как капитан.

Приказу короля хорониться под стол последовали только тяжелораненые и до смерти перепуганный Лив. Фран присел, спасаясь от удара в голову, и подставил ногу напавшему на него воину, а когда тот растянулся на полу, разбил ему сапогом голову и вырвал из рук саблю. Вооружившись, пошел рубиться со стражниками.

Элиас тоже не медлил и дал работу своему грозному мечу — первым же ударом сшиб сразу двоих врагов. Одному снес голову, второму обрубил руку с саблей.

На Фредерика насели сразу четверо. Король ловко отбивал мечом и кинжалом их выпады и удары, не забывая использовать в сражении свои ноги и локти. Один из стражников получил каблуком в пах, завыв, свалился на пол — его тут же утянули под стол рычащие от злой радости чинарийки. Фредерик не стал смотреть, что они сделают с бедолагой — необходимо было заботиться о спасении своей жизни.

Гартус получил от Фредерика локтем в скулу и, спасаясь от сверкающего клинка противника, прыгнул назад, дернул из–за пояса нож и метнул его в короля. Фредерик, защищаясь от ударов другого стражника, не отбил ножа, лишь в бок отклонился, но оружие зацепило его — чиркнуло по руке, над локтем, раздирая одежду и кожу. Брызнула кровь, попала на лицо и бороду Зинусу, который испуганно скрючился на скамейке, закрыв голову руками.

Фредерик успел заметить, как старик вытер красные капли с подбородка, поднес пальцы к носу, принюхался и сделал изумленные глаза. Затем королю пришлось все свое внимание отдать наседавшим белолицым врагам. Те (молодой человек не без досады признал) прекрасно владели оружием и были очень опасными противниками.

Присел под несшуюся в голову сталь, сам сделал выпад — снизу вверх, по косой — нанизал врага на меч, словно гриб на деревянную спицу…

— Назад! Назад! Не трогайте его! — завопил вдруг Зинус.

Гартус и остальные тут же отпрянули от Фредерика. Король не стал бездействовать: он сделал еще выпад и ранил капитана в живот. Гартус беззвучно скорчился и повалился на бок. Только при этом он крепко ухватился за клинок и вырвал его из рук Фредерика.

— Вот пр–роклятый! — зарычал король и пошел в бой с кинжалом.

— Остановись! Умоляю! — Зинус бросился вперед и схватил Фредерика за плечи.

Молодой человек замер, совершенно сбитый с толку. Замер и Элиас, и все остальные.

Зинус же протянул к Фредерику дрожащую руку, коснулся раны, смочил пальцы в алую кровь. Король чуть заметно скривил губы от боли.

— Твоя кровь, — прошептал Зинус, — она бесценна. Скажи, кто твой отец?..

— Что ж, весьма кстати ты за меня уцепился, — хмыкнул Фредерик, схватил травника за шиворот и приставил кинжал к его горлу. — Пусть твои парни бросят свои сабли. Или тебе конец.

— Сдавайтесь, сдавайтесь, — пролепетал, тряся головой, Зинус.

Стражники послушно бросили оружие на пол. Элиас и Фран, не мешкая, кинулись вязать им руки их же шнурами. Потом и рты заткнули, соорудив кляпы из обрывков полотенец.

— Твоя кровь, твоя кровь, — бормотал старик, цепляясь за плечо Фредерика.

— Ну что? Что там с моей кровью? — раздражённо спросил молодой человек.

— Кровь дракона. Это кровь дракона, — Зинус опять затряс головой, а глаза его стали такими круглыми, что казалось — они лопнуть собрались.

— Он умом двинулся, — сказал, подходя ближе, Элиас. — Это тоже очень кстати.

Зинус со злобой посмотрел на гвардейца и прошипел:

— Молчи, глупый чужак!

Фредерик засмеялся, увидав, как набычился Элиас на резкие слова травника. Потом сказал, похлопав верного товарища по широкому плечу:

— Братец, раз уж мы победу одержали, помоги господам и дамам выбраться из–под стола. А с дедушкой я сам побеседую.

Он усадил старика на скамью, сам устроился рядом. Оторвал полоску ткани от своего балахона и перевязал сам себя, из–за боли прошипев сквозь зубы одно короткое, нехорошее слово.

— Ну что, многомудрый старец? Давай поговорим. Что ты там про мою кровь лепетал?

Зинус приблизил к Фредерику лицо и зашептал быстро–быстро:

— Кровь дракона — она всегда кровь дракона. Сколько бы лет, столетий, тысячелетий ни прошло. Одной капли достаточно, чтоб сделать человека драконом, чтоб передать ему силы самого могучего из всех когда–либо живших существ… Кто был твой отец?

Фредерик нахмурился — ему вдруг пришли на память старые–старые легенды о том, что короли Южного Королевства ведут свой род от драконов. Вспомнив, он посмотрел на свой меч, украшенный изящными сказочными ящерами. А на вопрос Зинуса ответил:

— Драконы — выдумка. А мой отец был человеком.

— А его отец? — Зинус бодренько задал второй вопрос.

— Тоже. И отец отца моего отца — тоже, — хмыкнул Фредерик. — Так что…

— Это ничего не значит, — авторитетно заявил старик. — Мой нос меня не может обмануть. Я знаю, как пахнет кровь дракона. Твоя кровь — не кровь человека, но кровь дракона!

— Откуда ж ты это знаешь?

— Этого я сказать не могу, — замотал головой Зинус.

Король усмехнулся, пробормотал:

— Когда я был маленьким, мой опекун сделал мне подарок на день рождение — деревянный сундучок. Я открыл его и увидел множество отделений, закрытых отдельными крышечками. В каждом был какой–нибудь мелкий сюрприз. Ваши пещеры, старичок, чрезвычайно напоминают мне такой вот сундучок…

Зинус улыбнулся и дотронулся пальцами до забинтованной руки молодого человека:

— Ты сам тоже сюрприз. Живой человек с драконьей кровью в жилах. Знаешь ли ты, на что способен?

— Думаю — да.

— Самоуверенность — одна из черт дракона. Огромная самоуверенность, — Зинус улыбнулся еще шире. — Драконы могут видеть людей насквозь, угадывать их мысли, чуять опасность… И огонь! Огонь не язвит дракона!

И вот при этих словах Фредерик вдруг вспомнил еще один фрагмент из своего прошлого. Очень ясно. Тот день, когда, позабыв про всякий страх, бросился в горящий дом фермера Свана, чтоб спасти его семью. Пламя там бушевало сильное. Элиас, находившийся тогда рядом, побоялся следовать за отчаянным Западным судьей. А Фредерик пошел, в самое сердце пожарища. И вот теперь он вспомнил, как шарахались тогда от него длинные, оранжевые языки пламени. Они пожирали мебель, стены, потолок и пол, но перед ним расступались, словно придворные перед вошедшим в залу королем. Палили одежду, но тело не страдало, просто было очень больно и жарко, как в бане, и дым мешал дыханию. Но после — никаких ожогов…

— Что–то было? Что–то необычное? С огнем? — спросил Зинус; он словно увидел воспоминания молодого человека.

— Было. Однажды я вполне мог сгореть заживо, но пламя не тронуло меня. Но тогда я не обратил на это внимания, — сказал Фредерик.

— Все потому, что кровь твоя сродни пламени, — ответил старик. — А разве не было у тебя каких других необычных ощущений?

"Ощущения? — думал молодой человек. — Чутье судьи — не оно ли? Неужели сказки о предках–драконах — правда? О том, что, став людьми, они забыли о своих волшебных личинах и дали начало роду королей Юга? Неужели из–за этого мы можем то, что ни под силу другим? Кричать на дальние расстояния, долго обходиться без еды, воды и отдыха…"

Он посмотрел на свои руки. Так, словно ожидал увидеть когтистые лапы вместо человеческих ладоней.

— Всего одна капля драконьей крови может сделать человека непохожим на других людей, — говорил между тем Зинус. — Более сильным, более зорким, более мудрым и смелым. Твои люди зовут тебя "государь". Ты, в самом деле, правитель? Какой страны?

Фредерик ничего не отвечал. Он пытался уместить все то, что услышал, в своей голове.

Сказки для него всегда оставались сказками, и он никогда не путал их с реальностью. Но теперь он сам рисковал стать сказкой. А еще он думал о том, что что–то непонятное с ним происходит с того самого момента, как он первый раз выпил зелье травника Бруры в далекой Азарии. Похоже, оно оставило свой след в его теле…

Король заставил себя выйти из тумана воспоминаний и грез. Глянул на Зинуса — старик, похоже, ждал ответов на свои вопросы.

Фредерик покачал головой:

— Если я не ответил тебе, это значит — я не желаю отвечать…

— Ты мне не веришь, — сказал Зинус, тоже покачав головой. — Это понятно. Тут я ничего не могу возразить. Все верно: разве можно верить врагу. Но я могу доказать, что говорю правду. Хочешь, испытаем твою кровь?

— Испытаем? Кровь? Это интересно, — хмыкнул молодой человек. — Как?

— Огнем, конечно. Пусть твой воин зажжет факел. А ты позволь своей крови пролиться на стол. Потом увидишь, как твоя кровь заиграет с пламенем…

Тут хмурый Элиас решил вмешаться:

— Не слушай старого плута, Фред. Давай лучше выбираться отсюда. Наверху наверняка уже немалый переполох поднялся.

Король взъерошил свои волосы за правым ухом:

— Дело говоришь, братец: сейчас не то время, чтоб опыты ставить. Самое время почистить темницы. Возьми–ка одного из господ охранников: пусть покажет, кто у них тут еще в углах спрятан. Нехорошо: своих освобождать, а других оставлять… А еще узнай — нет ли из этих подвалов какого другого выхода. Боюсь: тем путем, что мы сюда пришли, не получится пройти обратно.

Элиас кивнул и побежал выполнять приказы.

— Неужели тебе не интересно узнать, что такое в твоих жилах? — Зинус не мог так просто оставить попыток заинтересовать Фредерика опытом с огнём.

— В моих жилах — кровь. Драконья или человечья — сейчас меня это не беспокоит, — отвечал Фредерик. — Беспокоит лишь то, чтоб мне поменьше растерять свою драгоценную кровь в этих ваших подземельях…

* * *

Король подошел к сидящим на лавке чинарийкам. Они жадно пили воду, подкреплялись лепешками и о чем–то меж собой перешептывались. Вид у них был не здоровый и не бодрый. Все выглядели так, будто несколько суток подряд тяжело работали, да без нормального сна и перекусов.

— Привет, — сказал им молодой человек. — Как дела?

— Неважно, — не стала лукавить Тайра, ощупывая свою перевязанную голову. — Я плохо поступила. Мне не надо было кидаться в бой. Мне надо было ждать. Теперь вот небо послало мне такое наказание. И поделом…

Фредерик ободряюще похлопал чинарийку по плечу:

— Не всегда всё идет так, как задумывалось. Облом планов означает только одно — пора придумывать новый план, с учетом прошлых ошибок.

— Дай мне одну из этих сабель, — попросила капитан Черной Дружины, указывая на оружие стражников, которое Фран собрал и сложил в дальний угол залы. — Я буду драться! Буду мстить!

— Лучше думай о своих ранах, а не о драках, — строгим голосом заметил Фредерик, указывая Тайре на ее же повязки. — В бою хворый воин — обуза для здоровых.

— Я смогу драться, — упрямо сказала чинарийка и встала, гордо выпрямилась, чтоб подкрепить сказанное делом. — Во мне много злобы. От нее — много силы. Раны — ерунда.

— Именно твои злоба и сила поломали мои планы, — сказал король. — Ты только что признала, что плохо поступила, а теперь вновь желаешь плохо поступать, ломать новые планы?

Тайра скрипнула зубами, сверкнула глазами.

Фредерик ступил ближе, коснулся своей рукой ее талии — и взгляд чинарийки резко изменился: вместо гневных огоньков в них задрожало смятение.

— Прежде чем сходить с ума и храбриться, подумай о нашей дочери, — шепнул молодой человек, второй рукой отводя в сторону прядь волос, упавшую на лицо воительницы. — Я бы очень хотел, чтоб ты выбралась из этих подземелий, живой и здоровой, и вернулась к Коре. Чтоб Кора не осталась без матушки. Поверь мне: это невесело — расти без родителей, жить без родителей.

Тайра не нашла, что ответить, только крепко–крепко ухватилась за локоть той руки, что касалась ее талии, и Фредерик улыбнулся, попросил:

— Отпусти. Там — рана. Больно…

— Да, пусти его! — раздался внезапно голос Лива, и голос этот дрожал от негодования.

Фредерик с удивлением обернулся. Тайра тоже неслабо изумилась:

— Ого–го!

У юноши лицо пылало, огромные глаза сияли возмущением:

— Мой господин! Ты говорил, что у тебя есть жена. Ну, жена — это ладно. А она? Она тебе кто? Это же грязная, черная девка, которую должны были сожрать свиньи!

Изумление Тайры вмиг пропало — лицо обратилось в маску ярости. Чинарийка, словно пантера, прыгнула к Ливу, ухватила его за шею и сдавила пальцами кадык, как следует, прорычав злое слово на своем языке:

— Мразза!

Фредерик бросился спасать парня. Вырвал его из весьма сильных рук разгневанной дамы, оттащил в сторону.

— Я же просил: не сходи с ума, — сказал он с укоризною Тайре. — Этот парнишка нам очень нужен…

— Не сходить с ума? Отомстить за оскорбление — это с ума сойти?! — возмутилась девушка, и в голосе ее отчетливо звенела жестокая сталь. — Никто не смеет называть меня так! Особенно — щенки из Красных Перьев! Ему я хочу сломать шею! — выкрикнула она и тут пошатнулась, упала на скамью — все–таки раны и потеря крови дали о себе знать.

Фредерик теперь оставил хрипящего и закатывающего глаза Лива, который все хватал его за плечи, и кинулся к Тайре. Похлопал ее по посеревшим щекам, улыбнулся, когда чинарийка открыла глаза:

— Ну–ну, злюка, береги себя…

— Аха-а! — разнеслось по зале.

Это мастер Линар соизволил, наконец, проснуться, потянуться, встать на ноги и осмотреться, потирая глаза кулаками и широко зевая.

— Э, а где мы? — спросил он, воззрившись на Франа, который стоял рядом, опершись на меч, и посмеивался, наблюдая за взлохмаченным доктором.

— Темные Углы, — сообщил рыцарь, переведя взгляд на связанных и сидящих у стены белолицых охранников.

— И каково положение наших дел? — продолжал осведомляться Линар.

— Его нельзя назвать хорошим, — отозвался Фредерик. — Но говорить о том, что оно плохое, я тоже не берусь.

— Вам нужна моя помощь, — заявил врачеватель, кивая на окровавленную руку короля.

— Царапина, — отмахнулся молодой человек. — А вот эти товарищи как раз не против ваших забот, — он указал на чинариек и на Аглая с Люком. — Так что берите свою сумку и врачуйте. Мое вам благословение.

— Хорошо. Но после я вас все–таки осмотрю.

Доктор взялся было за сумку, но остановился, поймав в поле зрения отца Зинуса.

— О, — молвил Линар, озадаченно почесывая кончик своего крупного носа, — я, кажется, что–то пропустил.

— Зато на спине моей покататься успел, — буркнул откуда–то сбоку все еще хмурый, как ноябрьское небо, Элиас.

— Не помню, — честно признался лекарь.

— Поверь на слово, — хмыкнул гвардеец, проходя мимо. — Я тебя никогда не обманывал.

Линар вздохнул и, покосившись на тела убитых охранников, которые лежали посреди залы, потопал к раненым чинарийкам и рыцарям.

Фредерик же усадил Тайру обратно на скамью и оборотился к Элиасу:

— Ну? Что?

— Прошелся с одним из стражников по камерам, — начал докладывать рыцарь. — Мы все открыли, всех освободили. Людей не так уж и много. Человек десять, — вздохнул Элиас.

— Где ж они?

— В коридоре толкутся, в караулку идти боятся. Что нам с ними делать? Наверх, на плато тащить?

Фредерик плечами пожал:

— А что? Думаешь, стоит их здесь бросить? Чтоб погибли?

Элиас поджал губы:

— А если там — в коридорах — нам придется драться? Они будут нам мешать. И чем их больше, тем больше помех. Нам бы своих вытянуть…

— Мы постараемся вытянуть всех, — твердо сказал король.

— Это самоубийство, — не менее твердо и уверенно ответствовал Элиас.

Шорохи со стороны выхода в коридор заставили их прервать разговор и обернуться.

В зал вошли бывшие узники. Тихо–тихо, гуськом, сильно сутулясь и кутаясь в грязные лохмотья. Их лица были закрыты спутанными волосами. Шурша босыми, почерневшими ногами, люди сбились в кучку в дальнем темном углу, присели на корточки. Только один из них, тощий горбатый человек, с головой, покрытой взъерошенными седыми волосами, остался у входа и сел там, в проеме, на пол, прислонившись спиной к стене. Сев, стал трещать пальцами.

— Это кто? — спросил Фредерик у Элиаса, кивнув на седого.

— Старик какой–то. Безумный. Все время что–то бормочет, — ответил гвардеец. — Выходить из темницы не хотел, по полу ползал и зубами на меня скрежетал. Я его вытолкал в коридор, определил к остальным. Вот тогда он чуть успокоился. Правда, бормотать начал…

— Они наверняка голодны. Найдите еды какой, воды — в караулке должны быть припасы. Ну и пусть вымоются. От них сильно воняет, — и Фредерик свои ноздри пальцами сжал, разжал. — С таким запахом их не только собака, а и больная насморком бабка учуять может за версту.

— Было б тут то, чем их мыть, — хмыкнул Элиас и пошел искать воду.

Все планы нарушили грохот в двери и крики стучащих:

— Эй! Открывайте! В Круге — тревога! Ищут отца Зинуса! Кажется, его похитили чужаки!

— Ну да, ну да, правильно кажется, — пробормотал нахмурившийся Фредерик.

Зато связанные стражники приободрились — завозились, замычали что–то в своем углу, бросая недобрые взгляды на чужаков.

— Сидите тихо! — приказал им Фран и кивнул в сторону отца Зинуса. — Иначе убьем старика.

Фредерик погрозил Франу пальцем:

— Тихо. Я постараюсь все устроить.

Он пошел к дверям, в которые по–прежнему грохотали.

— Эй! Где вы там? — требовал ответа низкий мужской голос.

Король Южного королевства откашлялся и спросил хриплым и сонным голосом:

— Что такое?

— Тревога в Круге. Чужаки где–то в коридорах. Они убили брата Фадуса, подожгли келью отца Зинуса, а его самого похитили! Открывайте!

— А зачем? — поинтересовался Фредерик, прислонясь спиной к левому косяку.

За дверью смолкли. Вопрос явно оказался не тем, что ожидали стучавшие.

Фредерик воспользовался паузой — немного поразмыслил, глядя в потолок и морща лоб, и принялся туманить воинам мозги. Проще говоря — начал врать:

— Нам не позволено открывать, если в Круге тревога. Нам положено ждать и открывать лишь отцу Зинусу и лишь по особому сигналу, который только он знает. Кто поручится за то, что вы сами — не те самые чужаки?

За дверью по–прежнему молчали — "переваривали" слова короля. Затем опять кто–то из траводавов постучал и затребовал:

— Я — мастер Браутус. Мне ты должен открыть.

Фредерик покачал головой (словно собеседник мог его видеть), сложил руки на груди и ответил с легким вздохом, будто сожалел о том, что отказывает такому славному парню, как мастер Браутус:

— Только отцу Зинусу. Только по особому сигналу.

— Нет никакого сигнала! — заявил мастер Браутус.

— Есть, — сказал Фредерик. — Просто ты его не знаешь.

— Нет никакого сигнала! — яростно повторил Браутус и бабахнул в дверь, вроде бы даже ногой, только массивным створкам на это было наплевать.

— Есть, — ответил Фредерик и тоже добавил в голос гнева.

В караулке все дыхание затаили — и друзья, и враги, следя за этим своеобразным словесным поединком.

На той стороне начали переговариваться. Фредерик отошел от стены и прижал ухо к двери, чтоб послушать — о чем. И услышал следующее:

— Что за сигнал? Есть такой?

— Я про такое ничего не знаю.

— Они врут.

— На кой им врать?

— Ну, а вдруг?

— Эти парни не такие, чтоб врать.

— А если это не Гартус и его парни? Если это чужаки?

Фредерик нахмурился и сжал ладони в кулаки, в мыслях обзывая нехорошими словами воина, который чересчур живо соображал.

— Чужаки? Они что? Справились с Гартусом и другими? Да кто выстоит против Гартуса и его отряда? Они ж дерутся, как демоны.

— Точно, — прошептал король Южного королевства, улыбаясь.

Разговор за дверью продолжался:

— Что ж нам делать?

— Четверо — будете здесь, в засаде, — промолвил мастер Браутус. — Если чужаки захватили отца Зинуса, то они придут сюда с ним, чтоб вызволить своих товарищей. Тут их и возьмете. А мы продолжим обход.

— Еще ниже пойдете?

— Конечно. Надо все как следует осмотреть. Прагус сказал: они и Лива взяли в плен.

Фредерик вновь отпрянул от двери, потому что в нее вновь стукнули и объявили:

— Мы оставляем вам подкрепление. Смотрите в оба. Чужаки могут прийти сюда. И отца Зинуса привести. Возможно, они заставят его дать вам этот ваш особый сигнал…

— Я все понял, — перебил Браутуса Фредерик. — Мне достаточно узнать, что в Круге тревога. На этот случай у нас особый план.

— Правда? — Браутус искренне удивился.

— Я ж говорю — они непростые. Они свое дело знают, — сказал кто–то мастеру Браутусу.

— Ладно. Хорошо…

Фредерик облегченно вздохнул и прошел к столу, где взял кувшин с водой, чтоб напиться. Что бы там ни было, а в горле у него пересохло: и от разговора, и от волнения.

— Они поверили, — то ли спросил, то ли подтвердил Элиас.

— Главное во лжи — лгать уверенно и до конца, — сказал Фредерик, вытирая рукавом губы.

— У тебя отлично получилось, — "похвалил" короля гвардеец.

— Я ж когда–то был судьей, — ухмыльнувшись, напомнил Фредерик. — Уж я-то знаю, как врать так, чтоб тебе поверили.

— То есть — из судьи может получиться самый ловкий на свете мошенник? — хмыкнул Элиас.

— Вполне, — король тряхнул головой. — Вспомни: что замутил судья Конрад. Мы еле–еле распутали его клубок.

— А ты смог бы судью обмануть? Такого, как сам? Бертрама, к примеру?

Государь на минуту задумался.

— Не уверен. По себе знаю — в особые моменты я чувствую ложь. Что–то красное возникает в человеке, когда он врет, и я вижу это. Красное и зыбкое. Словно лицо с него сползает, расплывается… Но это не так часто происходит, как хотелось бы… Наверное, что–то похожее бывает и у других судей…

Фредерик смолк, глянул на отца Зинуса, а тот, не мигая, смотрел на молодого человека. И в глазах его было такое выражение, будто он видел нечто чудесное.

— Мы еще поговорим с тобой, дедушка, — сказал Фредерик старому травнику. — Но не сейчас…

— А это что за щель? — пробормотал Линар, заходя на стойки, на которых висели влажные после стирки рубахи. — Фу, оттуда несет какой–то дрянью…

Стойки располагались у дальней стены и пока что, кроме любопытного доктора, никто не обращал на них внимания.

— Тайный ход? — осведомился Фредерик, оставляя Зинуса и подходя к Линару. — Тут у них много таких потаёнок.

Он и доктор ощупали стену и с довольными возгласами стали ворочать выглядевший совершенно неподвижным камень. Он весьма легко отъехал в сторону, потому что оказался деревянной ставней, похожей на те, какие открывал в других коридорах Лив.

Отодвинув ставню, бесстрашные исследователи поспешили зажать носы ладонями, потому что из открывшегося узкого коридорчика потянулся отвратительный запах гниения.

— Это что за дрянь? — простонал Фредерик, отшатываясь назад, как от удара в лоб.

Он обернулся к Ливу, от которого привык ожидать объяснений, и подивился тому, как побледнел юноша, как скривились его изящные губы, каким страхом наполнились глаза.

— Так что там? — спросил король, добавляя в тон требовательности.

— Туда не надо ходить, — хрипло отозвался Лив, тоже зажимая нос пальцами. — Лучше закройте ставню. Там — живодерня. Там Гартус и его парни людей свежуют и их кожу дубят. Там… там ужасно, мерзко.

— Значит, все правда? — теперь Фредерик обернулся к Зинусу. — И свои записи вы делаете на человеческой коже?

Старик ничего не ответил. Наоборот, словно в статую превратился, даже колени свои болящие гладить перестал.

— Живодеры, — сквозь зубы процедил Фредерик. — Что ж, вы вполне заслужили наказание, — он повернулся к Элиасу и начал приказывать. — Одного из стражников оставить — будет показывать нам дорогу. Других связать по рукам и ногам, затолкать кляпы в рты, затащить туда, — кивнул в сторону зловонного коридора. — Ставню закрыть и привалить тем, что есть. Пусть удавятся… судя по тому, как плотно была закрыта ставня, им тоже не по нутру вонища.

— Там есть канал для воздуха, чтоб не задыхаться, — заметил Лив. — Иначе — да, очень легко можно помереть. Гадкий воздух вполне убить может…

— Отлично, — тряхнул головой Фредерик. — Канал найти и забить тряпьём, поплотнее. Давайте, парни, работайте…

* * *

Один из стражников показал чужакам тайный ход из Темных Углов.

Для этого надо было пройти по всему длинному и узкому коридору, в который выходили двери камер, до самого конца и упереться носом в тупик. Там — потянуть за свисавшие с потолка цепи и с их помощью привести в движение некие шестерни. Благодаря им, отъезжал в сторону тяжелый железный люк в стене у самого пола и открывался сырой, темный и полный неприятных запахов лаз в нижние пещеры.

— Про эти ходы я ничего не знаю, — осипшим от волнения голосом пролепетал Лив, глядя, как протискивается в нору широкоплечий Элиас. — Я там внизу никогда не был. Да и не хочу я там быть, — он чуть не заплакал, когда понял, что и ему придется туда лезть.

— Ты, конечно, можешь остаться, — пожал плечами Фредерик. — Заставлять я тебя не буду…

— Нет! Никогда я вас не оставлю, мой господин! — заявил юноша, хватая короля за руку.

— Тогда — полезай, — Фредерик кивнул в сторону норы, а туда как раз мастер Линар нырнул. — Поможешь спуститься нашим раненым дамам.

— Касаться этих… этих, — брезгливо скривился Лив, но тут же поправил выражение лица, увидав, какими горящими глазами смотрит на него Тайра из–под свежих бинтов (а глаза у ней горели явно не добрыми огнями). — Хорошо. Для тебя — все, что угодно, мой господин, — и потискал пальцы Фредерика в своей горячей ладони.

Когда юноша исчез в черной дыре, король обернулся к Элиасу и увидел на лице верного товарища ехидную ухмылку.

— Только ничего не говори! — Фредерик заторопился предупредить всякие едкие шутки по поводу нежных чувств между мужчинами. — Я уже понял: это мне наказание за то, что я над тобой подшучивал.

— Конечно, — довольно закивал Элиас. — Кому как не тебе — судье — знать о высшей справедливости?

— О, да, — вздохнул король и протянул руку Тайре. — Прошу спускаться, леди.

— Не боишься, что пока ты тут, я там милому мальчику шею сломаю? — хищно улыбаясь, осведомилась чинарийка.

Фредерик покачал головой:

— Пожалей ребенка. Он в этой жизни ничего хорошего, кроме ласк столетнего деда, не видел.

— Ласки деда — это хорошее?! — фыркнула Тайра.

— Ну, вот видишь: есть еще одна причина, чтоб парня пожалеть, — улыбнулся король и добавил, чуть тише и мягче, — очень тебя прошу. Никого я так часто не просил, как тебя.

— Хорошо, хорошо, — зашептала с каким–то ожесточением в голосе чинарийка, а потом вдруг рванулась к Фредерику, уцепилась за куртку на его груди и крепко поцеловала в губы.

Король даже подумать ничего не успел — не то, что увернуться.

— Вот так, — выдохнула Тайра, отрываясь от молодого человека. — Ты понял, почему я тебя слушаюсь?

Фредерик улыбнулся, как–то растерянно, покачал головой:

— Я знаю. Знаю.

— Только сделать ты ничего не можешь, король Южного королевства, — сверкнув темными глазами, ответила Тайра и скользнула в лаз.

— Иногда лучше всего — ничего не делать, — пробормотал Фредерик и ступил в сторону, чтоб пропустить к норе других девушек и раненых рыцарей.

Когда остались Фран и тот стражник, что показал им ход, король ухватил последнего за шиворот и заставил спуститься в лаз.

— Он нам зачем? — спросил рыцарь.

— Покажет, что тут где, — сказал Фредерик, забрасывая на плечо небольшой лук и колчан со стрелами (он обнаружил их в караулке и решил захватить с собой). — Думаю, если он знает про ход, то знает и про то, куда он ведет, — ответил Фредерик. — А проводник нам нужен.

— Верно–верно, — согласился Фран и тоже нырнул в лаз, звякнул при этом своим мечом по камням.

Фредерик еще раз осмотрелся, чтоб убедиться, что ничего важного они не забыли, и последовал за рыцарем…

У норы были очень гладкие стенки, и вниз она сходила примерно так, как детские горки для катания. Поэтому Фредерик легко и быстро скользнул вниз и вылетел в просторную пещеру, слабо освещенную белым камнем, который держал в руках Лив.

Приземляясь, король чуть не зацепил ногами Элиаса — гвардеец с громким "э!" успел отпрыгнуть.

— Не стой на пути, — коротко "посоветовал" Фредерик рыцарю и подхватил свалившийся с плеча колчан. — Ну, все тут? — и внимательно осмотрел свой отряд.

Тайра и две ее девицы, Фран, Линар, Люк и Аглай, Лив, отец Зинус и стражник из Темных Углов, а еще — девять бывших узников: четыре женщины и пятеро мужчин, из которых один был полубезумным стариком и все бормотал про какие–то алые огни и стук молотков, а другой — мальчишка лет тринадцати, маленький и тощий и очень похожий из–за своей худобы и сгорбленной спины на богомола.

— Ха. У меня уже целое войско, — довольно заметил Фредерик, уперев руки в боки, и принялся командовать. — Тот, кто может идти сам, должен помогать двигаться раненым. Элиас, распали факел, бери этого стражника, иди вперед — пусть кажет дорогу. Лив, поможешь своему дедушке: он от раненых мало чем отличается, — король заметил, что отец Зинус двигается с трудом и дышит тяжело, с одышкой. — Фран, ты тоже бери факел, пойдешь замыкающим. Если что, свистнешь. А я тоже себе занятие найду. И весьма приятное, — и он подошел к Тайре, протянул ей руку. — Соизвольте опереться на мое плечо, леди. Мы пойдем следом за Ливом и будем вместе следить за тем, чтоб старик не шутил.

Мелкими звездами посыпались искры — это Элиас застучал огнивом, поджигая факел. Тот загорелся и осветил пещеру намного ярче камня Лива.

Назад: Часть первая

Дальше: Часть третья