Доброе слово и огру приятно

Книга: Собачий Глаз. Белое солнце Пойнтера. Пойнтер в гору не пойдет

…А когда последний наш умрет,
Закопайте прямо у ворот,
На поминках разогрейте суп,
Ведь мы болели за один и тот же клуб…

Сакральный Стадион дымился третьи сутки. С «константо» я, конечно, малость пережал. Хватило бы и «пролонго» – эффект тот же, а гасить всем поселком не пришлось бы. А то огры весь песок с пересохшей Среброречки перетаскали, чтобы засыпать медленно выгорающие многолетние напластования каменной смолы.

Русло в результате значительно углубилось, недвусмысленно намекая на необходимость возвращения реки на свое ложе. Хорошо хоть из–за всеобщей замороченности пожаром ни у кого не нашлось времени на то, чтобы собрать ОгрТинг и озаботить нас очередным заданием.

Другое дело, что и кормить дорогих гостей, спасителей Ограда от исполинской землекройки, все это время никто не удосужился. Так что, подъев запасы Алир, по большей части состоявшие из страшненьких на вид, но весьма вкусных огрских сладостей, мы волей–неволей отправились на по–жарише– присоседиться к общему котлу и по возможности помочь, чем можем.

Хотя, конечно, аспекты магии у нас для этой цели не самые подходящие. Мой Ветер и Огонь обеих жен тут никоим образом не в помощь, равно как и наша с подопечной Жизнь. А общая для всей женской части семейства Вода – что бегучая у светлой эльфи, что спокойная у темной с древнейшей – в суховатой долине просто не найдет в достатке подконтрольной стихии. Огры вон, не будь дураками, свои колодцы берегут и даже не пытаются тушить пожар водой оттуда.

Реликвии, имеющиеся в наличии, для такого дела тоже не годятся. Длань Справедливости – понятно почему, а Зерна Истины заточены под работу с уже имеющейся магией путем усиления и трансформации в пределах заданной стихии. Так что стесняться неучастия во всеобщем огнетуше–нии нам нечего.

По счастью, к тому моменту, как мое голодное семейство добралось до дымящихся трибун, основные противопожарные мероприятия уже закончились, и огонь под полудюжиной котлов, в каждом из которых с легкостью поместился бы я сам, пришлось разжигать заново. Серьезный народ огры, ничего наполовину не делают!

Ожидая, пока сготовится варево, мы уселись неподалеку рядом с ОгроСтаростой, который раздавал миски и ложки тем, кто явился на пожар без них. Кроме нас, пожалуй, и никто – к возможности пожрать при любом удобном случае горный народ подходит серьезно и никогда не выходит из дому без собственной посуды. Помимо гостей запасные ложки–плошки достались только самым маленьким огрятам да паре растерях постарше.

Стучать посудой с голоду моему семейству не позволяло эльфийское воспитание, а просто так дожидаться, пока будет готово, не было терпежу. Избавление от скуки пришло совершенно неожиданно: сначала те самые огрята, а потом и кое–кто из взрослых, не занятых приготовлением пищи, принялись играть в бабки – фермерскую игру вроде кегель, только без шаров. Битой в ней служит такая же «кегля» из кости рогачьей ноги, залитая внутри свинцом. При здешнем обильном поголовье стад мясо–молочной породы материала для игрового инвентаря должно быть в избытке.

Поначалу жены с подопечной лишь заинтересованно следили за ударами, выбивавшими заявленные костяшки из сложных построений, а потом понятно, кто из них не удержался и влез в игру. Разумеется, Келла! Ничтоже сумняшеся, младшая жена отпихнула боком неуклюжего паренька на голову выше себя, позаимствовала у него биту и принялась кидать, попутно объясняя пострадавшему от ее темперамента, как пускать кость с проворотом, чтобы выбивать намеченную мишень вперед из двойного строя.

Впрочем, не она одна снизошла до простецкой забавы. Хирра, показывая заинтересованной Алир, как что делается, тоже несколько раз бросила свинчатку, уже более вежливо одолженную у огрихи постарше, обучавшей игре свой выводок малолеток. А после того как сам ОгроСтароста, отставив в сторону стопку не розданных мисок, встрял в черед с двумя здоровяками, оставаться в стороне стало и вовсе невместно.

К тому времени, как я присоединился к игре, старикан выбил вчистую первого парня и добивал второго. С моим участием это дело особо не затянулось, и проигравший вслед за предшественником отошел в сторонку. Еще бы! В учебке, когда нечего делать, редко получалось коротать время иначе. Азартные–то игры в казарме были запрещены, а тут вроде здоровый спорт на открытом воздухе… со своей системой ставок, о которой начальству знать совершенно незачем. Берт Коровий Дядюшка тогда очень здорово это придумал с фермерской забавой…

К нашему с ОгроСтаростой поединку, идущему примерно на равных, в качестве зрителей подтянулось мое семейство. Судя по всему, обе жены отчаялись втемяшить свое мастерство нерадивым ученикам – моя древнейшая огрскому увальню, а моя высокородная Опушечной. Неуклюжая во всяком деле светлоэльфийская дива хвостиком поспешала за старшей подругой.

Подоспели они к самому решительному моменту – из особо сложной фигуры «рогач в стойле» были выбиты все более–менее простые костяшки, остались одни заковыристые. Такие не выцепишь иначе, чем крученой битой, да не просто крученой, а чтоб выбивала в сторону.

С неожиданной ловкостью громадных пальцев Хугге Громовило закрутил свинчатку порхающим волчком и выбил «ухо» рогача. Кость вылетела, не сбив ни одной другой, а бита запрыгала по гальке в полудюжине ярдов позади «стойла».

Теперь оставалось только одно – выбить «глаз» многострадального «рогача» и закрыть кон. Или проиграть, что не грозило никакой опасностью, но чего почему–то на редкость не хотелось. Не то чтобы гордость взыграла, просто разгорелся не пойми откуда взявшийся азарт…

Примеряясь, я покачал рукой с зажатой в пальцах битой. Еще раз… Чуть ослабил и без того порядком сбившийся черный шелковый платок Хирры на правом запястье под расстегнутой манжетой камуфляжной куртки. Вчера она выдала его без вопросов, под утверждение о необходимости беречь руку от растяжения, заступы и травмы Реликвией. Конечно, любой из моих эльфей раз плюнуть залечить и то, и другое, и третье, но правило «береженого Судьба бережет» еще никто не отменял.

Особенно если уже не уберегся… Отчего–то не хотелось рассказывать старшей жене о последствиях самоуправства младшей в огрском мемориале. Виновница происшедшего тоже не спешила поделиться своими достижениями, так что, к немалому моему удивлению, этот дурацкий секрет остался в полной сохранности.

На предполагаемую меткость броска такие мысли хорошо повлиять не могли. Поэтому я выбросил из головы все постороннее, глубоко вздохнул и сильным размахом отправил кость в полет, закрутив ее резким движением кисти. Казалось, в пути кость жужжала, а по воздуху за ней тянулся черный дымок…

Да не дымок, а платок!!!

От рывка шелк соскользнул с запястья и улетел следом за битой. Манжета куртки при этом задралась чуть ли не до локтя, открывая злосчастный браслет во всей красе. Хорошенько отмытое и оттертое вчера золото сверкнуло под некстати выглянувшим солнцем, притягивая все взгляды.

Сухой щелчок свинчатки по «глазу рогача», вылетевшему со своего места чуть ли не вертикально вверх, прозвучал в абсолютной тишине. А самого удара – редкостного, невозможного по удаче – похоже, никто, кроме меня, и не увидел. ОгроСтароста, Хирра, Алир, даже Келла– все уставились на браслет с разнообразными выражениями лиц, но при этом совершенно одинаково онемев.

Да… В игре–то я победил, а по жизни, кажется, доигрался…

Первым нарушил молчание старый огр, надвинувшийся на меня утесом.

– Зачем взял? – слова его, короткие и тихие, прозвучали страшнее, чем обычный раскатистый рык.

– Да я и не брал… Оно само как–то… А снять не могу, – начал оправдываться я, сам чувствуя нелепость сказанного, но отчего–то не желая выдавать устроившую это безобразие младшую жену.

Впрочем, ОгроСтаросте, за какие–то мгновения вдруг сделавшемуся чуть ли не вдвое старше, казалось, не было никакого дела до истинности моих слов.

– И не снимешь, – тихонько пророкотал он, печально глядя словно вглубь себя. —Пр–р–реж–ний владелец, уходя, палец себе отр–р–рубил, чтоб отр–р–речься…

– От чего отречься? – нехорошие подозрения зароились у меня.в голове гудящими облаками.

– Это пер–р–рстень Огр–р–рПр–р–ротектор–р–ра, пр–р–редстоящего пер–р–ред Анар–р–риссом за весь нар–р–род, – устало пояснил ссутулившийся огр. – Тепер–р–рь ты – Огр–р–рПр–р–ротектор–р–р…

Так… Мало мне султаната Хисахского, теперь еще и Огрия. Отличие только одно – здесь мне хотя бы не надо искать заместителя. Старейшины способны сладить с народом без всякого Ог–рПротектора – справлялись же тысячелетия со времен Войны Сил, покуда браслет, то есть перстень, лежал в пещере…

Худшие мои подозрения оправдались в полном масштабе. Причем осознали важность момента все присутствующие– Хирра с Алир застыли, словно громом прибитые, только что не дымясь, а Келла затихла, словно змейка–линейка, прикинувшаяся веточкой, судя по всему, поняв, что своими неудержимыми шалостями втравила мужа и повелителя в слишком серьезное дело. Насколько глубоко – оставалось только предполагать. Хотя один вопрос необходимо прояснить сразу же.

– Что ж мне, теперь руку себе рубить, чтоб из долины выйти?

– Да иди куда хочешь, как пр–р–раво на Р–р–реликвию отр–р–работаешь, – отмахнулся старик. – Летто Полпер–р–ревязи до того, как отр–р–рекся, на вашу эльфийскую войну за День пр–р–ротив Ночи ходил, пер–р–рстня не снимая…

– Отчего же тогда он его с пальцем–то отрубил? – не сумел я сдержать вопрос, хоть и произнес его тихо–тихо.

– Оттого, что один с той войны пр–р–ришел, – горько бросил огр. – Из всех. А в ОгроГвар–р–рдии тр–р–ри тысячи в стр–р–рою стояло… Никого не убер–р–рег.

Пределы ответственности ОгрПротектора за народ прояснились. Уж чего–чего, а гнать огров на войну лично я никак не собираюсь, некогда сам возвратившись с нее не в полном комплекте. Равно как и морить подотчетный народ каким–либо иным способом. Так что за целость окольцованной конечности можно не опасаться.

Заодно стало понятно, что за доспехи лежат в пещере. Действительно с самой Войны Сил. Вот она, цена огрского миролюбия – в те стародавние времена вся численность народа первых детей Матери была немногим больше нынешнего населения долины. Так что незадачливый огрский полководец разом положил за эльфийские разборки чуть ли не всех взрослых мужчин своей крови. После такого не знаю, что себе рубить надо.

Хотя кто теперь разберет… В те времена все народы, кроме гномов, подвели себя к такому же пределу, по большому счету, лишь ради того чтобы мир остался прежним. Это начиналось все за победу Дня или Ночи на вечные времена, а завершали войну те, кому больше жизни хотелось удержать в должных пределах разбушевавшиеся времена суток. Даже основатель династии Предвечных Королей и его победоносный брат–мар–шалиссимус бились за то же, а отнюдь не за победу своих богов.

Поэтому не мне судить последнего огрского полководца, сгинувшего по пути в Хисах вместе со своим вышестоящим начальством и всем Священным Воинством Хтангской Династии. В конце концов, здесь и сейчас, в Огрогорье, отвоевывая право на Реликвию, нужную для планового маготехобслуживания мира, я заканчиваю их работу.

Эта мысль почти примирила меня со случившимся. Во всяком случае, придала некий смысл непредвиденному попаданию в ОгрПротекторы за счет какой–никакой, а все–таки преемственности в целях. Приняв случившееся, можно было строить планы на будущее.

– Что теперь делать–то? – вопрос получился расплывчатый, под любой ответ. Но слов, которые прозвучали, я никак не ожидал услышать.

– Завтр–р–ракать, – слегка раздраженно буркнул старый огр. – Как р–р–раз свар–р–рилось…

Причем недовольство в голосе старейшины проистекало никак не из факта моего нечаянного узурпаторства. Скорее из непонимания непутевым новичком–ОгрПротектором первичности таких простых и очевидных истин, как необходимость своевременно пожрать.

В своем сдержанном негодовании ОгроСта–роста был прав. Забыть о том, ради чего, собственно, мы сюда и пришли, было совершенно непозволительно. Тем более раз уже все готово! Серьезные разговоры могут и подождать, когда дело доходит до раздачи у котла. У огров это процедура основательная и серьезная, едва ли не более, чем все прочие.

Свою порцию как почетные гости, победители в Сакральной Игре и прочая мы получили почти что первыми – сразу после плачущего карапуза мне по плечо и его мамаши, отчаявшейся успокоить изголодавшееся чадо. После этого оставалось лишь отойти в сторонку и хорошенько поработать ложками, не мешая прочим желающим.

То, что столь своевременно «сварилось», скорее, было годно для обеда, чем для завтрака – острая, густая и наваристая похлебка из фасоли с копченой рогачиной. Горячая, вкусная и в совершенно невообразимом количестве. Да еще с ржаным огрским хлебом, от души нарубленным толстыми, с палец, ломтями. Не с человеческий, понятно, а с огрский, перстень с которого мне вместо браслета впору…

На сытый желудок все обстоятельства, и уже имевшие место, и предстоящие, не несли в себе зримой угрозы. Так что ОгрТинга, который должен назначить нам новое задание, я ждал даже с нетерпением. Лучше поторопиться с исполнением следующих огрских прихотей. Отдых, конечно, лишним не бывает, но затягивать его на всю зиму не хотелось бы.

Ждать пришлось куда меньше, чем можно было предположить. Только–только всем народом успели миски песком оттереть и сполоснуть, как подоспело очередное всеобщее собрание. Так, для простоты и удобства, раз уж все равно сошлись вместе.

Шествие к помосту с кубическими колоннами в связи с послетрапезной ленцой растянулось минут на пятнадцать. Да еще столько же подтягивались отставшие, кряхтя и отдуваясь. Едва удалось преодолеть соблазн усесться на ступени перед помостом, ожидая, покуда все соберутся.

Наконец к месту собраний стянулось все наличное население Ограда. Куда больше, чем в прошлый раз – большинство уходивших за перевал, чтобы погулять по поводу Сакральной Игры, уже вернулось. Не до самого же Анарисса провожать проигравших, надо и тамошней огрской диаспоре оставить развлечение.

Надеюсь, больше от всенародного собрания можно не ждать санитарно–хозяйственных заданий тектонического масштаба. Состав сменился, мужская половина населения вернулась к домашним очагам. Так что дела нам с семейством теперь предстоят серьезные, в полный огрский рост.

Процедура опроса народных ходатаев не слишком отличалась от прошлой, только на этот раз старейшине горного народа не пришлось спихивать с помоста никого из просителей. Угрюмые мужики, выходившие к скамье, в своих пожеланиях были кратки, а по размерам иногда превосходили своего единоличного представителя. Один за другим они поднимались на помост, гулко и неразборчиво взрыкивали ему на ухо и тут же без промедления отходили прочь.

Такое единодушие не оставляло сомнений в том, что предстоит совершить очередному Избраннику Судьбы, нечаянному ОгрПротектору и все тому же Собачьему Глазу Пойнтеру ради доверившегося ему народа. Однако форма, в которую ОгроСтароста облек просьбу избавить своих собратьев от вековой напасти, оказалась совершенно неожиданной:

– Ср–р–ребр–р–рор–р–речку вер–р–рните… Пр–р–редел пр–р–ришел Огр–р–раду.

При всей громовой торжественности сказанное прозвучало настолько грустно и обреченно, что даже я почувствовал долю стыда. За разгромленный Сакральный Стадион, за пожар, который нечем тушить, кроме песка…

Мировая Погибель внезапно проступила здесь, на окраине обитаемых земель, зримой неопровержимой приметой. Среброречка, заморозивший ее демон, Реликвия – все собралось в неразделимый клубок. Мир нуждался в исправлении весь, от баланса стихий до последней мелочи.

– Вернем.

В это слово мне удалось вложить все передуманное за недолгие секунды. И еще то, что «Пойнтер всегда все возвращает на место». Огры могут не знать истории с Храмом, ведущей меня от Реликвии к Реликвии, но это ничего не меняет. Даже того, что на сей раз возвращать придется взятое задолго до меня – Длань Справедливости, Среброречку… А также спокойный сон без ночных визитеров и задержавшихся на столетия детских страхов одной светлой эльфи.

Может, мне и показачось, но, услышав единственное слово согласия, громадный старик словно слегка распрямился, расправил сведенные многолетним грузом плечи. Видимо, истребленной с изрядным перебором в средствах земле–кройки ему хватило, чтобы поверить – вернем.

Хотелось бы мне быть уверенным уже не в собственной готовности идти до конца, а в исполнимости обещанного, в той же мере, как все вокруг – от ОгроСтаросты до последнего огрен–ка. Жены с подопечной, и те не выказали никаких сомнений в успешности предстоящей экспедиции против могущественной нежити. Последняя, не иначе – по непониманию перспектив…

– Что смотришь? – сочла необходимым объяснить свое спокойствие моя древнейшая. – Знал же, что этим кончится…

Урона моему победоносному образу она этими словами не нанесла. Так же, как и в прошлый раз, огры быстро разошлись по своим делам, оставив нас наедине со своим старейшиной. А он, похоже, успел привыкнуть к выходкам моего семейства с поистине непостижимой скоростью. Так что уточняющая реплика моей высокородной тоже пропала втуне:

– Демона все равно пришлось бы устранять. Это было ясно с самого начала.

Так уж и с самого… Хотя нет, по крайней мере, с момента появления обоеполого у отеля стало невозможно отрицать необходимость истребить его без раздумий и жалости. Оставлять такое в тылу у беззащитного отныне горного народа – преступление.

– Ой… – младшая ау Риер, услышав про нежить, оказалась способна только на этот короткий писк. До Опушечной с некоторым запозданием дошло, что гостеприимные хозяева отправили нас прямиком на укрощение ужаса всей ее жизни.

Вопреки ожиданию, это не повергло ее в полное потрясение, к которому я успел привыкнуть за последнее время. Сейчас, как и при первых шагах в долину, на лице подопечной отражались противоречивые чувства. Страх, конечно, был, куда же без него, но и облегчение пополам даже не со злорадством – какое может быть злорадство у совершенно плюшевой по характеру светлоэльфий–ской дивы, – а с внезапным задором. Вот уж от кого не ожидал…

Впрочем, непредсказуемость всегда была главным козырем второй расы разумных. О себе самих, своих возможностях и свойствах эльфы имеют весьма смутное представление. Вплоть до того, что иногда кажется, будто они даже не в курсе, к какому полу принадлежат. Мальчики, девочки – мандрагора разберет… Как подростки, которым они соответствуют по расовому возрасту. Но если те со временем понимают, что к чему, то у первых детей Отца эта проблема зачастую остается на всю жизнь.

В отличие от огров, которые этим вопросом по–детски вообще не парятся и с упоением разыгрывают роли, отведенные им Судьбой, не менее младенчески непосредственно и с явным удовольствием предаваясь любым взрослым забавам.

Кстати, Алир настолько пришлась им ко двору именно потому, что с истинно огрским упорством упражняется в роли Маленькой Девочки с Большой Буквы. Да и ледяной демон не нашел понимания по той же причине. Уж очень он не укладывается в местные представления со своей демонстративной двупол остью…

Пожилой огр, до сих пор лишь бросавший пристальные взгляды то на одного, то на другого члена моего семейства, решил прервать затянувшееся молчание. Гулко закряхтев и откашлявшись, он произнес:

– Что пр–р–ригодится, все ор–р–рганизуем… Только попр–р–росите.

Это дело, конечно. Чтобы отправиться в горы чуть ли не на десяток тысяч футов, припасов и снаряжения нужно много, и не всем я озаботился при отбытии из замка Стийорр. Однако сейчас стократ важнее как можно более подробно выяснить все о предполагаемом противнике. То есть о демоне – его особенностях, привычках, склонностях… Кроме само собой разумеющихся.

Ответ на столь расплывчато сформулированный вопрос Хугге Громовило дал развернутый и емкий, но, увы, не обнадеживающий. Зловеще–глухое звучание лишенных привычной раскатистости слов только усиливало эффект безысходности.

– Он фальшивый. Не эльф, не человек, не женщина, не мужчина… Никто. Мутная жажда в дур–р–рном облике, – на последних словах у него прорвалось–таки характерное огрское воркотание.

Понятно. Куда уж конкретнее. О могущественной нежити ОгроСтароста считал нужным знать только то, что можно сказать почти о любом демоне, да то, что и так открыто каждому взгляду. Оттого, наверное, что нечего забивать себе голову всякими гадостями. Завидная позиция. Нам она, конечно, не в помощь, но сама по себе достойна уважения. Сродни старой заповеди: «Не твори зла, не прошай зла, не оправдывай зла».

Вот только успешно обороняться от демона путем нежелания даже знать лишнее о нем можно только при огрском простодушии… И огрской же многочисленности, умножающей на общее количество отчаянную верность Судьбе каждого из них. С командой из трех эльфей идти на ледяную нежить надо бы при большей осведомленности. Жертвовать собственной шкурой или кем–то из семьи в обмен на недополученную вовремя информацию я не собирался.

Ладно, если не получилось досконально выяснить характеристики врага, попробуем хотя бы определиться с его местопребыванием. Одними догадками тут не обойдешься, хотя на логово нежити ясно указывает заниженная граница снегов на одном из пиков у конца долины.

– Вер–р–но, там он… Исток Ср–р–ребр–р–рор–р–речки замор–р–розил, – этот вопрос старейшина смог осветить куда подробнее. – По р–р–руслу добр–р–раться запр–р–росто можно. Там пещер–р–ры пр–р–ромыло. Он в вер–р–рхней, а у последнего повор–р–рота —наш гр–р–рот для Сакр–р–раль–ной Тр–р–рапезы…

Что–то у огров, за что не возьмись, все сакральное. Деревья, игры, теперь вот трапеза тоже. С последней вообще непонятно – куда уж еще сакральнее, если вспомнить все, что мы здесь перепробовали. До чего может дойти кулинарная мысль горного народа по столь исключительному поводу, я не мог даже представить.

Впрочем, сейчас выяснять это было не столь необходимо. Куда важнее наметить маршрут, рассчитать припасы и подобрать снаряжение соответственно избранному пути. Чтобы и лишнего в горы не тащить, и без необходимого на полдороге не оказаться.

Тут тоже все оказалось ясно и определенно. По крайней мере, треть дороги можно было легко срезать по довольно пологому снежнику, а дальше выбор вариантов подъема был еще шире. Хоть по тому же руслу, хоть по его скалистым берегам, хоть по чуть ли не отвесной каменной стене.

Для надежности я вытащил из чехла магический шар и проложил курс в нем по объемной карте. Здесь всю власть сразу забрала младшая жена – из всего семейства она одна имела реальный опыт скалолазания. Из нас в учебке готовили маготехников, а не горных егерей, так что лазить мне приходилось только по искусственной стенке, да еще марш–броски проводить по холмам не выше пары тысяч футов.

В результате процесс прокладки маршрута выглядел на редкость красочно: ОгроСтароста и Келла полчаса напропалую спорили по поводу тонкостей пути, то склонившись над хрусталем, то тыкая пальцами в сторону пика. Мне оставалось лишь переносить их совместные решения на образ долины, отраженный в артефакте.

Когда этот трудоемкий процесс был завершен, мы разошлись заниматься не менее важными делами: я с семейством – проводить ревизию и доукомплектование снаряжения, а старейшина – организовывать нам всенародное содействие. Насколько эффективно это у него вышло, пришлось убедиться почти сразу же.

Большую часть оставшегося дня мы проторчали в кузнице, пытаясь добиться, чтобы скало–лазная сбруя для нас достигла приемлемых размеров и массы. Существующие образцы более походили на орудия пыток, кандалы и колодки, хотя конструкция их была неплоха и вполне функциональна. Во всяком случае, лучше армейского снаряжения – там все гробит дешевизна, а тут не жалели ни работы, ни металла. Последнего можно бы и поменьше…

Кузнец мрачно сопел, хмурился и раздраженно ворчал. Отделаться от нелепого с его точки зрения заказа не было возможности – распоряжение ОгроСтаросты. Но он так и норовил отвертеться, с трудом ворочаясь между горном и наковальней в кузнице. Это был тот самый Тугге Полторы Бороды, которому не позволялось участвовать в Сакральной Игре из–за чрезмерного – добрых тринадцати футов – роста. Хорошо, что таких вот, добрых, а то бы мы так легко не отделались. И так пару раз на его ведерной физиономии даже сквозь полторы бороды явственно читалось желание послать надоед куда подальше. Например к ювелиру.

Спасло нас лишь то, что такового у огров не было и впредь не предвиделось – все украшения ковал сам Тугге. Таких же циклопических размеров, как можно было заметить по огрпротектор–скому перстню, сделанному пусть не им, но тоже по местной мерке. К примеру, сквозь здешнюю серьгу–кольцо с подвесками я свободно мог просунуть голову.

Наконец подходящие по размеру и весу когти, крюки и ледорубы были готовы. Кузнец взирал на изделия своих рук с явным неодобрением. Его было можно понять – в сравнении с его лапами смотрелось это несерьезно. Особенно впечатлял альтеншток, который Тугге держал двумя пальцами, как булавку. Весьма брезгливо, между прочим. Ну да главное, результат достигнут.

Отличные, прочные и легкие веревки из шелка кара–арахн от самого старейшины огрского народа приташил прямо к кузнице отчаянно смущавшийся огрский паренек – едва ли не тот же самый, которого младшая жена обучала тонкостям игры в бабки. Канаты были явно не местной выделки, а привозные из Токкура или Ока–вана. После этого о снаряжении можно было больше не беспокоиться и приступить к подбору экипировки.

Соответствующей обувью я, на счастье, озаботился заранее. Прочные горные ботинки с высоким берцем, на шнуровке с ремнями. На всякий случай пять одинаковых пар – размер ноги у меня с женами и подопечной, учитывая разницу в росте, примерно один. А на толстых шерстяных носках и вовсе не отличить. Что случилось бы, обратись мы к местному сапожнику, я боялся и подумать.

Лучше, конечно, было бы взять шесть, а то и семь пар, учитывая обстоятельства. Алир ведь тоже в горы пойдет, ничего не поделаешь. Да и на кого ее тут оставить? Весь Оград передерется за право принять под опеку любимую победительницу Сакральной Игры. После финального гола огры воспринимали Алир с почти священным восторгом. Будь их воля, на главной площади ее поставили бы и поклонялись. А гражданская война среди горного народа в мои планы никак не входит.

На сей раз я уже не мог позволить себе обойтись без кого–то из моих эльфочек. Даже без Алир, со всеми ее особенностями, не говоря уже о Хир–ре, которую никак не получится снова отрядить приглядывать за подопечной. И вовсе не потому, что после всех художеств Келлы ей больше нет доверия – просто неизвестно, как обернется дело с нежитью. Если справиться с демоном не удастся, собирать семью по всей долине будет некогда. Да и в горах вместе легче, даже при общем невеликом умении в области скалолазания. Опять же на ночлеге теплее… Одним самоставящимся шатром, как всегда, взятым в дорогу вместе со спальными мешками, тут не обойдешься. Кстати, понадобится еще и одежда потеплее той, что уже запасена.

Соваться к местным скорнякам я не решился по тем же причинам, что и к сапожникам, хотя недостатка в мехах тут не предвиделось. В огрский тулуп мы без проблем поместимся все вчетвером. Идти, правда, трудновато будет, и то лишь по ровному месту, а выше селения таковое отсутствует в принципе. Хотя в качестве палатки такая шуба должна быть хороша…

Нет, завернуть за парой–другой шкур все же придется. Дырки для головы прорежем, ремнем в поясе перехватим, и сойдет. Пончо не пончо, жилет не жилет – в зависимости от размеров «шкурки». Да еще придется натянуть зараз всю запасную одежду. Главное, тепло получится.

Конечно, вид у нас при этом будет – прямо–таки «Бегство эльфов из Нагорья». Особенно учитывая расовую принадлежность моих женушек, подопечной и формально мою собственную. Чисто картина отступления при полном разгроме, только трофейного котелка не хватает. Но огрский казан я не потяну– на нем хорошо с горы кататься, да и то лучше не в одиночку. Впрочем, пугать своим видом у истоков Среброречки будет некого. А если кто и найдется, то лучше пусть мы доведем его до дрожи в коленках, чем он нас.

Однако проблема с теплыми вещами тут же решилась сама собой, причем самым неожиданным образом. По пути из кузницы к нашей резиденции, аккурат у помоста ОгрТинга, нас поджидала делегация огрских старух самого недружелюбного, на первый взгляд, облика. Бабки вызывали неодолимое желание зарыться куда–нибудь поглубже и закрыть глаза. Тесайрский штурмовой кадавр в сравнении с ними разом терял половину убедительности.

Правда, ни малейшей вины пожилых дам в этом не было. Возраст и вообще–то никого не красит, а в сочетании с огрской внешностью, и без того довольно устрашающей, да вдобавок суровой горной жизнью годы оказались способны на настоящие чудеса. Увы, весьма недобрые – куда там всем ретрансляторам наследственности Хозяина Нищих и ГранМадам…

– Собир–р–раетесь? – раскатисто поинтересовалась наиболее жуткая карга, согбенная старостью до жалких девяти с половиной футов. – Хор–р–рошо…

– Спасибо на добром слове, – больше всего мне хотелось пройти мимо, не отвечая, но положение обязывало.

– Мы тут тоже бар–р–рахлишко подобр–р–рали, – выкатилась на передний план старушка покруглее и подобродушнее. Ничего себе бабуся, если не считать того, что вся усеяна бородавками размером от горошины до батата, как меканская трясинная жаба в масштабе дюжина к одному. У жабы, правда, из бородавок хоть щетина не торчит.

Однако здоровенный узел с «бар–р–рахлишком» извлекла из–за спины не она, а первая старушенция, от которой по виду я как–то не ожидал ничего, кроме удара сковородой размером с колесо полицейской повозки.

– В гор–р–рах пр–р–родр–рогнете, непор–р–рядок! – произнесла она, улыбаясь. Лучше бы, конечно, она этого не делала. Единственный зуб больше моего кулака размером, источенный временем, словно руины могучей крепости, наводил жуть.

В бережно разворачиваемом узле показался мех – зрелище, полностью поразившее моих спутниц. Женушки и подопечная скопом бросились мимо меня к старухам, по дороге непринужденно сваливая на мои плечи связки скалолазной сбруи. Так что секунду спустя, обвешанный бренчащим железом с головы до пят, я напоминал праздничное Приснодрево.

Меж тем эльфийские дивы под сенью огрских бабусь вдохновенно рылись в мехах, выбирая и меряя шубки. На мое удивление, обновы сидели на них, как влитые, разве что рукава оказались коротковаты – еле выходили за локоть. Да и по цвету удивительно подходили: дымчато–темная, волнистая шерсть муфлона – Хирре, янтарный с кофейными ремнями и пятнами мех рысей – Келле, белоснежный, мелко вьющийся пух снежной козы – Алир.

Для меня тоже нашелся полушубок из ровного пепельно–серого меха. Волчью шкуру зря представляют себе клочковатой и неряшливо.й – здоровый волчара всегда налитой, тугобокий, в такой вот богатой шубе. В общем, польстили моей собачьей натуре…

И не заметил сам, как с плеч слетели связки снаряжения и канатов. Полушубок длиной до верхней трети бедра удобно облегал тело, невзирая даже на укороченные рукава, пах кожей и чем–то еще, очень домашним. Никакой вони плохо выделанной шкуры или нечистого тела. При всей своей страхолюдности огры столь же тщательны, сколь и чистоплотны.

Плечи и локти всех шуб украшали кожаные накладки, рукава и подолы – плетение из кожаных ремешков. Петли для пояса тоже были из толстой кожи, а кисточки на воротниках шиты алой шерстяной нитью. Затейливая работа. Не ожидал здесь такое встретить.

– Благодар–р–рствую, – заурчал я от удовольствия совсем по–огрски. Теперь напряга от старушенций уже не ощущалось. Тем более, что сюрпризы этим не ограничились.

– Не побр–р–резгуйте пр–ринять в дор–р–рогу, – снова перехватила инициативу кругленькая бабуся, протягивая кулек поменьше. Как по сигналу, остальные старушенции наперебой принялись совать нам свертки со съестным. Огрский пеммикан, бесчисленных сортов галеты с различными орехами и приправами, фляги наливок в мохнатых чехлах, и главное – изрядные плитки твердого меда в промасленной бумаге.

Темный и прозрачный, чуть жирноватый на ощупь, мед напоминал восковые слитки. Собственно, твердый мед так и получают – без изъяна для остальных свойств меняют твердостью с воском под несложным и не самым долговечным заклятием. Через пару лет, в крайнем случае, если сорт дорогой, спустя дюжину первоначальное положение вернется: мед растечется, а воск застынет. Если первый не будет раньше съеден, а второй не сгорит в какой–нибудь лампаде. Обычно огры пропитывают жидким воском мебель и другую деревянную утварь. Что им лишнюю дюжину лет подождать, пока схватится…

Ну и, конечно, не обошлось без пирогов. Какая бабка отпустит в дорогу без пирога, хоть на первый день! Судя по всему, после этого дня горы нас не выдержат– рухнут под тяжестью. Это огрским внучатам те пирожки и плюшки на один зуб, а я больше двух таких в сутки не осилю. Ну, и эльфочки мои способны умять штуки по три.

Но обижать никого не хотелось. Теперь мы свободно сможем хоть перезимовать в горах. Во что только класть все это богатство?

Оказалось, огрские бабушки позаботились и об этом, вручив нам четыре объемистые котомки на плетеном из лозы каркасе, с поясным ремнем помимо обычных плечевых, да еще и на нем с парой подсумочков, как у рейнджерского рюкзака.

Все из прочнейшего, мгновенно сохнущего брезента, а сверху– лопасть от дождя из шкуры речного котика. Короткая бархатистая шерстка на крепчайшей коже переливалась всеми оттенками шоколадно–коричневого. На острых камнях порогов ничем менее прочным котикам не обойтись…

Под грузом припасов мы дотащились домой как раз к заходу солнца, запалили светильник с жидким воском и для начала уменьшили количество съестного. Заодно и распробовали. На вкус куда лучше, чем на вид, как всегда у огров.

Затем чуть ли не до полуночи укладывали снаряжение и припасы. Железо поделили поровну, хотя я и порывался облегчить ношу женского большинства экспедиции. Зато фляжки они почти все навесили на меня, даже на шею приспособили бочоночек, как снегоройному псу. Себе оставили всего по две каждая – с наливкой и под кофе, в меховойлочном чехле, заклятом на самогрев. А драконья доля твердого меда как–то нечувствительно оказалась в котомке Алир.

По углам перепискивались флафы, торопясь поделить дневной урожай пыли и мусора, огоньки светильников потрескивали, приседая в такт. Спать захотелось неодолимо. Тем более, что завтра надо выйти пораньше…

Наверное, только подступающим сном и можно было объяснить увиденное, но вдруг мне почудилось движение на торчащей из стены ветке с красной корой. Как будто серые пуховки на ней зашевелились сами собой, без ветра – какой ветер может быть в закрытом жилище!

Моргнув, я пристально уставился на самый большой комок серого пуха. Ничего… Никакого шевеления.

Целых полдюжины секунд все было спокойно. А потом мохнатый шар на ветке так же пристально уставился на меня парой ярко–зеленых глаз, открыл крохотный ротик и сказал: «Пиу!»

Что удержало меня от повторения утреннего подвига Алир с прыжком через стул, не знаю. Не исключено, что военная привычка замирать, чтобы враг не заметил или не сработало заклятие мины. А спустя несколько долгих секунд пришла отгадка – вот отчего мелкая домовая живность и столь же привычная для огрских землянок растительность носят одно и то же название!

За это время новорожденный… то есть свеже–вылупившийся… в общем, созревший флаф успел соскочить с ветки одноименного куста на пол, встряхнуться и отправиться по своим делам. Куда–то за топчан, где пыли побольше.

Пораженный этим зрелищем, я обернулся к семейству. Жены и подопечная встретили меня столь же ленивыми и сонными взглядами, каким минуту назад был мой собственный.

– Вы видели? – уточнил я. А то от усталости и не такое пропустить можно…

– Не раз уже, – вяловато отозвалась Келла. – Ты что, раньше не знал?

Вот тебе и откровение. Семейство уже в который раз оказывается расторопнее и понятливее мужа и повелителя. А поделиться со мной тем, что им известно, эльфочки столь же регулярно забывают. Хорошо хоть только в таких вот мелочах…

Почему так? В чем причина подобной догадливости пополам со скрытностью?! Сколько я ни думал, в голову ничего не приходило. Лишь уже засыпая, последним проблеском сознания я уловил ответ на этот горький вопрос, столь же нелепый, сколь и окончательный, как всегда бывает во сне: ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ИХ МНОГО, А Я ОДИН!

Четвертый, а то и пятый час подъема по снежнику ничем не отличался от предыдущих. Так же палило с безоблачного неба солнце, заставляя жалеть об избытке теплой одежды, так же сухо хрустел под ногами рассыпчатый фирн, обтекая колени волнами поземки и не давая забыть, от чего защищает этот избыток. Темные очки, вывезенные из хисахских пустынь, не менее надежно оберегали глаза от снежной болезни, превращая безжалостное искрение снежного склона в мягкое золотистое мерцание.

Мы шли друг за другом цепочкой, при каждом шаге вгоняя ледорубы в наст и страхуясь репшнуром. На малом, в треть отвеса уклоне такой предосторожности хватало с избытком, хотя Кел–ла и ворчала, что многопрадед за такое отправил бы ее катиться до самого подножья на собственном заду.

Сменившись после целого часа утомительного протаптывания дороги, теперь я плелся в хвосте, позади даже Опушечной, стараясь точно попадать ногами в ямки следов, оставленных идущими впереди. Длинноногим эльфям и то неудобно было переставлять громоздкие горные ботинки, а их муж и повелитель вообще проваливался чуть ли не выше колен.

Ритм шага затянул так, что я чуть не ткнулся носом в рюкзак подопечной. Та остановилась перевести дух, сладко потягиваясь, повертела головой, озирая склон, да еще обернулась, желая поделиться впечатлениями. Нашла время!

– До чего я детские шубки люблю! – Алир зарылась носом в мех воротника. – Они и пахнут по–домашнему, сладким молоком!

Я на мгновение сбился с шага, словно в лоб снежком вдарило. Вот оно в чем дело! Теперь ясно, откуда у огров одежка по нашему размеру. И почему рукава «три четверти», тоже ясно – у детенышей ведь иные пропорции, чем у взрослых, к какой бы из разумных рас они ни принадлежали. Тонкой выделки полушубки, любовно сшитые и украшенные вовсе не в расчете на незваных гостей – для деток да внуков бабуси старались…

А нам вот не пожалели. Но невзирая даже на эго, вспоминать добрых старушек к ночи хотелось бы пореже.

Как–то тепло стало. Хотя куда уж теплее – дело далеко за полдень, солнце от снежника жарит так, что даже сквозь очки глаза слепит. Пора бы и на ночлег становиться, если я правильно помню наставления младшей жены. Снег под нестерпимо палящим солнцем уже порядком размяк, так что скоро придется разбивать лагерь…

Келла, пробивавшая тропу во главе нашей недлинной цепочки, обернулась на оклик не сразу. На вопрос о стоянке она только кивнула, пустив блик от своих очков, и ткнула ледорубом куда–то в горизонт, задранный едва ли не на пол–отвеса:

– Справа, под зубом!

Вопреки моим ожиданиям, до зуба этого мы дошли за каких–то полчасика. Рванули со жгучего солнца в тень– и чуть не выскочили обратно, будто в прорубь окунувшись. Холод, незаметный на свету, разом продрал по разгоряченной коже открытой части лиц, да и по одежде словно ледяные струи прокатились. Привыкнуть к реальной температуре яркого горного денька удалось не сразу.

Хорошо, что не сразу повалились отдыхать, сначала занявшись разбором поклажи и обустройством лагеря. А то с разбегу пропотели бы и выстудились так, что не поможет и хваленое эльфийское здоровье. Ни врожденное у женской половины семейства, ни благоприобретенное у меня самого.

Мы успели распаковать вьюки с шатром и лежаками, но еще не дошли до жаровни и светильников, когда это полезное занятие пришлось прервать. Совсем рядом, как показалось, раздалось громкое и басовитое «Ах–вах?» – с явной вопросительной интонацией. Мы с Хиррой и Келлой, как по команде, выдернули из–за пазухи стрело–меты и развернулись от скалы, вертя головами во все стороны, в том числе и вверх. Алир за нашими спинами с испуганным ойканьем села на снег.

На всякий случай я потащил было из подсумка файрболл, готовясь в случае необходимости тут же чиркнуть им о запальную пластину на поясе. Туманный шарик упруго пружинил под нервно сведенными пальцами.

Младшая женушка заметила этот судорожный жест и в ту же секунду цепко схватила меня за запястье:

– Не вздумай! Лавину сорвешь ударной волной – сами не отроемся!!!

Я послушно спрятал файрболл обратно, но, подумав, извлек из–за пазухи и надел на свободную руку Длань Справедливости. Против огненосной перчатки Келла не возражала – термоудар Реликвии не сопровождался в обязательном порядке сотрясением воздуха, да и вообще его можно было дозировать.

Новых тревожных событий не было уже полминуты. Наконец издали донеслось затихающее «Вай–мэ–вай–мэ–вай–мэ…», и все смолкло окончательно.

– Может, птица какая? – попыталась разрядить напряжение моя высокородная.

– Может… – неуверенно согласилась младшая жена. Судя по интонации, она и сама не знала.

– Ага. Горный слонодой какой–нибудь, – не удержался я от комментария, поскольку меня тоже утомило состояние «на щелчке». Эльфийские дивы разом хихикнули.

– Скорее снежная сова, – уже спокойнее уточнила Келла. – Они здоровенные бывают и орать могут еще громче.

– А почему не видно, как она пролетела? – встряла Алир.

– Наверное, по ту сторону зуба была, – разочаровал я ее.

– Жалко. Так посмотреть хотелось… – протянула подопечная.

Но мы уже попрятали оружие и принялись дальше разбивать лагерь. Вздохнув, светлая эльфь присоединилась к общей работе. Шатер, понятное дело, самоставящийся, развернулся сам, но крепить его, чтобы за ночь не снесло ветром, пришлось вручную. И калибровать заклятие, согревающее воздух внутри – тоже. Причем последнее как раз мне, покуда хищные эльфочки в силу своей огненной природы возились с жаровней и приготовлением не то позднего обеда, не то раннего ужина.

Знаю я, как они его готовят. Три куска в голодные после долгого подъема рты, один в общий котел. На драконью долю из которого сами же после и будут претендовать, нимало не смущаясь. Поневоле пожалеешь, что в отличие от женщин человеческой крови, сдерживающих себя в еде из страха располнеть, эльфи о подобном самоограничении даже думать не способны. Сколько съедят, столько за день и набегают, как сумасшедшие белки, без намека на прибавку в весе.

Когда я выбрался на вечерний холодок из налаженной и даже начавшей прогреваться палатки, снаружи стремительно темнело, и угли в жаровне источали оранжево–алое сияние. В котелке, как ни странно, оказалось в достатке и бекона, и крупы, не говоря уже о травах и пряностях. Похоже, жены с подопечной все–таки оставили, чем поживиться мужу и повелителю…

Конечно, это не классическое калды–балды–шурпы, ну так и мы не огры. В любом случае варево получилось вкусное и сытное, так что разморило нас после ужина мгновенно, с непривычки–то к подъему, обустройству да и просто горному воздуху. Едва наскребли сил вычистить и убрать жаровню с посудой перед тем, как заползти в шатер.

Наконец, блаженно вытянувшись, все улеглись – мы с Хиррой, как старшие, по краям, Кел–ла с Алир в серединке. Обе пару минут барахтались в шутливой борьбе за место у меня под боком. Младшая жена, как более миниатюрная и верткая, в конце концов победила, перевернулась на спину и закинула руки за голову, упершись ладонями в стенку палатки. Я бы на такое не решился – заклятие согревает воздух в шатре, но не его собственную ткань.

Поодаль раздалось уже становящееся привычным «Ах–вах!».

– Все–таки кто это? – поинтересовалась угревшаяся между женами подопечная.

– Ну сова же какая–нибудь. Снежная… – уже полусонно отговорился было я.

– Не–а! – решительно перебила меня Кел–ла. – Это Белый Скалолаз. Мы с дедушкой его видали разок. Он всех, кто первый раз в горах, на слабину пробует.

– Как это? – заинтересованно завозилась Хир–ра на своем краю.

– А так! – авторитетно заявила моя древнейшая. – В горах что главное?

Мы все замялись, подыскивая правильные ре– . шения. Хирра неуверенно предположила, что теплая одежда и ночлег, я – что надежность снаряжения. Алир заикнулась про запасы еды, при этом поправляя под головой котомку с твердым медом.

– Эх вы! – снисходительно оборвала наши домыслы Келла тоном бывалого скалолаза. – Главное – готовность поделиться всем этим с товарищем!

Мы пристыженно умолкли, сознавая свой эгоизм и ничтожество.

– Вот на жадность Белый Скалолаз новичков и проверяет, – продолжила младшая женушка, довольная достигнутым эффектом. – Кого жаба задушит, тех поутру уже не откачать…

– Какая еще жаба? – опасливо поинтересовалась подопечная. Противное земноводное волновало ее не в пример больше неизвестной горной сущности мистического свойства. К тому же белой, а значит, сколько–нибудь да пушистой, в отличие от скользкой зеленой жабы. Может, даже больной…

– Фигуральная. Ну, алхимическая там, абсолютная. Или геральдическая, какую на гербах рисуют, – отмахнулась рассказчица. – Неважно, в обшем…

– А что важно? – не сдавалась светлая эльфь.

– Молчи и слушай, вот что!!! – рассердилась в очередной раз прерванная Келла и, лишь переведя дух, продолжила: – Пошли однажды в горы гном, эльф и человек…

Зачин у истории оказался не то чтобы из новых. И довольно прозрачно намекающий на окончание истории, в которой молодцом обычно оказывается представитель расы сказителя – человек, огр, халф–линг… Разве что в эльфийском варианте пока не доводилось слышать подобных побасенок.

И конечно же, никто и никогда не рассказывал историю так, чтобы победителем оказался гном.

Оно и ясно – уж кого–кого, а гномов, развлекающих уличным фольклором представителей остальных рас, у нас в Анариссе представить попросту невозможно. Исконные враги всего эльфийского знают свое место под горой и не стремятся покидать пределы нецензурщины.

Что ж, посмотрим, как проявит себя это правило в истории моей младшей жены. Пока все шло своим чередом – эльф дурил, не сомневаясь в своем праве, человек изворачивался почем зря, гном пакостил изо всех сил.

Как при таком раскладе они выжили в горах хотя бы день, понять было невозможно. На то и анекдот, конечно, но в реальности десятой доли тех безумств, что творили эти трое, с гарантией хватило бы угробить взвод патентованных везунчиков, на самой Судьбе женатых. При этом ни один из героев не тянул на предполагаемого зачином «молодца», по умолчанию пользуясь чрезмерной симпатией сочинителя – доставалось всем поровну, что уже было странно…

Гном, понятное дело, отбросил снегоступы первым, зажилив жратву. Патологическая скупость считалась главным признаком этой расы – не знаю, как на деле, но в подобных побасенках всегда. Следующим, к моему недоумению, оказался эльф, потративший всю магию на себя любимого. Что само по себе не было удивительно, но оставляло на роль победителя человека – это в эльфийском–то рассказе!

Теперь мне стало по–настоящему интересно. Хирра тоже слушала внимательно, не пропуская ни слова. Даже приподнялась на локте, с любопытством заглянув в лицо рассказчицы.

Примолкшая было Алир снова втянулась в диалог, но теперь ее вопросики не выбивались из канвы повествования, наоборот, помогали – ответы на них расцвечивали историю все новыми подробностями. Тем более, что на сцене как раз грозил появиться главный персонаж – Белый Скалолаз, невесть когда оставленный своими товарищами замерзать на самой высокой горе и с тех пор жаждущий согреться. Хоть изнутри, хоть снаружи…

Вот он беззвучно скользит, нарезая круги вокруг лагеря, вот с резким скрежетом проводит ледяным когтем по стенке палатки… Вот отворачивает входной полог…

– А какой он? – немедленно повелась на подначку подопечная.

– Весь белый, как Последняя Завеса, – абсолютно серьезно пояснила Келла. – На снегу его вообще не видно, а на палатке – только силуэт, как выворотная тень. Если такая тень тебя накроет – считай, все!

От услышанного светлоэльфийская дива сжалась в комочек, безуспешно пытаясь стать много меньше своих без малого семи футов. Хирра, не удержавшись, коротко оглянулась на стенку шатра позади, разметав черную гриву по меху воротника. Я и то зябко поежился, борясь с таким же искушением.

Человек, не будь дурнем, после двух наглядных примеров особо не жадничал и без колебаний отдал все теплые вещички. В конце концов, при нем оставался костер, палатка, да и барахло неудачливых сотоварищей – с мертвого–то духу взять нечего…

Все, да не все. Припрятал краткоживущий кое–что не по жадности, а из нежных чувств – вещицу, связанную собственноручно невестой…

Поэтому, когда неугомонный призрак вернулся, я не испытал особого удивления. Настоящий шок поджидал всех нас дальше, вместе с кульминационным завыванием младшей жены, пытающейся изобразить вой рассерженного духа:

– Отдай мне твой теплый шарфик!!!

Одновременно ледяные пальчики Келлы легли на наши с подопечной глотки. От неожиданности я только молча дернулся так, что шатер затрясся. Зато Алир завизжала громче сирены воздушной тревоги. Даже модуляции были те же, что у сигнала «флайботы противника над позициями».

За дальней от меня стенкой палатки что–то тяжело подпрыгнуло и гулко опустилось в снег с испуганным «Ах–вах!!!». Могучие лапы бешено заскребли наст, разворачивая неуклюжую тушу, и неизвестный ночной посетитель поспешно унесся вверх по почти что отвесному склону. Жалобное ваймэканье постепенно затихло где–то в выси.

Отброшенный беглецом снег сугробом привалил сторону шатра рядом с Хиррой. Освободить ее изнутри было затруднительно, да и любопытство не позволяло остаться в палатке. Втроем мы высыпали наружу и кинулись сгребать комья снега с провисшей ткани. Через полминуты к нам присоединилась и моя высокородная.

Никого вокруг не было видно с самого начала, но ярдах в четырех в ту же сторону обнаружилась исполинских размеров яма, а в ней – не меньшего масштаба куча помета с соответствующим запахом. От ямы вверх по склону вели следы: два маленьких вместе, два больших по сторонам, и снова так же.

– Ну и кто это был? – озвучила повисший в воздухе вопрос старшая женушка. – Белый Скалолаз?

– Н–нет… – ответила Келла, слегка запинаясь. – С–снежный г–горилл… Дедушка рассказывал, что они очень любопытны и ходят к палаткам страшилки подслушивать…

– Ага, как же! – обиженно перебила ее Алир. – Опять ты все выдумываешь!

Тут уже мы с Хиррой не выдержали и заржали. Младшая женушка неуверенно присоединилась к нам спустя десяток секунд, слегка отойдя от шока. Подопечная дулась дольше, но через полминуты и она включилась в общее веселье.

Предел наступившему благодушию положил я, кивнув на кучу и спросив:

– Шатер переносить будем или это убирать? Энтузиазма на лицах явственно поубавилось.

– Место слишком удачное, да и провозимся опять пару часов, – подвела итог Келла после короткой перепалки. – До выхода отоспаться не успеем…

С моими выводами это совпадало, так что оставалось только кивнуть, соглашаясь.

– А кто убирать будет? – на редкость вовремя встряла Алир.

Вопрос повис в воздухе. При этом уставились все вместе почему–то на меня. Может, ждали решения, хотя, скорее всего, дело было в другом.

Хорошо, моя высокородная догадалась прийти на помощь, указав подопечной:

– Ты и будешь! Как основная причина происшествия.

– Одна? – надула губки светлая эльфь.

– Нет, – тут уж у меня нашлось, что добавить. – Вместе с главной виновницей!

И указал на совсем оживившуюся было Келлу. Та опять слегка сникла, но не возмутилась. Видно, у многопрадеда тоже было в порядке вещей приспосабливать ее к ра'згребанию последствий собственных шуточек. Спросила только:

– Чем убирать–то? Лопат мы с собой не брали…

– Отломи наледь с солнечной стороны зуба, на ней и утащите. Только смотри, на подветренную сторону и не ближе сотни ярдов.

– А вы? – совсем уж с плачущей интонацией предприняла последнюю попытку разжалобить всех Алир.

– А мы по вашей милости и внутри найдем, чем заняться! – прекратила дискуссию Хирра.

Вероятно, когда она, гордо развернувшись, уводила меня под руку внутрь, то имела в виду приведение в порядок снаряжения в изрядно перетрясенном шатре. Но я понял ее совершенно неправильно и, как оказалось, не зря. Заняться нам действительно нашлось чем, к превеликому удовольствию обоих. Неделя воздержания в тесной «резиденции», постоянно на глазах подопечной, дала себя знать. А младшая женушка сама виновата, что при сем не присутствует.

В общем, когда наши горе–ассенизаторши в облаке морозного пара ввалились в палатку, порядка там прибавилось не сильно, а мы с моей высокородной спали без задних ног. Недолго думая, усталые девицы распихали нас боками в стороны и почти мгновенно заснули сами. Только Келла попыталась растормошить меня напоследок, явно в целях урвать долю того, что досталось старшей жене. Но ничего не вышло.

Или это была Алир? Сквозь сон не поймешь…

Наутро, перед неблизким рассветом, виновницы вечернего переполоха вели себя как ни в чем не бывало и делили работу по сворачиванию ночевки, не притормаживая друг перед другом, как обычно. Даже перебрасывались шуточками, чего я раньше никак не мог заметить за ними. Остатки напряжения между подопечной и младшей женой окончательно испарились.

Келла явно полностью смирилась со светло–эльфийским присутствием в семье. Не иначе, совместная работа по разгребанию завалов пошла на пользу. Тем лучше. Один из величайших духов, явивших себя смертным в прошлом, помнится, сказал: «Совместный труд для моей пользы облагораживает». Похоже, он был прав.

Кроме того, стала понятна причина непрерывного хулиганства моей древнейшей в последнее время. Оставлять роль самой младшей в семье, связанную с немалыми поблажками и снисходительностью, ей отчаянно не хотелось, вот и дурила напоследок! Конечно, с почти младенческой инфантильностью Опушечной подростковый задор младшей жены в сравнение не идет. Волей–неволей приходится взрослеть…

Еше три с лишним часа спустя подъем по снежнику, успевший стать привычным за вчерашний день, закончился. Перед нами встала самая серьезная преграда. И самый серьезный выбор за время пути.

Налево вознеслась трешиноватым каменным щитом почти отвесная стенка, заканчивающаяся карнизом с крохотным на вид участком обратного уклона. Направо – пологое и слегка извилистое русло пересохшей, точнее, замороженной в своих истоках Среброречки. Над ним нехорошим ледяным взглядом сиял пустой глаз пещеры, в которой, судя по всему, и обитал демон.

Выносить это незримое внимание даже здесь, вдалеке от темного ока, притворно прикрытого ресницами ледяных сталактитов, было почти невозможно. Во всяком случае, мне – совсем непереносимо. Поэтому решение в не успевшем начаться споре вынес я, опередив всех заявлением:

– Пойдем стенкой. Во–первых, для демона незаметно, во–вторых, быстрее, чем по руслу.

При слове «быстрее» Келла скептически покачала головой, но ничего не сказала. Конечно, тренировка у нас всех и близко не сопоставима с ее навыками. Но три дня по руслу Среброречки на глазах у ледяной нежити в сравнении пусть даже с целыми сутками ползком по вертикальной стенке где–то в сторонке не кажутся выигрышем и с такой поправкой.

Хирре с Алир по большому счету было все равно. Похоже, они считали равно непроходимыми и обледенелое русло, и выглаженную ветром каменную стену. На наши приготовления к подъему обе взирали с тоской приговоренных к каторге по ложному обвинению. Взбодрить бы неопытных скалолазок, да неясно, каким способом…

Как всегда в сложных ситуациях, касающихся общения, а не оперативных действий или принятия сиюминутных решений, выход нашла младшая жена:

– Значит, не хотите по стенке?

В ответ темная и светлая эльфи кивнули на редкость синхронно, будто тренировались не один день.

– Понимаю, – неожиданно согласилась с ними моя древнейшая. – По реке идти легче. Зато и в гости к здешнему хозяину попасть проще.

– К демону, что ли? – обиженным тоном начала было подопечная, но закончила за нее эту фразу не менее возмущенная старшая жена: – Так к нему мы и идем!

– Не, я про горилла вчерашнего, – спокойно, с ленцой пояснила Келла. – У него на реке логовище в скалах. Неподалеку от демоновой пещеры, как у крапивника гнездо под орлиным.

– И что же он ест там, в скалах? – недоверчиво попыталась возразить Алир.

– Там он не жрет, – зловеще ухмыльнулась эльфь древнейшей крови. – Только гадит, чтобы территорию пометить. А кормиться ходит вниз, к лугам. Или рогачиную падаль из–под лавин выкапывает и к себе тащит…

Нарисованный ею образ обиталища снежного горилла, загаженного и заваленного полусгнившими костями, покоробил даже меня. А уж старшая жена с подопечной от услышанного готовы были без веревок и костылей на стенку лезть, лишь бы не сводить поближе знакомство с обезьян–скими обычаями.

Осталось лишь направить в нужное русло внезапный энтузиазм по–женски брезгливых эльфей. У них едва хватило терпения выслушать инструктаж и переналадить снаряжение под вертикальный подъем, сменив репшнур на толстую, ухватистую основную веревку и подогнав кольца.

Первые футов сто семейство, казалось, преодолело за считанные минуты. Дальше дело пошло медленнее, точнее, более размеренно. Но главное получилось – стенку мы уверенно одолевали. Может, даже сумеем управиться до заката…

Поднять всех «троих по очереди на следующий уступ, похоже, было трудновато только мне. Чем замечательны эльфийские дивы, так это тем, что физической силы Судьба отпустила им куда больше разумения. Не как ограм – вдесятеро, а так, всего разика в два.

Но если к тяготам и усталости меня надежно приучил Мекан, то к постоянному нервному напряжению привыкнуть я не мог и не смогу уже нигде и никогда.

Что оказалось по–настоящему тяжко вынести, так это полную беззащитность, открытость любому взгляду на ровной, без единой расселины скальной стенке. Случись демону выйти прогуляться, мы ему, как засахаренные яблочки на нитках с Приснодрева, сами в руки упадем!

Каждый удар молотка, забивающего очередной костыль, заставлял нервно вздрагивать и озираться. В прозрачном и редком горном воздухе звук разносился легко – казалось, эхо возвращается от каждого пика на горизонте. Может, и правда лучше было втрое дольше тащиться по высохшему руслу? Там при случае хоть можно побегать, уворачиваясь, или спрятаться…

На счастье, час за часом, ярд за ярдом каменного отвеса проходили без намека на постороннее присутствие. Либо ледяная нежить туговата на ухо, либо гребень над стенкой надежно перекрывал путь нашему шуму. А может, демону и вовсе не было никакого дела до того, что творится вокруг его логова. Четыре сотни лет ничего не происходит, так чего нового ждать от гор, огров и запуганного до полусмерти снежного горилла?

Так или иначе, любой из этих вариантов был нам на руку. Без лишней спешки мы подобрались к карнизу, завершающему подъем, задолго до того, как солнце зацепилось за вершины напротив. Во всяком случае, жгло оно еще изрядно, даже камень стенки раскалился, несмотря на ровный пронизывающий высотный ветер.

Чтобы перевалить через карниз, понадобилось особенно тщательно исполнять распоряжения Келлы. Младшая жена сделалась на удивление немногословна и сосредоточена, без малейшей склонности к обычным шуткам. Последняя дюжина футов обратного уклона, похоже, потребовала от нее напряжения всех сил и использования всех навыков.

Страховала всех внизу Хирра по причине сочетания наибольшей физической силы и тренированности. Подопечная хоть и крупнее моей высокородной, но с ее поворотливостью за ответственные дела в горах лучше не браться.

Так что следующим после моей древнейшей иззубренный край карниза перевалил я сам, как самый легкий и не самый неуклюжий в семействе. Привстал на четвереньки, отдышался малость и, встав на колено, спросил у Келлы, вытянувшей меня наверх:

– Ну как, тащим Алир?

– Погоди, – отмахнулась та свободной рукой. – Дай передохну немного…

– Мне тоже не помешает, – согласно кивнул я и, уже слегка придя в себя, добавил с усмешкой: – Что, отвыкла? Давненько таких неумех по скалам водить не приходилось?

– Да вообще никогда! – теперь ухмыльнулась уже младшая жена и пояснила: – Меня по горам водили – это да. Как поклажу таскали. А сама в первый раз!

Видимо, физиономия у меня изрядно вытянулась, потому что эльфь древнейшей крови рассмеялась и, поднимаясь на ноги, хлопнула меня по плечу, успокаивая:

– Ну не совсем как поклажу… Примерно так, как мы сейчас Опушечную потащим.

Если так, то еще ничего. Подопечная перебиралась через карниз, в силу возможностей помогая себе и нам руками и ногами, что на поведение тюка или рюкзака никак не походило и даже не особо мешало процессу. С ее грацией все могло быть намного хуже.

Хирра, предоставленная самой себе, выбралась наверх, не дожидаясь, пока мы с Келлой отдышимся после вытягивания Алир. Едва успели подскочить, чтобы помочь ей перевалить через карниз. Причем главной удачей было то, что подопечная, не отойдя толком от финальной стадии подъема, не успела принять участия в этом занятии.

От расслабленного валяния на камнях, показавшихся такими мягкими после изматывающего восхождения, нас отвлекла только наползшая тень от далекого пика, за который скользнуло солнце по ту сторону долины. Через пяток минут тень эта убралась, но намек на то, что ночь не за горами, не понять было невозможно. Медленно–медленно, нехотя мое семейство поднялось, готовое к поиску и обустройству места для ночлега.

У меня уже давно появились кое–какие соображения относительно него. Однако уточнить лишний раз никогда не помешает, поэтому я обратился к эльфочкам, еще не надевшим рюкзаки:

– У кого карта ближе? Надо бы свериться насчет пещеры…

– Демонской? – округлила глаза подопечная. Жены тоже взглянули на меня с некоторым непониманием. Лезть в логово врага на ночь глядя, устав до предела, они полагали не лучшей идеей.

– Да нет, огрской ритуальной. Где они калды–балды–шурпы сакральное готовили в старые времена, – развеял я их непонимание. – Малость пониже и в стороне от русла…

– Тогда ничего, – подвела итог общего облегчения Хирра. – Держи.

Поданная карта подтвердила мои прикидки – до малой пещеры отсюда оставалось ярдов триста, причем не на виду основного створа Среброречки. До места ночевки можно было добраться без всякого риска, что демон нас заметит, и пренебрегать этим, тратя время впустую, не следовало.

Под светлым вечерним небом мы гуськом спустились на берег высохшего русла, делавшего первый изгиб как раз у вожделенной пещеры. К ней, наоборот, пришлось немного подняться, но после почти вертикальной стенки покатая щебеночная отмель уже не казалась серьезным препятствием.

Тем не менее даже небольшое усилие подкосило нас окончательно, и, добравшись до цели похода, мы опять повалились без сил у каких–то солидных брусовых станин, на которых покоилась странного вида округлая лодка. В полутьме расписные борта щерились зубьями острых треугольников и глазели неровными кругами.

Задуматься о том, зачем волочь в гору столь нелепую посудину, никто из нас уже не был в состоянии. Сил хватило только на то, чтобы проверить пещеру мячом–тестером, затащить внутрь рюкзаки, расстелить лежанки и запалить жаровню. Вход закрыли шатром, полураскрытым в виде плоского щита, а для вентиляции вполне хватило расселины в потолке. Прилагать усилия против вторжения демона сквозь нее было довольно глупо, но на всякий случай~там тоже удалось приспособить запасное одеяло, способное послужить заслонкой. В случае опасности сделать пещеру замкнутой и, следовательно, не существующей для нежити удалось бы за несколько секунд.

После этого сил не хватило даже на сносный ужин. Подопечная так и заснула с последней припрятанной плиткой твердого меда в руке, ненамного обогнав нас всех…

За ночь, показавшуюся бесконечно длинной, не стряслось ни каких–либо незапланированных визитов, ни скалолазских баек младшей жены, ни прочих случаев погрома и мародерства. Только проснуться было трудновато, даром что жаровня заклята так, чтобы не давать угарного газа. Словно давило что–то вблизи от демонского логова, замораживая кровь и мысли. Хоть в спячку впадай, как альтийский шале–бэр.

С этим срочно надо было что–то делать. Свернув закрывающий вход шатер, я впустил в пещеру свежий морозный воздух, выполз наружу чуть ли не на четвереньках, набрал полную пригоршню свежего снега, припорошившего за ночь камни склона, и растер им физиономию. Полегчало.

Прихватив целую горсть чудодейственного средства, колкого и хрустящего, я занялся лечением обеих женушек. Взвизги и неуклюжие со сна попытки отмахиваться не помогли, пришлось просыпаться. Разбуженная нашей возней подопечная в ужасе наблюдала за экзекуцией – особенно когда та закончилась, и кровожадные взгляды Хирры с Келлой обратились на нее саму. Поняв, что ей также не миновать общего способа побудки, Алир по доброй воле выбралась наружу, опустилась на четвереньки и, глубоко вздохнув, зарылась физиономией в пушистый снег. Выпрямилась, стоя на коленях, и посмотрела на нас таким укоряющим взглядом, роняя снежинки с хлопающих ресниц, что не рассмеяться было невозможно.

На этом процедура побудки, совмещенная с умыванием, сама собой закончилась, и настало время завтрака. Охоты к нему было не больше, чем к ужину, несмотря на то, что горный холод и постоянный расход сил требовали их восполнения. Так что все буквально запихнули в себя кое–как обжаренный бекон с хлебом под обжигающий, но толком не сварившийся кофе. Здесь, намного выше линии снегов, вода закипала быстрее, а нагревалась меньше, чем на равнине.

После завтрака пришла пора для чрезвычайно важного и неотложного занятия – требовалось перебрать снаряжение и решить, что взять в решительный поход на демона, а что, не раздумывая, бросить здесь, в пещере, с перспективой не вернуться за ним просто потому, что придется удирать другим путем. К оставлению были приговорены все спальные принадлежности, самоставящийся шатер и большая часть запасов пиши, кроме суточного сухого пайка. Зато все скалолаз–ное снаряжение, костыли и веревки поровну распределились между нами. Жаровня и запас угля к ней тоже должны были остаться здесь– не демона же нам на обед готовить!

Но почему–то в последний момент я все же рассовал по свободным подсумкам несколько мешочков с антрацитом. У меня было смутное предчувствие, что какое–никакое топливо может пригодиться, даже когда под рукой Реликвия, повелевающая огнем.

Сложив рюкзаки у дальней стенки пещеры, мы встали в проеме входа, глядя на вершины гор, расцвеченные утренним солнцем. Присесть перед выходом не получалось – выстуженные за ночь камни не располагали к этому, так что отправляться к логову нежити пришлось с ходу.

Оставшиеся до бывшего истока Среброречки три сотни ярдов по высохшему каменистому руслу дались едва ли не труднее, чем вчерашний подъем по почти отвесной стенке. Не по затрате сил, а душевно. С каждого шага тянуло развернуться и что есть сил припустить обратно. Женская половина семейства, готов поспорить, была настроена столь же нерешительно…

Украдкой я оглянулся на жен и подопечную. Против ожидания, у них не оказалось времени на столь серьезную борьбу с собой. Точнее, стороны в этом конфликте изначально распределились между Опушечной с одной стороны и моими древнейшей и высокородной – с другой. Светлую эльфь, спотыкающуюся и не отрывающую взгляда от носков горных ботинок, подруги вели под руки, нашептывая ей на оба уха какие–то успокоительные слова. Из сказанного до меня донеслось весьма вдохновляющее «подумаешь, демон – Джек и не таких уделывал!» со стороны младшей жены и «подвигов от тебя никто не требует, держись в сторонке и не попадай под удар» от старшей. То, что для младшей ау Риер подвигом был каждый шаг навстречу главному страху детства, в расчет как–то не бралось.

Да и демонов в списке поверженных мною противников до сих пор не было замечено. Все больше смертные, долго или коротко живущие…

За этими размышлениями цель нашего похода выросла перед нами совершенно внезапно. Только успели вывернуть из–за скалы, прикрывающей последний изгиб русла– и вот, уже пришли, можно сказать.

Если снизу, от основания стенки, пещера демона смотрелась злобно прищуренным оком, то вблизи выглядела совсем как ощеренная пасть. Ледяные сталактиты и сталагмиты застыли в хищном оскале, словно зубы–иглы глубинных рыб. Как только сам демон умудряется пролезть сквозь этот частокол… Рыбкой пролетает, не иначе.

Но нам такой способ не подходит. Как по неспособности к полету, так и по неизведанности того, что скрывается за естественным укреплением на входе в логово нежити. Может быть, там почем зря натыкано таких вот ледяных столбов, чтобы незваные гости напарывались на них при попытке залететь или запрыгнуть.

Значит, надо проделывать проход. Причем явно не тесаком – мало того, что звон от ударов поднимет демона как пить дать, так еще и упаришься, перерубая даже один–единственный сталагмит. Придется задействовать Длань Справедливости, настроив ее на минимальную мощность.

Металлическая перчатка в поясном подсумке порядком выстыла и жгла пальцы резким холодом. Даже подумать о том, чтобы натянуть на руку леденящие звенья, было страшно.

Видя мои колебания, Хирра с готовностью протянула свою перчатку из тонкой замши. В ответ я только покачал головой – между рукой и магическим артефактом не должно быть ничего постороннего. Иначе зачем бы мне снимать собственную перчатку, потолще и потеплее, чем у старшей жены?

Содрогаясь, я надел артефакт и, сжав зубы, подождал, пока звенья обожмутся по руке. Против ожидания, довольно скоро ощущения стали довольно сносными. То ли металл нагрелся быстро, то ли пальцы онемели.

Сейчас проверим…

Вытянуть вперед сведенные вместе указательный и средний пальцы, поджав все остальные, удатось без труда. Теперь пламя пойдет поуже, чем с открытой ладони, а остальное делается уже словами.

– Фульгоре минор… – произнес я, задрав пальцы к небу на пол–отвеса, как мальчишка, изображающий рукой игрушечный стреломет. С пальцев сорвался сияющий фонтан. Даже с ограничивающим дополнением к заклятию огненная струя получилась в мой рост, так что пришлось осторожно, шаг за. шагом уменьшать ее размер:

– Миноре, миноре… Минорум…

С каждым шагом пылающий фонтан уменьшался на фут, а с последним – на целых два. Однако сила пламени, становящегося все более ярким, нисколько не убыла. Реликвия на моей руке превратилась в странное подобие паяльной лампы – огонь перебегал по стальной перчатке, оплетая ее все более густой сетью коротких языков, и срывался с вытянутых вперед пальцев гудящим белым лезвием длиной фута в полтора.

Свет от него шел такой, что пришлось вновь опустить на глаза солнцезащитные очки. Причем не только мне, но и стоящим поодаль женам и подопечной – нестерпимо сверкающие блики побежали по льду во все стороны.

Отрегулировав Реликвию, я развернулся к преграде и принялся за работу. Когда бешеное пламя коснулось льда, вверх с шипением рванулось облако пара, а вниз заструился ручеек пропитанной копотью воды. Разрез ширился на глазах, и вскоре пронзаюшее ледяной столб пламя засияло сквозь полупрозрачную толщу текучими световыми волнами. При каждом движении мерцающая сеть отблесков непредсказуемо скользила по граням и изгибам ледяного частокола.

Одного я не рассчитал, залюбовавшись этим великолепием и втянувшись в работу. Проплавленный на две трети сталагмит со звонким хрустом надломился по разрезу, заставив режущий его язык пламени расплескаться по поверхности, выгрызая неровную яму. Облако пара, ударившее чуть ли не в лицо, заставило меня отшатнуться и пропустить тот момент, когда начал заваливаться весь подрубленный ледяной столб.

К счастью, валился он не на меня, а внутрь пещеры. Или к несчастью, как посмотреть. Шесть футов льда с глухим грохотом рухнули в темноту и разлетелись там на тысячи звенящих осколков. Эхо, многократно повторяя этот потоп звуков, выплеснулось из зева пещеры, а его отголоски, отражаясь от стен, унеслись куда–то вглубь.

Да… Лучшего способа объявить демону о своем присутствии и не придумаешь. На долгих полминуты все мы застыли, ожидая немедленного явления могущественной нежити. Последние отзвуки падения ледяной колонны умолкли, однако хозяин потревоженного логова так и не явился. Обошлось…

Хотя, если рассудить здраво, при местных обвалах и лавинах нежити делать больше нечего, кроме как трепыхаться на каждый стук. Так что зря я опасался – шумом, если он не будет постоянным, мы демона не проймем. Подумаешь, грохнуло… Мало ли от чего рушатся в горах ледяные глыбы – солнышко к полудню пригрело так, что основание подтаяло, или наоборот, от мороза лопнула льдина.

Скорее уж, обратить на себя внимание крат–коживушего, лишенного смерти, но взамен наделенного чутьем на магию, могла приведенная в действие Реликвия. Однако, судя по отсутствию реакции, этого тоже не произошло. Наверное, неподвластная демону стихия еще и не слишком заметна для него.

Погасив пламя стандартным словом прерывания, снимать Длань Справедливости я не стал. Во–первых, надо оставаться наготове, а во–вторых, трудновато будет снова заставить себя надеть выстуженную Реликвию. Только на руке металлическая перчатка остается неподвластна ни холоду горных высот, ни собственному пламени.

Ручейки талой воды от основания срезанного сталагмита на глазах схватывались льдом. Через дюжину секунд вокруг было уже совершенно сухо… и отчаянно скользко. Так что в проход, образовавшийся в ледяном частоколе, я шагнул, обеими руками опираясь на соседние ледяные столбы. Постоял полминуты, чтобы глаза привыкли к полутьме, и сделал еще шаг, освобождая путь моим эльфочкам.

Разумеется, первой примеру мужа и повелителя последовала Келла. Врожденное любопытство моей древнейшей не переборешь ничем, ни демонам, ни богам такое не под силу. За ней последовала Алир, заботливо подталкиваемая Хиррой. Без этого, судя по всему, светлоэльфийская дива незаметно так, потихоньку осталась бы снаружи.

На удивление, в пещере оказалось не так уж и темно, так что не понадобилось пускать в ход ни бережно хранимого за пазухой жука–фонарника, ни мяч–тестер. Голубоватый свет лился отовсюду, отражаемый бесчисленными гранями ледяных кристаллов. Видно, в потолке пещеры немало щелей, а то и вовсе изначально она могла быть расселиной, заросшей льдом.

Логово нежити оказалось столь же извилистым, как русло вытекавшей из него реки. То сужаясь до щели, сквозь которую приходилось протискиваться поодиночке, то раздаваясь в огромный зал с гладким, как каток, полом, ледяной грот вел все глубже и глубже. Следов присутствия владельца в нем пока не наблюдалось.

Очередной ледяной покой, размером с половину ратуши в длину и ширину, но в высоту немногим менее полудюжины ярдов, оказался весь уставлен причудливыми ледяными колоннами. Так, по крайней мере, показалось на первый взгляд.

На второй выяснилось, что не все застывшие фигуры состояли изо льда. По крайней мере, изначально.

Затянутые инеем до искристой белизны, в зале замерли люди, эльфы, халфлинги, но больше всего – огры. Немало жизней положил горный народ за свою Среброречку и пещеру Сакральной Трапезы, прежде чем отступиться на долгие годы… А затем передоверить свою борьбу чужаку, претендующему на Реликвию, которая оберегала ог–ров доселе.

И если судить по замороженным фигурам представителей иных рас, наша команда в этом отнюдь не первая. Из века в век Храм стремился вернуть Длань Справедливости и наказать похитителя, и поток желающих исполнить волю наместников богов Дня не иссякал.

Вот только, если судить по результатам, никому из них не удавалось заполучить Реликвию, управляющую Огнем, еще до визита к боевому миньону богов Ночи. Иначе здесь бы она и осталась вместе с самым первым неудачливым демонобор–цем. Это давало некоторую надежду на то, что нам удастся не разделить судьбу предшественников. Зачарованно глядя по сторонам, мы миновали середину зала трофеев ледяной нежити, выставленных для устрашения всякого, кто попытается бросить вызов ее власти. Хотя, может быть, демону просто было лень убирать трупы…

Неожиданно от оставшегося позади входа донесся негромкий звук. Морозный хруст и мелодичный звон осыпающихся ледышек – будто кто–то провел по арфе рукой в промороженной насквозь рукавице.

Нечего и говорить, что мы мгновенно развернулись в ту сторону. Напрасно, наверное, потому что впереди раздался такой же звук. Слева, справа, все ближе и ближе…

Звон и хруст окружил нас плотным кольцом, заставив суматошно вертеть головами. Скачущие по гладко замерзшему полу ледышки россыпью прыгали у самых наших ног. А затем стало ясно то, во что изо всех сил не хотелось верить, даже глядя на это в упор.

Роняя струйки сыпучего инея, мертвые демо–ноборцы сдвинулись со своих мест. Сухо похрустывая и шурша иссушенной и промороженной заживо плотью, те, кто был когда–то противниками ледяной нежити, ныне встали на ее защиту. Замедленными, резкими движениями они стягивались со всех концов зала к тем, кто осмелился нарушить покой ледяного чертога.

Первой из нас, к моему стыду, опомнилась Хир–ра. То ли боевой опыт на сотню лет больше моего собственного, то ли материнский инстинкт, пробудившийся от присутствия Опушечной, заставил ее молниеносно вытащить тяжелый шестистволь–ник и в пару секунд изрешетить болтами ближайшего противника.

На здоровенного огра это не произвело никакого впечатления. Кованые стальные' стрелы, торчащие из обеих глазниц, горла и груди, совершенно его не стесняли. Только болт, пробивший локоть руки с джунглерубом, мешал ей сгибаться. Ответный удар из–за этого прошел мимо, а дальше началось…

Глухо рыча, отмороженные мертвяки кинулись в атаку всем скопом, мешая друг другу. Алир с тихим писком уселась на пол, а мы с женами принялись почем зря отмахиваться ледорубами и клинками.

Впрочем, спустя пару секунд я перебросил свой саперный тесак Келле, сообразив, что в моем распоряжении имеется более эффективное оружие – Длань Справедливости. Огненный клинок, сорвавшийся с пальцев правой руки, разрывал демоно–вых зомби в горящие ошметки. Увы, остальных это не останавливало…

Держать мертвяков на большем расстоянии, чем длина клинка, женам не удавалось, даже используя симвотипические способности к вызову Огня, а я в одиночку никак не мог держать круговую оборону. Надо было срочно что–то придумать… А если вот так?

Сунув ледоруб за пояс, свободной рукой я вытащил из подсумка горсть каменного угля, прихваченного не пойми зачем. Умерив пламя Реликвии, я кинул на ладонь кусок покрупнее и, на мгновение сжав кулак, швырнул разгоревшийся уголь в самого напористого из противников – темного эльфа с двумя прямыми мечами.

Результат превзошел все ожидания. Раскаленный добела кусок антрацита прожег заросшую инеем меховую куртку, влетел внутрь грудной клетки мертвяка и зажег его изнутри! На миг зомби превратился в фонарь с решетками ребер, затем пламя вырвалось наружу и охватило его целиком. В считанные мгновения противник обратился в кучу углей и золы, рухнувшую вниз, только мечи о лед звякнули.

Я перебросил моим эльфочкам пару мешочков угля, и работа закипела. Их магической силы вполне хватало на фокус с антрацитом, и впервые с начала схватки мы получили перевес над противником, а заодно и свободу передвижения. Моя древнейшая за шиворот вздернула Опушечную на ноги и поташила к дальнему концу зала. Моя высокородная огнем и клинком прокладывала им дорогу, а сам я прикрывал отход.

Кажется, делясь боезапасом, я излишне расщедрился – а может, мне просто досталось больше противников, – но при очередной попытке нашарить кусок угля со дна подсумка удалось извлечь только какой–то сор и угольную пыль. Впрочем, очередному зомби и этого хватило с избытком. Раскаленная угольная крошка изрешетила человека, чем–то похожего на меня самого, краем зацепив еще и вылезшего из–за него халф–линга. Оба занялись одновременно и осыпались на пол единой прогоревшей кучей.

На счастье, соседний подсумок был еще полон. Не глядя, я запустил туда пальцы и привычным жестом кинул извлеченное на ладонь, одетую Реликвией. И только уже сжимая кулак, разглядел, что именно пустил в дело. Файрболл!!!

Времени размышлять не было. Сделанного не воротишь, поэтому я со всей силы отбросил разгорающийся шар огневого тумана как можно дальше, в самую гущу оставшихся мертвяков, и одновременно заорал со всей силы:

Назад: А паразиты – никогда!

Дальше: Примечания