Солнце уже жарило, припекало спины, как будто летом, не здешним знойным до непостижимости летом, а летом российским, мягоньким, которое почему-то все чаще стало сниться Арнике-Катерине – о чем девушка не раз уже признавалась Саше.

Катя-Катерина… Александр боялся признаться даже самому себе – чтоб у него, прожженного циника, вдруг появились какие-то там чувства? Да что там – появились? Вспыхнули, словно порох, подожженный искрой сияющих волшебной голубизной глаз.

Молодой человек улыбнулся, покачиваясь в высоком сиденье на горбу белого верблюда, и искоса поглядывал за караванщиками: помощниками купца Артая, его слугами и погонщиками. Противно поскрипывала на зубах красная пыль пустыни, Саша отсидел уже весь копчик, извертелся – настолько неудобным оказалось путешествие. Впрочем, он вовсе не собирался, подобно Ингульфу, пересесть на лошадь – скакуны казались необъезженными и дикими, а стремян не было и в помине, – Александр как-то упустил из виду сие обстоятельство, и сейчас вот мучился. Но больше мучились Луи и Нгоно – они-то всю дорогу шли пешком, как и положено слугам. Устали, конечно, но вид имели вполне довольный и даже, можно сказать, счастливый… еще бы! Двух беглецов пришлось взять с собой – спрятать от поисков работорговцев, мало ли… Да и профессора они знали… пусть даже по фотографии, однако лишние глаза никогда лишними не бывают. Тем более что этим неграм делать в Гиппоне?

По вечерам Саша беседовал с парнями на плохом французском; кстати, Луи оказался неплохим рассказчиком, весьма забавно поведав о приключениях, точнее сказать – о злоключениях, нелегальных африканских мигрантов.

Ближе к полудню, когда мягкое солнечное поглаживание сменилось самой настоящей жарою, караван как раз достиг оазиса – довольно многолюдного селения, выстроенного в основном из глинобитных хижин, хотя встречались и каменные и кирпичные дома, по всей видимости, принадлежащие местной знати. Финиковые пальмы, глубокий, выложенный круглыми серыми камнями колодец, сиены из кирпича-сырца и, конечно, базар – конечная цель каравана.

– А где же тут монастырь? – получив положенную за оказание охранных услуг плату, Саша несколько удивленно посмотрел на купца. – Что-то я здесь даже церкви не вижу.

– Увы! – склонив бритую голову, торговец развел руками. – Здешние жители почти все язычники… даже не знаю, встретите ли вы здесь христиан. Что же касается монастыря – то лучше спросить местных охотников.

Ага, посоветовал… Неужто без него бы не догадались? Александр уже давно послал Ингульфа… кстати, пора бы ему уже и вернуться.

Молодой хевдинг, скрестив ноги, сидел на невысокой террасе – харчевне при постоялом дворе, и беседовал с купцом, лениво потягивая кислое, теплое и разбавленное водою вино – другого здесь просто не было, да и то, что было, больше напоминало уксус.

– Вождь!

Александр обернулся, увидев подбежавшего Ингульфа – наконец-то!

– Ну, что там? Узнал?

– Почти, – юноша уселся рядом и, утерев со лба пот рукавом туники, жадно поглотил целую кружку вина, после чего счел необходимым дать кое-какие пояснения. – Здесь все говорят так, что черт ногу сломит! Едва нашел одного торговца, зеленщика, тот хоть чуть-чуть знает латынь.

– И что же он тебе поведал?

– Да, монастыри здесь есть. Один – в трех днях пути к югу, в песках…

– Ого!

– Второй поближе, но тоже ничего хорошего, – Ингульф снова плеснул себе вина. – В смысле – он где-то на острове, в больших озерах, тех, что римляне прозвали Ливийскими болотами. Островов – и больших, и малых – там видимо-невидимо, да еще камыши – целые заросли!

– А сколько до него римских миль? Ну, этих… милия пассум?

– А черт его… – подросток громко икнул. – Зеленщик в милях не знает, сказал только, что на хорошей лодке – полдня пути.

– Полдня, значит, – задумчиво кивнул Александр. – Не так уж и далеко… по крайней мере, уж куда ближе, чем та обитель в пустыне. Что ж, скажи людям – пускай готовятся. Завтра с утра отправляемся в путь.

– Как в путь? А лодки?

– Вот ты их и разыщешь! Ладно, ладно – я тоже поищу, так и быть.

Прежде чем искать лодочников, Александр велел своим людям переодеться, сменив шикарные плащи и дорогие туники на что-то попроще, похуже, с заплатками, дырками… Шлемы и доспехи – и кожаные панцири и римские лорики-сегментата, оставили здесь, на постоялом дворе, под присмотром парочки воинов, все же остальные – чуть больше дюжины человек, считая самого хевдинга – с утра отправились в путь. По берегам болот – нет, все-таки, наверное, озер – располагались селения охотников и рыболовов, к ним и шли, прикидываясь богобоязненными странниками и старательно пряча под одежкой кинжалы и короткие мечи – времена смутные, оружие никогда лишним не будет.

Колоритнее всех выглядел Ингульф – в короткой дырявой тунике, грязный, босой, с разбитой где-то коленкой, он вызывал явную жалость. Александр даже покачал головой и восхищенно присвистнул – вот это замаскировался парень! А ведь в Гиппоне он отнюдь не выглядел замарашкой, наоборот, приохотился к термам, точнее сказать – к тамошним девкам, – которые его всячески холили и лелеяли, даже волосы завивали, так что Ингульф быстро превратился, говоря словами Арники – «в очень красивого и представительного юношу из хорошей семьи». Ну, теперь-то «представительный юноша» больше напоминал беспризорника, сбежавшего из детприемника и с компанией себе подобных живущего в асфальтовом котле. Тоже еще, сирота казанская… Макаренко на него нет.

– Что ты смеешься, вождь? – обидчиво набычился Ингульф.

– Да так… – Саша махнул рукой. – Ты уж это… того… слишком. Боюсь, таких в монастырь точно не принимают.

– Да что ты, брат! Я вот думаю – как раз таких и берут.

– Ладно, черт с тобой, – хевдинг негромко расхохотался. – Иди уж, какой есть… только вперед не высовывайся – лодочников не распугай.

Если бы не подробный рассказ зеленщика, путники ни за что бы не отыскали селенье. Нет, озеро – точнее сказать, озера, такие же, как в Финляндии, связанные многочисленными проливами и плавно перетекающие одно в другое – они обнаружили уже через час после того, как вышли. С холма видно было, как, в обрамлении густой зелени камыша, блестела вода, уходя протоками далеко-далеко, чуть ли не за линию горизонта. Издалека все хорошо видно было, а вот, когда подошли ближе… Средь этих чертовых камышей куда-то потерялась дорога, точнее сказать – не особенно-то и широкая тропа, кругом было безлюдно и пусто, если не считать камышовых зарослей и небольших, похожих на ивы, деревьев с густыми кронами. Слышно было, как где-то совсем рядом громко кричали птицы – утки, кажется, гуси… выпь.

– А выпь так не кричит, – неожиданно произнес Нгоно. – Слишком уж четко… Нет, это не выпь. Я же охотник, знаю. Это человек! Кто-то подает знак.

– Всем приготовиться! – Александр отнесся к предупреждению юноши весьма серьезно, знал – никакой охотник в таких случаях зря болтать не станет.

Воины тут же прекратили все разговоры и смех, вытащили мечи и кинжалы. Так и пошли дальше, в направлении на птичий крик, в любую секунду готовые к нападению неведомого врага.

Ага! Вот снова закричала выпь… выпь?

– А это – настоящая! – шепотом пояснил Нгоно. – А вот там… слышите? Это и не выпь вовсе.

Когда первые двое выбрались через камыши к озеру, едва не провалившись в воду по пояс, Александр объявил привал. Необходимо было выяснить – куда двигаться дальше? Идти вдоль берега, через камыши, или лучше попытаться отыскать хоть какую-то тропку?

Кстати, а есть ли они здесь, тропки-то? Ведь местный озерный народ наверняка не ходит пешком, пользуясь лодками.

– Зеленщик сказал – от дороги направо, – Ингульф показал рукою. – Как раз туда, где кричат.

Саша нахмурился:

– Кричат – значит, готовят встречу.

– Я думаю, они следят сейчас за каждым нашим шагом, – озабоченно произнес Эрлоин.

Ингульф согласно мотнул головой:

– Да… Они тут – хозяева, а мы – гости. Раз уж они нас заметили, то… вполне могут уничтожить внезапно, к примеру – забросать стрелами или дротиками.

– Да, могут, – хевдинг задумчиво покусал только что сорванную травинку. – Почему же до сих пор не напали, пользуясь своим преимуществом – и в местности и – я уверен – в людях? Потому что точно не знают – кто мы… А ну-ка, парни, быстренько убрали мечи! Теперь – на колени… Я сказал – на колени! Кто хорошо знает молитвы? Ты, Луи? Тогда молись, как можно громче, а мы поддержим. Слышали мой приказ? Всем молиться! И – как можно громче.

– Патер ностер, – опустившись на колени, нараспев, как учили в католической школе, заговорил Луи Боттака. – Господь наш, Иисус Христос и Святая Дева…

– Иисус Христос и Святая Дева, – этаким напоминающим рэп речитативом тут же повторили остальные.

Саша тоже молился, во многом даже вполне искренне… только не забывал внимательно посматривать по сторонам… как делал Ингульф и еще некоторые, да почти все – молитва молитвой, а об осторожности никто из воинов забывать не собирался.

Ага – вот снова закричала «выпь»… совсем-совсем рядом. И – резко – стихла. Кричала-кричала и вдруг…

А потом дернулась ветка. Зашуршали камыши… Ветер? Да нет, ветра здесь не было.

Люди!!! Жители болот! Черные… нет, смуглые, с красноватым отливом, чем-то похожие на Нгоно – такие же поджарые, длинные, с тонкими губами и чуть приплюснутым, с заметной горбинкой, носом. Человек двадцать. С длинными луками, с копьями. Все – полуголые, лишь в набедренных повязках, а у одного – мускулистого, с покрытыми затейливой татуировкой щеками и грудью, через правое плечо была перекинута пятнистая леопардовая шкура. Как видно – это и был вождь.

– Бог в помощь, добрые люди! – вытянув руки ладонями вверх, широко улыбнулся хевдинг. – Мы – бедные паломники, идем в святую, расположенную где-то здесь обитель. Не поможете ли вы нам ее отыскать?

Вместо ответа вождь сурово сдвинул брови и что-то гортанно сказал. Что – непонятно, похоже, эти болотные люди вообще не знали латынь… и уж тем более не понимали германской речи.

Вождь снова что-то спросил и, не дождавшись ответа, поднял руку. Красно-смуглые воины враз натянули тетивы луков…

– Что ж, – все так же улыбаясь, спокойно произнес Александр. – Договориться не вышло, придется взять их в мечи… Делаем по моему слову!

Он нагнулся, якобы продолжая молитву, правая рука скользнула к рукояти меча…

И вдруг поднялся, даже вскочил, на ноги долговязый Нгоно! Вскочил, что-то сказал, улыбаясь… Вождь удивленно посмотрел на него. Ухмыльнулся. Ответил. Обернулся, что-то бросив своим – те тут же опустили луки.

– Великий вождь Мгабе-Мгабе согласен дать нам проводника и лодки, – обернувшись к Саше, с улыбкой пояснил Нгоно. – Он сказал, что знает тот остров, где молятся богу креста странные белые люди.

Александр тут же приосанился и вежливо поклонился:

– Передай вождю… великому вождю Грабе…

– Мгабе-Мгабе…

– Великому вождю Мгабе-Мгабе, что мы принимаем его помощь с искренней благодарностью, восхищением и надеждой… Услуги будут оплачены! У нас правда нет серебряных бус… или что там любят все эти люди, зато найдется десять… нет, даже целая дюжина серебряных монет! Пусть великий вождь примет их в качестве искренней благодарности за свою услугу.

Великий вождь Мгабе-Мгабе принял монеты с неожиданной простотой – даже и не скрывая радости.

– Скажи ему, что это последние наши деньги, – на всякий случай просил Нгоно хевдинг. – И еще спроси – поместимся ли все мы в его лодки?

– Он сказал, что поместитесь – лодок у него много. Только просил не идти в деревню… подождать здесь. Озеро рядом, и его воины скоро пригонят лодки.

Вождь не обманул, не прошло и двадцати минут, как все паломники-пилигримы уже сидели в тростниковых лодках, на корме которых уверенно орудовали шестом поджарые черно-краснокожие парни. Такие же, как Нгоно.

Луи Ботакка во все глаза смотрел на своего приятеля и побратима:

– Ты что же, знаешь их язык, да?

– Конечно, знаю, – парень невозмутимо повел плечами. – Ведь это же мой народ – охотники-фульбе!

– Э, месье Александер, – Луи тут же обернулся к хевдингу. – На вашем месте я бы не слишком-то доверял этим фульбе!

– Эй, эй, дружище! – Нгоно обиженно хлопнул приятеля по плечу. – Ведь мне-то ты доверяешь!

– Ты – другое дело, ты – мой друг, тем более – уже почти что цивилизованный…

– То есть как это – почти?

– Да так! Вспомни, до встречи со мной ты даже не знал, как спрягается глагол «авуар»!

– Кто не знал? Я не знал?!

– Так, парни, цыц! – Саша решительно прекратил разгоравшийся спор. – Похоже, мы уже приплыли.

И в самом деле, впереди, из желто-зеленых зарослей камыша прямо на глазах вырастал остров. Не очень большой, но и не маленький, с приятными, покрытыми разноцветными цветами, лужайкам и дубравой, на опушке которой виднелась деревянная церковь – приземистое и мощное здание из дубовых бревен с большим – тоже деревянным – крестом на высокой колокольне. Слышно было, как вдруг ударил колокол, по-видимому, начиналась служба… или, скорее, с колокольни заметили незваных гостей.

Тростниковые лодки фульбе, одна за одной, ткнулись в песчаный берег. Один из болотных воинов что-то быстро сказал.

– Они не будут выходить на берег, – тут же перевел Нгоно. – Там – чужой бог, а у них – свои, которые могут обидеться.

Хевдинг пожал плечами:

– Не хотят, так и не надо.

И, обернувшись к своим, добавил:

– Ну, пошли, взглянем на эту обитель, парни!

Бесшумно отчалили тростниковые лодки, где-то рядом, на плесе, шумно всплеснула рыба. Снова ударил колокол, на этот раз – с явной тревогой: бомм-динь-бомм…

– Я видел там, в камышах, лодки, – обернувшись, шепнул Александр. – Эрлоин, возьми четверых… Если что – будьте наготове!

– Слушаюсь, мой вождь! – рыжебородый парень исчез, прихватив собой четырех воинов.

Массивные двери базилики распахнулись, выпустив с десяток монахов – дюжих молодцов с массивными посохами.

– Мир вам! – Саша размашисто перекрестился. – Мы – бедные пилигримы, идем в Триполитанию и вот, зашли помолиться, узнав про вашу обитель. – Так, дети мои?

Хевдинг обернулся и подмигнул своим: те тут же поклонились.

Несколько успокоенные, монахи тем не менее все еще смотрели весьма недоверчиво, особенно главный – настоятель, или как он тут у них именовался – крепкий седобородый старец. Не тот ли, что в свое время сманил антиквара-профессора?

– Это он, – подойдя ближе, шепнул Ингульф. – Тот самый, что был тогда в таверне… Я тоже узнал его.

Тоже… Александр так вот не узнал. Но вполне доверился в этом Ингульфу, варвары да и вообще все древние люди, будучи ближе к природе, отличались недюжинной наблюдательностью.

– Мы хотим сделать скромный подарок вашей обители, братья! – достав из котомки кошель, хевдинг, недолго думая, протянул его настоятелю и поклонился. – Помолись за бедных странников, отче!

– Я вижу, вы добрые люди, – принимая подарок, улыбнулся тот. – Не скрою – обители нужны средства на украшение церкви. Наша мечта – выстроить каменный храм – или – из кирпича – с мозаиками, с витражами, такой, чтобы сердце любого закоренелого язычника, а их здесь много, братья мои, забилось бы в благоговении и экстазе перед величием Божьим!

– Надеюсь, и наш – от чистого сердца! – подарок поспособствует вашему святому делу, – умильно прикрыл глаза Александр. – Позволь нам немного отдохнуть и послушать службу. Очень скоро мы уже пустимся в путь – дорога дальняя.

– Да уж, не близкая, – настоятель прищурился и, поправив на голове черный клобук, предложил отобедать, чем Бог послал.

– Уж разделите с нами нашу скромную трапезу, – добродушно хохотнул монах.

Трапеза и в самом деле оказалась скромной – каша «кус-кус» да вареная рыба – зато весьма обильной, что было вовсе не лишним после весьма утомительного пути.

– А здорово здесь кормят! – толкнув локтем приятеля, негромко заметил Луи.

– А-а-а! – Нгоно хихикнул. – Ты, видно, вовсе не прочь остаться здесь монахом?

– Тихо вы, – прикрикнул на парней Александр.

За столом следовало вести себя скромно, к тому же Саше никогда не нравились безличные предложения, типа: кормят, приглашают, платят… Всегда почему-то возникали вопросы – кто кормит, зачем, с какой целью, на какие такие средства?

Ну, здесь пока в этом смысле все было понятно. Покормить пилигримов да пусть себе идут с Богом! Остаться почему-то не предлагали… может, хватало уже монахов? Или имелась какая-то другая причина, о которой отец настоятель почему-то умалчивал.

Трапезная – гулкий, с высоким потолком, зал, даже сейчас, ясным днем, полутемный ввиду узких бойниц-окон – вместила в себя, пожалуй что, всех местных послушников и монахов, всего около двух десятков человек, включая самого игумена. Перекрестились перед трапезой, отец настоятель прочел молитву… Ели молча, скромно потупив глаза, видать, здешний устав не поощрял пустопорожние разговоры.

А вот Саша, немного подумав, решился его нарушить. Посидел, облизал ложку и негромко промолвил с некоторым оттенком восхищения:

– Отче! Сколь многолюдна у вас братия! Многолюдна – для столь отдаленных мест, куда, вне всяких сомнений, нужно нести слово Божие… Не убоявшись трудностей и строгостей монастырского устава.

– Это еще не все, – ухмыльнулся монах. – А про строгость устава ты верно сказал, мил человек. Есть у нас один послушник… так он в отдельности живет, в убогой хижине, ни с кем не общаясь – сам на себя наложил епитимью, сказал – пока еще в братья пойти не достоин! Подвиг веры решил совершить… отшельник.

– Что вы говорите? Отшельник? – хевдинг резко насторожился. – Поистине, это святой человек… А можно на него взглянуть? Напитаться святостью.

– Брат Лазарий еще не святой… но – к тому стремится. Найти ж его просто – я пошлю братьев проводить.

Сутулый монах привел Александра и его людей прямо к хижине, располагавшейся километрах в двух от обители, в заросшей камышами неудоби. Плетеные, наспех обмазанные глиной, стены, камышовая крыша и целые тучи москитов… Так-то на открытых и возвышенных местах ветер всю эту шушеру сносил, но вот здесь…

– Черт! – прихлопнув на лбу комара, шепотом выругался Ингульф, и Саша едва не влепил ему подзатыльник – тоже еще, святой странник – нечистого запросто так поминает. Не влепил, конечно, хотя и очень хотелось, но посмотрел со всей строгостью.

Ингульф понял – потупился и больше уже не ругался.

– Ну, и где же отшельник? – подойдя к проводнику, спросил Александр.

– Тсс!!! – чернец приложил палец к губам. – В это время он всегда молится на берегу… что-то рисует на песке тростинкой. Но вы это… будьте осторожны, он вообще-то – блаженный!

– Блаженный?

– Ну да, немного не в себе. Слова непонятные говорит… заговаривается…

– А где этот берег?

– Да вон тропинка…

Седой старик с растрепанной шевелюрой стоял на коленях лицом к синей озерной глади и, что-то бормоча, водил по песку тростинкой…

– Ну, вон он… – монах-проводник благоговейно попятился. – Слышите? Заговаривается! Может, он так разговаривает с Господом?

– Может, и с Господом… – Александр прислушался… и неожиданно четко услышал:

– Если представить, что данная константа равна числу пи, то… а если – не так? Если взять за переменную другое… Дьявол! Все равно – не хватит энергии… Просто не хватит… Откуда же ее здесь взять?

– Бонжур, месье профессор! – неслышно встав за спиной старика, громко поздоровался хевдинг.

– Бонжур, бонжур, – профессор рассеянно оглянулся… – Ой!