Невидимый и неслышимый, словно тень в шелестящей под лаской ветра листве, он застыл на внешнем портике окна. Распластавшись по стене, казалось, слился с белоснежным мрамором отделки воедино, стал частью барельефа. Даже прямой взгляд на окно соскальзывал с изящной фигуры полуэльфа, прижавшегося к холодному камню. Зачарованное довольно неплохим магом стекло поглощало звуки, доносящиеся из комнаты — но острый слух, доставшийся от эльфийских родственников, без проблем справлялся с человеческим заклинанием.

— Аскен сегодня был взят Инквизицией. Значит, наше убежище может быть раскрыто, — говорил высокий, полноватый мужчина, нервно крутивший в пальцах бокал с вином, едва не расплескивая рубиновую жидкость.

— Вы думаете, лорд выдал этим тварям то, что знал? — задумчиво возразил другой, словно бы в противоположность первому — миниатюрный и болезненно худой.

— Я думаю, что Инквизиция умеет спрашивать, — отрезал полноватый. — И когда она это делает — ей, к сожалению, отвечают даже на те вопросы, на которые, казалось бы, не знают ответа.

— Но Покровители…

— Не стоит во всем полагаться на Покровителей, Кольер! Они не всесильны, да и не для того дали некоторую силу нам, чтобы за нас же все делать! — горячо возразила третья участница собрания, невысокая пухленькая девушка лет восемнадцати. — Я тоже считаю, что наши убежища могут быть раскрыты.

— И что ты предлагаешь? — досадливо поморщился тот, кого назвали Кольером.

— Как минимум — перепрятать тех птенцов, которых и так разыскивают святоши. Мы не имеем права рисковать их жизнями, опираясь лишь на уверенность в Аскене, — девушка нервно дернула себя за толстую золотую косу, перекинутую через плечо. — Перевезти их в убежище, о котором не знают даже главы гнезд.

— Я поддерживаю, — тут же вставил полноватый.

Кольер вздохнул.

— Хорошо, это мы сделаем. Но, друзья, я хотел бы все же вернуться к нашему самому главному вопросу: будем ли мы дальше искать возможности выживать, пока церковники ловят нас поодиночке и сжигают на своих кострах, или же все-таки попробуем выбраться из этой проклятой Богом страны?

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Наконец, заговорил тот, кто до того момента молчал — высокий сухощавый старик.

— С точки зрения безопасности, нам следует покинуть проклятый Христесар, и бежать хотя бы в Империю Людей. Но дело-то не в безопасности… Я предлагаю следующее: Вирена займется вывозом птенцов, особенно — младших возрастов, следом за ними Христесар покинет весь Ковен. Рассыпаться по разным странам нецелесообразно, так что надо будет выбрать куда именно, в Империю Людей или же в королевство Шакриман. С Виреной отправятся еще двое Старших, кто — определим позже. Я же с двумя другими…

Договорить он не успел — распахнулась дверь, и на пороге появился запыхавшийся человек лет тридцати, в богато расшитом камзоле и широкополой шляпе. Породистые черты лица сразу выдавали родовитого апостолита.

— Простите за опоздание, друзья, — торопливо поклонился он. — Я договорился с Денсаром о встрече за час до нашего собрания, но он почему-то не пришел…

— Здравствуй, Найчелл, — старик ласково улыбнулся вошедшему — и их сходство, какое бывает лишь у отца с сыном, тут же бросилось в глаза. Но улыбка быстро схлынула с благородного старческого лица, сменившись тревогой. — Боюсь, у нас проблемы. Денсар пунктуален и никогда не опаздывает, а столь важное собрание он ни за что не пропустил бы. Похоже, Реллен прав, и Инквизиция смогла спросить Аскена так, что он ответил.

— Но… — начал было возражать Кольер — и тут же умолк под строгим взглядом старика.

— Никаких «но». Найчелл, ты пропустил начало…

— Прости, отец, я же…

— Я понимаю. Просто хочу ввести тебя в курс дела. Я выношу на обсуждение вопрос о вывозе птенцов из Христесара, и последующей эвакуации Ковена. Либо в Империю Людей, либо в Шакриман — это уже вторичный вопрос.

— Поддерживаю, — тут же сказал апостолит. — Но кто этим займется, а кто останется здесь?

— Оставаться здесь — верное самоубийство, — проворчал Кольер. — У нас нет шансов, уважаемый Хейсар, и уж кто-кто, а вы должны это понимать!

— Ты отправишься с Виреной, — тут же отозвался старый аристократ. — И Найчелл тоже поедет с вами.

— Но, отец, я не хочу… — начал было возражать последний упомянутый, но тут же осекся — если он останется, то наверняка умрет, возможно — на глазах отца… И как не скребли на душе кошки, но Найчелл понял и принял решение Хейсара. — Хорошо. Я поеду.

— Спасибо, сын… Реллен, тебе решать — отправишься ли ты со всеми, или останешься со мной.

— Останусь. Вам одному тяжело будет, а вдвоем мы как-нибудь управимся. Тем более, что преемника, который получит мою силу после того, как я умру, я подготовил, — спокойно сказал полноватый.

— Неужели вам так необходимо оставаться? — со слезами в голосе спросила Вирена. — Хейсар, почему бы вам и Реллену не уехать вместе с нами? Неужели нужно обязательно жертвовать собой?

Старик грустно улыбнулся.

— Девочка моя, пойми — только нам шестерым, то есть, уже — пятерым, известна правда о том, кого называют Сияющим. Только мы знаем истинную причину, по которой Инквизиция так свирепствует. И только мы можем хотя бы попытаться открыть людям глаза на происходящее в этой жуткой стране безумие…

— Вот только люди не станут вас слушать! — неожиданно прервал Хейсара новый голос.

Его появление вызвало эффект разорвавшегося файербола замедленного действия. Высокий, аскетичный Инквизитор с седыми волосами был в Атане известен каждому — и не было в Третьем городе человека, которому появление Себастиана могло бы показаться добрым знаком.

Вслед за экзекутором в комнату вошел мрачный светловолосый юноша — тот самый Денсар, которого уже сочли погибшим.

Реакция глав Ковена была разнообразной. Найчелл застыл, не в силах поверить в предательство названного брата и лучшего друга. Реллен молча опустил руку на меч, и начал медленно обходить Инквизитора по широкой дуге, мгновенно растеряв всю свою кажущуюся неуклюжесть, и став похожим на огромного, смертельно опасного хищника. Кольер даже не шевельнулся, лишь прикрыл глаза, начавшие наполняться опасным голубым сиянием. Хейсар подался вперед, в его взгляде мелькнула сперва ненависть — а потом безмерное удивление. А Вирена с воплем бросилась на незваного гостя, в прыжке выхватывая кинжал.

Со звоном разлетелось стекло.

Никто из членов совета никогда не видел, чтобы человек или даже эльф двигался с такой скоростью. Темная молния метнулась через всю комнату, сбивая девушку с ног, через мгновение ее кинжал отлетел в сторону.

— Я пришел говорить, а вы пытаетесь меня убить, — констатировал Себастиан. — Что ж, дело ваше. Но я все же рекомендовал бы вам сперва выслушать вашего друга, а потом уже решать, что делать со мной. Как видите, у меня даже оружия при себе нет.

— Кольер, не торопись, — быстро проговорил Хейсар. — Сперва выслушаем Денсара.

— Как скажешь, — безэмоциональным голосом отозвался молодой человек, открывая глаза, залитые ослепительным сапфировым сиянием.

Светловолосый юноша неуверенно сделал несколько шагов к центру комнаты, бросил осторожный взгляд на Найчелла, ища у друга поддержки — но тот даже смотрел сейчас в другую сторону. «Мне не будет веры, пока я не объясню все» — с тоской подумал Денсар. «А ведь даже если и объясню — поверят ли? Хотя выбора у меня все равно нет…»

— Прошу тебя, объясни, что произошло, — негромко произнес старик. Он был, пожалуй, единственным, в чьих глазах не метались ненависть и презрение к предателю. В его глазах было участие и покровительственная, отцовская любовь — и это придало юноше сил.

— Этот человек пришел ко мне в тот момент, когда я собирался выходить на собрание. Он потребовал личного разговора — вы же понимаете, что я не мог отказать Инквизитору второго ранга. Он сказал, что знает о Ковене, знает о том, что я занимаю в Ковене некий важный пост, знает о сегодняшнем собрании, и что хочет встретиться с вами всеми, особенно — с вами, уважаемый Хейсар. Я сразу же отказался привести его сюда, но он сказал, что если мне что-нибудь говорят слова «Тайный Орден» или «Черный Властитель», то я могу немного подумать, и все же выполнить его просьбу. Также он сказал, что если я соглашусь, он даст мне слово ни прямо, ни косвенно не причинять членам Ковена вреда, и что, если вы откажетесь принять его предложение, то он сразу уйдет и забудет обо всех, кого здесь увидит. Я вспомнил, что вы что-то упоминали о каком-то Черном Властителе из древних легенд, причем отзывались о нем довольно положительно. Кроме того, я знаю, что так называемый Тайный Орден — это организация, которая борется с Инквизицией. И… я знаю, что при всех своих недостатках, Инквизиторы соблюдают клятвы, кому бы они не были даны. Учитывая наше бедственное положение, я решил рискнуть. Вот и все. Если вы считаете меня предателем — я готов понести заслуженное наказание и умереть.

Закончив, Дарнас, бледный, как смерть, отошел к стене, и медленно сполз на пол, обхватив колени руками.

— Очень интересно, — пробормотал старый аристократ, пристально глядя на Себастиана, который на протяжении всего монолога юноши стоял чуть в стороне, и с хорошо скрываемым интересом во взгляде изучал присутствующих. — Что ж, я считаю, что ты правильно поступил, приняв предложение этого человека. Я готов выслушать вас, — обратился он уже к Инквизитору.

Тот едва заметно поклонился, и сделал шаг вперед.

— Но сперва, — продолжил Хейсар, — я попрошу вас приказать вашему другу выпустить Вирену — она больше не будет ни на кого бросаться, я обещаю.

Экзекутор посмотрел в сторону девушки, до сих пор прижатой к полу, сделал знак рукой — и молчаливая тень в плаще мгновенно поднялась на ноги и отступила к стене.

— Благодарю, — учтиво склонил голову апостолит. — Теперь, полагаю, мы можем и поговорить. Присаживайтесь, пожалуйста, Дарнасу его кресло, кажется, сейчас не нужно.

— Спасибо, я постою, — отказался Себастиан. — Скажите, что вы знаете о Тайном Ордене?

— То же самое, что было сказано — организация, с переменным успехом борющаяся с Инквизицией.

— А о Черном Властителе?

— Это непростой вопрос, — Хейсар откинулся на спинку кресла, взял со столика бокал, отпил немного. — Попробую ответить максимально подробно… Черным Властителем называют сущность, являющую собой сосредоточие силы так называемого Предела — почти забытой древней магии, которая некогда была основой нашего мира. Считается, что Властитель приходит на Аенгрост откуда-то извне, и приходит он тогда, когда наш мир оказывается на грани гибели. Он не добро и не зло, и вместе с тем — и то, и другое. Он приходит каждый раз разный, и необратимо меняет мир так, как считает нужным. По приходам Властителя меряют эпохи Аенгроста. Что еще… ну, некоторые считают, что именно из-за последнего Властителя почти исчезли и сильно деградировали эльфы, а также именно он виновен в том, что цветущая Картая, легендарная страна эльфов, превратилась в безжизненную пустошь. Еще Черный Властитель неразрывно связан с легендарным артефактом древности, Черным Мечом Предела, и является его Хранителем — именно по Мечу можно опознать настоящего Властителя. В то время, когда на Аенгросте нет Властителя, ничего не слышно и о Мече.

«Либо он ошибается, либо я чего-то не знаю» — внутренне усмехнулся Хранитель.

«Второе. Я не имел возможности рассказать вам все», — отозвался Меч.

«А его слова о том, что именно по Мечу можно опознать Властителя, явно сказаны не просто так».

«Разумеется. Но это мы все же предусмотрели, не так ли?»

Граф усмехнулся.

— В общем-то, все. Все остальное, что я слышал или читал о Черном Властителе, большей частью легенды и домыслы, — закончил Хейсар.

— Большего и не надо, — кивнул Себастиан. — Хотите знать, почему я об этом спросил?

— Смею считать, что потому, что вы и есть Черный Властитель… по крайней мере, собираетесь нам это сказать, — тонко улыбнулся апостолит.

Инквизитор рассмеялся.

— Я восхищен вами, уважаемый Хейсар. Что ж, это слишком серьезное заявление, чтобы оно могло быть принято на веру без доказательств. Да и вы знаете, что Властитель приходит из другого мира…

Лицо Инквизитора на миг исказилось — а потом неуловимо изменилось. Через мгновение перед главами Ковена стоял черноволосый и черноглазый человек лет двадцати пяти — тридцати, с лицом аристократа в незнамо каком поколении. Дернув плечами, он с отвращением сбросил тяжелую мантию прямо на пол.

— Мое настоящее имя — Этьен де Каррадо, граф Нисселет, я носитель Духа Предела, и Хранитель Черного Меча! — звучно проговорил он.

Дарнас, Найчелл, Вирена, Кольер, Реллен, и Хейсар с изумлением и страхом наблюдали за преображением Инквизитора… поддельного Инквизитора. Но настоящий ужас охватил их — за исключением, пожалуй, Хейсара — когда человек, стоявший перед ними, вдруг резко наклонил голову, и из его спины медленно поднялась рукоять Меча, выполненная в виде тела дракона. Распахнулись крылья гарды, матово и смертельно опасно блеснуло лезвие — Этьен де Каррадо сжал пальцы на рукояти и вырвал Меч из своего тела.

Древние руны синевой вспыхнули на черном лезвии. Всех присутствующих ожгло ощущением такой Силы, что даже мощь Покровителей показалась им мелочью.

— Волей судьбы Христесар оказался первой страной Аенгроста, в которой я побывал. Творящийся здесь каждодневно кошмар возмутил меня до глубины души, и я остался — чтобы изменить империю и уничтожить Инквизицию. Я знаю, что вы придерживаетесь во многом тех же взглядов, что и я. Я знаю, что вы честные и благородные сердцем люди, поэтому я предлагаю вам присоединиться ко мне в войне с этим чудовищем, зовущимся Церковью, — спокойно проговорил Этьен. По лезвию Меча в его руке стекали струйки черного пламени, и растекались по комнате, не оставляя следов.

На несколько минут в помещении воцарилась тишина. Хейсар медленно обводил взглядом друзей, подолгу останавливаясь на каждом, и переходил к следующему лишь после того, как предыдущий согласно опускал ресницы или кивал.

Дольше всех сомневался недоверчивый Кольер, но и он в конце концов кивнул — резко, словно бы бросался с утеса в ледяную воду.

Решение было принято… вернее, только часть решения. На словах в Ковене все шестеро были равны — но на самом деле все прекрасно понимали, что главным остается Хейсар, и соглашались с этим — он был минимум вдвое старше любого другого избранника Покровителей, опытнее и попросту мудрее. И теперь только за ним был выбор — ограничиться ли просто сотрудничеством с Властителем и Тайным орденом, или же посвятить судьбу Ковена Этьену. Хейсар не мог понять, понравится ли подобное его решение Покровителям — но сейчас он должен был действовать не как старший из их избранников, а как человек, несущий ответственность за несколько сотен жизней.

И он решил рискнуть.

— Мы согласны, — сказал, наконец, апостолит, и поднялся с кресла. — Больше того, я готов от своего имени и от всего Ковена принести вам, Властитель, клятву вассалитета.

Этьен облегченно выдохнул. «Получилось!»

— Хорошо.

Хейсар приблизился, и опустился перед графом на одно колено.

— Жизнью и смертью, верой и честью, Тьмой и Светом, словом и делом — клянусь хранить тебе верность до конца моих дней, и в том же клянутся тебе все, кто идет за мной, и да покарай отступника, и да награди верного, — четко и уверенно проговорил старик, неотрывно глядя в антрацитовые глаза.

— Жизнью и смертью, верой и честью, Тьмой и Светом, словом и делом — клянусь быть справедливым повелителем, клянусь защищать, клянусь требовать верности, клянусь покарать отступника, клянусь наградить верного, — отчеканил Этьен. Слова сами всплыли в голове, и графу не нужна была даже тихая подсказка Меча.

Из особняка, где проходило собрание Ковена, Хранитель ушел незадолго до рассвета. Кёрнхель покинул его раньше — у полуэльфа было еще немало дел, сперва Этьен даже хотел и вовсе не брать его с собой, но тот настоял, сославшись на то, что совершенно неизвестно, чего ждать от напуганных появлением Инквизитора людей. Идти же в своем настоящем обличье граф не хотел — слишком рискованно, да и тот факт, что жуткий Себастиан на самом деле вовсе не экзекутор, а наоборот, сражается с Инквизицией, должен был сыграть на руку Хранителю.

На самом деле, сложнее всего было устроить появление Меча. Эстаи уже давно объяснил графу, что по некоторым причинам пока что не может быть у него — хотя и не стал вдаваться в подробности, почему именно. По большому счету, просто появиться из позвоночника мог и иллюзорный Меч — но Эстаи предположил, что Этьену, возможно, придется сразу же принимать вассальную клятву, а для этого необходим настоящий Меч.

В общем, сейчас граф хотел только одного — хотя бы пару часов просто поспать. Заклинание переноса Эстаи на время в тело Этьена стоило обоим колоссальных усилий и колоссальных энергозатрат. Но — оно того стоило. Теперь Ковен сыграет на стороне Тайного Ордена в день переворота, а их религия — после некоторой небольшой доработки — вполне сможет заменить страшную веру в Сияющего.

Сияющий… Несмотря на усталость, Хранитель вновь вернулся мыслями к истинным истокам этой кошмарной религии и вновь обругал себя последними словами за недогадливость. Ведь сколько времени ломал над этим голову! А разгадка оказалась бесконечно проста… и столь же бесконечно страшна.

Все эти жуткие казни и пытки за малейшую провинность имели отнюдь не религиозное значение и были вовсе не наказанием. Они были попросту способом добычи энергии, энергии боли и ужаса. Нет, в какой-то момент Этьену приходило в голову нечто подобное — но он почти сразу отмел эту идею, ведь если бы дело было так, то аристократия не была бы защищена законом. Вот только как же он не подумал, что эти законы могли появиться позже, и добавлены они были уже простыми людьми, имеющими власть, и желающими защитить свои жизни, и жизни своих семей.

«Как я мог быть так слеп? — продолжал мысленно укорять себя граф. — Ведь ответ на поверхности лежал…»

«Да и я тоже хорош, — с некоторым смущением признал Эстаи. — Вы — ладно, вы всего-то три месяца в Аенгросте, а вот я должен был понять и почувствовать! Но какова наглость — превратить в свою кормушку население целой страны!»

«Ну, так обычно поступает любое правительство, — Этьен усмехнулся. — Но чтобы настолько в прямом смысле!»

«Совсем в прямом смысле — это в Некрополе, — возразил Извращающий Сущности. — Там правят вампиры — со всеми вытекающими. Вот там человеческое население в прямом смысле — кормушка».

«Туда я тоже потом наведаюсь, — мрачно пообещал Хранитель. — Но сперва надо разобраться здесь».

Он вновь начал прокручивать в памяти разговор с Хейсаром.

— …этой истории полторы тысячи лет. Вы, вероятно, знакомы с легендой о приходе Сияющего? — старик отпил вина, и поставил бокал на столик.

— Знаком, но только с официальной версией, — ответил Этьен.

— Надо признать, что она недалека от правды. Больше того, так оно все и было… первые лет сто. За это время Сияющий, он же — Христес, успел сотворить еще с полсотни Великих Чудес и еще сотни три — Чудес Поменьше, — с иронией выделяя заглавные буквы, проговорил Хейсар. — Его не просто обожали — его боготворили, его готовы были носить на руках, ради него люди готовы были пойти на все, абсолютно на все — и, казалось бы, вполне заслуженно. Они же не знали, что все беды, сыпавшиеся на империю в те времена, с которыми играючи справлялся их правитель, были делом рук самого Сияющего и его приспешников.

Спустя примерно сто пятьдесят лет с начала Эры Счастья, как быстро обозвали времена правления Христеса, случилась страшная беда — невиданное проклятие настигло Сиану, прекрасную и любимую супругу императора. Вечно молодая девушка начала болеть и чахнуть, за каких-то шесть декад она постарела на тридцать лет. По всей империи был объявлен траур, люди молились всем известным силам о том, чтобы те помиловали любимую их правителя — но тщетно, Сиана продолжала умирать. Спустя еще три декады Сияющий обратился к жителям империи. Он сказал, что есть лишь одна возможность спасти ее — ценой тысячи человеческих жизней, больше того — смерть этой тысячи должна быть крайне мучительной. Он не скрывал своих слез и говорил, что не вправе просить о такой жертве, и молит лишь оплакать прекрасную Сиану вместе с ним…

Я уже говорил о том, что на Христеса молились? Больше десяти тысяч человек принесли себя в жертву, они умерли в страшных мучениях, до последнего благословляя имя Сияющего.

Сиана поправилась и помолодела. Христес же объявил всех, кто пожертвовал собой, святыми, и сказал, что после смерти они попали в некое иное место, Лучший мир. Об этом Лучшем мире начали говорить служители Христеса, как бы между делом упоминая, что попасть туда может почти любой искренне верящий, надо только знать способ…

Через семь или восемь декад к Сияющему пришли несколько человек — выбранные представители пяти городов. Каждый из них сказал о том, что люди просят открыть им секрет, как попасть после смерти в Лучший мир. Поначалу «добрый император» отказывался ответить, говоря, что слишком тяжел путь, и слишком многое поджидает людей на нем, но посланники не отступали, продолжая умолять его просветить их, дать людям возможность вырваться из бесконечного круга перерождения и уйти в мир Лучший. Наконец Христес неохотно, но сдался, и сказал, что рано или поздно туда попадает любой — после того, как исчерпает чашу страданий, отмеренную ему в цикле перерождений. Но поскольку люди Аенгроста молоды душой, то предстоит им еще многое пережить, а попасть в Лучший мир раньше можно лишь приняв мучительную смерть во имя веры.

Радостные, посланники вернулись в свои города, раскрыли секрет жителям и первые же взошли на костры — добровольно и восхваляя Сияющего.

За последующие несколько декад империя чуть не вымерла — почти все стремились поскорее уйти в Лучший мир. Тогда Христес вновь обратился к жителям, прося их поумерить пыл, и напомнив, что даже через страшную боль уйти в Лучший мир может не каждый. Вот тогда-то люди и придумали Церковь, служители которой отбирали достойных и предавали их мучительной смерти.

А стоящий во главе страны демон, притворяющийся святым, наслаждался их болью, пил ее, как изысканное вино, и с каждым днем становился все сильнее. Спустя десять лет после основания Церкви Христес ушел из империи, поставив во главе ее своего смертного сына. Куда он ушел — никому не известно, но о нем не было слышно в течение долгих двухсот пятидесяти лет.

За это время жизнь в Империи кардинально изменилась. На престол взошел праправнук Христеса, удивительным образом сохранивший в себе доброту своей человеческой матери, и эта доброта в нем сумела задавить демоническую кровь, доставшуюся от отца. Молодой человек был умен и достаточно быстро сумел разобраться в истоках царящего в империи кошмара, кошмара, на который ежедневно сотни людей добровольно себя обрекали. Он начал менять страну. Медленно, осторожно. Потом объявил, что к нему снизошел его великий прапрадед, и сказал, что он нашел новый способ перейти в лучший мир, и способ этот — от обратного прежнему. Жить, не причиняя боли и не множа страдания, жить в любви ко всему живому, жить, радуясь счастью других и помогая в несчастье тем, кому не повезло. Измученные, хоть и не осознающие этого, люди изменились полностью за два поколения.

Скорее всего, именно это кардинальное изменение и стало ошибкой. Внезапно лишившись постоянного притока энергии боли, разгневанный Христес вернулся. Он воззвал к людям, упрекая их в том, что они отступились от него — но люди сочли его демоном, лишь принявшим обличье их бога. О, знали бы люди, насколько они были близки к истине!

Сияющий оскорбился. Сияющий разозлился. Сияющий наполнил империю демонами в человеческом обличье, называвшими себя Инквизиторами. Церковь была полностью реформирована, введены жесткие законы, борющиеся со всем тем добрым и светлым, что успел взрастить в империи праправнук Христеса — кстати говоря, преданный мучительной смерти на главной площади Иоаннита.

— И через десять лет после возвращения Сияющего, то есть — чуть больше тысячи лет назад, Христесар стал таким, как сейчас, — закончил Хейсар. Голос старика охрип от долгого рассказа.

Несколько минут Этьен сидел, не шевелясь и почти не дыша — он пытался осознать то, что только что услышал. Наконец он медленно выдохнул, протянул чуть дрожащую руку и залпом выпил почти полбутылки вина.

— Создатель, какой же ужас здесь творился и творится, — еле слышно проговорил он. — Я знал, что Инквизиторы — редкостные твари и нелюди, но и подумать не мог, что они служат жуткому демону, питающемуся эманациями боли и ужаса…

— Не думаю, что многие из экзекуторов знают, чему они служат, — Хейсар вновь потянулся к бокалу. — Святейшие отцы — да, безусловно. Но остальные — вряд ли. Инквизиции более тысячи лет, и за это время Христес неплохо замел следы. Ни в одной библиотеке вы не найдете упоминаний о времени правления злополучного праправнука Сияющего. Этих почти ста лет словно бы никогда и не существовало. Почти никто не знает, что когда-то было иначе, нежели сейчас. На протяжении десяти с лишним веков людей запугивали и заставляли считать существующий порядок единственно правильным и возможным. Да, сейчас они идут на смерть не добровольно, а с ужасом и стараясь всеми силами избежать страшной участи — но почти никому в голову не приходит, что можно попытаться бороться с Инквизицией. Инквизиция слишком сильна и слишком страшна, чтобы кто-нибудь осмелился бросить ей вызов.

— Но я же осмелился, — Этьен усмехнулся.

Старый апостолит покачал головой.

— Вы — другое дело, Властитель. Вам дана великая сила, а им всем — нет. Даже мы, Ковен — мы тоже сумели найти силу, и силу немалую, но тем не менее, если бы не вы, мы бы никогда не осмелились выступить против Инквизиции. Мы хотели всего лишь жить по законам доброты и справедливости, а не боли и страха, и мы готовы были бежать из империи, не принимая бой. Только двое из нас остались бы, чтобы попытаться открыть миру правду — да и то, без особой надежды на успех.

— А Тайный Орден? Я присоединился к ним около шести декад назад, но и до меня они существовали достаточно долгое время.

— У них тоже есть сила. Причем, пожалуй, наиболее значимая в наше страшное время. Я уверен, что многие члены ордена — высокопоставленные апостолиты, а то и даже церковники, понимающие, что так — все же нельзя. Возможно, и кто-то из Инквизиторов, например, Харкет или Грегориан.

— Почему именно эти двое? — удивленно спросил Этьен. Он уже убедился в остром уме и немалой мудрости собеседника, и ожидал, что тот назовет имя реального главы Тайного Ордена, но Харкет? Это оказалось неожиданно.

— Грегориан мне просто кажется человеком честным, даром что экзекутор. Но с ним я никогда не общался, и знаю о нем мало. А Харкет — человек дела. Другим он кажется жестоким, циничным, и недалеким — но я знаю его уже лет двадцать. Прикрываясь маской не очень умного любителя чужой боли, он умело вырезает в Атане всяческую шваль, вроде настоящих демонопоклонников — то же Братство Крови — и в то же время успешно спасает людей, ничем казни не заслуживших. Всеми правдами и неправдами, он вытащил из подземелий резиденции более сорока птенцов Ковена.

— Даже так? — граф чуть подался вперед. — Хорошо, что вы рассказали мне это. Я не знал о деятельности Харкета и действительно считал его глуповатым садистом. Больше того, у меня на руках есть показания лорда-коменданта, которые позволили бы мне уничтожить Харкета в считанные часы совершенно официально.

— Надеюсь, теперь вы не станете этого делать. Он хороший человек, и делает все, что в его силах, спасая от Инквизиции невиновных. Он и пошел-то в эту жуткую Церковь лишь ради того, чтобы помогать тем, кто нуждается в помощи.

— В таком случае, возможно, мне стоит ему открыться, — задумчиво проговорил Этьен.

— Я полагаю, стоит. Он не раз говорил мне, что все наши усилия почти что бессмысленны — нам никогда не уничтожить Инквизицию, и мы можем только спасать от нее тех, кого можно спасти. И добавлял с горечью в голосе: «Если бы пришел Черный Властитель, тогда у нас были бы шансы». Харкет не питал лишних иллюзий, но помнил, что после прихода Властителя мир менялся до неузнаваемости, и считал, что если мы все сделаем правильно, то сумеем повернуть эти изменения в лучшую сторону.

— В таком случае, я поговорю с ним завтра же.

— Не забудьте передать, что вы от меня. В противном случае, кем бы вы ни были, он не станет вам доверять в вопросах, касающихся Ковена.

— Хорошо.

— И еще, я хотел спросить… Вы упоминали лорда-коменданта, Аскена де Векрета, вчера арестованного вами. Я хотел бы узнать о его судьбе, если это возможно. Он неплохой человек, хоть и трусоват немного.

— Он жив, и завтра вечером я организую ему побег. Кстати, будьте спокойны — он не сказал мне ни слова о Ковене. Все, что я узнал, я напрямую считал из его памяти. Аскен не предал вас, хотя и до безумия боялся пыток.

Хейсар с облегчением выдохнул.

— Слава богу… Я уже боялся, что мы потеряли его.

— Завтра ночью он будет у вас, — улыбнулся граф. — А сейчас я хотел бы вас попросить рассказать мне о вашем боге и о шестерых Покровителях. Кто они, что собой представляют, каковы их цели, откуда они взялись и так далее.

— Конечно. Впервые я услышал об ином боге, кроме Христеса, когда мне было десять лет. Да и до того, отец постоянно говорил мне, что жить надо, не исходя из соображений выгоды и личной безопасности, а думая о том, как не причинить боль другим.

Когда мне исполнилось десять, он рассказал мне о боге. Я был счастлив… Понимаете, граф, с раннего детства я испытывал потребность верить. Верить в добро, в справедливость, в честность, во все те качества, что так дешево стоят в этой проклятой стране. Как и любого отпрыска благородного семейства, меня трижды в декаду водили в храм, я слушал проповеди и легенды о Великом Боге, Который Спас Империю, и так далее — и мне было очень больно оттого, что приходилось верить в божество, принесшее людям столько страданий и горестей. Когда же отец рассказал мне о Едином Господе и шести его святых, которых называли Покровителями, я понял, что отныне моя жизнь будет посвящена служению им.

Каждый из Покровителей являет собой некую квинтэссенцию одной из шести ипостасей бога. Мийне — любовь, Тэйре — справедливость, Вейде — сила, Бяйле — честь, Сойхе — вера, Кайте — творение. Я избрал своим Покровителем Сойхе, ведь именно вера была в моей жизни самым главным.

Около года отец каждый день рассказывал мне о Покровителях, об их качествах, об их мечте сделать мир чище и лучше… Потом спросил, готов ли я всю свою жизнь посвятить служению Сойхе и его братьям и сестрам. Естественно, я был готов. Тогда он впервые привел меня на собрание Ковена, где я узнал, что отец был избранником Сойхе, служить которому стремился и я.

Когда мне было двадцать пять, отец умер, перед смертью сообщив мне, что он выбрал меня своим преемником, и теперь я буду избранником Сойхе.

Наша иерархия достаточно проста. Во главе Ковена стоят шестеро избранников Покровителей, каждый из которых также является непосредственным главой своей Линии — соответственно, Любви, Веры, Чести и так далее. Линии делятся на гнезда по шесть птенцов — число «шесть» для нас вообще является символическим и основным. Гнезда бывают первого, второго и третьего уровня, за каждое гнездо отвечает птенец из более старшего гнезда. Количество гнезд того или иного уровня не ограничено, то есть, какой-либо конкуренции не может быть в принципе.

— А в чем разница между уровнями посвящения? — поинтересовался Этьен.

— Для того, чтобы перейти на новый уровень, все птенцы гнезда должны достигнуть определенной духовной силы. Достигается она всеми возможными способами — количеством, если можно так выразиться, добрых дел во славу покровителя Линии, медитациями и тренировками, служением целям Ковена, приводом в Линию новых птенцов… Причем благодаря тому, что переход на новый уровень возможен только тогда, когда к этому готовы все шестеро птенцов, те, кто уже достиг необходимой силы, подтягивают отстающих, помогая им.

— А старший птенец, который руководит гнездом? Что с ним происходит, когда гнездо, допустим, достигает третьего уровня, высшего в вашей иерархии?

— Понимаете ли, гнезда и птенцы — это, по большому-то счету, еще не Ковен. Это школа, если можно так выразиться. Птенец, прошедший всю школу, и выведший свое гнездо на высший, третий уровень, где новички задерживаются около десяти лет, не меньше, перестает быть птенцом. Он проходит последнее посвящение и входит в свою линию Ковена, после чего над ним стоит только глава его Линии.

Разобравшись с иерархией, Этьен вернулся к вопросу о целях Покровителей. Хейсар улыбнулся, и ответил, что раньше их целью было найти как можно больше последователей, и создать свою пусть не очень распространенную, но по-настоящему сильную религию, адепты которой будут нести добро на своем пути. Теперь же, скорее всего, их целью будет уничтожение Инквизиции. А если смотреть глобальнее, то главная задача Покровителей — искоренить зло, как таковое…

— Значит, Ковен на нашей стороне, — хищно улыбнулся Грегориан. — Великолепно. Какова его численность?

— Непосредственно Ковена — около трехсот человек, из них более полусотни — неплохие боевые маги и еще примерно столько же — отменные воины. Остальные — маги других специализаций, в том числе — целители, что тоже поможет в войне. Плюс около двухсот учеников, но действительно на что-то способны только птенцы третьего уровня посвящения, а это не более полусотни человек.

— Все равно очень хорошо. Глава Ковена дал вам список тех, кого можно назначать на ответственные посты в городе, не боясь вызвать ненужных подозрений?

— Да, и многие из этих людей нам прекрасно подходят.

— А что там с Харкетом?

— Сегодня я встречусь с ним и поговорю откровенно. Надеюсь, он присоединится к нам.

— Прекрасно, — Инквизитор откинулся на спинку стула, устало помассировал виски. — Последний вопрос: Этьен, вы точно уверены в том, что Ковен не предаст и не отступится?

— Уверен больше, чем в чем-либо еще. Негласный глава Ковена принес мне клятву вассалитета, с одобрения остальных Избранников. Теперь они все повязаны на меня и предать попросту не смогут.

— Что ж, хорошо. В таком случае завтра вечером на собрании мы назначим примерную дату переворота. Хватит тянуть, теперь у нас хватит сил захватить Атан с минимальными потерями.

Пожалуй, кабинет брата Харкета был одним из самых нелюбимых Этьеном помещений в резиденции. Изначально просторная комната была заставлена шкафами и стеллажами с бумагами, на застекленных полках лежали всевозможные пыточные инструменты, угол занимала миниатюрная дыба, которая, несмотря на размеры, вполне могла использоваться по прямому назначению. У огромного стола стояло деревянное кресло для посетителей — узкое, с неудобной жесткой спинкой, и подозрительными скобами на подлокотниках. Граф подозревал, что и в спинке, и в сиденье скрывается немало неприятных сюрпризов. В общем, кабинет Инквизитора недвусмысленно намекал на его пристрастия… но после разговора с Хейсаром Хранитель несколько иначе взглянул на обстановку комнаты.

Любой человек, попавший в нее, сразу сделал бы вывод: обитатель этого кабинета — извращенный садист, любитель чужой боли, и совершенно этого не скрывает. Он помешан на пытках, и даже сюда приволок дыбу, вполне подходящую по размеру для ребенка. А таких людей, сумасшедших маньяков, как правило, не принимают всерьез…

Да и сам Харкет выглядел под стать своему обиталищу — невысокий, коренастый, вечно небритый, с блестящими злыми глазами под кустистыми бровями. Полногубый рот всегда кривится в недовольной ухмылке, а на мантии можно разглядеть несколько небрежно затертых пятнышек крови.

— И чего вам от меня вдруг понадобилось, брат? — угрюмо осведомился экзекутор, недовольный тем, что среди дня его отвлекли от работы.

— Поговорить, брат Харкет, просто поговорить, — отозвался Себастиан.

— О чем?

Инквизитор второго ранга огляделся, его взгляд на несколько секунд задержался на одном из стеллажей с документами.

— Разговор важный, и мне бы не хотелось проводить его здесь. Давайте переместимся… ну, хотя бы в комнатку за вот этими полками.

Глаза Харкета опасно блеснули, Этьен почувствовал нарастающую угрозу.

— Да как скажете, брат. Комнатка за полками, так комнатка за полками, — неожиданно покладисто согласился инквизитор.

Он встал, подошел к стеллажу, нажал на скрытый рычаг — тяжелые полки почти бесшумно отъехали в сторону, открывая небольшой проем.

— Прошу вас, — Харкет сделал приглашающий жест.

«Пропустит вперед и угостит кинжалом в спину» — философски подумал Этьен, приближаясь к проходу.

— После вас, брат, — Себастиан вежливо поклонился.

Инквизитор посмотрел на него с подозрением — уж очень не вязалась эта вежливость с обычной манерой общения посланца Святейших, но подчинился, первым пройдя в комнату.

Это помещение разительно отличалось от официального кабинета. Узкая койка, застеленная простым покрывалом, удобный стол, только один стул, и заставленные книгами (преимущественно — запрещенными, отметил граф) шкафы вдоль стен. Свободного пространства в комнатке почти не было.

С тихим щелчком закрылась потайная дверь, стеллаж снаружи встал на свое место. Харкен спокойно уселся на койку, указав Себастиану на стул, и выжидающе на него уставился.

Пренебрегая приглашением, Этьен остался стоять.

— Мне известно о вашей связи с Ковеном, — без предисловия начал он, внимательно следя за собеседником — мало ли что тот предпримет, осознав, что его самая страшная и опасная тайна раскрыта? — Также мне известно о том, что вы вступили в ряды Инквизиции с целью как можно сильнее расшатать Церковь изнутри. Нет, не стоит пока что бросаться в меня смертоносными заклятиями запрещенных школ — вам это не поможет, а вот выслушать меня до конца, возможно, будет полезно. Вы ведь знаете о существовании Тайного Ордена?

— Да, — хрипло ответил Харкет, с ненавистью и опаской глядя на Себастиана.

— Я — второе лицо в Ордене, — негромко, но очень весомо проговорил граф, и замолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.

Клочковатая борода Инквизитора встопорщилась, глаза округлились и выпучились, он хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Но… Как? Почему тогда… Я не понимаю! — прохрипел он, вцепляясь пальцами ставший вдруг очень тесным воротник мантии.

— Все просто. Я не брат Себастиан, — спокойно отозвался мнимый Инквизитор.

— Но… кто вы?

— Я Этьен де Каррадо, граф Нисселет, Хранитель Меча и Черный Властитель!

Слова прозвучали в сознании Харкета набатом. Сколько лет он мечтал, что когда-нибудь это случится, хотя и не верил — слишком призрачным был шанс. И вот теперь… Да не может быть! Мало ли кто мог…

По лицу Себастиана прошла дрожь преображения, и принявший свой истинный облик Этьен резко наклонил голову, выхватывая Меч.

«Действуйте жестко, граф, — подсказал Эстаи. — Сразу привязывайте его клятвой, причем в форме ультиматума — только тогда он поверит вам и в вас!».

— У тебя простой выбор, Харкет, — проговорил Хранитель. — Либо ты здесь и сейчас принесешь мне клятву вассалитета, либо умрешь. Третьего не дано. Твоя магия не спасет от Предела и сбежать ты не успеешь.

— Я всю жизнь мечтал об этом мгновении и сбегать не намерен! — отрезал немного оправившийся от шока мужчина. — Что я должен сделать?

«Встань на одно колено, инквизитор, и повторяй за мной» — прозвучал в голове без пяти секунд вассала голос Черного Меча.

Харкет опустился на колено перед Этьеном и начал произносить слова клятвы.

— Жизнью и смертью, верой и честью, Тьмой и Светом, словом и делом…

Поздним вечером, прежде чем уснуть, Этьен вновь прогнал в мыслях всю проделанную работу и улыбнулся. Ковен на его стороне. Двое Инквизиторов достаточно высокого ранга, Грегориан и Харкет, готовы в любой момент нанести удар по своим «братьям». Уже через декаду половину ключевых постов в Атане займут преданные лично ему люди, которые завтра принесут клятву вассалитета. Правда, придется в третий раз переносить Эстаи в собственное тело, но результат стоит колоссальной энергозатраты. Еще буквально десять, максимум — пятнадцать дней, и можно будет окончательно захватить Атан. Жаль только, не удастся по той же схеме подчинить другие города… но там можно будет придумать что-нибудь другое. Сейчас главное — уничтожить Инквизицию в Атане и привлечь всех жителей города на свою сторону, благо, выпущенные на свободу узники подземелий резиденции, которых их родные уже оплакать успели, должны расположить людей к Черному Властителю.

«А потом можно будет продумать и план полного уничтожения проклятой Церкви Христеса во всей империи…» — подумал Этьен, засыпая.