Глава 8. Мванга
С седел сойдя
у двери жилища,
внутрь проникли…
«Старшая Эдда»
– Ну и где же, интересно, остальные? – выждав минут пять, громко осведомился молодой человек. Потом перешел на французский и крикнул во тьму: – Эй, эй, здесь есть кто-нибудь?
– Я здесь! А больше, похоже, никого.
– Вот и я смотрю…
Ну, хоть Нгоно отыскался – уже легче.
– Надо бы их поискать
– Я думаю, Александр, здесь ночью не стоит кричать.
– Ты правильно думаешь, – согласился Саша. – Дождемся рассвета, а там поглядим. Где бы только заночевать? Здесь, похоже – вода, заросли.
– А там позади – горы.
– Вижу. – Молодой человек посмотрел на тронутые седым лунным светом вершины. – Ну, умный в гору не пойдет… Подождем здесь, в камышах, что ли…
Вытащив меч, Александр осторожно пошарил клинком в траве – не наступить бы на какую-нибудь ядовитую гадину. Нет, вроде бы все чисто.
– Садитесь, Нгоно. Если хотите, можете даже прилечь.
– Интересно как… – усаживаясь, шепотом заметил напарник. – У нас там утро, а здесь еще ночь.
– Не такая уж и ночь, – усмехнулся Саша. – Во-он, за озером… что там алеет?
– Заря…
– Вот и я о том же. Так что не долго нам осталось ждать. Как рассветет – поищем наших. Что ж они… могли бы и голос подать.
– Нет, эти не подадут – профессионалы.
Оба замолкли. Ждали.
Между тем заря на востоке становилась все заметнее, ярче, и вот уже оранжево-золотистое пламя охватило полнеба; отражаясь в озере, вспыхнула широкая лазурная полоса, а вершины гор взорвались золотом рассветного солнца.
Вокруг быстро светлело, в кустах радостно запели птицы, недовольно зарычал какой-то ночной хищник, поспешно удаляясь в свое логово; над водной гладью, над тростником, запорхали разноцветные бабочки и стрекозы.
И – никого!
Ни единого человечка!
– Да куда они все подевались?
Хороший вопрос. Главное – без ответа. Хотя, если подумать, ответы все-таки есть. Доктор Арно мог просчитаться, могло что-то случиться с аппаратурой, а скорее всего, в процесс как-то вмешался зеленый луч – то свечение на севере, на Гагарьем. Впрочем, может быть, просто получился сильный разброс, как у десантников-парашютистов.
– Ну, нет, – Нгоно упрямо тряхнул головой. – Профессор предупреждал: не может быть никакого разброса. Хроногенератор – не самолет.
– Ладно, пошли, поищем. Заодно познакомимся с окрестностями – тоже немалое дело.
Местность вокруг, кстати, была весьма примечательной. На востоке, сколько хватало глаз, цепочкой тянулись окруженные высоким тростником и прочими зарослями озера с коричневато-зеленой водой; горы на западе, скорее даже на северо-западе, при свете дня оказались просто холмами, не такими уж и высокими; к северу от озер шумела травами степь с редкими островками пальм, а на юге дышала зноем красная полоска пустыни.
– Нам надо оставить какой-нибудь знак, – после нескольких часов безуспешных поисков, уже ближе к полудню предложил Нгоно. – А самим двинуться в путь – выполнять задание.
Александр молча кивнул – парень предлагал дело. В конце концов, что толку здесь ошиваться, дожидаясь неизвестно кого? Ведь если бы все прошло нормально, как рассчитывали, то никаких проблем с поисками бы не возникло – а была бы налицо «верная дружина» готовых к любым трудностям молодых людей.
– Неплохие, говоришь, были люди? – Саша присел в тенек – отдохнуть, и Нгоно тоже опустился рядом.
– Разные, – уклончиво ответил темнокожий парень, поскольку фульбе отличались врожденной хитростью, а Нгоно, кроме того, еще и был инспектором французской уголовной полиции. – Кое-кто – Бони, Николя – из Иностранного легиона, другие из военных, третьи из полицейских.
– И что им сказал профессор, когда нанимал? Обещал веселую прогулку в прошлое?
Нгоно прищурился:
– Насколько я знаю, он им вообще ничего такого не говорил. Просто нанял – за очень приличные деньги. Семья Арно издревле владела землями близ Бордо, в ландах. Элитные виноградники, сосновый лес и все такое. Профессор вовсе не бедный человек.
– И что, никто из наемников так и не поинтересовался – куда и зачем?
– Нет, знали, конечно, что в Россию, а оттуда – еще куда-то. Мы, то есть я и вы, должны были им объяснить на месте. Если б возникли вопросы.
– А могли не возникнуть?
– Скорее всего. Парням хорошо заплатили. Доктор Арно выдал им щедрый аванс, и еще вдесятеро больше им предстояло получить по возвращении. Сто тысяч каждому – неплохой куш, согласитесь! За эти деньги можно делать, что велено, и не задавать лишних вопросов.
– Тоже верно. А вообще, пустой разговор – наемников-то нету. Хотя могут еще объявиться, но ждать некогда.
– Так и не будем! – Нгоно встрепенулся. – Неужели вдвоем не справимся? Да, жаль только, взрывчатка не у нас…
– И «Сайгу» я какому-то длинному парню отдал… ну, из ваших. Что улыбаетесь, Нгоно?
– Мы, кажется, были на «ты»… – Парень растянул тонкие губы еще шире.
– Ну да, ну да…
– И ваш… твой французский, Александр, стал заметно лучше!
– Так это не моя заслуга, а жены, Кати… – Расхохотавшись, молодой человек вдруг резко осекся и посмотрел на большой круглый валун, к которому давно уже приглядывался и Нгоно.
– Хочешь оставить под камнем записку? А как они ее найдут?
– А мы что-нибудь на этом валуне напишем. Скажем – «Янник Ноа»! Неужто не догадаются?
– Хорошо придумал, – поднимаясь на ноги, одобрил Александр. – Только вот чем написать-то? Углем от костра – так смоет дождь.
– Ну, зачем же углем? – Усмехнувшись, Нгоно вытащил из вещмешка баллончик с ярко-алой краской, какой пользуются уличные художники.
– Откуда это у тебя? – удивился Саша.
– Я утром выходил прогуляться – там еще, в городке. Какие-то ребята разрисовывали ограду. Очень… неумело. Я показал – как.
– Ну, ничего ж себе! Так ты у нас еще и художник?
Нгоно скромно потупился:
– Как сказал мой непосредственный начальник, месье Мантину: «Полицейский должен уметь если не все, то многое». И в этом он прав, я так считаю.
Александр вновь улыбнулся и поправил висящий на перевязи меч:
– Ну, тогда пошли рисовать, что зря сидеть-то?
Собственно, рисовал Нгоно, а Саша сочинял записку, суть которой вкратце сводилась к следующему: ничему не удивляться и идти в Карфаген, где лично Александр и будет ждать по средам вечером у старого тофета. Ну, если не он сам, так доверенный человек.
– А хорошо у тебя получается! – завернув записку в водонепроницаемый пакет, молодой человек сунул ее под камень и, скрестив руки на груди, смотрел на труды напарника. – Куда лучше, чем у нашего Эдьки. Впрочем, тот ведь не из любви к искусству старается, а из общей вредности.
Не закончив еще последнюю букву, Нгоно вдруг резко обернулся, выхватывая из-за пояса нож. Карие, слегка прищуренные глаза его настороженно смотрели куда-то мимо Саши.
Молодой человек поспешно обернулся…
– Мадингва ам-ма та! Мокабе!
Стоявший перед ним темнокожий мужчина, неизвестно откуда взявшийся, в общем-то, не вызывал немедленного желания продырявить ему башку тяжелой тэтэшной пулей, и Саша решил пока не гнать лошадей, разобраться. Высокий, худой, в длинном зеленом балахоне и с золотыми бусами на груди, незнакомец казался невооруженным, да и не выражал каких-либо враждебных намерений, а похоже, просто поздоровался на свой манер.
Вот снова повторил, на этот раз почему-то жестче:
– Мокабе!
– Мокабе, мокабе, – добродушно кивнул Александр и тут же произнес несколько фраз по латыни и на германском наречии вандалов.
Однако фразы эти не вызвали у странного мужика никаких эмоций – похоже, он их не понял.
– Мокабе!!!
Покачав головой, незнакомец показал рукой на озеро…
Саша повернул голову и ахнул: из больших, втихую приставших к берегу лодок уже высадились такие же поджарые и высокие воины, числом никак не меньше двух дюжин. Пятеро имели при себя копья, остальные целились в чужаков из длинных луков!
– Ну, вот, – пригладив волосы, рассеянно протянул Александр. – Опять угодили. Главное – не понять, чего им надо?
– Ну, отчего ж не понять? – Вдруг усмехнувшись, Нгоно бросил баллончик в траву, после чего подошел к незнакомцу, поклонился, приложив руки к сердцу, и разразился длинной и трескучей фразой явно не на французском языке.
Господи!!!
Тут только Саша заметил, как же они похожи, Нгоно и незнакомец – оба высоченные, худые, с красноватым отливом темной кожи и тонкими чувственными носами. Похожие, как родные братья… Ну, пусть – как двоюродные.
Ах да! Нгоно, верно, снова встретил людей из своего древнего племени, как уже было когда-то и как раз в этих местах. Впрочем, нет – гораздо севернее.
– Это – мой народ, фульбе, – обернувшись, с улыбкой пояснил Нгоно. – А Мокабе – их божество, алтарь которого – этот вот камень.
– А мы его, на свои головы, испортили… – Александр потянулся к ТТ.
– Ну почему же испортили? – Весело подмигнул напарник. – Я сказал вождю, что мы, наоборот, принесли их божеству достойную жертву – кровь убитого зверя. Вождь, кстати, доволен. Приглашает нас в свою деревню.
– К слову сказать – довольно настойчиво приглашает, – покосившись на воинов, хмуро заметил Саша. – Похоже, это из тех предложений, от которых невозможно отказаться при всем желании.
– Вождь настроен вполне дружелюбно.
– Ну, это тебе лучше знать… Черт с ним, пошли. Надеюсь, они нас не съедят.
– Фульбе не людоеды!
Деревней, как оказалось, называлось просто стойбище – фульбе занимались кочевым скотоводством. Все богаство племени составляли овцы, козы, коровы, несколько белых верблюдов, тем не менее гостей приняли радушно. В самом прямом смысле слова «накрыли поляну» – расстелили прямо на лесной опушке плетенные из травы и шерсти циновки, поверх них расставили яства: печеную и жареную озерную рыбу, раковины, молоко и сыр, дичь – жаренную на вертеле антилопу и птиц, журавлей, перепелов, уток. Кроме того, имелись просяные лепешки и какая-то кислая мутноватая бражка, которую Александр, честно сказать, поначалу пил с опаской, ну а потом – уж как пошла. А пошла хорошо! Особенно когда рядом, за деревьями, зазвучали там-тамы и на поляне появились танцоры, точнее сказать, танцовщицы – юные красавицы девы, вся одежда которых состояла из тонкого пояска и травяного передника. Изящные черные фигурки, вопреки всем Сашиным представлениям об Африке, просто поражали своим совершенством и казались вырезанными из эбенового дерева самым искусным мастером. Ах, как они плясали, как они пели!
Казалось, даже что-то на мотив того же Янника Ноа:
– Е, мама, е!
Ну, конечно же, это так только казалось – откуда здесь взяться реггей?
И тем не менее веселье постепенно захватывало всех пирующих – и хлебосольных хозяев, и их невольных гостей.
Трубили длинные трубы, украшенные перьями музыканты били в там-тамы, девушки соблазнительно извивались в изощренно-эротическом танце, и Александр сам не заметил, как стал прихлопывать и подпевать:
– Е, мама, е-е!!!
А потом и сам, при полном одобрении собравшихся, пустился в лихой перепляс, да чуть ли не вприсядку.
– Эй-йо! – довольно скалил зубы вождь или староста, бог знает, кем он здесь считался.
Танцовщицы обступили Сашу со всех сторон, сверкая ослепительно-белыми зубами и золотом браслетов и ожерелий.
– Е, мама, е!
А ничего попадались девчонки, вполне даже симпатичные… особенно вот эта, с ожерельем из серебряных византийских денариев. Неплохое такое монисто, по стоимости на небольшое стадо потянет. И личико приятное у девчонки, и грудь… упругая! Ишь, как колышется, а уж фигурка… впрочем, у них у всех тут фигурки – е, мама, е!
Танцовщица не сводила с гостя глаз – или тому просто так казалось?
Саша даже не заметил, когда вдруг смолкли там-тамы; вокруг резко стемнело, позади пирующих появились подростки с зажженными факелами.
– Нгоно, – наконец-то смог спросить Александр. – Вся эта феерия – неужели в нашу честь?
Чернокожий полисмен ухмыльнулся:
– Фульбе издревле отличаются гостеприимством, а к тому же они считают меня странствующим сыном вождя.
– Хм… интересно – а почему они так считают?
– Да потому что я им об этом сказал. – Пожав плечами, Нгоно поднял выделанную из тыквы чашу с бражкой. – Выпьем за здоровье их старосты. Кстати, он обещал дать нам проводников к побережью!
– Да ты что! – обрадовался Саша. – Вот это здорово, вот это мы удачно зашли. А что тебе еще удалось выяснить?
– Да больше ничего, – напарник несколько потупился. – Сам видишь, не до разговоров пока. Ничего, завтра все подробненько выспросим!
– Да уж, да уж – коль пошла такая пьянка, режь последний огурец! Ну, что – вздрогнули? За здоровье местного старосты! Гип-гип… Ура!
– Ура-а! – потянул Нгоно. – За здоровье.
Нельзя сказать, чтобы Александр сильно опьянел, все же не водку пили, но устал – это точно. И когда староста, через Нгоно, предложил гостям отправиться почивать, молодой человек очень обрадовался. В конце-то концов, хватит тут скакать да пьянствовать, пора и о деле подумать. Вызвать завтра местных на серьезный разговор, установить более конкретно свое местонахождение, а заодно и точное время, так сказать. Вообще-то все эти пляски сильно смахивали на специальный спектакль для туристов: и вопли, и бражка, и девчонки – ну, манекенщицы просто! Наоми Кемпбелл каждой из них и в подметки не годилась бы.
Все это тревожило – не оставляло ощущение какой-то наигранности, фальши. Неужели и вправду аттракцион? Неужто профессор смог лишь пронзить пространство, а время… а время осталось прежним. Вот сейчас явятся из-за деревьев официанты в черных смокингах, начнут выклянчивать чаевые… ага, ну, конечно – вон и староста уже вытащил мобильник! Хотя… нет, это не мобильник – амулет какой-то, талисман на счастье кочевой жизни.
Гостям постелили в шатрах, каждому – в отдельном. Скорее это были просто переносные хижины, нечто вроде вигвамов или чумов – воткнутые в землю колья, связанные вместе и обтянутые циновками да звериными шкурами. Но, в общем – симпатичненько, этакий древне-племенной экстрим. Расстеленная на земле циновка казалась сплетенной из самых пахучих трав, явно пахло шалфеем и мятой, а еще едва уловимо анисом. Чум… или вигвам? – не был закрыт до самого верха, видно, дождей не ждали, и сквозь прорехи внутрь заглядывала луна. Большая такая, серебристая, светлая, прямо не луна, а прожектор.
Луна!!! А не сверкающий астероидный пояс!
Все хорошо, вот только одеяло и подушку гостям выдать забыли. Ну, без одеяла-то можно было обойтись – ночка выдалась жаркой, а вот без подушки Саша не мог никак, а потому все ворочался, не в силах заснуть. Впрочем – недолго. К шатру явно кто-то шел, не особо скрываясь… вот остановился. Мягкий певучий голос что-то спросил…
– Антре, антре, – по-французски откликнулся Саша. – Заходите.
Как ни странно, но его поняли – не трудно было догадаться. Вошли… точнее сказать, вошла… нет – вползла на коленках, по-иному тут было никак. Поздним гостем оказалась та самая танцовщица-манекенщица с серебряным звенящим ожерельем. Узкий поясок, передничек, голая упругая грудь… а какие бедра, какой животик…
Не тратя времени даром, незваная гостья – почаще бы такие заходили! – без лишних слов сразу же перешла к ласкам, причем – весьма изысканным. Ах, как работал ее язычок, как ласкали кожу твердые, налившиеся любовным соком, соски, как…
Александр все же был нормальным молодым мужиком, без всяких модных извращений, а потому – живенько притянул красотку к себе, погладил по бедру, по спине, поласкал грудь: девушка задрожала, зашлась в нетерпении, видно было – по крайней мере, Саша это хорошо чувствовал – все, что здесь сейчас происходит, этой ночной фее очень и очень приятно.
А какие были у нее глаза! И как в них блестела отраженная луна… Ах…
Нежно поцеловав девушку в губы, быть может, чуть более тонкие, нежели принято у красавиц, молодой человек осторожно повалил танцовщицу на циновку, чувствуя жар темно-красной кожи и теплую упругую грудь…
И вот уже два тела сплелись в любовном экстазе, и послышались стоны, и мерно зашуршала циновка, а вот девушка вскрикнула… нет, не от боли, от удовольствия… вот что-то зашептала… вот – засмеялась…
И за всем этим сверху подглядывала луна.
– Какая ты славная! Нет, в самом деле – славная, – шептал Александр по-французски. – О, ма шери… Как тебя зовут? Имя? Скажи мне имя?
– Сигаль, – странно, но девушка его поняла, отозвалась!
Неужели и впрямь все здесь – туристский аттракцион? Вот ведь – понимает же по-французски… Но… опять же – луна? Она-то откуда взялась? Ведь взорвали же!
– Откуда у тебя это ожерелье?
Танцовщица улыбнулась:
– Ромеи. Колония Юлия.
Колония Юлия… так римляне прозвали Карфаген!
– Тю парль франсе?
– Не понимаю.
– Ах да, да – латынь! Ну, конечно же – это латынь. Где ты научилась этому языку, девочка?
– Там же, в Колонии Юлия… но я плохо уметь говорить. Больше слушать. Вот – хочу слушать тебя. Расскажи – кто ты? Ты вандал, да? Римлянин? Или, быть может, гот?
– Тсс!!! – Саша провел пальцем по жарким губам девушки. – Слишком много вопросов. Дай-ка, я поцелую тебя еще разок… иди…
Танцовщица не упрямилась, наоборот, улыбнулась, с готовностью предаваясь любви. И снова пылкие объятия, и горячие поцелуи, и томный взгляд этих божественных черных глаз… И подглядывающая луна – вот она, над головою, в прорехах шатра. Целая, целая… еще не взорванная. Ишь, как лукаво смотрит… и, кажется, смеется.
Саша задремал бы, но нет, Сигаль не давала – будила, и тоненький голосок ее звенел, точно золотой колокольчик:
– Ну, откуда же ты, признайся! Мне интересно спросить.
– Надо говорить – «интересно знать». Я вандал, ты права, паломник и воин. А мой друг Нгоно – сын вождя.
– Ты из Карфагена?
– Из Гиппона.
– Гиппон? Увы, я там не жила. А Карфаген… кого ты там знаешь? Может быть – кого-то при королевском дворе?
– Увы, я не настолько знатен.
На все вопросы Александр отвечал уклончиво, чувствовал почему-то, что не зря девчонка выспрашивает: не столько по своему личному любопытству, сколько… сколько волею пославшего ее старосты? Одно пока радовало – похоже, это совсем не аттракцион и путники попали туда, куда надо. Колония Юлия – Карфаген, ромеи… Что еще она знает?
– Гуннерих, наследник… Я как-то видел его в храме. Случайно.
– Гуннерих? Ты говоришь о правителе Африки?
Ага… вот он уже и правитель. Еще бы уточнить – какой сейчас год?
– Ты веришь в Иисуса Христа, Сигаль?
– Иисус? – Девчонка замялась. – Это такой худой распятый бог? Не сказать, чтоб я в него верила.
– Потому и не можешь сказать, когда его распяли.
– Нет… Давно уже.
Ладно, покуда можно обойтись и без точной даты – главное уже известно! Гуннерих – нынче король, «правитель Африки», иначе рэкс!
А девочка-то не из простых – ишь, как бойко болтает по-латыни. А сказала, что плохо говорит.
– Значит, ты не простой воин?
– Пожалуй, что нет.
– Но у тебя нет родичей при дворе Гуннериха-рэкса?
– Увы, как-то не обзавелся.
– Жаль… И влиятельных друзей нет?
– А зачем ты спрашиваешь? Хочешь вернуться обратно в Карфаген? Ну, конечно, там куда веселее, чем здесь…
– Не очень-то там весело. – Девчонка вдруг напряглась, и в голосе ее натянутой струною звякнула ненависть, впрочем, быстро исчезнувшая.
А Саша мысленно обругал себя за бестактность. Ясно же было: девчонку похитили из родных мест да продали в самое гнусное рабство, в какой-нибудь лупанарий… Ну да, судя по ее специфическим умениям – именно туда. Нечего и расспрашивать, бередить чужие раны.
– Сигаль, ты славная! И это ожерелье тебе очень к лицу. А какая нежная у тебя кожа…
Александр осторожно погладил девушку по бедру… Та снова подалась вперед, обнимая молодого человека за шею…
Снаружи вдруг раздался чей-то сварливый голос.
– Ой! – Сигаль отпрянула. – Совсем забыла – пришла пора пить вино.
– А по-моему, так вино пить всегда пора – хуже не будет! – хохотнул Саша.
– Я сейчас… принесу кувшин.
Танцовщица шустренько выбралась наружу и столь же быстро втащила в шатер высокий глиняный кувшин и кружки.
Вот именно этого-то, кстати, и не хватало!
– Сигаль, милая, ты прямо мысли читаешь!
– Пей… Нет, подожди… я плесну и себе. Вот так. Теперь – выпьем… Теперь иди сюда… положи голову мне на бедра… вот так… Расслабся… теперь тебе будет очень хорошо… очень хорошо… очень…
Александр еще помнил, как целовал девушку в грудь и пупок, как пытался ласкать, заглядывая в глаза… Помнил даже, как таращилась сверху луна. А потом же больше ничего не помнил. Уснул.
Проснулся Саша от ярких солнечных лучей, бивших прямо в лицо. Открыв глаза, прищурился и с удивлением обнаружил, что, оказывается, спал стоя! То есть – крепко привязанный веревками к толстому стволу пробкового дуба!
Быстро поборов удивление, молодой человек попытался пошевелиться… куда там! Вязали на совесть. Черт! Сигаль! Проклятая девка! Без нее тут точно не обошлось. Завлекла, опоила… Хотя, с другой стороны – зачем обижать девчонку? Наверняка все не по ее воле делалось. Хорошо еще, кляп в рот не сунули.
Мотнув головой, Александр громко позвал:
– Эй, эй! Есть тут кто-нибудь?
– С вашего позволения, месье – я!
Откликнулись сзади по-французски, с некоторым оттенком грустной издевки. Ну, конечно же – Нгоно.
– Вас… тьфу ты – тебя тоже привязали? – Саша все же исхитрился повернуть голову, но никого не увидел – мешал слишком толстый ствол.
– Привязали, привязали, – угрюмо хохотнул напарник. – Только не к дубу, как тебя, а к сосне.
– Повезло, – Александр ухмыльнулся с шутливой завистью. – К сосне-то лучше.
– Да чем лучше-то?
– От сосны запах приятнее, а от этого чертова дуба – вообще никакого нет. Нгоно, друг мой, тебе тоже девчонку подсунули?
– Девчонку? О нет – это была богиня!
– И у меня тоже… Дьявол бы их всех побрал! И как это мы с тобой на такую детскую приманку клюнули?
– Да потому что мы слишком умные, – неожиданно выдал Нгоно. – Не могли и предположить такой примитив: обаять, опоить, привязать. Просто непонятно – зачем? Ведь могли бы и сразу убить.
– Да уж… зачем, интересно? Ты ж говорил – фульбе не людоеды.
– Не людоеды. Только в здешних лесах появилась какая-то ужасная рычащая тварь с огненно-горящим взглядом! Я думаю – ей нас на ужин и предоставили.
– Что еще за тварь? – Молодой человек зябко передернул плечами. – Лев, что ли? Или этот, пятнистый… леопард?
– Не тигр и не леопард, – задумчиво возразил инспектор. – Фульбе – лихие охотники, что им какие-то лев с леопардом? Не-ет, тут что-то другое.
– Тогда – крокодил. Вон, озеро рядом.
– С крокодилом они бы тоже справились. Видал, какие щиты у здешних воинов?
– Да как-то не обратил внимания.
– И зря… Из крокодиловой кожи. Это чудище, для которого нас тут привязали, Мвамбой зовут. То есть на языке фульбе «мвамба» и есть чудовище.
– Спасибо за справку! – Саша презрительно сплюнул. – И когда ж эта чертова мвамба нас скушать изволит?
– Думаю, ближе к ночи, – невозмутимо отозвался Нгоно. – Плотоядные хищники – они ведь, в большинстве своем – твари ночные. И это – здорово!
– Н-да-а… Не понимаю, почему – здорово?
– Да потому что до ночи еще чертова уйма времени! Ну, не уйма, но часа четыре есть. Что-нибудь да придумаем.
– А вот это верно…
Александр снова попытался пошевелить ногами и руками… кажется, получалось! Вот еще чуть-чуть, еще немножко – и можно будет освободить левую руку, а это уже – большая часть дела! Вот… вот осторожненько… чуть-чуть…
В воздухе вдруг что-то свистнуло, и в кору дуба, как раз около левого уха Саши, впилась дрожащая злая стрела!
Молодой человек немедленно застыл, и, выждав некоторое время, позвал:
– Эй, Нгоно! А мы, кажется, под охраной!
– Стрела? – напарник откликнулся чуть погодя.
– Она самая.
– И у меня. Едва ухо не пронзили, сволочи.
– Эк как ты дорогих соплеменников! Ладно, ладно, молчу… что делать будем?
– Болтать. Похоже, это не запрещается.
– Пожалуй, да, – согласился инспектор. – А вот шевелиться я бы не посоветовал. Хотя… веревочки-то я ослабил.
– Я тоже. Еще бы чуть-чуть… этак незаметно – как раз к вечеру и получится. А как стемнеет – надо валить.
– Кого валить?
– Чудище! А лучше – бежать отсюда. Оружие у нас теперь есть, – Саша скосил глаза на стрелу. – Вполне подходящее.
– А пистолет твой, конечно же, в мешке остался?
– Само собой, в мешке. Не мог же я его под подушку спрятать… за полным отсутствием таковой. Кстати, интересно, как они тут спят – без подушек?
Этот вопрос напарник проигнорировал, и беседа прервалась, чтобы возобновиться уже на закате.
– Эй, Нгоно, друг мой. Ты что там, спишь?
– Немного поспал, врать не буду.
– Я тоже. Теперь голова куда как меньше болит. А знаешь, – Саша вдруг улыбнулся, – все-таки хорошо, что на мне джинсы!
– Хм… и что же в этом хорошего?
– А в том, что туника – навыпуск, и карманов на джинсах не видно… А в заднем карманчике у меня – перочинный нож! Так что ждем темноты, дружище Нгоно! Кстати, не видишь ли ты наших стражей?
– Вижу. Они тут везде, за деревьями, на деревьях. Все вооружены: копья, луки, а у подростков – камни.
Александр покрутил головой, пытаясь хоть кого-то увидеть – куда там!
– Ну и зрение у тебя, друг мой!
– Просто я умею смотреть. Я ведь – фульбе, к тому же еще – полицейский.
И все же Саша, присмотревшись, заметил на ветвях росших неподалеку деревьев черные фигуры воинов, притаившихся, словно в засаде.
– Ты знаешь, Нгоно, – снова позвал Александр. – А ведь они нас вовсе не на съедение приготовили, а в качестве живца.
– Я догадался, – подтвердил напарник. – Они забросали все тропы камнями, оставили только одну – вот эту, широкую. И наверняка тут, перед нами – замаскированная яма с кольями: слишком уж яркая тут травка, да и листьев слишком много набросано. Так не бывает. И все же, ума не приложу – что это может быть за зверь?
– Какая-нибудь анаконда…
– Анаконды здесь не водятся.
– Ну, значит – динозавр.
– А вот это – очень может быть, зря ты смеешься. В мое время старые люди такое рассказывали – просто волосы дыбом!
Саша засмеялся, пошевелил руками – кажется, можно уже было вырваться, вот только вытащить бы из заднего кармана ножичек… как начнет темнеть. Скорей бы, скорей!
А солнышко садилось уже, прячась далеко на западе за красными вершинами гор. Воздух стал синим, начинались сумерки, здесь, в Африке, весьма и весьма быстротечные, так что пора уже было начинать…
– Саша! – с ударением на последнем слоге прокричал Нгоно. – Пора уже! Уходим налево, к озеру. Если что – встречаемся у камня с надписью. Ну, той самой – «Янник Ноа».
– Согласен!
Молодой человек закусил губу. Рука осторожно скользнула вниз, в карман – и никакой стрелы! Никакой реакции воинов не последовало! Так и темнело уже, не видно…
Ну, вот! Вот он, нож… Теперь дело за малым: разрезать путы, так осторожненько…
– Нгоно, ты как?
– Готов!
– Как крикну – уходим.
Быстро перерезав веревку, Александр дернулся… и вдруг замер, услыхав где-то в отдалении быстро приближающийся звук – странный и смутно знакомый.
– Мванга! Мванга!!! – прошелестело над деревьями. – Мванга, о-о!
Да-а… А воины-то предвкушали добычу!
А источник звука быстро приближался – нарастало рычанье, грохот, лязг… И вот, вырвавшись на поляну, вдруг вспыхнуло пламя огненных глаз!!!
Грохоча и подминая под себя кусты, из лесу показалась… тупая оранжевая морда трелевочного трактора!
– Мванга!!! – хором закричали прятавшиеся в засаде охотники. – Мванга – о-о!
– К трактору, Нгоно! К трактору!!!
А что тут было еще думать? Все вопросы и догадки – потом!
Одним движением разрезав путы, Александр нырнул вниз, в траву, краем глаза заметив, как рядом метнулась ловкая тень напарника.
– Там яма, яма, – быстро предупредил тот. – Левее давай!
А лес вокруг уже огласился победным кличем, и в грохочущий мотором трактор полетели копья, стрелы и камни.
– Мванга! Мванга о-о!
А ведь он сейчас – в яму…
– Стой, эй, стой!!!
Выскочив из травы, Саша, не мешкая, взобрался на платформу трелевочника, ухватился за лебедку, перегнулся, рванул дверь…
Весников!!!
За рычагами сидел Весников!
