17
Нургидан, склонившись над стволом упавшего дерева, поспешно обламывал сухие ветви, когда к его шее метнулись длинные, хищно изогнутые когти.
Будь на месте Нургидана Дайру – тут бы ему и конец… Но реакция волка-оборотня позволила, гибко извернувшись, уйти от удара. Подхватив ворох сушняка, Охотник швырнул его в морду нежданному противнику.
– Вот тварь поганая! – возмутился юноша, выхватив меч. – Меня же с хворостом ждут! Нет чтоб попозже напасть! Так бы славно с тобой поплясали… а сейчас мне некогда!
Тварь, уклонившись от летящих в глаза сучьев, помотала головой и глухо зарычала.
Она походила на большую наррабанскую обезьяну с зеленовато-коричневой бархатной шкурой. Гибкое тело ни мгновения не оставалось неподвижным: тварь вертелась, извивалась, подпрыгивала, вихляла всем туловищем. Это было бы забавно, если бы на плечах обезьяны не сидела голова вроде крокодильей: маленькие злые глазки, вытянутая пасть, желтоватый жуткий оскал… Нелепо и мрачно смотрелась эта неподвижная морда, застывшая в своей ненависти, на теле, которое словно отплясывало шутовской танец.
Нургидан, который не упускал ни одного движения кривляющейся твари, следил не столько за оскаленной пастью, сколько за передними лапами. Их когти походили на абордажные крючья. А сами лапы, от плеча до запястья, были покрыты складками шкуры, неплотно прилегающей к мышцам.
Молодой Охотник знал, в чем главная опасность боя, который его ждет. Кости и мышцы зверя были устроены так, что «руки» могли растягиваться. И тогда становилось понятно, почему хищник получил прозвище «долголап».
– Мы тут развлекаемся, а там ребята пропадают! – возмущенно сообщил Нургидан зверю. – Раз притащился, так дерись! Я тебе быстренько всыплю и делом займусь.
Долголап снова зарычал. Ему не нравилось проворство и хладнокровие дичи. Мясу полагалось вопить и убегать.
Зверь продолжал дергаться и извиваться, время от времени делая в сторону жертвы легкие отвлекающие выпады. Нургидан тоже прощупывал противника, с которым еще не приходилось биться. Он вспомнил слова учителя: «Не подпускай долголапа близко. Если вцепится когтями, притянет, обнимет – все, драка окончена!»
– Арбалет бы! – посетовал Нургидан. – Не получал еще стрелу, чучело вертлявое?
«Вертлявое чучело» присело и молча прыгнуло на человека. Страшные лапы вытянулись вперед, метя в лицо и горло. Нургидан проворно присел – прыжок ушел в пустоту над его головой – и снизу вверх ударил мечом в открывшуюся грудь зверя. Клинок скользнул по ребрам, слегка прорезав плотную шкуру.
Долголап с визгом покатился по земле, но тут же вскочил. Злобные глазки налились кровью. Хищник любил охоту, но ненавидел драки. А неведомое существо с длинным острым когтем посмело его ранить!
Но ярость оказалась сильнее, чем осторожность.
Долголап, визжа и раскачиваясь из стороны в сторону, сделал еще круг, выискивая у врага плохо защищенное место и прикидывая, как в него половчее вцепиться. Нургидан ловил каждое движение врага, но сам в атаку не лез. Смертная, черная ненависть зверя схлестнулась с трезвым, зорким хладнокровием Подгорного Охотника.
А потом тварь сделала то, что мог бы проделать фехтовальщик, который сражался бы двумя клинками. Одна когтистая лапа обманным движением дернулась вперед, уводя за собой меч, а другая, неестественно вытянувшись, метнулась в человека.
С кем-нибудь другим этот финт прошел бы, но не с Нургиданом! Обманный удар он отбил в сторону свободной от меча рукой, от настоящей атаки уклонился – и от души рубанул по лапе, которая только что пыталась вырвать ему горло.
У зверя была очень прочная шкура, клинок лишь немного разрезал ее. Но лапа, вытянувшись, стала уязвимой. Удар пришелся по суставу – и перебил его.
Когтистая лапа повисла нелепо и жалко. Из клыкастой пасти вместо рычания и визга вырвался потрясенный, болезненный выдох: «Ха-а-ах-х-х»… Тварь бросилась наутек. Бег был таким же неровным, ныряющим, как и пляска вокруг несостоявшейся жертвы.
Нургидан в азарте чуть не ринулся в погоню, но вовремя опомнился. На кой ему эта недобитая пакость? Друзей надо выручать!
Охотник отправил меч в ножны.
– Сейчас! – крикнул он, чтобы подбодрить пленников Зыбучей Лужайки. – Несу!
Наскоро собрав сучья в охапку, Нургидан кинулся туда, где его ждали Дайру и Нитха.
Расслабился победитель! Потерял осторожность! Забыл, что Подгорный Мир всегда держит в рукаве фальшивую костяшку и в любой миг готов сгрести с кона мошеннически выигранную ставку…
Нургидан не успел даже удивиться, радость сразу сменилась гневом, когда что-то гибкое рвануло его под ноги, земля кувырком ушла вбок… и молодой Охотник беспомощно забарахтался в прочной, врезающейся в тело сети.
* * *
Докатившийся до чащи крик заставил Нитху и Дайру вздрогнуть. Из-за ерунды Нургидан орать бы не стал.
– Ладно, – бросил Дайру угрюмо, – больше не ждем. Пробуем выбраться. А потом поглядим, кто там нашего волка обижает.
Подняв принесенную Нургиданом корягу, он разломил ее, бросил половину напарнице:
– Держи! Мох не стряхни! Он сухой, годится вместо растопки…
Нитха положила драгоценную корягу на траву и, морщась от боли в стиснутых ногах, зашарила в котомке в поисках кремня и огнива.
– Постой! – напряженно сказал Дайру. – Дровишек у нас маловато. Давай рискнем…
Вытащив из-за голенища нож, он нагнулся, провел по траве полосу.
– Снимай дерн, только осторожно, шкуру не порежь. Она от боли бешеная делается.
– А от огня ей не больно? – на всякий случай спросила девочка, уже снимая квадрат дерна заботливыми, точными движениями.
Под дерном оказалась голая свинцово-серая кожа. Нитха, забыв о боли, передернулась от омерзения.
– Огонь – это другое, – объяснил Дайру, аккуратно пристраивая корягу на сером «окне» среди травы. – Кто ее кусает и царапает, того она задавит. А с пожаром не поборешься, от пожара она уползти норовит.
Он высек искру на клок мха и принялся раздувать ее. Для этого ему пришлось опуститься на колени. Недовольная трепыханием жертвы, Зыбучая Лужайка чуть сжала мускулы. Нитха вскрикнула от боли, Дайру побледнел и глухо выругался.
Маленький огонек побежал по клочьям мха.
Любопытство пересилило гадливость, и Нитха с жадным интересом следила, как по серой голой коже побежала дрожь. Огонь еще не коснулся Зыбкой Лужайки, но тварь почуяла жар, она уже предчувствовала ожог – и содрогалась все сильнее.
– Будь начеку! – крикнул напарнице Дайру. – Чуть ослабнет захват – сразу выдергивай ногу. И не вставай, на пузе ползи!
Не оборачиваясь, Нитха кивнула.
Дерн вставал дыбом, трава шла волнами, могучие мускулы ходуном ходили под шкурой: обожженная старая хищница спешила уползти от лесного пожара.
Нитха не зевала. Едва мышцы зашевелились, она освободилась из живого капкана и поползла к расплывающейся в глазах стене деревьев. Под нею бушевала живая тугая плоть, тоже ползла, только в другую сторону, перекатываясь вал за валом, спешила удрать…
Когда перепуганная девочка скатилась на жухлую, завядшую под брюхом твари траву, она не сразу сообразила, что можно подняться на ноги, и сделала рывок ползком.
– Вставай! – раздался рядом голос Дайру. – Она улепетывает!
Нитха поднялась, ее шатнуло. Дайру поддержал девочку за плечи, но успокаивать и утешать не стал.
– Держи, – протянул он ей котомку.
Да, верно… она забыла ее на спине ползучей гадины, а Дайру, как всегда, не растерялся!
Девочка посмотрела вслед хищнице, которая запросто могла слопать их с другом.
Ошалевшая поляна, в комьях земли, смятой траве и цветах, в панике протискивалась меж двух большущих деревьев. За ней тянулась полоса мертвых растений.
Нитха, закусив губу, усилием воли преодолела головокружение. Дайру глядел на нее спокойным, понимающим взглядом. Девочке захотелось обнять его и разреветься у него на груди. Но напарника не благодарят за спасение жизни. Такова примета и таков обычай.
– Пойдем, – сказала Нитха хрипло. – Нам еще Нургидана искать.
* * *
Нургидана друзья нашли быстро – и Нитха обеими руками зажала себе рот, чтобы не расхохотаться нервным смехом.
С древесной ветви свисала сеть, сплетенная из тонких лиан. В сети отчаянно бился огромный оскаленный волк. Пленник хрипел, рычал, выл, пытался перекусить лианы. Под сетью несколько огромных муравьев (ни Дайру, ни Нитхе не доводилось видеть таких крупных) с трудом растягивали в стороны две плетеные зеленые веревки, обвившие передние лапы волка. Еще двое стояли под сетью и тупыми концами копий деловито тыкали своей добыче прямо в пасть, мешая грызть лианы.
Самый большой муравей, с буро-красным хитиновым брюхом, заинтересованно разглядывал меч, косо вонзившийся в землю (видимо, пленник обронил его из ножен, когда сеть подбросила его вверх).
Трое муравьев хлопотали у костерка. При взгляде на пламя Нитха сразу потеряла охоту смеяться. В голове закружились жуткие предположения, зачем муравьям нужен огонь.
А Дайру, наоборот, широко заулыбался. Тронул Нитху за плечо, заговорщически подмигнул ей, приложил палец к губам и, шагнув назад, скрылся в подлеске.
Нитха облегченно вздохнула. Она так и знала, что Дайру обязательно что-нибудь придумает! Девочка юркнула в кусты и затаилась.
Напарник вернулся быстро. В руках у него были две свежие полосы синеватой коры. Молодой охотник, взяв из колчана Нитхи арбалетный болт (свои он рассыпал на Зыбучей Лужайке), повязал у наконечника бант из мягкой коры. Взвел арбалет, уложил стрелу в желобок (это получилось не сразу – бант мешал) и прицелился в муравьиный костер.
То ли муравьи увлеклись, готовя месть, то ли слух и чутье у них были слабее человеческих – но они не насторожились до того самого мгновения, когда стрела разбросала горящие сучья, а бант из коры занялся ярким пламенем.
От коры повалил дым – сильный, белый, сладко пахнущий…
Действие дыма на муравьев оказалось поистине волшебным. Они тревожно застыли – в этот миг они были похожи на детские игрушки, – а затем, выронив копья и опустившись на все шесть лапок, рванули наутек. Они улепетывали, ныряя под коряги, шустро огибая пни и стволы деревьев, ловко лавируя в кустарнике.
Нитха и Дайру кинулись освобождать напарника. На ходу девочка мотнула головой в сторону разоренного кострища:
– Дымом не отравимся?
– Нет, людям он ничего… – успокоил ее Дайру, а сам задержался, затоптал отлетевшие в сторону тлеющие головешки, чтобы не случилось пожара.
Нитха уже воевала с сетью. Рубить гибкие, немного растягивающиеся лианы было трудно, пришлось перетирать их о лезвие меча.
Наконец сеть выпустила свою добычу. Нургидан, уже принявший человеческий облик, упал на землю и остался лежать, пряча в мох пылающее от стыда и ярости лицо.
Дайру досадливо отвернулся. Единственное, чего боится его бесстрашный друг, – это оказаться в беспомощном, глупом и смешном положении. Нургидану надо быть героем в глазах окружающих, а главное – в собственных глазах. А иначе он становится невыносим…
Наверное, Дайру придумал бы, как успокоить напарника. Но чуткая девочка сообразила первой: плюхнулась на мох рядом с Нургиданом и взвыла:
– Ой, не могу идти, не могу! Ноги мои!.. Больно-то как… ой, нэни, нэни саи…
Дайру дернулся было к девочке, но сдержался. Понял: это говорится не для него. Нитха – девочка терпеливая. И гордая не хуже Нургидана. Если уж скулит и по-наррабански маму зовет… правильно делает, умница!
Нургидан при вскрике девочки забыл свое недавнее унижение. Приподнялся на руках:
– Эта тварь сломала тебе ногу?
Нитха только простонала.
– Вряд ли, – ответил за нее Дайру. – Со сломанной костью она бы и двух шагов не прошла. Просто ушиб, но очень сильный.
– Я больше не могу идти, – пожаловалась Нитха. – Ну, ни шажочка!
– Здесь на привал не встанешь, – хмуро прикинул Дайру. – Разве что в соседней складке. А на волокуше не протащим, здесь густой подлесок.
– На кой нам волокуша? – снисходительно откликнулся Нургидан.
Он поднялся, подобрал меч и отправил его в ножны. Нашел свою котомку, которую сбросил, когда собирал хворост, и перекинул через плечо. Склонился над девочкой, закатал до колена обе ее штанины, присвистнул, глядя на кровоподтеки на ногах. Привычно и умело прощупал кости.
– Перелома и впрямь вроде нет. Но досталось тебе крепко.
Легко поднял напарницу на руки и зашагал вперед, бросив на ходу:
– А ты, белобрысый, возьми ее мешок!
– Ой, Нургидан, – проворковала девочка, – как здорово, что ты у нас такой сильный!
Дайру, прихрамывая, шел позади и усмехался:
«Умница! Нургидан снова стал вожаком, опорой и защитой! Ради этого не жаль тащить две котомки…»
* * *
Стая змеепсов неслась по равнине, поросшей редкими низкими кустами. За стаей большими прыжками мчалась попрыгушка, все еще повинуясь своему всаднику. Впрочем, Майчели понимал, что скоро тварь придется отпустить: скачка продолжалась целый день, в тупую башку попрыгушки начало закрадываться подозрение, что происходит что-то не то. Животное все чаще останавливалось, пыталось повернуть голову, недовольно шипело.
Солнце клонилось к закату, равнина была перечеркнута длинными тенями высоких скал, разбросанных далеко друг от друга. Каждая из скал, выщербленных ветром и дождями, имела неповторимый облик и получила от Подгорных Охотников имя.
В голубом сумраке мимо Майчели и Урра дергающимися скачками неслись гигантские драконьи головы, разрушенные замки, причудливые деревья из гранита…
Впереди ликующе взвыла стая. Урр на мгновение опередил змеепсов: рявкнул торжествующе и зло.
– Спешиваемся! – скомандовал Майчели и круто вывернул голову своего «скакуна». Выпуклые глаза уставились в низкое темнеющее небо. Глупая тварь остановилась: куда прыгать, если не видишь земли? Прямо в хмурые тяжелые облака?
Урр ловко спрыгнул с хитиновой спины и, не оглядываясь на хозяина, бросился вдогонку за воющей стаей.
Майчели, выпустив голову пленной твари, тоже спрыгнул наземь и побежал, раскачиваясь на ходу, словно его гнул сильный ветер: его посох остался у Урра, а тот, увлекшись, забыл вернуть вещь своему господину.
Попрыгушка замерла, пытаясь вспомнить, зачем ей нужна была эта долгая и утомительная скачка. А затем нагнула голову и принялась искать взглядом замшелый валун или что-нибудь столь же аппетитное.
* * *
Стая прижала троих друзей к высокой скале, похожей на наконечник копья. Змеепсы перестали голосить: они привыкли гнать дичь с устрашающим воем, но сражались молча.
Две длинные скользкие твари, набросившись с двух сторон, сбили с ног Нитху. Падая, девочка успела подставить меч. Клинок вошел в разинутую хищную пасть, вонзился в небо. Нитха, лежа на спине, вскинула вытянутые руки, держа над собою наколотую на меч тварь. Змеепес бился в агонии, но все равно тянулся к человеку лапами.
Вокруг кипел бой. Через девочку и ее врага перемахивали гибкие чешуйчатые хищники. Нитха не видела, как второй враг, бросившийся не нее, отлетел от удара тяжелой пряжки: Дайру хлестал ремнем направо и налево, бил точно и сильно. Пряжка, усаженная по краям заточенными треугольными заклепками, рвала чешую и рубила плоть не хуже клинка.
А Нургидан яростным демоном кружился среди стаи тварей. Он был яростен и беспощаден, он сводил счеты с Подгорным Миром за недавнее унижение.
Дайру оторвал от своей куртки хрипящего змеепса, отшвырнул его прочь и, оценив размер стаи, крикнул:
– Не выстоим!
Как ни пьянила Нургидана схватка, все же юный воин понял, что друг прав. И хрипло, с ожесточением бросил самое отвратительное для себя слово:
– Отступаем!
Куда отступать, он не сказал. И так ясно: на скалу, куда же еще…
Дайру рывком поднял на ноги Нитху и удачно разнес с одного удара череп крупного змеепса. Охотники попятились к подножию гигантского «наконечника копья». Дожди и талые снега пробили в крутом, почти отвесном склоне узкую неровную промоину. По ней, как по ступенькам лестницы, и вскарабкались наверх трое подростков, подсаживая друг друга. Нургидан отступал последним, клинком сдерживая хищников.
Взобравшись на небольшой неровный карниз, трое беглецов остановились, обернулись и дали стае бой.
Змеепсы, настырные и цепкие, лезли по промоине и прямо по откосу, цеплялись за шероховатый камень, срывались и упорно лезли вновь. Два меча встречали гостей, ремень бил тяжелее дубины. Охотникам казалось, что битва длится долго, бесконечно долго… и действительно, скала уже тонула во мраке, когда атака погасла, утихла.
Нитха без сил опустилась на карниз, прижалась щекой к холодному ноздреватому камню. Ветер хлестал так, словно хотел сорвать ее с карниза и швырнуть в пасти озлобленных тварей, которые притаились внизу во мраке. Острая боль мучила плечи, руки, спину. Девочка с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься.
– Тебя не искусали? – тревожно и заботливо склонился над ней Нургидан. Уловил в темноте своим звериным зрением, что напарница отрицательно качнула головой, и обернулся к Дайру. – А ты, белобрысый, цел? Не порвали тебя?
– Цел пока, – угрюмо отозвался Дайру. – До поры до времени… они же нас внизу дожидаются!
– Мы в темноте к ним в гости не полезем, – снисходительно успокоил его Нургидан. – А до утра они тут торчать не станут, отправятся искать дичь попроще, себе по зубам…
Но тут из мрака донесся ровный насмешливый голос, разом лишивший подростков надежды:
– Эй, молодые господа! Помните болото, остров и шатер? Я пришел за своим арбалетом!
* * *
Змеепсы не охотятся в темноте, поэтому ночь прошла спокойно – если можно считать спокойным тоскливое ожидание боя. Хорошо хоть ветер утих…
Но едва бледный серый свет немного разбавил темноту, хищники пошли на штурм утеса.
На этот раз среди гибких темных тел по круче карабкалась уродливая двуногая тварь: Урр не устоял внизу. Ноздри его подрагивали, верхняя губа поднялась, обнажая крепкие острые зубы. Урра дразнил человеческий запах – мясо, еда! – и бесили воспоминания о схватке на острове. Пролаза был так же злопамятен, как и его хозяин.
Майчели не полез на скалу. Опираясь на посох, он глядел вверх и как никогда жалел, что лишился арбалета. Враги видны как на ладони. Вот и влепить бы по стреле гильдейским выкормышам! И белобрысому, лопоухому ублюдку в ошейнике! И маленькой сучке, которую глупый Урр наверняка захочет захватить живьем! И ненавистному, дважды, трижды ненавистному красавчику, что так мастерски орудует мечом… уж этого-то Майчели и сам охотно взял бы живьем и скормил бы змеепсам и Урру. Кусками, чтобы мальчишка не подыхал подольше!..
Юные, сильные, здоровые… с телами, не искалеченными Подгорным Миром… Никто никогда не называл их уродами, никто не шарахался от них с отвращением и ужасом. Они бродят по складкам, словно по березовой роще! И намерены бродить так до старости, не выплачивая здешним краям черной, унизительной дани. Намерены остаться людьми…
Не выйдет. Не останутся, гильдейские молокососы. Уже сегодня станут кусками мяса.
Пролаза вздохнул: он пристрастился к человечине. Не потому, что вкус мяса так уж отличался от вкуса дичи, которую можно добыть охотой в складках. Пережевывая кусок того, что недавно было человеком, Майчели острее понимал: человек – всего лишь скотина. Животное. И не может задаваться перед ним, искалеченной тварью Подгорного Мира…
Отогнав несвоевременные мысли, пролаза продолжил наблюдать за кипящим на скале сражением. Холодно и спокойно он оценивал слаженные, дружные действия осажденных.
Вот шустрый змеепес, вскарабкавшись выше карниза, где держали оборону Охотники, прыгнул девчонке на плечи. Та пригнулась – и над нею свистнул ремень. Удар пряжки сбил хищнику прыжок, и тварь, извиваясь, полетела со скалы.
Другой змеепес сомкнул челюсти на голенище сапога белобрысого парнишки – но тут же его приятель точно и аккуратно обезглавил зверя. Тело рухнуло вниз и забилось у ног Майчели, а голова повисла на голенище, намертво стиснув зубы, – парню некогда было ее сбросить.
А вот Урр туда полез зря! Надо выждать, пока стая прикончит хотя бы одного из врагов! Но разве остановишь тупую скотину, которая чует жратву? А там, на карнизе, еще и девчонка!..
Ну вот, так Майчели и знал! Едва Урр поднял башку над карнизом, как тут же схлопотал по этой глупой башке с трех сторон. В левое ухо – сапог девчонки, в правое ухо – сапог зеленоглазого щенка. А их приятель-раб, что стоит посередке, добавил Урру по макушке ремнем. Башка у Урра крепкая, одного удара он бы и не заметил, но три сразу – это и для него оказалось многовато. Кубарем покатился вниз, даже двух змеепсов по пути сбил с кручи наземь…
И словно это было сигналом – стая разом прекратила атаку, отхлынула к подножию утеса. А когда змеепсы отступают, бесполезно их останавливать. Вот выждут немного – и снова можно бросить их в бой. Дичь никуда не убежит.
* * *
А дичь и сама понимала, что бежать ей некуда.
Измученные, теряющие надежду подростки сидели на краю каменного карниза. Внизу змеепсы пировали над трупами своих погибших собратьев.
– Нажрались, теперь долго не уйдут, – хмуро предсказал Дайру.
– Спуститься и проложить путь мечами? – предложил Нургидан, хотя и догадывался, что его не поддержат.
Дайру только хмыкнул. А Нитха сказала глухо:
– Только если кончится еда и… если совсем-совсем никакой надежды! Сколько их там?
– На нас хватит, – утешил ее Дайру. – Да еще двое пролаз…
– Достала бы я их из арбалета, – с чувством сказала Нитха, – да колчан пустой!
Дайру встал, размял ноющую правую руку.
– Сейчас опять полезут, – сказал он со злым вызовом. – И на этот раз мы отобьемся… пока еще отобьемся!
– Ой, – прозвенел сверху чистый хрустальный голосок, – до чего же вам интересно живется!
От неожиданности Нитха едва не сорвалась с карниза.
Нургидан, ощерившись, гибко вскочил на ноги.
Все трое потрясенно уставились вверх. Причем верил своим глазам только Дайру, хотя он был изумлен не меньше других.
Промоина-«лестница» обрывалась у карниза, где друзья сейчас держали оборону. Выше была отвесная гладкая скала – не вскарабкаться. Только большая глубокая выбоина, довольно высоко – не дотянешься вытянутой рукой.
И в этой выбоине боком сидела, обняв руками колени, очаровательная девочка в охотничьем «мальчишеском» наряде. Русая коса была перекинута на грудь, фиалковые глаза восхищенно глядели вниз. Девочка улыбалась так мило и приветливо, словно сидела на крылечке своего дома.
– Как ты швырял змеепсов с утеса! – Теперь она обращалась только к Дайру, тут нельзя было ошибиться. – Великолепно! Я еще тогда, помнишь, догадалась, что ты герой!
Дайру, не сводя с девочки глаз, шагнул назад – он совсем забыл, что стоит на карнизе. Нургидан, опомнившись, подхватил напарника под локоть – как бы не сорвался с утеса!
Не обратив внимания на этот дружеский жест, Дайру выдохнул единственное слово, которым сейчас была полна его душа:
– Вианни!
Нитха и Нургидан разом перевели взгляды выше, на близкую верхушку «Наконечника копья». Оттуда до самой впадины – гладкая скала! Ни выбоины, ни трещины! Не за что ухватиться, некуда поставить ногу… как же оказалась у них над головами Вианни?
А Дайру глядел только на чудесную гостью. Глядел так, словно больше никого на свете и не было.
– Ты все не приходишь и не приходишь! – обиженно сказала ему Вианни. – Я соскучилась! И сама пошла тебя искать!
Она капризно повела хрупким плечиком. Русая коса соскользнула с плеча и закачалась над крутизной. Дайру невольно глянул вниз, куда указывал этот волшебный маятник.
У подножия утеса – острые камни, словно клыки, ожидающие добычи. Меж ними хищно подняла морды стая змеепсов. И двое пролаз запрокинули лица, глядят на происходящее наверху.
Дайру перевел взгляд на Вианни, сглотнул застрявший в горле ком и сипло взмолился:
– Только не упади!
– А зачем мне падать? – недоуменно спросила девочка.
Она спустила с края выбоины ноги в мягких сапожках. Легкое, почти неуловимое движение… Никто не успел даже двинуться, как Вианни ящеркой скользнула на карниз.
Она очутилась между Нургиданом и Дайру. На карнизе стало тесно, но нежданную гостью это явно не смущало.
Внизу все так же выжидала хищная стая, все так же глядели вверх двое пролаз.
Потом тот, что с посохом, громко позвал:
– Вианни!
Девочка досадливо фыркнула:
– Ой, и Майчели здесь! Куда ни приду, везде он… и этот мерзкий Урр с ним!
– Ты… ты с ним знакома? – выдохнул Дайру.
– Это не я, это Майчели со мной знаком, – рассыпала Вианни перезвон смеха. – Он хочет на мне жениться. Выдумал, будто у нас с ним будут какие-то необыкновенные дети…
– Что-о?! – изумился Нургидан.
Дайру молчал: онемел от гнева.
– Глупый, правда? – улыбнулась девочка. – Я отцу сказала, он рассердился…
– Вианни! – донеслось снизу повелительно и сердито, словно пролаза имел право приказывать прелестной хозяюшке Подгорного Мира.
Нитху передернуло от отвращения, а Вианни снова засмеялась:
– Он мне совсем не нравится, он людоед…
Девочка сказала это небрежно, словно речь шла о мелком, но досадном недостатке.
Нитха смотрела на новую знакомую в оба глаза, запоминая каждое слово, каждое движение. Если это и впрямь дочь Хозяина… о, тогда каждое брошенное ею словечко может оказаться бесценным для Гильдии!..
Появление юной принцессы Подгорного Мира так поразило троих друзей, что они даже забыли о своем отчаянном, почти безнадежном положении. Увы, ненадолго…
– Вы давно здесь, на скале? – начала Вианни светскую беседу.
– С вечера, – коротко ответил Нургидан.
– А долго вы еще здесь пробудете?
– Кажется, до первой их атаки, – горько усмехнулась Нитха.
– До атаки… – мечтательно протянула Вианни. – Счастливые вы! Что хотите, то и делаете! А с меня отец взял слово, что я не буду драться ни с какими чудовищами. Как увижу зверюгу, сразу бегу домой. Ску-у-учно!
Прелестное личико омрачилось досадой, но тут же девочка вновь оживилась, перевела умоляющий взгляд с Нургидана на Дайру:
– Когда вам надоест совершать подвиги… может, пойдете ко мне в гости? Отца нет дома, а мама не рассердится. У нас сегодня лепешки с ягодным соусом.
Ответом было потрясенное молчание. Казалось бы, после своего появления Вианни не смогла бы уже сильнее удивить своих новых друзей… однако она это сделала!
Наконец Нитха обрела голос.
– Вообще-то мне уже надоело совершать подвиги, – сообщила она, поднимаясь на ноги.
– И мы любим лепешки с ягодным соусом, – в тон ей подхватил Нургидан.
И только Дайру спросил с тревогой:
– Мать точно не рассердится?
– Что ты!.. Она добрая! И рада будет познакомиться с настоящим героем. Ну, пойдем!
– А далеко? – поинтересовалась Нитха, опасливо поглядывая на стаю внизу.
– Конечно, нет! Мой дом всегда рядом со мной… Ой, как я рада! Идемте скорее!
Она легко, словно со ступеньки, шагнула с карниза – и исчезла.
Трое друзей молчали. Их не удивило исчезновение девочки. Непонятным было другое. Подростки три года обучались у Подгорного Охотника и готовы были пройти гильдейские испытания. Они умели слышать складку до горизонта, особенно чуткая Нитха, прирожденная проводница! А теперь…
– Ну, нету там ничего! – пожаловалась Нитха.
Девочка чувствовала себя униженной и беспомощной. До сих пор Подгорный Мир со всех сторон звал и манил ее ливнем звуков, рассказывал о том, что скрыто от глаз за прозрачными стенами. Почему же она не видит воздушной дороги, по которой так спокойно и легко ушла синеглазая, белокожая хозяюшка этих перепутанных земель?
Внизу зашевелились враги – как будто исчезновение Вианни сняло чары, державшие их в плену. Пролаза с посохом, которого девочка назвала по имени («Майчели!» – с ненавистью шепнул Дайру), ударами поднимал змеепсов на ноги. Его спутник, похожий на наррабанскую обезьяну, прыгал на месте, возбужденно ухал и рычал.
Нитха побледнела так, что ее смуглая кожа стала серой. Глаза блеснули вызовом.
– Смогла она – смогу и я! – выдохнула девочка. Разом, боясь передумать, шагнула с карниза… и исчезла.
Оба ее напарника взглянули вниз, боясь увидеть распластавшееся на камнях тело подруги. Но увидели лишь змеепсов, карабкающихся по лестнице-промоине.
– Порядок! – кивнул Дайру. – Это же Подгорный Мир, чему удивляться? Уходим!
Шагнул с карниза – и мгновенно исчез.
Нургидан зло улыбнулся змеепсам, которые были уже рядом. Вот уж трусом он не был никогда! С карниза так с карниза!
– Сожрите своего хозяина, крысы чешуйчатые! – крикнул он и шагнул с каменной площадки в бездну…
И тут же что-то упругое, неодолимое отшвырнуло назад, впечатало спиной в крутой откос. Нургидан ошеломленно выпрямился. Что это было?
Он прыгнул вперед зло и яростно, как на врага. И снова был отброшен… теперь сомнений не оставалось: какая-то сила не пускает его вслед за друзьями!
Гадать о причинах этого было некогда: юноша вновь был на карнизе не один. Два крупных змеепса уже выбрались из промоины.
Ух, как обрушился на них Нургидан! Как выплеснул он на хищников свою злость, отчаяние и одиночество! Змеепсы не просто полетели кубарем по склону вниз – они еще и смели с «лестницы» тех, что лезли следом!..
– Ну, что же ты! – возмутился позади звонкий голосок. – Мы ждем-ждем, а ты тут развлекаешься!
Нургидан уже ничему не удивлялся.
– Не удается пройти! Стена не пускает! – огрызнулся он, продолжая отбивать атаку.
– Нет там никакой стены… дай руку!
Тоненькие пальчики легли юноше на плечо, потянули с карниза. Нургидан, не сопротивляясь, шагнул вслед за девочкой…
Матерый змеепес, оттолкнувшись от края карниза, взмыл в воздух, целясь в грудь и горло затравленному человеку. Но в тот миг, когда когти уже готовы были впиться в плоть жертвы, добыча исчезла. Зубы лязгнули в полете, змеепес закувыркался в воздухе, грохнулся к подножию скалы и раздробил череп о камни…
А Нургидан в это время пытался пробиться сквозь прозрачную вязкую массу, похожую на бесцветный кисель. Она стиснула его с двух сторон, выдавила воздух из легких, сковала движения. Нургидан шел сквозь сгустившееся пространство с трудом, слов– но по дну реки, и никак было не вынырнуть на поверхность, и это длилось целую вечность, а он упорно брел между жизнью и смертью…
…В глаза ударило солнце. В Подгорном Мире Нургидан успел забыть, каким ярким и ласковым оно может быть. И небо – голубое, не серое… и зелень, чистая, свежая, словно промытая дождем… и деревья, опустившие ветви до земли, будто струны арфы… и кружащие голову запахи… и цветы, цветы, цветы…
Все это разом обрушилось на гостя, оглушило, прижало к земле. Да, красота… но красоту эту юноша оценил в первые мгновения, а потом она заплясала вокруг, заставила опуститься на шелковистую траву, упереться в землю руками. Накатила тошнота. Не будь желудок пустым, Нургидана вывернуло бы прямо на эту красотищу.
Так худо ему было разве что три года назад, когда впервые шагнул за Грань. Но тогда все произошло быстро, не пришлось чувствовать себя мухой, утонувшей в миске меда.
Рядом переговаривались Дайру и Нитха. Нургидан с трудом разбирал, о чем они болтают, но понял: эти двое чувствуют себя превосходно. И из гордости отвернул бледное лицо. Сделал вид, что сидит на траве просто так… вон, букашку на стебельке рассматривает!
Но почему этот чудесный уголок Подгорного Мира принял наррабанскую девчонку и лопоухого умника, а его, Нургидана, и на порог пускать не хотел?..
Юноша не знал, что скоро ему предстоит узнать ответ на этот вопрос. И знание это горькой обидой, острой занозой надолго засядет в сердце.
* * *
– Мамочка, познакомься! Вот это – Дайру. И его друзья… ой, я забыла спросить, как их зовут!..
Если гости и беспокоились, какой прием окажет им супруга загадочного Хозяина, то при одном взгляде на эту моложавую, очень красивую женщину все их опасения исчезли.
Их встретил безмятежный взор синих глаз – более светлых, чем фиалковые глаза дочери. Хозяйка волшебного мирка держалась так, словно к ней каждый день вваливались компании незнакомых юнцов, взъерошенных и ободранных.
Женщина стояла на крыльце с резными перилами. Большой бревенчатый дом за ее спиной почти утонул в ярких цветах на высоких стеблях. Плотные венчики переливались всеми оттенками красного, желтого, оранжевого. Вианни, закончив небрежное представление гостей, сорвала один из мясистых лепестков и принялась его жевать.
Сквозь цветочное море к крыльцу вела дорожка, посыпанная крупным песком. На этой дорожке и стояли смущенные гости.
Нургидан прикидывал: почему госпожа держится так безбоязненно? В ее мирную и красивую складку может забрести кто угодно, от Подгорной Жабы до одичавшего пролазы…
Нитха скромно потупила глаза. Лишь раз взмахнула она ресницами в сторону хозяйки, но этого взгляда ей было достаточно. И теперь девочка думала: «Что-то здесь не так!»
Ученица Подгорного Охотника привыкла доверять своей интуиции. И то, что открылось ее глазам, казалось Нитхе театральной декорацией. Слишком зеленая и мягкая трава, слишком аккуратная дорожка, слишком яркие цветы…
А женщина, которая их встретила… на ней платье, в каких красуются по праздникам зажиточные крестьянки. Точнее, фасон – как у нарядного крестьянского платья, а вот материя… да пусть Нитху на всю жизнь в муравейник замуруют, если это не бархат!
Пока Нургидан и Нитха пребывали в растерянности, действовать начал Дайру. Он подошел к самому крыльцу и опустился на колени перед женщиной, выжидая, пока она соизволит заговорить.
– Так ты тот самый Дайру, о котором моя болтливая дочурка прожужжала мне уши? – В смеющемся голосе хозяйки играли те же звонкие переливы, что и у дочери. По голосу женщину можно было принять за младшую сестру Вианни.
– Да, госпожа моя, светлая принцесса Аннира, – почтительно откликнулся юноша.
* * *
– Надо же, – задумчиво сказал Нургидан, прожевав и проглотив сразу два сочных цветочных лепестка, – я ведь тоже видел тот портрет во дворце. А вот с первого взгляда не признал госпожу!
Подростки, сытые, умытые и довольные, сидели вчетвером на золотисто-зеленой полянке позади дома. У каждого в руке было по огромному цветку, и они лениво отщипывали кисловато-сладкие, с легким пряным привкусом лепестки.
– Я знал, кого здесь встречу, – объяснил Дайру. – Еще там, во дворце, заметил, как женщина на портрете похожа на Вианни. Глаза другого оттенка, а так – одно лицо.
Он откинулся на траву и снизу вверх глянул на сидящую рядом девочку.
Вианни млела. Ее тонкие пальчики ловко плели венок из золотисто-зеленых стебельков, украшенных мелкими желтыми шишечками. От шишечек шел запах меда, такой густой, что Нургидан с его тонким чутьем недовольно морщил нос.
Над девочкой с гулом плавали большие медлительные пчелы, привлеченные запахом сладкого травяного сока. Вианни досадливо отмахивалась от пчел.
У очаровательной принцессы Подгорного Мира уже красовался на голове венок. Кому предназначался второй – догадаться было легко.
Нитха и Нургидан не осмеливались даже хихикнуть над явным восхищением и нежной заботой, которыми девочка окружала своего дорогого гостя. Но Дайру не заблуждался на этот счет: напарники возьмут свое, едва покинут гостеприимную складку. Всласть поиздеваются над «героем». Ну и ладно. Главное – удалось еще раз увидеть Вианни.
Как сияют ее фиалковые глаза! Нет, как сияют, а? Никто на свете еще не смотрел так на Дайру! Хорошо, что удалось улучить миг и шепнуть девочке – мол, целоваться при посторонних нельзя…
Да пусть она нацепит на него хоть дюжину венков, пусть он станет похож на бродячего фигляра! Только бы сидела рядом и щебетала своим изумительным голоском…
– Я так рада, что вы пришли в гости! А то здесь так скучно! Отец редко берет меня в Мир Людей, а дома только мама и слуги…
Дайру слизнул упавшую ему на щеку каплю сока.
Малышку можно понять. И слуг-то всего трое – пожилая женщина и двое мужчин того же возраста. За трапезой слуги сидели за одним столом с хозяйкой и гостями – нравы тут явно простые. И его, Дайру, посадили за общий стол, хотя он ожидал, что ему вынесут миску с едой на крыльцо.
Если бы не портрет в дворцовой галерее, ни за что бы не поверить, что здешняя хозяйка – дочь гурлианского короля.
Это было загадкой. А каждую загадку Дайру воспринимал как вызов себе лично.
Юноша закрыл глаза и попытался во всех подробностях вспомнить комнату, в которой они обедали.
Чистый, добела выскобленный стол без скатерти уставлен глиняной посудой. Деревянные скамьи с выжженным на спинках узором – цветы и птицы. На полу яркие тканые коврики. На стене старые часы с боем: пастух и пастушка кружатся в танце, забавно раскачиваясь, словно подвыпили. У двери и окна – пучки ароматных сухих трав…
Ничего общего с дворцом, ни намека на роскошь. Крестьянский дом. Только в нем очень чисто, просторно и светло.
Мечта принцессы о крестьянском домике.
Вот она, отгадка! Вся эта складка – мечта девушки, выросшей во дворце. Лесок и лужок без комаров, без грязи… наверняка по этой мягкой траве можно бегать босиком и не занозить ногу. И пчелы здесь, похоже, не кусаются.
Что может принцесса Аннира вспоминать о прежней жизни? Как была глупой куклой, запутавшейся в чужих интригах? Как ее допрашивали после провала заговора? Как родной отец приговорил ее к смерти?
Ничего из этого даже тенью не колышется на дне безмятежных синих глаз.
Как говорится в поэме о Гайгире Снежном Ручье, тоже возглавлявшем провалившийся мятеж?
«И он отринул прошлое свое…»
Да. Вот оно, верное слово. Эта женщина тоже отринула свое прошлое.
Как она попала в Подгорный Мир – не секрет. Любой сказитель за медяк расскажет о влюбленном чародее, который спас мятежную принцессу из застенков. А теперь Дайру знает продолжение этой легенды: маг сотворил для любимой мир, о котором она мечтала.
С ума сойти…
Холод пробрал парнишку при мысли о том, какой небывалой мощью обладает отец Вианни. И что он сделает с наглецом, который посмел дотронуться до его дочурки…
Усилием воли Дайру заставил себя не думать о страшном.
Красивая женщина среди моря цветов…
Приветливая хозяйка во главе накрытого стола…
Так не ведут себя ни принцессы, ни крестьянки. Аннира не встревожилась, когда дочь притащила из Подгорного Мира троих подозрительных незнакомцев. Ровный голос, учтивые речи, одинаково любезное обхождение и с Сыном Рода, и с рабом…
Внезапно промелькнуло неприятное сравнение: а ведь точно так же Аннира держала бы себя, если бы дочь притащила обнаруженный в лесу выводок мелких зверушек или подбитую птицу: «Играй, деточка, играй…»
Жена здешнего Хозяина – не выше и не ниже обычных человеческих отношений. Она – вне их.
Возможно, эта женщина не совсем в своем уме. Зато наверняка она счастлива…
Громкий хохот прервал размышления Дайру – и тут же тонкие ручки водрузили ему на голову пышный, благоухающий медом венок.
Ох, как все развеселились… глупо, должно быть, выглядит Дайру в этом украшении…
Впрочем, юноша сразу понял, что смеются не над ним. Нитха и Нургидан, перебивая и поддразнивая друг друга, рассказывают о покупке «дракона».
– Циркач, да? – восхищалась Вианни. – Ой, как интересно! Я обязательно его найду! Пускай расскажет про цирк, я никогда не видела цирка!
– Да как же ты его найдешь? – удивился Нургидан.
– Расспрошу других ящеров.
– Ты знаешь их язык?
Вианни засмеялась, откинула голову и разразилась потоком шипящих и щелкающих звуков. Нитха, забыв о хороших манерах, глядела ей в рот с завистью и восхищением.
– Они хорошие, – продолжила Вианни уже на родном языке. – Так трогательно заботятся о своих малышах! И знают столько древних легенд…
– А все-таки ты с ними поосторожнее, – забеспокоился Дайру. – Не съели бы тебя эти хорошие…
Вианни фыркнула, сочтя слова своего героя восхитительной шуткой.
– А вообще тут не опасно? – спросил Дайру. – А если притащится, скажем, дракон?
– Никто не притащится, – махнула рукой наследница волшебного царства. – Отец так помудрил над складкой, что сюда может войти только человек.
Нургидан вскинулся, хотел что-то сказать, но промолчал, лег на спину, зло уставился в ясное небо. Он сразу вспомнил упругую прозрачную пелену, которая преграждала ему путь в этот дивный мирок. Вспомнил, что смог войти сюда лишь вместе с юной хозяйкой…
«Ах, я вам не человек?!»
Безупречно красивый, благоуханный и светлый мир разом стал противен Нургидану.
Тем временем Нитха старалась побольше вызнать о том, кто сотворил для своей семьи этот цветущий дворец:
– А твой отец, вероятно, редко здесь бывает? Ведь в Мире Людей время течет не так, как в складках! Для него недолгая отлучка – а тут дочь успела вырасти, пока его не было…
Вианни рассмеялась – и с дерева россыпью трелей откликнулась неведомая птица.
– Ну что ты! Эта складка – часть Мира Людей! Время у нас течет, как за Гранью.
Нургидан и Нитха восприняли это спокойно: подумаешь, еще одно чудо здешних краев! Но Дайру сразу понял, что это означает. Он вскочил на ноги так резко, что венок порвался и золотым ручейком стек по спине наземь.
– Это что же, – негромко и страшно спросил он, – выходит, сколько мы времени тут просидели, столько и дома времени прошло? Там, может, учителя пытают, а я… а мы…
Тут уж и его друзья вскочили на ноги.
– Уходим! – скомандовал Нургидан.
– Нам еще до Железной Башни идти да идти, – поддержала его Нитха.
– Никуда вам не нужно идти да идти, – чуточку обиженно сказала Вианни. – Я выведу вас сразу к Башне. Знаю я, где это. Плохое место. Противное.
* * *
Может, место и было плохим, но Железная Башня была прекрасна!
Не железным был этот высокий купол, а из какого-то иного металла, неизвестного ремесленникам Мира Людей. Светлый, невероятно прочный, не поддающийся закаленной стали, он покрыт был кольцами безупречно правильной резьбы. Даже под тусклым солнцем Подгорного Мира эти тонкие кольца переливались всеми цветами радуги. Башня была подобна гигантскому алмазу, тонко ограненному опытным ювелиром.
Купол, стоявший здесь века, не был памятником неведомому народу искусников и умельцев. Он жил! Изнутри доносились тяжелые удары и гулкий звон, все это сливалось в унылую мелодию. Дойдя до заключительного аккорда, она обрывалась. Некоторое время царило молчание, затем мотив повторялся вновь – удар в удар, звон в звон…
– Там дверь, – сказала Нитха, не сводя глаз с радужного чуда. – Очень тугая, но можно открыть. Наши гильдейские были внутри.
– Да, отец тоже заходил внутрь, – без интереса отозвалась Вианни. Она крепко держала Дайру за локоть. – Он говорит, там у каких-то древних чародеев была кузница. Волшебная, сама ковала… а что ковала – нам того не понять. Теперь чародеев нет, а кузница все работает. Потом уничтожает, что сделала, и все заново начинает…
Но тема эта была для девочки явно скучна. И она продолжила ровным, легким тоном, без тени смущения глядя в лицо своему герою:
– А это точно, что на людях целоваться нельзя? Совсем-совсем нельзя, да?
Нитха, не удержавшись, хихикнула.
Оттопыренные уши Дайру начали наливаться кровью.
А Нургидан…
В другое время этот красавчик, избалованный женскими ласками, снисходительно подмигнул бы Дайру: мол, не зевай, олух, не упускай случая! И увел бы Нитху взглянуть на башню поближе…
Но сейчас молодой оборотень переживал свежее оскорбление. Ах, он не человек для этой подгорной знати?!
Поэтому Нургидан улыбнулся такой белозубой, яркой улыбкой, что у Дайру внутри все похолодело от скверного предчувствия. И бархатным пленительным голосом произнес:
– Между прочим, целуюсь я куда лучше Дайру. Красавицы в моих объятьях просто парят в облаках!
Дайру, коротко выдохнув воздух и стиснув кулаки, шагнул к Нургидану.
«Ну, сейчас это благородное животное схло– почет!..»
Он еще никогда так не злился на приятеля. И начисто забыл в этот миг, что, скорее всего, в драке схлопотал бы он сам…
Нитха дернулась, чтобы вмешаться, но ее остановило выражение лица Вианни. Та весело перевела взгляд с одного парня на другого. А потом ответила с удовольствием, как ребенок, который не попался на уловку взрослого и не дал себя разыграть:
– Ой, ну это же неправда! Не можешь ты целоваться лучше Дайру!
– Почему? – не понял Нургидан.
– Ну, ты же некрасивый!
Это было сказано так просто и с такой убежденностью, что оба парня ошарашенно застыли, а Нитха разинула рот, как ребенок в цирке.
– Не сердись, – виновато и ласково продолжила Вианни, – но ты же не считаешь себя красивым, правда? У тебя темные волосы… ну, не повезло, бывает… И глаза какие-то неправильные, зеленые. И уши смешные… – Она перевела взгляд на Дайру, подняла ручку и нежно коснулась его густо-багрового «лопуха». – Вот какие должны быть красивые уши, смотри! А веснушек у тебя и вовсе ни одной нету!
Нитха поспешно отвернулась и закрыла рот ладонями.
– Но ты не огорчайся, – утешила Вианни ошеломленного Нургидана. – Ты наверняка хороший, раз Дайру с тобой дружит! И ты когда-нибудь станешь героем, как и он!
Нитха уже справилась с хохотом. Она орлицей налетела на Нургидана, который как раз опомнился и вознамерился объясниться со странной девчонкой. Напарница не дала ему произнести ни слова: больно вцепилась в руку и затараторила:
– Он станет героем, обязательно станет! А сейчас он покажет мне Башню, я хочу взглянуть на нее поближе, а одна идти боюсь!
Пинок по щиколотке довершил тонкий намек, и Нургидан позволил уволочь себя от этой ненормальной парочки.
Нитха и Нургидан неспешно обошли купол, но, увы, не уделили должного внимания этой загадке, оставленной ушедшим народом. Зато оба вволю нахохотались.
Уже темнело, когда они вернулись к влюбленным. Те не заметили их появления – так и стояли, вцепившись друг в друга, словно вот-вот рухнет небо, настанет конец света и надо напоследок надышаться друг другом.
Нитха даже позавидовала им. А Нургидан безжалостно позвал:
– Эй, герой, нам в засаду идти! Вот нагрянет этот вражина, а мы тут… прощаемся. Может, мы его уже упустили…
Дайру в последний раз, уже никого не стесняясь, крепко расцеловал Вианни и выпустил ее из объятий. А Нитха с удивлением заметила, что белобрысый и впрямь парень ничего: высокий, симпатичный. Что-то в нем изменилось… ах да, расправил плечи и поднял голову!
– Никого вы не упустили, – успокоила Вианни своих новых друзей. – В этой складке давно не было людей. Я об этом бы знала.
Она прислушалась к чему-то, чего не могла уловить даже чуткая Нитха. Остальные глядели на девочку с завистью, боясь отвлечь ее.
Наконец посерьезневшая Вианни обернулась к Дайру.
– Кто-то идет сюда. Не знаю, человек или зверь, но идет напрямик и спешит так, что по складкам перекатывается эхо. Может, не один, это трудно разобрать.
– Когда ждать? – хмуро спросил Нургидан.
– Ночью или к утру.
Нитха, не удержавшись, охнула. Ученица Шенги знала, что если кто-то идет по складкам напрямик, не меняя направления, он гонит перед собою эхо, которое можно уловить… но не с такого же расстояния!
А Дайру кивнул Вианни:
– Спасибо тебе. Ты нас сегодня не один раз выручила…
Стыд опалил смуглые щеки Нитхи. «Ой, хоть он догадался поблагодарить!»
Вианни от слов своего героя просияла – но тут же вновь загрустила.
– Ну вот, с вами так интересно… а мне правда пора… ужасно жаль, но мама меня отпустила совсем ненадолго. Но мы еще увидимся, вот увидишь…
Внезапно лицо ее посерьезнело, исчезло детское очарование наивности. Фиалковые глаза, не видящие ничего, кроме Дайру, были глазами любящей женщины. И даже голос, когда она заговорила, изменился, стал глубоким и страстным:
– Мы увидимся! Я приду к тебе в любой складке, мне не надо искать тебя, надо просто помнить… а я всегда, каждый миг… – Она поднесла руку к груди, словно хотела унять сердцебиение. – Если тебе будет плохо – не бойся! Тот, кто тебя обидит, не успеет об этом даже пожалеть! Я никогда… я никому не позволю…
Она быстро прижалась к Дайру всем телом. Затем неохотно отступила на несколько шагов, подняла прощальным жестом руку. И прежде чем исчезнуть в синем сумраке (прежний веселый ребенок!), насмешливо крикнула Нургидану:
– А красавицам незачем парить в облаках! Ничего там нет хорошего! Ветер, холодно и сыро!
* * *
Правильно говорила Вианни: противное место, мерзкое!
Болотце небольшое – если бы не темнота, можно бы другой берег рассмотреть. Но свет желтой луны вырывает из мрака лишь деревья да тростник, а ее маленькая красная товарка и вовсе без толку болтается по небу. В мутно-желтом свете еще отвратительнее кажутся деревья: невысокие, разлапистые, со скрюченными, словно старческие пальцы, ветвями. И бугристые наросты на коре. И листья – длинные, вялые, словно ошпаренные…
Вокруг тихо, но болото не кажется заснувшим. Поверхность его странно переливается и ходит мягкими волнами, потому что у другого берега, ближе к Железной Башне, время от времени над поверхностью беззвучно вздымается и опадает водяной бугор. Словно на дне озера спрятан фонтан, который то и дело выплевывает короткие струи.
А вот тростник не шевелится на ветерке. Застыл неподвижно, прямой, жесткий, с листьями-ножами… девочка поежилась, представив себе, как ветер царапает об эти листья свои прозрачные бока.
Хорошо хоть, сейчас не видны пиявки, что широкой бахромой копошатся возле воды. Крупные, волосатые, они тупо тычутся в гнилую тину… брр!
Вода всплеснулась: что-то грузное плюхнулось в болото у дальнего берега. Нитха тревожно вскинулась, но заставила себя успокоиться. Там караулит Дайру. Раз не поднял шума – значит, просто крупная зверюга вздумала искупаться.
Это пустяки, а вот что за сучок хрустнул совсем рядом?..
Если бы Нитха не была уже встревожена плюханьем неведомой твари в болото, она могла бы не расслышать тихих шагов, приближающихся к дереву, на котором она сидела.
Кто это крадется? Зверь?
Человек.
Темная фигура выбрела в полосу лунного света. Нитха напряглась. Как дать знать друзьям, что ловушка сработала?
Незнакомец подошел ближе, повернул голову, настороженно осматриваясь… и Нитха едва сдержала вскрик. Она узнала гостя из мрака.
