— Кого–нибудь ждем? — грозно спросил Бурцев.

— Никого, — Джузеппе растерянно хлопал глазами. — Слуги должны прийти только вечером…

Стучали все настойчивей.

Джузеппе нерешительно привстал:

— Я открою… С вашего позволения?

Кажется, купцу очень хотелось, чтобы ему не позволили выполнить долг гостеприимного хозяина.

— Лучше я, — вскочила Дездемона. Она была бледна, но решительна.

Да, пожалуй, так, действительно, будет лучше.

— Может быть, выйдем все вместе? — предложил купец. — Ну, вместе с вами, синьоры. Вы бы объяснили, что мы ни в чем не виновны и что…

— Джузеппе, — нахмурился Бурцев. — Не перечь ореолу святости. Пусть идет она. Сначала.

Купец опомнился, испуганно бухнулся на стул. Закивал:

— Да, да, конечно. Ореол… Не перечить…

А дверь уже сносили с петель. Дездемона поспешно выбежала из комнаты. Открывать.

— Хотя и ты, конечно, прав, Джузеппе, — задумчиво проронил Бурцев. — Я схожу тоже. На всякий случай. Ореол ореолом, но мало ли…

Нужно же быть в курсе, что происходит.

Джузеппе облегченно вздохнул:

— О, я вам очень признателен, синьор Базилио!

— Вы посидите пока здесь, — распорядился Бурцев. — Покушайте еще…

Если, блин, кусок в горло полезет!

Он отправился вслед за Дездемоной, оставив хмурого новгородского сотника наедине с перепуганным венецианским купцом. Добрался до лестницы, затаился в темноте.

Бурцев слышал, как отворилась входная дверь, как на пороге затопали тяжелые сапожищи, как зазвучала немецкая речь. О чем шел разговор, разобрать было сложно. Немцы что–то грубо и настойчиво выспрашивали. Дездемона отвечала быстро, нервно…

«Войдут — не войдут?» — гадал Бурцев. Если в доме начнется обыск, они с Гаврилой пропали.

Не вошли… Дездемона выпроводила гостей, сама ненадолго вышла на улицу, вернулась, заперла дверь.

Бурцев перехватил женщину у лестницы. Венецианка была бледна необычайно, губы ее дрожали.

— Что там?

— Мерда! — коротко, но с чувством ответила Дездемона.

И тут же пояснила со светской изысканностью, глядя прямо в глаза Бурцеву:

— Благородные синьоры Хранители Гроба и братья ордена Святой Марии изволили посетить наш дом и…

Снова сорвалась, отвела взгляд…

— И мерда, в общем!

Что ж, это экспрессивное словечко Бурцеву было уже знакомо, и ничего хорошего оно не сулило. Джеймс, помнится, этим ругательством приветствовал появление «летающих гондол» цайткоманды.

— Что им нужно?

— Хранители ищут опасных преступников, сбежавших из крепости Санта–Тринита и… и убивших отца Бенедикта.

Дездемона подняла глаза. Глаза венецианки были полны ужаса, смертной тоски, предчувствия неминуемой беды и еще чего–то. Сожаления какого–то, что ли.

— Это ведь сделали вы, синьор Базилио? Вы убили отца Бенедикта? И вы забрали его оружие с громом смерти?

Бурцев кивнул. Сочинять правдоподобные легенды он сейчас был не способен.

— О, мамма миа! — Дездемона прикрыла свой чудный ротик рукой. — Я–то думала, вы просто воры, грабители, брави, какие–нибудь, а вы… Да, неспроста на нашей рии гремели громы Хранителей Гроба. Ох, если б я только знала…

— Не впустила бы?

— Не знаю, — венецианка вздохнула. — Ничего уже не знаю. Возможно, лучше бы было иметь дело с Бенвенутто, чем с Хранителями и тевтонами. Если немцы узнают, что вы здесь…

— Что они сейчас делают?

— Ходят по домам, выспрашивают, не заметил ли кто чего подозрительного.

— Что вы им сказали?

— Что видела, как два человека в мокрых одеждах пробежали дальше по улице.

— Почему стреляли?

— Слуга Бенвенутто пришел в себя, наткнулся на немцев. Наверное, решил, что Хранители Гроба и тевтонские рыцари явились по его душу и душу его господина, ломившегося ночью в чужой дом. В общем, испугался, попытался незаметно улизнуть, побежал…

— И?

— Его сразил смертоносный гром. Телохранителя Бенвенутто приняли за кого–то из вас. Но немцы уже разобрались, что это не тот, кто им нужен.

— Значит, будут искать тех, кто нужен, — философски заметил Бурцев.

Дездемона вдруг прижалась к нему всем телом. Бурцев ощутил дрожь испуганной женщины и запах ее волос — густой и острый какой–то.

— Я боюсь, синьор Базилио. Очень боюсь!

— Нам уйти, синьора?

— Да. Нет. Не знаю…

Она держалась за него все крепче и дрожала все сильнее.

— Ясно. Не волнуйтесь, синьора, мы сейчас же покинем ваш дом.

— Нет, постойте, не нужно. Простите меня, синьор, я просто боюсь.

Отцепляться от него венецианка явно не собиралась. Идиотское положение! Стоять в темноте вот так вот, в обнимку с чужой женой…

— А уходить вам никак нельзя. Сегодня — нельзя. Город напуган, на улицах мало народу.

— Мало? — нахмурился Бурцев.

Это ему совсем не нравилось.

— Очень мало! Я смотрела. А Хранителей и тевтонских братьев много…

Плохо! Они–то опасались встречи с гвардейцами дожа, а тут… Тут все выходило куда хуже!

— Но сюда немцы сегодня уже не вернутся, — шептала Дездемона. — А завтра… Завтра вы уйдете легко и незаметно. Завтра сенсо, завтра Венеция венчается с морем. Даже Хранители Гроба не в силах отменить древний праздник. И даже страх перед ними не удержит людей дома. Завтра улицы будут полны, завтра в каналах станет тесно от гондол. Вы сможете затеряться в толпе. Останьтесь. На эту ночь.

Дрожь страха начинала уже походить на дрожь страсти. Ну, блин, и перепады у этой дамочки!

— Мне будет жаль, если с вами что–то случится.

— Хорошо–хорошо, — Бурцев не без усилия отстранил ее, — я вам очень признателен, синьора.

И это, действительно, было так. Оставлять в своем доме опасных гостей — не хухры–мухры. И тут уж ничего не попишешь — приходилось пользоваться великодушием гостеприимной хозяйки, чем бы оно там ни вызвано. Сегодня добраться до «Золотого льва» им не суждено. Еще одна непредвиденная задержка на пути к Аделаиде! Плохо, очень плохо, но с другой стороны… Вряд ли сегодня немцы выпустят из Венецианского порта хотя бы один корабль. Да и завтра у местных мореходов выходной: сенсо, обряд обручения Венеции с Адриатикой. Джузеппе говорил, что в море выйдет лишь галера дожа, да, может быть, кораблики сопровождения. Захватить, блин, что ли галеру синьора Типоло? Ладно… завтра, все завтра.

— Так вы остаетесь? — тронула его за рукав Дездемона.

Кажется, она и впрямь желала этого.

— Да. Грацие, синьора.

Пышноволосая брюнетка слабенько улыбнулась в ответ:

— Только ничего не говорите Джузеппе. Тому, кто вас выдаст, обещана большая награда. Очень большая. Ради таких денег мой муж способен на все.

Еще один поклон. Еще одно «грацие»…