Глава 32
Насмешка? Всеволод пристально посмотрел на собеседника. Нет, насмешки не было. Бернгард просто спрашивал. Спокойно и отстраненно интересовался, без всякого намека на эмоции. Но все же подспудно в заданном вопросе таилось что-то еще.
Некое испытание? Проверка?
И ведь как неожиданно! И до чего не вовремя!
Рука сама потянулась к затылку. Поскрести, почесать.
Время потянуть.
Отсрочить ответ.
Всеволод не то чтобы колебался. Просто лихорадочно соображал, прикидывал, размышлял. Как быть… С Эржебетт – как? Да уж, следовало признать: девчонка-найденыш, действительно, доставляет немало хлопот. Отвлекает, связывает руки. Но раз уж все так вышло, оставлять Эржебетт в замке одну не годилось. А с собой раненую девчонку не возьмешь. Далеко ли с ней уедешь, с раненой-то. Вылазка же…
Всеволод уже решил во что бы то ни стало добраться до Мертвого озера. И отказываться от своего решения не собирался.
Вот только Эржебетт…
Магистр смотрел на него, не моргая. Магистр ждал ответа.
Надо ехать. Надо… Как ни крути, но в одном Бернгард прав. Прав, безусловно. Всеволод, в самом деле, прибыл сюда сам и привел свою дружину не для того, чтобы оберегать Эржебетт…
Стоп! Дружину! Такое очевидное решение и пришло так нескоро! Собственно, почему он должен оставлять Эржебетт одну? Парочки… нет, лучше с полдесятка – так надежней – верных дружинников, поставленных у порога комнаты – вполне достаточно, чтобы до его возвращения уберечь угорскую юницу от любой опасности – хоть мнимой, хоть явной. Пятеро толковых бойцов легко отобьются и от рыцаря с серебряной водицей в перчатке и от арбалетчика с надколотыми и зазубренными стрелами. И от пресловутового замкового упыря – отобьются тоже.
Да чего там! При необходимости полдесятка воинов русской Сторожи оборонят узкий коридор донжона и от большего количества противников. Впрочем, вряд ли неведомый противник, кем бы он ни был, начнет устраивать в замке откровенную рубку с гостями и союзниками Берн-гарда. Подобная дерзость чревата бо-о-ольшими неприятностями.
Ага, чревата. Но все же на всякий случай к тем пятерым у двери Эржебетт стоит, пожалуй, добавить еще пару-тройку десятков. Разбросать дружинников по крепости, приказать всем быть начеку. Велеть поглядывать за одноруким Томасом и находящимися под его началом тевтонами. Нет, ничего страшного случиться не должно.
– Я участвую в вылазке, – сказал Всеволод – твердо и почти так же спокойно, как говорил до того Бернгард. – И ратников своих возьму. Только не всех. Часть дружины останется здесь… В помощь брату Томасу. А то… ну, мало ли что…
Всеволод перевел взгляд на сломанный арбалетный болт. Бернгард понимающе хмыкнул.
– В таком случае я, пожалуй, сокращу количество своего гарнизона. Пусть в крепости остается… Ну, скажем… двадцать моих воинов и двадцать твоих. Думаю, будет достаточно для присмотра за стенами и для самых неотложных дневных работ. В эту ночь замок почти не пострадал. И потерь нет…
Бернгард осекся, покосился на Эржебетт.
– Убитых нет, я имею в виду. Хоронить никого не нужно. Надо только вывезти дохлых нахтцереров, расчистить и заполнить заново ров, собрать стрелы, поправить дальние рогатки… Впрочем, брат Томас все знает…
Всеволод удовлетворенно кивнул. Выходило даже лучше, чем он рассчитывал. И все же внести некоторые уточнения не помешает:
– Хорошо. Пусть будет двадцать и двадцать. И еще пятеро моих дружинников здесь – в коридоре. Для охраны Эржебетт.
Бернгард задумался на секунду. Неодобрительно покачал головой, но согласился.
– Ладно. Раз уж ты так настаиваешь.
Поразмыслив немного, Всеволод добавил:
– И еще один…
Магистр недовольно двинул бровью.
– На наблюдательной площадке донжона, – пояснил Всеволод. – Я выберу самого зоркого бойца. Пусть он смотрит за окрестностями.
Недолгое колебание… Бернгард принял и это условие. Даже попытался сострить:
– Надеюсь, пользуясь численным перевесом, твои люди не попытаются захватить мой замок?
– Серебряные Врата – не та крепость, которой хочется владеть сейчас, во время Набега, – сухо ответил Всеволод.
– Это точно, – невесело усмехнулся Бернгард. – Ну, готовься к вылазке, русич. Через час выступаем.
Все? Разговор закончен?
Похоже на то. Но почему тогда тевтон шагнул не к выходу, не к двери? Почему – в сторону.
К Эржебетт. Почему протягивает к раненой руку…
Всеволода аж подбросило:
– Бернгард!
Нет. В руке магистра оружия не видно. Магистр лишь тронул пальцами лоб под мокрыми рыжими волосами. Почти заботливо тронул. Почти как любящий отец – занемогшую дочь.
Но…
Миг.
Судорога исказила спокойное лицо Эржебетт. Прикрытые глаза зажмурились. Дернулось, будто от укола копьем, все тело под медвежьей шкурой. Послышался тихий сдавленный стон…
В следующий момент Всеволод был рядом, готовый оттолкнуть, отпихнуть тевтона. Не понадобилось. Тот сам уже отводил руку. Бернгард с мрачным видом повернулся к нему. Сказал задумчиво:
– Беспокойно спит.
– Не… – хрипло выдохнул Всеволод. Сглотнул…
«Не прикасайся к ней больше! Не смей! Никогда!»
– …Не тревожь ее, Бернгард! Пусть отдыхает.
«Без тебя она будет спать спокойнее! Так что – проваливай! И поскорее!»
Магистр вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. А страже, стоящей у двери, не велено было рубить уходящих. О чем Всеволод сейчас очень сожалел в глубине души.
Он тоже проследовал за Бернгардом. Вышел в коридор, недобро зыркнул в спину удаляющемуся хозяину замка. Подождал немного. Убедился, что тевтон удалился и возвращаться не собирается. Приказал молчаливым дружинникам:
– Смотреть в оба.
Вернулся.
Эржебетт не спала. Эржебетт молча смотрела на него из-под надвинутой до самых глаз шкуры. А может, и не на него, может, сквозь него. И не понять – то ли видела, то ли нет.
Разбудил-таки, Бернгард!
Впрочем, если девушка и была напугана, то уже успела успокоиться.
– Кто же в тебя стрелял-то, Эржебетт? – вздохнул Всеволод. Перевел взгляд на сломанный арбалетный болт. Снова вздохнул. – Откуда прилетела эта стрела?
На ответ он и не надеялся. Немые отвечают редко. Он даже не знал наверняка, понимает ли его сейчас девушка. Слышит ли вообще? И все же говорил по-немецки. Немецкий-то юная угорка знать еще могла. Русский – вряд ли.
Ответ все-таки прозвучал. Странный и неожиданный ответ.
– Ш-ш-шо… – вдруг прошипела Эржебетт, глядя широко распахнутыми темно-зеленоватыми глазами куда-то в неведомые дали, мимо Всеволода.
– Что? – он встрепенулся.
Едва ли взгляд Эржебетт можно было сейчас назвать осмысленным в полной мере, но немая явно что-то пыталась выговорить.
– Шо… мо… – с натугой выдавливали бледные губы, давно утратившие дар речи. – Шо… ло… мо…
– Что?!
Что она хочет сказать?
Рука Эржебетт вдруг выпросталась из-под медвежьей шкуры. Слабая, тонкая, девичья рука. Дрожащий палец указывал… На стену? Нет, на окно. А в узком окошке-бойнице – что? Из окна видно ущелье, ведущее к горному плато. А на плато – Мертвое озеро. А в озерных глубинах – Проклятый проход с порушенной границей. А за тем проходом…
– Шо… ло… мо… – судорожно, отрывисто выдыхала Эржебетт. – Шо… ло… мо…
– Шоломонария! – прошибла Всеволода внезапная догадка.
Темное обиталище!
– Шо… ло… мо…
– Что-о-о?!!!
Ну же! Говори! Дай знак! Что тебе известно?! Что ты знаешь?! Он склонился над ее ложем, он едва не начал трясти обессилевшую девушку.
Не начал.
Рука опустилась на шкуру. Эржебетт откинула голову, закрыла глаза. Спит? Без сознания? Он прислушался. Дыхание девушки вновь ровное, спокойное.
Ладно, пусть отдыхает. Едва ли от нее сейчас удастся добиться большего.
Всеволод подошел к окну, задумчиво уставился вдаль, за крепостные стены. Шо… ло… мо… Что это было? Болезненный бред раненой девчонки? Или все же ответ. Ответ на вопрос, который он задавал. На вопрос о стреле. И о стрелявшем.
Бред? Ответ? И не угадаешь так сразу. Но если это все-таки ответ? Значит… Что – значит? Кто бы ни пустил стрелу и откуда бы не пустил, в конечном итоге она прилетела из темного обиталища. Либо оттуда явился тот, кто стрелял. Либо стрелявший как-то связан с Шоломонарией.
Интересно, какая тут вообще может быть связь?
Это еще предстояло выяснить.
Всеволод смотрел на ущелье, мысленно прокладывая путь к Мертвому озеру. Пока – только мысленно. Но скоро, совсем скоро – большая вылазка. И сегодня он лишний раз утвердился в необходимости идти к Мертвому озеру. Там и только там надо искать окончательные ответы. На все его вопросы. Всеволод нутром чуял: многие разгадки сокрыты холодными озерными водами. А в первую очередь – разгадка тайн Закатной Сторожи.
Тайны неуловимого и необычайно скромного в еде замкового упыря, которого никто никогда не видел, но слухи о котором давно смущают души защитников крепости. Тайны рыцаря, таскающего в латной перчатке раствор адского камня и бродящего в одиночестве по безлюдным коридорам, когда весь гарнизон Серебряных Врат сражается не на живот, а на смерть или трудится, не покладая рук. Тайны неведомого арбалетчика, надкалывающего осиновые древка под зазубренными серебрёными наконечниками, но посылающего свои стрелы вовсе не в штурмующих замок кровопийц.
Что-то подсказывало Всеволоду: взаимосвязаны они друг с другом, все эти тайны. А еще с «шо… ло… мо…», с темным обиталищем связаны.
Что ж, если кто-то из защитников замка действительно имеет сокрытую связь с чужим, чуждым, запорубежным, ее, связь эту, отыщет и он, Всеволод. Обязательно отыщет. Как минимум, это поможет уберечь Эржебетт. А возможно, кто знает, изменит судьбу всего людского обиталища. Быть может, даже в лучшую сторону изменит. Ибо хуже уготовленной этому миру участи все равно быть уже ничего не может.
