Глава 27
А кнехт отчего–то замешкался. Пыхтел, скрежетал металлом о металл.
Бурцев приоткрыл глаза. О, как! Орденский служка–то вовсе и не собирался убивать пленника. Меч торчал в глубоком пазу колодки, а служка вставлял ключ в замок деревянного ошейника.
Вставил. Повернул…
Замок лязгнул. Открылся.
А вот теперь пришла очередь меча. Одно движение — и две посаженные на клинья, разбухшие от влаги колодочные половины развалились, отделились друг от друга. Звякнули цепью, грохнули об пол.
Плечам стало легко. Натертой шее — свободно. Ту же операцию кнехт повторил и с ножными колодками. Молча отошел к следующему пленнику — к Освальду. Пухленький человечек действовал быстро и уверено. С тюремным инструментом он обращаться умел.
Бурцев поднялся на ноги, потянулся, разминая затекшие кости, глянул исподлобья на одноглазого спасителя. Брави улыбался. То ли насмешливо, то ли дружелюбно — так сразу и не разберешь.
— Благодарю, — буркнул Бурцев. — Но позволь один вопрос. Зачем ты убил Бенедикта?
— За убийство Бенедикта мне хорошо заплатили, — киллер оскалился еще шире. — Поэтому я его убил.
Понятно… В самом деле — глупый вопрос. Можно было и не спрашивать…
— А мы? Зачем тебе понадобились мы?
— Ровно столько же мне заплатят за вашу свободу. Поэтому я вас освобождаю.
Хм…
— И кто платит?
— Человек, который очень опасается Бенедикта и Хранителей Гроба и который очень хочет побеседовать с вами.
— Что за человек?
— Узнаешь позже. Сейчас у меня нет времени для объяснений. О фретта!
Бурцев вспылил. Да за кого его тут держат? За игрушку в чьих–то интригах? Нет, так дело не пойдет! Следовало с самого начала расставить все точки над «i».
— Слышь, ты, как там тебя, Джеймс Бонд…
Джезмонд посмотрел на него с нескрываемым интересом. С испугом даже.
— Откуда тебе известно? — киллер перешел на шепот.
— Что? — опешил Бурцев.
— Ты почти угадал мое прозвище.
— Какое прозвище? — Он положительно ничего не понимал.
— В Британии меня называли Банд… Джеймс–Банд… Что значит Джеймс–банда. В драке я один стоил целой банды.
Это было сказано не без гордости. И так вполне могло быть на самом деле, но… Банд? Джеймс Банд?!
— О, мамма миа! — выдохнул Бурцев.
Вот так совпаденьице! Он не знал, плакать ему или смеяться. Этот итальянский брави с пиратской повязкой на лице, с кликухой, созвучной имени киношного британского супермена, и с безупречным немецким не лез ни в какие ворота.
— Мамма миа? — Джезмонд — Джемс Банд еще выше приподнял бровь. — Ты говоришь по–итальянски?
— Нет, мать твою!
Бурцев выругался. Загнул от души — по–русски. Все равно ведь трехэтажный мат тут никто не поймет. Ошибся… Брави понял. Заметил невозмутимо. Тоже на русском. На древнерусском:
— Я так и думал, что ты русич.
Определенно, сюрприз здесь следовал за сюрпризом!
— Да, елки–палки! Я–то русич, но ты?! Неужели… тоже?!
— Вообще–то, я англичанин…
— Хм, я тоже так сначала подумал, сэр Джеймс Банд.
— Я не сэр. Я не из знатной семьи и зарабатываю на хлеб тем, чем брезгуют заниматься благородные господа.
— Ну и занимался бы в своей Англии. Как тебя сюда–то занесло?
— В Британии у меня слишком много влиятельных врагов, жаждущих моей смерти. Сам понимаешь — работа такая.
Бурцев кивнул. Он понимал. Профессия наемного убийцы действительно не располагает к завязыванию дружественных отношений.
— Мне пришлось покинуть родину. Выполнял заказы за границей. Довелось побывать и убийцей, и телохранителем. Долго скитался по Франции, Германии, Польше, Италии…
— Но язык?! Русский язык?!
В самом деле, а как же великий и могучий?
— Во время своих странствий побывал я и на Руси. Пришлось наблюдать за одним князем. Недолго, правда. Но язык руссов я все же выучил. Учитель мой — православный монах–расстрига, принявший католичество, — ругался почти так же скверно, как ты.
— Погоди, а о каком князе–то идет речь?
— Об Александре Новгородском.
— Ах ты, гад! — вспылил Гаврила.
С тех пор как они заговорили по–русски, высвобожденный из колодок Алексич внимательно прислушивался к беседе. Теперь вот не усидел — полез в драку. Пудовый кулачище новгородца чуть–чуть не дотянулся до физиономии брави. А дотянулся бы — так точно быть бы одноглазому безглазым.
Джеймс вовремя отступил. В руке брави блеснул нож.
— Тебе не терпится испытать остроту моего кольтэлло? — невозмутимо осведомился наемник–убийца.
— Гаврила, спокойно! — Бурцев поспешил встать между разъяренным богатырем и бесстрастным брави. — Все уже в прошлом. А ты, Джеймс, тоже, будь любезен, убери эту свою хреновину… «коль в тело» или как там ее?
— Кто нанял тебя за князем Александром Ярославичем шпионить? — никак не унимался новгородец. — Бояре–изменники? Купцы? Ливонцы? Зачем? И сколько тебе заплатили, иуда?
Вместо ответа — надменная усмешка.
— Я не желаю разговаривать с тобой, русич.
Было ясно — брави сам с трудом сдерживает гнев и вряд ли удовлетворит сейчас навязчивое любопытство новгородского сотника.
— Да я! — совсем взбеленился Гаврила. — Да тебя!..
К ним уже спешили встревоженные венецианцы.
— Хватит, сказал! — рыкнул Бурцев. — Уймись, Алексич! Это приказ!
Гаврила — весь красный и злой — отступил, скрежеща зубами.
Брави вновь повернулся к Бурцеву:
— Я вижу, ты здесь главный. Так, может, назовешь свое имя? Мое–то ты знаешь, уж не ведаю откуда.
— Василий, — хмуро представился Бурцев.
Затем, хмыкнув, добавил:
— Буслаев.
Мол, и мы тоже не лыком шиты, мистер Джеймс Банд.
— А Джеймсом Бондом я тебя назвал случайно. Просто… знавал я в свое время одного шпиона и убийцу с таким именем. Не лично, конечно, а так… гм… понаслышке знавал. Вот и брякнул наобум.
— Ну–ну… ладно, не будем об этом. Скажи лучше, за что тебя отец Бенедикт в колодки засадил?
— А вот у него бы и спросил, — скривился Бурцев. — Вместо того чтоб резать. От живого Бенедикта было б больше пользы, чем от мертвого.
Одноглазый пожал плечами:
— Возможно. Только выкрасть его живого, не поднимая шума, не удалось бы. А по доброй воле «святой отец» с нами нипочем не пошел бы. Кстати, не забывайте, синьор Василий Буслаев, нам тоже еще предстоит выбираться из этого милого местечка.
Бурцев умолк. Да уж, милое местечко… Пробиваться, небось, придется с боем. Взять, что ли, кольчужку штандартенфюрера? Ладно, обойдемся. Стягивать ее с мертвеца — долгое дело, а времени сейчас — в обрез. Да и придется ли эсэсовский доспех кому–нибудь впору? И бежать в нем неудобно. А от пули все равно не спасет.
Он взял другие трофеи. Поднял «вальтер» Бенедикта, сгреб под мышку «шмайсеры» эсэсовцев–охранников.
— Умеешь с этим обращаться? — поинтересовался Джеймс.
Бурцев кивнул.
— Очень хорошо.
Расторопный кнехт тем временем разомкнул последнюю колодку — на ногах Ядвиги. Пленники быстро обувались, стягивались в кучку. Один из «МП–40» Бурцев вручил Сыма Цзяну. Освальд и Дмитрий взяли мечи тевтонских рыцарей.
Венецианские гвардейцы глазели на освобожденных пленников с любопытством. Даже пытались улыбаться. Улыбки, однако, выходили вымученными и неискренними.
Джеймс и кондотьер что–то обсуждали с кнехтом. Бурцев прислушался к немецкой речи.
— Что с ключами? — спрашивал начальник венецианской стражи.
Кнехт снял с пояса гремящую связку, отстегнул два ключа:
— Этот — от внутренней, а этот — от внешней решетки канала.
— Лодки?
— К внутренней решетке привязана одна гондола. Больше загнать туда не удалось.
— Ладно, хватит, — буркнул «эллин». — Посты?
— Если плыть под самыми стенами крепости — не заметят. Но на мосту с внешней решеткой — дозор, которого никак не миновать.
— Орденские братья? Хранители?
— Хранители.
— Плохо.
— Их только двое, и наблюдают они за Большим Каналом. Можно подобраться с тыла и влезть на мост…
— Джезмонд?
Брави кивнул:
— Думаю, справлюсь.
— Тогда вперед. Ты, — взгляд кондотьера уперся в кнехта, — уйдешь с нами. Тебе ведь не хочется объясняться с Хранителями по поводу случившегося здесь?
Кнехту не хотелось.
«Интересно, кто же все–таки командует операцией? — гадал про себя Бурцев. — Одноглазый агент 007 или этот тип в железном колпаке под антику? Или у них тут разделение труда?»
