…а когда открыл, было уже утро. Он спал в одежде прямо посреди болота, на островке, привалившись спиною к пню, а вокруг, насколько можно было судить, никого не было. Ни волхвицы, ни сына ее, Сермяшки… Что же, привиделось все? Не было никакой ночи? Тогда как же он здесь оказался?

Алексей внимательно осмотрелся, прошелся осокою… обнаружив там наборный поясок из тонких золоченых пластин. Такие любили когда-то носить щеголи в Константинополе. Впрочем, как и в русских землях. Богатый поясок, ничего не скажешь. Верно, потерял кто-то.

Интересно вот… Интересно…

Окончательно придя в себя, молодой человек быстро зашагал гатью, хотелось поскорее узнать – получилось ли, вышло, не привиделось?

Денек зачинался славный, погожий, какие выпадают иногда золотой осенью, бабьим летом: хоть и зябко еще, и туман по оврагам стелется, а видно уже – к полудню разжарит. Быстро миновав гать, Алексей присел передохнуть на краю болота, на поваленное дерево, присел и услыхал вдруг где-то в небе какой-то быстро приближающийся звук. Звук очень даже знакомый! Он приближался, становился все громче, и вот уже прочертила трясину стремительная темная тень.

Вертолет! Желто-синий милицейский «Камов». И низко летит – к дождю, наверное. Протопроедр усмехнулся – ну, не к дождю, а, верно, кого-то ищут – каких-нибудь пропавших грибников-ягодников или, уж чего хуже, сбежавших преступников. Все равно, что этак, что так – плохо! Таиться надобно. Хотя, с другой стороны, а чего таиться-то? Ведь получилось все! Вышло! И вертолет тому – лучшее доказательство. Значит… Значит, не привиделось все – ночь, бубен, алчная до любви волхвица… Волхвица…

Алексей потряс головой, словно бы прогонял наваждение. Сейчас вот что – ноги в руки – и быстро к бабке Федотихе, изба ее недалече, в Касимовке, а до Касимовки – если вдоль реки да лесочком – километров шесть с гаком. Конечно, по грунтовке быстрей – попутку можно поймать, какой-нибудь лесовоз… Однако в таком вот виде…

Честно говоря, молодой человек выглядел сейчас как обыкновенный бомж. А ведь собирался, готовился – космы подстриг, побрился, оставив узкую бородку да усики, совсем уж с голым рылом – не поняли бы амбросиевские. И все же, все же! Пока тут, на болотине, валялся, да пока шел – поистрепался, изгрязнился. Рубаха-сермяжица, порты, сапоги яловые… а что? В принципе, не так уж и плохо. Грязь можно, вон, травой или мхом очистить, рубаху в порты заправить… нет, вначале подол оторвать, длинен больно… во-от так. Ага… теперь бы ремень… да вот тот золоченый пояс! Господи – экий хиппи! Ай, зря корзинку с собою не прихватил – уж точно сошел бы за грибника-ягодника. Да, лоханулся с корзинкой-то… Ладно, не столь уж тут далеко и идти. Вон и тропинка…

Протопроедр вот сейчас только, идя знакомой тропинкою, почувствовал, как поднималась, перла из груди радость. Получилось ведь! Вышло! Добился, чего хотел. А значит – сладится и остальное, все так, как задумал. Сейчас придет к бабке, отдохнет, слегка перекусит – и за дело! Пущай возвращает обратно… туда, куда надобно. К милой жене, к детям, к друзьям-приятелям, в родной Константинополь-Царьград, никакой не Стамбул вовсе!

Вернет, вернет бабка – пусть теперь и не заикается про оплату, с прошлого года должна по жизни, зря, что ли, ее от народного суда да от срока тюремного спас, растратчицу! Сейчас вот уже, скоро… совсем скоро…

Где-то впереди вдруг послышался собачий лай. Путник насторожился, потянулся к голенищу, к ножу… Вот и собака! Выскочила из кустов белая, в рыжих подпалинах, лайка. Замахала хвостом, залаяла, но не зло, а больше так, для порядку.

– Маська, Маська! – из лесочка позвали.

Лайка голову повернула, отозвалась:

– Ав, ав, – тут я, мол, никуда не делася.

Тут и люди явились – четверо молодых ребят, похоже, студентов сельхозтехникума – бывали тут такие на практике, «на картошке».

Завидев парней, протопроедр радостно улыбнулся:

– Здорово, парни! Не скажете, какой сегодня год, а то пятый день бухаю?

Ребята рассмеялись, поздоровались, год – ага, нынешний! – сказали, даже сигаретами угостили, жаль, Алексей не курил.

– Собрались с корешком на рыбалку, – присев с ребятами на опушке, дружелюбно пояснил протопроедр. – Да ужрались в умат! Ни день, ни год не помним. Год-то вы сказали, а день, день-то сегодня какой?

– Ну ты даешь, чувак! Воскресенье!

О как! Воскресенье. Самое начало октября. Ну, в общем-то, так и должно быть.

– А приятель-то где твой?

– Да в город, зараза, уехал, меня так и не разбудил. Ох, похмелиться бы!

Парни искоса переглянулись:

– Да есть тут маленько у нас. Спиртяга. Вон, в ручье разбавим!

– Спиртяга?! – Алексей возопил радостным тоном человека, давно и прочно измученного нарзаном. – Вот здорово! А не жаль?

– Да что мы, жлобы какие?

– Где брали-то? Небось, в Касимовке, у бабки Федотихи?

– Не… у нас свой поставщик.

Не хотят говорить – понял протопроедр. Ну и ладно, какое кому дело, кто у кого спирт покупает? Лишь бы не травились.

– Меня Алексеем зовут, а вы, парни, откуда будете?

Познакомились – точно, студенты. Из техникума. Веня, Равшан, Колька… и еще один Колька, только один светленький, а другой – брюнет. В общем-то, Алексей их и не запоминал – к чему? Сейчас вот выпьют, да разойдутся.

А собака, лайка, все вилася вокруг, язык розовый вывалив, хвостом виляла. Кто-то из парней приласкал:

– У-у, Масенька. Маська…

– Ну, будем!!!

Ух, и спиртяга! Аж продрало все. Давненько такого не пил – ужас!

– Хороший спирт, – переглянувшись, разом кивнули ребята.

Алексей едва не поперхнулся:

– Да уж… хороший.

– Еще по одной, да пойдем.

– А вы куда, с собакой-то?

– Да пацаны в лесу заблудились, шестиклашки какие-то, двое, – закуривая, поведал один из Колек. – Третий день ищут. Всех на ноги подняли – ментов, нас, деревенских. Так покуда и не нашли. Я так думаю, и не найдут.

– Ну уж! – протопроедр тряхнул головой. – Неужто в болоте сгинули?

– Да какое там сгинули, – Колька сплюнул в траву. – По-домам свалили да все дела! Они ж городские, а тут на выходных, у бабок. Видать, достали бабки, они и свалили.

– Но могли ж сказать.

– А, скажут они! Поймать да всыпать!

– Это уж точно – всыпать.

Услыхав про пропавших детишек, Алексей несколько успокоился – хоть с вертолетом прояснилось. Однако все же расслабляться сейчас не стоило – кто его знает, кто тут еще шастал по окрестным лесам в поисках потеряшек? Не очень-то хотелось нарваться сейчас на сотрудников местной милиции, которые вполне могли Алексея и вспомнить… А не хотелось бы заморочек.

– Значит, они тут, у Черного болота, пропали? – поблагодарив за угощение, уточнил протопроедр.

– Да фиг их знает. Может, и тут, а, может, к Курской дуге пошли или вверх по реке – там места гиблые, будут плутать, не скоро выйдут.

Алексей усмехнулся: Курская дуга – то еще местечко было! Так местные мужики, давно еще, прозвали крутой, по суглинку, поворот на склоне холма сразу за Черным болотом. Ой, сколько там было угроблено тракторов и прочей сельскохозяйственной техники – по пьяни и просто так, по неумению – и не перечесть! В общем, так поворот и прозвали Курской дугой.

– Да дома они уже давно, говорю же!

– Были бы дома, позвонили бы родоки-то.

– Ага, позвонят… Может, эти черти малолетние и домой-то не зашли, шляются где-нибудь по подвалам, в стрелялки играют.

Молодой человек не слушал уже, что там говорили студенты, махнул на прощанье рукой да зашагал себе вдоль реки, на всякий случай хоронясь за деревьями от вновь прогрохотавшего над головой вертолета.

Чем дальше шел, тем становилось жарче, Алексей хотел было уж скинуть сермягу, да постеснялся – мало ли, еще кто по пути попадется. Пару раз он слыхал перекликивающиеся в перелеске голоса, и – в отдалении – собачий лай, однако пока никто больше не встретился, что было, в общем, неплохо. К чему они, лишние люди?

Повезло, никого из знакомых – тех, кто мог бы узнать, заговорить, и прочее – Алексей не увидел. Так, попалась стайка ребятишек на велосипедах, да и те быстро усвистали по шоссе в сторону старой МТС – там завсегда пацаны тусовались.

Выждав, пока проедут, путник быстро пересек шоссе и, спустившись к ручью, зашагал уже в виду касимовских домиков – трехэтажных панельных и всех прочих. Отсюда, со склона холма, хорошо был виден и деревянный, выкрашенный темно-бордовой краской клуб с опорным пунктом милиции, за ним маячило когда-то помпезное, а ныне – без ремонта – убогое – здание бывшей дирекции совхоза, а дальше, рядом – магазин и почта. Все было до боли знакомым, родным, все ж таки Алексей в ранней своей юности провел здесь не так уж и мало времени. Особенно клуб памятен… Танцы, девчонки, драки, бутылка дешевого пойла на троих за крыльцом.

Но сейчас на ту сторону, за ручей, Алексею было не надо. Вот она, окраина, застроенная игрушечными дачными домишками и бревенчатыми угрюмыми избами – такая вот здесь появилась чересполосица в последние лет пять-шесть. Вон дом дачницы Ирины Петровны… и машина ее стоит, белый «шевроле-ланос», почему-то с поднятым капотом, а дальше уже, в лопухах, за садом – тропинка к избе бабки Федотихи, колдуньи. Плохо, что не видно красной бабкиной «Таврии»… Похоже, нет дома бабки, ездит где-то. Ничего, можно и подождать, обычно долго-то нигде не пропадала Федотиха…

– Бог в помощь! – проходя мимо растерянно копающейся в моторе «шевроле» дачницы, Ирины Петровны, громко поздоровался протопроедр.

– Здравствуйте, – дачница как-то искательно улыбнулась и даже, похоже, обрадовалась. – Кажется, мы с вами знакомы.

– Да знакомы, – Алексей улыбнулся. – Соседка-то ваша, Аграфена Федотична, где? За клюквой, что ль, умыкнула?

– Да нет, не за клюквой. В санаторий она уехала, в Старую Руссу, кажется.

– В санаторий?! – молодой человек слегка опешил. – Это как же так?

– Да так. Путевку дешевую предложили в собесе – она и поехала, а чего б не съездить?

– Путевку… И надолго уехала?

– Точно не знаю, – дачница пожала плечами. – Недели на две, наверное.

– А давно?

– Три дня уже. «Таврию» свою на машинный двор отогнала, для присмотру, тут, говорит, разберут гопники.

– Да-а, тут могут… А что у вас-то с машиной, Ирина Петровна?

– Да вот, собралась домой, в город – а не заводится! – дачница виновато развела руками.

– Клеммы-то проверяли?

– Да проверяла…

– А катушку? Слушайте, дайте-ка я посмотрю…. Все ж таки тракторист, кое-что смыслю… Ключи-то хоть какие-нибудь есть?

– Вон, в чемоданчике.

Алексей копался не так уж и долго, – сделал, нашел причину – всего-то и надо было что проводок зачистить. Обрадованная дачница напоила молодого человек чаем, даже сунула три бумажки по сотне… Протопроедр не отказался, взял – пригодятся. Бабку-то еще сколько ждать! Где ждать – про то вопросов не было, конечно, в бабкиной же избе. Деньги – это на хлеб, а уж остальное… Сейчас осень – в подполе уж всяко что-нибудь сыщется.

На такую мелочь, как замок, молодой человек не обратил внимания, дождавшись, когда машина дачницы скрылась из виду, сковырнул враз. Вошел…

Продуктов в подполе оказалось много: всякие там соленья-варенья, сушеные грибы, овощи – свекла, морковь, лук-чеснок, картошка. На кухне, естественно, тоже нашлись и подсолнечное масло, и чай, и кофе, и сахарный песок, жаль только вот хлеба не было, зато оставались еще и сухари, и печенье.

Алексей живо соорудил себе чайку, поставив электрический чайник, который поначалу не включался, да, быстро поняв причину, молодой человек врубил в сенях выключенный на время отъезда хозяйки автомат. Заработало.

Конечно же протопроедр отдавал себе отчет в том, что пользоваться здесь всем нужно очень и очень осторожно и уж тем более не включать по вечерам ни телевизор, ни тем более свет – соседи вполне могли увидеть, доложить в милицию. Опыт какой-никакой был – вот так вот, года два-три тому назад Алексей уже бедовал, правда, не в бабкиной избе, а на соседней даче. Вот и сейчас молодой человек не терялся – хватко подсчитав продукты, ухмыльнулся и, попив чайку, завалился отдохнуть на диван… завалился было…

Но тут же вскочил, краем уха уловив еще непонятную пока тревогу!

Она очень быстро сделалась понятной, эта бьющая по ушам тревога… Ну, еще бы, на всю деревню слыхать… а теперь и видать, как ближе подъехали.

Если б они не включили сирену – пижоны хреновы! – протопроедр вряд ли бы обратил внимание на красно-синюю мигалку, тоже, естественно, включенную, даже и двигатель бы почувствовал, скорее всего, когда б только подъехали к самому крыльцу. Сине-голубой милицейский «уазик», новехонький, непривычно чистый, сыто урча двигателем, ехал по широкой тропе в гору, подминая под колеса давно уже пожелтевший борщевик и репейники, направляясь ка-ак раз к ближайшей даче… или даже к самой бабкиной избе. Кстати, а бабуся ее на сигнализацию не сдала? Никакая она не темная бабка, хотя и колдунья, вполне могла сдать, вполне… Тем более, если уехала!

Алексей быстро осмотрел двери… Эх, дурачинище – раньше надо было смотреть, а теперь – чего уж? Опять руки в ноги – да бежать, дело привычное. Ежели б не милиционеры-пижоны, явно решившие похвастать новым транспортным средством на всю деревню, беглецу пришлось бы куда как худо, а так…

Выскочив в сени, быстро навесил замок, закрыл ключиком – умел! – и – оп! – уже в огороде, затаился пока за навозною кучей, дожидаясь удобного для бегства момента – чтоб не увидели, чтоб не погнались.

А милиционерики-то попались ленивые – и явно не местные, ну уж конечно, откуда тут отделение, опорник один есть – и хватит. Эти были другие – из вневедомственной охраны или подобной конторы… ну да – вон и эмблема на дверце – «сова»…

Ага, подъехали. Заглушили сирену, вышли. Один толстый, осанистый, судя по погонам – старшина, второй – невысокий сержант с резиновой дубинкой. Кроме дубинки, само собой кобуры с пистолетами, за спинами – у каждого – короткий автомат, а к тому же еще и наручники, рации… Да, был еще третий, водитель, так из-за руля и не вышедший.

– Пентолово, Пентолово, ответь Вахтолову, – осмотрев сени и дом, прокричал в рацию старшина.

– Слушаю тебя, Вахтолово, – гнусаво отозвалась рация. – Что там у вас?

– Замок не тронут, двери, окна не вскрыты. Похоже, сама собой сработала, зараза этакая.

– Понял тебя. Ложная тревога. Возвращайтесь.

– Есть.

Сунув рацию в карман форменной рубашки, старшина забрался обратно в машину. А вот сержант не спешил, похоже, хваткий был парень, и что-то его здесь явно смутило, насторожило, как хорошего охотничьего пса.

– Слышь, Вась, а тут следы… Недавно по огороду бегал кто-то! Может, сходим, посмотрим?

– Да что там смотреть-то? – ленивому старшине явно было влом снова вылезать из машины. – Замки-двери-окна целы, так и укажем в рапорте… Поехали, ужин скоро.

– Но ведь сигнализация-то…

– Эх, Петро, молодой ты ишшо – оттого и такой нервный. Серый, скажи ты ему, обычно мы за смену сколько раз так катаемся?

– Много катаемся, – закуривая, хмуро подтвердил водитель. – Надо с хозяйки, как вернется, за бензин высчитать. Десять верст сюда, десять обратно – шутка ли! Давай, Петро, садись, да поехали. Местным потом позвоним – пусть-ка дружинничков пошлют, ближе к ночи.

– Да не пошлют они никого – все пропавших пацанов ищут.

– Ну, то уж не наше дело. Садись давай.

Пожав плечами, сержант поправил висевший за спиной автомат и полез в машину. Гулко хлопнула дверца, заурчал двигатель и милицейский «УАЗ», теперь уже без сирены, но с мигалкою, сноровисто развернувшись, ходко покатил к шоссе.

Алексей же, выждав еще минут двадцать, снова заглянул в сени и, набросив на плечи висевшую на старом гвозде куртку, зашагал через ручей в деревню. Остро вставал вопрос – где ночевать? Можно было бы, конечно, остаться и в избе, но протопроедр не любил рисковать зря – тем более, упоминались какие-то там дружинники. Сам-то участковый, старший лейтенант – или капитан уже? – Иван Бобриков, уж ясно, поленился бы проверять какую-то там избу, а вот помощников почему б не послать? Чтоб зря без дела не ошивались.

Нет, бабкина изба – это крайний вариант, как и дачи – ишь, как за них сейчас взялись, охрану наняли… В принципе, тепло, можно пока и в лесу перекантоваться. Где-нибудь подальше от района поисков. А что? Прикинуться рыбаком или просто туристом – тут таких чудиков много. Главное, на милицию не нарваться – не потребовали бы документы. А сейчас вот вполне можно нарваться, вечер скоро, с поисков возвращаться будут… Пересидеть бы где, черт. Может, все ж таки наплевать, да обратно в бабкину избу податься? Заночевать, а уж потом, с утречка, раненько – в леса, вдоль ручья, вдоль реченьки. В лесу-то и дичь можно запромыслить, и рыбу, да устроиться барином в охотничьем шалаше, где и котелок, и соль, и спички да еще что-нибудь худо-бедно найдется. Алексей подобные шалашики знал – не раз в этих местах рыбачил, считай, все детство и юность провел.

Пока шел – раздумывал – и неожиданно пришедшая в голову идея все больше казалась беглецу неплохой, очень даже неплохой, богатой! Сиди себе в лесу, тихохонько, словно мышь, дожидайся бабку, никому не мешая, рыбку лови – красота! Отпуск, вот, ей-богу, отпуск! Каникулы. Вот еще бы мальчишек тех, потеряшек, побыстрее нашли…

Ноги словно сами собой привели Алексея к клубу. Как ни странно, выходившие на широкое – с колоннами-портиком – крыльцо двери оказались гостеприимно распахнутыми, что и понятно – все-таки воскресенье – танцы. Все приезжие, правда, свалят в город, не лето, чай, каникулы кончились. А потому и танцев может не быть! Хотя, с другой стороны, тут студенты на картошке… Значит – будут.

Так, рассуждая, молодой человек огляделся по сторонам и вошел в клуб, осматриваясь в поисках какого-нибудь чуланчика, комнатенки, где можно было отсидеться. С другой стороны клуба находился опорный пункт милиции, и это было сейчас удобно – мало ли кто-нибудь видел Алексея в огороде бабки Федотихи, тогда искать беглеца уж если где и будут, то только не здесь… Черт, где бы спрятаться-то? Кажется, была здесь одна комнатка… бывший комитет комсомола… Да, а еще те, в которых кружки – всякие так макраме и прочие.

– Все, мальчики, все, библиотека закрывается!

О! Услышав усталый женский голос, молодой человек поспешно спрятался за старой портьерой и тут же зажал себе нос, стараясь не расчихаться от пыли.

– Библиотека закрывается, говорю вам. Послезавтра придете. Что вам подыскать? Лермонтова? Подыщем… Нет, Акунина и Бушкова не найдем – только по записи. И Стругацкие.

Галдя, на крыльцо вышла стайка ребятишек, затем послышались шаркающие шаги. Скрипнула дверь. Лязгнул замочек…

– До свиданья, Ирина Артемьевна.

– До свиданья, мальчики. Заходите.

А замочек-то того… обычная «контролька». То ли в библиотеке воровать нечего, то ли тут непуганых идиотов край. Скорее, первое, ну что возьмешь в нищем учреждении культуры? Пару стеллажей? Или списанные тома В. И Ленина? Вряд ли тут найдется что-то более ценное, типа компьютера или цветного принтера, вряд ли. Не тот уровень – сельский.

Протпроедр даже не стал вскрывать замок, а просто, не торопясь, вывинтил ножиком державшие замочные скобы винтики – плевое дело! Потом аккуратно закрыл за собой дверь – так, чтобы зависшие в скобах винты встали в свои же пазы, заложил за дверные ручки швабру – отлично! Спи хоть два дня подряд – завтра ведь тут выходной, библиотекарша говорила.

Молодой человек так бы и сделал, да вот не спалось что-то. И рановато еще, и светло – солнце только еще садилось. От нечего делать беглец уселся у окна, за занавескою и принялся наблюдать за жизнью деревни. Вот по площади, поднимая пыль, промчался джип. Вот еще один. Вот – «опель». Ясно – уезжали дачники. Ага, вот и рейсовый автобус появился, новенький такой, с зелеными полосками, «пазик», смотри-ка… Туда тоже набился народ – поехали. Вот загрохотал желтый «Урал» с коляской… Ага! Пожаловали-таки на рабочее место, господин участковый уполномоченный? Решились начать прием граждан? Или у вас сегодня выходной? Интересно, нашли, наконец, потеряшек? Х-ха-а-а-а! А вот и старая знакомая… почтальонша Ленка. То есть это раньше Ленка была почтальоншей, а нынче же ее повысили аж до начальницы смены. Красивая бедовая баба, жадная до мужского полу и по-своему несчастная, несмотря на весь свой гонор. Это мужик может и один жить, а баба… Правда, Ленка-то не одна, сынишка у нее, Ильюшка, кажется, лет ему восемь… или девять… Ага – во-он бежит навстречу матери, тощий, вихрастый, смешной. Почему-то – в шортах. Осень же? Ах да, жарко… Ленка обняла сынишку за плечи, чмокнула в щеку… парнишка взял у матери сумку… что-то сказал… засмеялся… Ушли. Ленка, кстати, здесь близко живет, рядом… Ленка… Ладно! Нечего ворошить прошлое. Хорошо еще, сам себя не встретил, точнее сказать, того паренька, Лешку Смирнова, который и был им самим… и остался здесь…

Сейчас в армии. Или, как студента, не взяли? Нет вроде в прошлый раз говорили, что взяли… Пусть живет! Это его мир, единственный его мир… В отличие от Алексея. Бабка Федотиха сказала когда-то давно – кто-то один может остаться здесь… только один. Алексей сделал выбор.

После ухода рейсового «пазика» больше ничего интересного на улице не происходило, если не считать устроенной совсем уж мелкими – лет по десять-одиннадцать – пацанами драки. По мнению Алексея, драка оказалась глупой и скучной, к тому же – недолгой. Кому-то почти сразу же расквасили нос, и вся округа огласилась обиженным ревом. Тьфу ты! Даже подраться как следует не могли.

Разочарованно отвернувшись, молодой человек подошел к стеллажам. Аксаков, Куприн, Бунин… Так-так, а где тут у них история? Есть ли полочка? Хоть что-нибудь почитать, чтоб времени зря не терять.

Ага! История Европы… Пухлый серо-голубой том! Есть в нем раздел по Византии… Ага, есть… Все то же самое – в мае 1453 года Константинополь пал под ударами турок… и все в том же духе… Алексей перелистнул несколько страниц… увидел знакомое имя… какой-то историк Дука – такого протопроедр почему-то не знал – осуждал первого министра Луку Нотару… ага! Вот он! за его известные слова о чалме и тиаре. «Подобный призыв Нотары был явным предательством». Так-то! Кто бы спорил? Нет, определенно он умный парень, этот историк Дука… Ах, из богатого аристократического рода? Жил на Лесбосе? Ну, понятно, почему Алексей его не знает… И что там он еще интересного пишет? Ага, вот, опять же о Луке Нотаре, правда, это не сам Дука, а его пересказатели-историки:

«Но сам Нотара жестоко поплатился за это… Султан сперва обласкал Нотару, а затем потребовал в гарем его дочь». Вот так! А что же ты, дурачок, хотел-то? «Лучше чалма, чем папская тиара», вот на тебе, чалму, идиот!

«…Мехмед Второй приказал отдать в свой гарем любимого младшего сына Луки…» Что?! «…юного и прекрасного мальчика…». Мануила, что ли?! А, похоже, что так… лучше б, конечно, ему тогда утонуть!

«Лука отказался отдать сына на поруганье…»

Да кто ж тебя теперь будет спрашивать? Турки, что ли?

«…и был казнен вместе со старшим сыном и зятем».

Казнен!!!

Вот так обычно и кончают предатели, так вот… И все же жалко, жалко Мануила, да и зятя, и старшего сына Нотары жалко. А самого Луку – ничуть! Это ж надо кому поверил – туркам! Что и говорить – идиот. Из-за таких, как он… Ладно, не будем о грустном…

Алексей и не заметил, как стемнело. Так и не дочитав раздел, он воровато вырвал пару листов и, сунув их в карман позаимствованной в сенях у бабки Федотихи куртки, ничтоже сумняшеся развалился прямо на полу, на старом паласе. Завалился, и тут же заснул под доносящееся из клуба уханье басовых динамиков – все ж таки начались…