Загадочный Виктор Васильевич оказался уже знакомым Марееву начальником Управления внутренних дел по Тульской области. Что же касается конфиската, то после долгих поисков выяснилось, что каким-то чудом он все-таки уцелел. Глядя на кучу сваленного в самом дальнем углу подсобного помещения железа, уже тронутого ржавчиной, Мареев подумал о том, что либо в тульских военных центрах действительно состоят такие звери, что их боятся даже с подобными вот ломиками в руках, либо, что куда вероятнее, мэр и компания малость перестарались.

Шебанов порылся в куче и отобрал то, что выглядело более-менее прилично.

— Все равно мало, — подытожил он, окидывая оценивающим взглядом разложенное на брезенте оружие. — На шестнадцать человек, ладно, хоть что-то будет. А остальным?

— Лиха беда начало, — отозвался Мареев. У него уже полдня в голове крутились какие-то ассоциации, вызванные упоминанием тульским мэром военных центров, и, наконец, все встало на свои места. — Сдашь ребятам, пускай облагораживают и затачивают, а сам бери Марата за шкирку и завтра с утра дуйте обратно в Москву, на ВДНХ.

— Это еще зачем?

— Где-то с полгода назад я там видел магазинчики, где такая же ерунда продавалась. Если повезет, может, удастся чем-нибудь разжиться.

— А финансы на закупку выделишь? — деловито поинтересовался Шебанов.

— Выделю. Ты, главное, товарные чеки взять не забудь.

В итоге вылазка прошла удачно. Шебанов, по его собственному утверждению не только смел все, что было на прилавках — а было не так уж много, — но и, когда офонаревшие продавцы даже под дулом автоматов отказались выдать адрес мастерской, где оружие производилось, опустошил соседние отделы, скупив там весь садовый инвентарь, по накладным проходивший как топоры АО в сборке, производства Ижсталь.

— На кой ляд тебе топоры сдались? — поинтересовался Мареев, изучая предоставленные ему для отчета документы. — Сам же говорил, что в средневековье возвращаться не собираешься.

— Ну… — начал Шебанов, — я вот так подумал — дороговато они, эти твои сабли, обходятся. Топоры вон насколько дешевле получаются. А по эффекту ничуть не хуже.

— Ты уверен?

— Еще бы. Мне на даче дрова колоть приходилось, а тут то же самое. Берешь и бьешь.

Сраженный весомостью аргумента, генерал-майор предпочел не разводить дальнейшие споры по уже свершившемуся факту, решив, что Шебанову, как практику, польза от приобретенного инвентаря виднее. Оставалось только решить, что со всем этим добром делать. Примечательно, что теперь настроения в комиссии поменялись на прямо противоположные. Если Мареев был настроен скептически, то Шебанов наоборот пребывал в благостном настроении, по-прежнему утверждая, что для того, чтобы обращаться с пережитками средневековья, особого таланта не нужно. Справедливости ради следует отметить, что первый же проведенный в полевых, а точнее, городских условиях, эксперимент показал, что не все так просто. «Легче пристрелить» — таков был вердикт ликвидаторов, минут пять рубивших в гуляш никак не желавшего упокаиваться живого мертвеца.

— Легче, — философски заметил Мареев, выслушивая в своем кабинете сетования Шебанова, снова переметнувшегося в лагерь скептиков, — но, как уже замечено, не всегда реализуемо. Так что осваивайте: это же просто — берешь и бьешь.

Шебанов ликвидировался из кабинета, напоследок пообещав в порядке освоения вооружения прихлопнуть одного генерала, считающего себя гением черного юмора.

В этот и последующий дни жизнь, как ни странно это звучит, начала входить в накатанную колею. Вахлюев определился-таки с координатами перемещений тульских экспедиционных групп и выехал на ближние шахты. Гнацко с пугающей пунктуальностью звонил ежедневно по два раза — ровно в десять утра и в четыре вечера. Построенные по схеме «вопрос-ответ» диалоги настолько походили один на другой, что Мареев начал всерьез подумывать — не передоверить ли миссию общения с высшим руководством Александре, поскольку никакой новой информации генерал-майор все равно сообщить пока не мог. Мечи, топоры и прочие колюще-режуще-рубящие предметы были в приказном порядке назначены альтернативным вооружением ликвидаторских патрулей. Рецепт пошел в массы, и сразу же вслед за ними заткнутыми за пояс топориками стали щеголять представители правоохранительных органов и патрульные из оперативной дивизии. Освоение новых видов оружия шло ни шатко, ни валко на сооруженных на скорую руку манекенах и подвижных объектах типа зомби и шакалов. Эти, отдаленно похожие на тощих запаршивевших псов, твари в последнее время что-то слишком активно стали распространяться по городу. Согласие на их отлов Мареев давал с опаской, поскольку еще по прошлым разам помнил, что на этом этапе в развитие событий любят активно включаться общества защиты животных, которым, как правило, бывает глубоко фиолетово, что защищаемое ими животное само представляет опасность для общества. Однако то ли в Туле таких обществ не имелось, то ли они предпочли благоразумно промолчать в тряпочку, предоставляя ликвидаторам полную свободу действий. В общем, на протяжении упомянутых двух дней обстановка была слишком уж спокойной, и Мареев не мог отделаться от ощущения, что все это есть не более чем затишье перед бурей.

Ситуация резко изменилась во вторник. К тому времени «дивизионщики», вроде, убедились, что близость «гостеевской плеши», как окрестили пространственную аномалию по поселку, возле которого она расположилась, угрозы для здоровья не представляет, и несколько переменили трассы патрулирования, заглядывая теперь и в соседствующий с «плешью» поселок. Что они там рассчитывали найти, трудно было даже предположить. Ликвидаторы досконально изучили опустелое поселение еще в первый день обнаружения аномалии. Брошено оно, похоже, было недавно, возможно, что как раз после взрыва. Большая часть вещей оставалась в домах, следов мародерства не наблюдалось. Поиски сбежавших жильцов для обеспечения содействия в эвакуации оставленного имущества результатов не дали. Население двух десятков домов сельского типа словно сквозь землю провалилось.

С точки зрения ликвидаторов поселок угрозы не представлял. С аномалией было несколько хуже. Активности она не проявляла, расширяться, как это иногда бывало, не торопилась, зато по ту сторону «плеши» затаился неприветливый мир номер три — пустыня, границ которой до сих пор не было обнаружено. С точки зрения теории вероятности шанс того, что кто-то из странных тварей, населяющих эту иноземную пустыню, сумеет обнаружить крохотный пятачок аномалии и переместиться через него в наш мир, стремился к нулю, и, тем не менее, нуля не достигал. Из предыдущего опыта было точно известно, что иногда это происходит. Если честно, происходит куда чаще, чем хотелось бы, словно возникающие между мирами червоточины осознанно притягивают к себе зверей… Поэтому Мареев особо настоял на том, чтобы взятая в ограждение аномалия находилась под постоянным наблюдением. Позже возглавлявший прибывшее ликвидаторское подкрепление майор Пименов, на которого были возложены обязанности по организации городских патрулей, клялся и божился, что наблюдение за аномалией действительно велось денно и нощно, что никаких эксцессов не было, и, возможно, даже не привирал. Зато эксцесс резко возник, когда вошедшая в поселок патрульная группа «дивизионщиков» спугнула невесть откуда там взявшуюся стаю летучих обезьян. Дальнейшее развитие событий можно было реконструировать только приблизительно. Трое из патруля, видимо, быстрее сориентировавшиеся, сбежали с места происшествия, побросав оружие. Четвертый остался в поселке и был заочно списан в расход поднятыми по тревоге ликвидаторами. Собственно говоря, зная о наличии в поселке крылатых хищников, иной исход мог предположить только закоренелый оптимист, да и то вряд ли. Каково же было удивление выдвинувшейся на боевую разведку группы, когда они обнаружили в Гостеевке полную противоположность своих ожиданий, а именно — изрядно потрепанного, залитого кровью, но определенно живого «дивизионщика» в количестве одной штуки и трупы летучих обезьян в количестве десяти штук. Предположений о том, что расправу над тварями следует приписать чудом уцелевшему патрульному, ни у кого даже не возникло — все наличествующие трупы имели ярко выраженные резанные и колотые раны, из одного к тому же извлекли арбалетный болт. Изобразить такое при помощи топора не представлялось возможным. Скомканный допрос потенциального свидетеля выявил полную кратковременную амнезию, сильно смахивающую на результат микроинсульта или осознанное и упорное замалчивание информации, впрочем, и без того было уже ясно — в поселке успел побывать кто-то еще. И весьма удачно побывать.

— Одиннадцать обезьян замочить! — никак не мог успокоиться Шебанов, когда уже поздно вечером, неимоверно усталые, они с Мареевым и только-только возвернувшимся из очередного шахтного рейда Вахлюевым собрались в гостиничном номере, чтобы подвести итоги дня. — Без применения огнестрельного оружия! Это ж фантастика какая-то.

— Десять, — поправил Мареев.

— Одиннадцать. Парни нашли еще одну за пределами поселка. Причем от всех прочих последняя находка кардинально отличается.

— И чем же?

— Те, первые, зарублены, а эта застрелена из пневматики, причем предварительно хорошенько избита чем-то тупым.

— А разве из пневматики можно кого-то застрелить?

— Раз застрелили, значит, по-видимому, можно. В глаз попали, причем удачно так…

— Судя по разнообразию оружия, охотников все-таки было несколько, — сделал вывод генерал-майор.

— Надо думать, — взорвался Шебанов. — То, что один там не справился бы, это и ежу понятно. Там и четверым-то с огнестрелом пришлось бы попотеть. Можно подумать, ты не знаешь, что такое эти обезьяны.

Мареев знал — еще бы не знать, когда на спине у него до сих пор бурели кривые шрамы, оставшиеся на память об одном не очень удачном путешествии по пустыне. Генерал-майор зябко поежился, отгоняя неприятные воспоминания. В конце концов, это было давно и уже почти неправда.

— А какие-нибудь следы найдены? — вмешался Вахлюев. — Кроме трупов?

— Найдены… — Шебанов вытряхнул из смятой пачки Dunhill сигарету, посмотрел на нее, помял в пальцах и все-таки закурил. — С восточной стороны, от шоссе, к поселку подъезжал автомобиль. Легковой. Останавливался аккурат рядом с тем местом, где последнюю обезьяну нашли, потом развернулся и уехал. Все. То есть, не совсем все. Было еще кое-что, чего я так и не понял, может оттого, что информация через вторые-третьи руки дошла. Нашу группу там вел Чех — хоть и контрактник, но мужик с головой. Когда стало ясно, что без посторонних не обошлось, он отправил ребят осмотреть поселок, а сам решил еще малость потрепать этого склеротика — глядишь, чего вспомнит. Так вот, если ему верить, меньше чем через десять минут парни прикатились обратно в полукоматозном состоянии. Толком ничего объяснить не могли, только твердили что-то насчет тишины — мол, в ней кто-то есть, ждет в засаде и все время держится за спиной.

— Звучит как бред, — признался Мареев.

— Даже спорить не буду, у самого такая же мысль возникла, и не только у меня, кстати. Чех поступил по-умному — отобрал двоих, кто получше выглядел, — Никиту и Марата — и повторно загнал в поселок, уже под своим личным наблюдением.

— И что? — заинтересованный Вахлюев так сильно подался вперед, что едва не перевернул кресло, странная конструкция которого делала предмет мебели весьма неустойчивым.

— А то, что, по его словам, самым жутким зрелищем во всей картине маслом оказались сами парни. Говорит, ничего подобного даже в Чечне не видел, на что уж там обстановочка к оптимизму не располагала, а тут вообще из пустого места столько переживаний.

— А что в поселке?

— Да ничего. Дома, пустые улицы, тишина самая, что ни на есть обычная — все, как в любом другом заброшенном населенном пункте. Да что там, в других порой и хуже бывает. Взять те же лет семь назад, когда нас в Припять засылали — вот где действительно пустота на нервы давит, и то ведь ни разу никого не пробило ни на какую истерику.

— А что потом было? — Припять Вахлюева интересовала мало, зато в свежую информацию от Шебанова он вцепился словно клещ. — Как долго продлилось воздействие?

— До выхода из поселка. За его пределами все вошло в норму, правда, добровольно возвращаться за трупами все равно никто не захотел. Пришлось из-под палки, короткими перебежками, ну и так далее.

— Изумительно, — Вахлюев в предвкушении потер руки. — Это же локальное воздействие на мозг получается, причем избирательное, или… — ученый оценивающе посмотрел на неторопливо докуривающего сигарету полковника, — или на тех, у кого такой орган вообще имеется.

— В таком случае тебе там точно ничего не грозит, — не остался в долгу Шебанов. — Можешь прямиком с утречка выдвигаться на исследования. Глядишь, хоть какую-нибудь пользу отечеству принесешь. А заодно определись, что это вообще такое и чем его нейтрализовывать. Мне нужно, чтобы мои ребята работали, а не тряслись как кисельные барышни от любого шороха. Позор, да и только.

— Он займется, — оборвал излияния Шебанова Мареев, — а ты выясняй, кто в поселке побывал. Люди, которые максимум впятером, считай, что в рукопашную, смогли сладить со стаей летунов, заслуживают внимания.

— Попробую что-нибудь разузнать, — пообещал полковник, переключаясь на новый предмет размышлений. — У меня сложилось такое впечатление, что «дивизионщики» тоже не прочь разобраться, что к чему, — слишком уж их постороннее вмешательство заело, и, по-моему, у них есть какие-то наметки.

Вполне возможно, что наметки у представителей двенадцатой оперативной дивизии и вправду были, но делиться ими с посторонними они не собирались. Единственной какими-то окольными путями с дневным запозданием дошедшей до Шебанова информацией было сообщение о том, что майор Сергеенко с группой поддержки в лице четырех рядовых осчастливил своим визитом военно-исторические клубы города.

— И что эти бедняги им так полюбились? — задался риторическим вопросом Мареев, живо вспомнив, кому они сами обязаны частью имеющегося вооружения. — То обыски, теперь допросы…

— Понятия не имею, — признался Шебанов. — На мой взгляд, с тем же успехом у каких-нибудь студентов-физкультурников можно спрашивать алиби на вторую половину позавчерашнего дня. А что? Физическая подготовка имеется, ломиком в случае чего орудовать смогут — все приметы налицо. Кстати, если верить слухам, в одном из клубов у товарища майора произошло нечто непредвиденное.

— Неужели кто-то все-таки решился выставить его за дверь?

— Не совсем, хотя результат оказался схожим. Судя по расплывчатому описанию, ситуация примерно та же, что в Гостеевке — спонтанный неконтролируемый страх, причем подействовало только на «дивизионщиков», студентам — хоть бы хны. К тому же, но это уже вообще из разряда фантастики, говорят, будто у них по территории свободно разгуливают какие-то четвероногие уродцы — судя по описанию, явно наши клиенты.

— Вот это уже интереснее, — насторожился Мареев. — И где же такие студенты обретаются?

— Ты не поверишь. Если бы я верил в удачные совпадения, то назвал бы это совпадение особо удачным. Их клуб располагается в здании, которое граничит с лесом.

— С тем самым?

— А что, еще какой-то есть? То, что здесь называют парком, в расчет не беру, конечно. Заслал бы ты, что ли, туда Вахлюева с его оглоедами для сравнительного анализа, может, хоть там чего отыскать получится? Кстати, ведь в самом лесу, помнится, тоже какие-то глюки случались… Нет, зуб даю, ни черта это не совпадение.

— Зашлю непременно, только попозже — пускай пока с одним объектом толком разберутся. А студенты никуда не денутся.

— Если, конечно, лес не надумает дальше двинуться, — выдал мрачный прогноз Шебанов.

— Лес уже неделю на месте стоит. Если бы что-то должно было произойти, давно бы случилось, так что еще денек, думаю, потерпит. А пока… ты знаешь точно, где это здание расположено?

— Знаю. Со стороны, прямо противоположной той, через которую мы заходили.

— Отправь-ка туда кого-нибудь из тех, кто сейчас посвободнее и кто ситуацию оценить сможет. Пускай пока снаружи поглядят, что к чему.

Шебанов ненадолго задумался.

— Лучше, наверное, Чеха, — решил он, наконец. — Во-первых, они там все равно неподалеку крутятся. Во-вторых, если что, симптомы этой чертовщины он уже видел, отличить сумеет. А в-третьих, на него самого она, похоже, никак не подействовала, что тоже плюс. Вот пускай-ка они с Маратом и полюбуются на наших загадочных студентов.

Спустя примерно полчаса два ликвидатора прошли по обочине того, что осталось от улицы Свободы, миновали проморенные дощатые ворота, над которыми виднелась сделанная в старинном стиле вывеска «Военно-исторический клуб „Гладиатор“», спустились на два дома ниже по улице, перемахнули через покосившийся забор и, вернувшись дворами обратно, залегли в бурьяне. Через редкий штакетник, отгораживающий от дороги обветшалый дом, чей палисадник послужил им укрытием, объект слежки отлично просматривался. Вертлявый Марат, не способный, кажется, и секунды спокойно усидеть на месте, тут же подполз поближе, почти уткнувшись носом в покрытые шелушащейся синей краской перекладины.

— А неплохо пацаны устроились, — признал он, смерив взглядом частокол, огораживающий территорию клуба. — Целую крепость отгрохали. Забор свежий совсем, как бы не после взрыва и поставленный. И ставили с умом — для дела, а не для красоты.

— Не, — лениво сказал Чех, пренебрежительно глянув на двухэтажный деревянный дом, — это не крепость. Крепости — они каменные и вообще хрен возьмешь. А это так, развалюшка. Хотя забор, да, душевный.

В отличие от прочих зданий на улице Свободы, так невысоко оцененный контрактником дом не производил впечатления брошенного — из распахнутого настежь окна второго этажа доносились гудение электрических точил, жужжание дрелей и звон бьющих по железу молотков. А вскоре появились и другие признаки жизни. Через подоконник все того же расположенного на втором этаже окна перемахнул невысокий рыжеволосый парень в затертой, неопределенного серо-зеленого цвета одежде. Как тут же выяснилось, потенциальный клиент ближайшего травматологического отделения вовсе не пытался покончить жизнь самоубийством, что при падении с такой высоты вообще трудно было бы сделать. Вместо этого он ловко проскользнул по идущему вдоль всей стены карнизу шириной не больше ладони, перебрался на покатую крышу полутораэтажной пристройки и уже оттуда что-то неразборчиво крикнул, обращаясь к кому-то, кто находился во дворе. После чего, видимо получив ответ, тем же путем вернулся обратно.

— Охренеть, — кратко и емко высказался Марат. — Чего только не сделаешь, лишь бы по лестницам не бегать. Я бы своего брательника за такие фокусы прибил на месте, если бы отец меня не опередил. Сразу видно — без царя в голове ребята.

— Угу, — согласился Чех, осматривая окрестности и прикидывая, куда бы переместиться для обустройства более долгосрочного и комфортного наблюдательного пункта. — Я так кумекаю, мы здесь надолго зависнем. Надо бы… — он осекся, настороженно вскидываясь. Черт, что за разгильдяйство! Только сейчас, да и то совершенно случайно, в очередной раз окидывая взглядом заостренные колья забора, контрактник заметил, что за ними наблюдают. На крохотном пятачке свободной земли, остававшемся между деревьями и частоколом, припав на колено и настороженно сгорбившись, застыл человек. Чех не мог сказать, в какой именно момент он там появился — одно точно, когда ликвидаторы шли по дороге, его еще не было. Никакой особой маскировки у незнакомца, вроде, не имелось, и, тем не менее, каким-то образом он ухитрялся почти раствориться среди пятен света и тени, создаваемых просачивающимися сквозь древесные кроны лучами клонящегося к закату солнца. Стоило хоть немного расфокусировать взгляд, и наблюдатель исчезал, словно бы его никогда и не существовало. И этот странный постовой слишком уж пристально смотрел в сторону засевших в бурьяне ликвидаторов.

Внезапно Чех почувствовал себя очень неуютно. Он отлично понимал, что замаскирован куда лучше чужака, но, несмотря на это, контрактника не оставляло ощущение, что наблюдатель превосходно их видит.

— Глянь-ка лучше сюда, камрад, — невольно приглушая голос, сказал Чех, двинув Марата в бок локтем. — Между забором и ближайшим деревом. Как по-твоему, это тоже студент?

Однако стоило только ликвидатору обернуться, как незнакомец, подтверждая подозрения о том, что любое движение противников было ему превосходно видно, одним прыжком вскочил на ноги, оказавшись неимоверно высокого роста, и скрылся среди деревьев.

— Дьявольщина! — выдохнул Марат, запоздало хватаясь за пистолет. — А я и не заметил! Вот это маскировка!

— Меньше о заборах размышлять надо, — буркнул Чех, злясь больше на себя, чем на напарника — это ж надо было так прохлопать ушами, чтобы в каких-то десяти метрах на ровном месте человека не заметить, — и внимательнее по сторонам смотреть.

— У него мечи были, или мне приглючилось?

— Были. А еще морда рассажена по самое не балуй.

— Блин… — Марат хотел еще что-то добавить, но не успел. В воротах клуба «Гладиатор» отворилась небольшая калитка, выпуская наружу человека в камуфляже военного образца. Очень хорошо знакомого ликвидаторам человека. Страдающий провалами в памяти четвертый патрульный из Гостеевки оглянулся и торопливо направился в сторону ближайшего перекрестка.

— Так, а вот это уже верх наглости, — с каким-то зловещим удовлетворением прокомментировал Чех, радуясь появлению цели, на которой можно выместить нарастающее раздражение. — Амнезия, значит, закончилась?

— Слушай, нам же вроде было распоряжение не палиться, — торопливо напомнил Марат.

— Палево не палево, но этого склеротичного я так просто не отпущу. Ты за ним, я в обход. Быстро!

Марат выскочил на асфальт, а Чех ломанулся уже знакомыми дворами, рассчитывая перехватить патрульного на перекрестке. Результат превзошел ожидания контрактника. Перемахивая через последний забор, Чех едва не врезался в как раз завернувшего за угол солдата.

— Ты, что, совсем спятил, олень? — заорал тот, шарахнувшись назад и наткнувшись на подоспевшего Марата. — Куда прешь? Глаза разуй!

— Полегче на поворотах, рядовой Петрашов, — вкрадчиво сказал контрактник, отряхивая репьи со штанов. Те, кто хоть немного знал сержанта Алексея Чеха, заслышав такой тон, предпочитали сразу искать укрытие подальше и покрепче, поскольку ничего хорошего он не сулил. — Смотрю, вас теперь решили поодиночке на патрулирование засылать? Для экономии, не иначе?

— Никак нет, товарищ сержант, — вытянулся в струнку спавший с лица солдат. — И прошу прощения — обознался.

— Прощаю, — тут же согласился буквально лучащийся добротой Чех. — Человека с оленем перепутать — действительно, с кем не бывает. Ну, что? Поговорим о склерозах и методах их лечения?

— Не могу, товарищ сержант, мне на дежурство заступать надо.

— А может, мне лучше Сергеенко попросить тебя на гауптвахту посадить? — задумчиво продолжил Чех. — До выяснения обстоятельств?

— За что? — рядовому Петрашову почти удалось изобразить удивление.

— А вот за дачу ложных показаний, например.

Во взгляде солдата промелькнуло сомнение.

— Думаешь, не послушает? Очень может быть. Но вот нашего генерала послушает точно, можешь не сомневаться. Что в «Гладиаторе» делал?

— К знакомым заходил. В гости.

— А в поселке, значит, они к тебе на огонек заглядывали? Не ври, все равно уже все знаем. Почему сразу не сказал?

Солдат молчал, переминаясь с ноги на ногу. Чех вздохнул, борясь с горячим желанием начистить рядовому физиономию для укрепления субординации. Нет, все-таки с предполагаемым противником общаться бывает на порядок проще — зуб там надфилем подпилить или карандаш в ухо… Такие экспресс-допросы всегда удавались Чеху лучше воспитательных бесед, и тем не менее беседовать почему-то приходилось чаще, особенно в последнее время. Контрактник сплюнул и вытащил из нагрудного кармана рацию.

— Ладно. Пойдем другим путем, — сообщил он в пространство.

Шебанов вышел на связь почти сразу, выслушал отчет, буркнул что-то вроде: «Ждите, сейчас буду» и отключил рацию. Спустя менее десяти минут камуфлированный «УАЗ» свернул с проспекта Ленина на ту улицу, где ликвидаторы сторожили неудачливого патрульного. Вот эта оперативность и легкость на подъем в новом начальстве Чеху весьма нравились. Другого хрен вытащишь из кабинета, неси ему туда все на блюдечке да еще через десятые руки, потому как самого к нему на пушечный выстрел не подпустят, а с этим и заговорить можно, и на место происшествия ему не в падлу выехать. Нормальный, в общем, мужик. Свой для своих.

Вышедший из «УАЗа» Шебанов смерил оценивающим взглядом жмущегося к забору и как-то сразу поникшего солдата.

— Ну, и что мы здесь имеем? — задал он скорее риторический вопрос.

— Рядовой Петрашов, — доложил Марат, указывая на патрульного. — Тот самый, последний оставшийся в живых.

— Тот самый, значит? — протянул Шебанов, прищурившись. — Ну, садись в машину, последний оставшийся. Поедем к Сергеенко, поговорим по душам.

— Не надо к Сергеенко, товарищ полковник, — еле слышно проговорил солдат.

— Не надо, говоришь? А назови-ка хотя бы одну причину, почему мне этого не делать?

— Я и так все скажу, честное слово.

— Ну, тогда рассказывай, — распорядился Шебанов, опираясь о капот автомобиля и закуривая. — Все. С самого начала и как на духу. И учти, чтобы я переменил свое мнение, информация должна быть стоящей.

Петрашов опасливо покосился на ликвидаторов, снова уткнулся взглядом в асфальт и медленно, словно для каждого слова ему требовалось неимоверное усилие, заговорил.

Слушая изрядно смахивающий на фантастику рассказ четвертого патрульного, Чех машинально посматривал в сторону улицы Свободы и леса, небольшой кусок которого был еще доступен обзору. Лес выглядел мирно, а вот на улице царило какое-то подозрительное оживление. Если до сих пор она пустовала, то за время не такого уж длинного повествования по ней одна за другой проскочили три машины — сначала черная «Волга», потом, кажется, «КИА», тоже черная, сразу вслед за ней вишневая «Ауди», а в довершение всего мимо ликвидаторов гордо протарахтел зеленый в цветочек «Запорожец». При виде этого произведения авангардистского искусства замолчал даже рядовой Петрашов. Четверо мужчин проводили чудо советского автопрома задумчивыми взглядами — ликвидаторы с примесью изрядного удивления, солдат — с изрядной долей облегчения.

— Черт, и кто-то ведь еще на таком ездит, — с благоговейным ужасом произнес Марат, когда «Запорожец» скрылся из вида.

— Пенсионер какой-нибудь, — отозвался Шебанов. — Так что было дальше, рядовой Петрашов? Не отвлекайтесь от важной миссии заезда по ушам.

— А это все… — развел руками Петрашов. — Я зашел сказать ребятам спасибо, потом вышел, а тут они вот из кустов…

— А в поселке сказать, значит, не успел? — уточнил Шебанов.

— Нет, — честно признался солдат. — Вы же сами и помешали.

— Ладно, уговорили, — проворчал полковник. — Сержант Чех, возьмите на заметку в следующий раз на помощь к рядовому Петрашову не торопиться.

— Есть взять на заметку, — отчеканил Чех.

Шебанов внимательно осмотрел прокуренную до самого фильтра сигарету и щелчком послал ее в кусты, после чего спросил у патрульного:

— Ну, и что мне с тобой делать?

Тот пожал плечами и угнулся еще ниже.

— Расстрелять за измену Родине, — предложил добрый Марат.

— Предложение, конечно, интересное, — задумчиво сказал Шебанов. — Только это, к сожалению, будет слишком гуманно. Пускай лучше живет и мучается памятью о содеянном. Ступайте, рядовой Петрашов, на дежурство, на которое вы так торопились, и начальству о нашем разговоре помалкивайте.

— То есть, вы ему ничего не скажете? — недоверчиво переспросил солдат.

— Рядовой Петрашов, какая оценка у вас была по русскому языку в школе?

— Т-три…

— Оно и видно. В таком случае перевожу на народный разговорный. Берите ноги в руки и валите отсюда, пока я добрый.

В третий раз просить себя солдат не заставил.

— Да уж, — задумчиво сказал Марат, глядя вслед улепетывающему патрульному. — Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Теперь еще каких-то эльфов приплели…

— Скорее тупых папиных дочек, — поправил Чех. — Этих эльфов тебе в любой клинике пластической хирургии на раз-два наштампуют. Одна операция на уши, вторая на глаза, и всего делов-то, а дур, у которых башня напрочь сорвана и денег девать некуда, сейчас хватает. Кто-то ботоксом и силиконом колется, а кто-то вон уши растит.

— А магия? — не согласился Марат. — Она ж его точняк лечила, тут я даже спорить не собираюсь. Когда мы этого героя нашли, на него смотреть было страшно — одежда разорвана, все в кровище, а на самом ни царапинки. Не бывает так.

— Дуракам везет. Некоторые с седьмого этажа падают и живы остаются. Скажешь, тоже не бывает?

— Отставить трепотню, — распорядился Шебанов. — Показывайте лучше, где эти «студенты» с «эльфами» окопались.

Сопровождаемые полковником ликвидаторы возвратились обратно к объекту. За краткое время их отсутствия дом неуловимо изменился. Казалось, всего-то — закрылось окно, и стихли доносившиеся из него звуки, но теперь здание выглядело таким же нежилым, как и прочие уцелевшие. Калитка оказалась заперта изнутри. Ничего похожего на звонок поблизости не наблюдалось.

— Проклятье! — Чех раздосадовано саданул кулаком по доскам ворот. — Ведь каких-то десять-пятнадцать минут всего прошло. Куда они деться успели?

— Раз засов задвинут с той стороны, значит, кто-то там есть, — сделал глубокомысленный вывод Марат.

— И что, предлагаешь взять и постучать? — осведомился Шебанов. — Ну, постучи.

— А на фиг? — Чех смерил взглядом высоту ворот. — Можем и сами открыть, если вы, шеф, не против. Не похоже, чтобы у них там какая-нибудь сторожевая живность была.

Контрактник выжидающе посмотрел на Шебанова. Тот кивнул. Чех оживился.

— Марат, подсоби-ка.

Ликвидатор подставил сцепленные в замок руки, и Чех, получив дополнительную опору, легко перемахнул через ворота. Через тридцать секунд калитка была открыта, что, впрочем, не сильно помогло делу. Двор пустовал, входная дверь дома тоже была заперта. Здесь Марат все-таки исполнил свое заветное желание и постучался, но на стук никто не отреагировал.

— Все-таки слиняли, — признал ликвидатор. — Как же они отсюда выбирались?

— Тем же путем, каким мы сюда попадали, — отозвался Шебанов, изучая приколоченный над выкрашенным в красно-черный цвет уличным туалетом коровий череп. — Навряд ли здесь имеется подземный ход. Хотя место, конечно, оригинальное.

— Точняк, — подтвердил Чех, присмотревшись к воротам, — изнутри даже удобнее. На брус засова опереться можно. Вон, на нем как раз следы остались.

— Что ж, значит, визит вежливости откладывается до завтрашнего дня, — решил Шебанов. — Закрывайте обратно.

Можно, конечно, было отдать приказ о вскрытии двери, однако полковнику не хотелось раньше времени вступать в конфликт с неуловимыми обитателями дома, чем-то смахивающего на средневековую крепость. Люди, способные втроем справиться со стаей летучих обезьян, заслуживали того, чтобы к ним присмотреться, и, возможно, даже извлечь из них некоторую пользу. Оставив Чеха и Марата приглядывать за домом, чтобы не пропустить момент возврата хозяев, Шебанов вернулся в штаб.

Утро не принесло радостных новостей. Вышедший на связь в начале десятого Марат сообщил, что вместо ожидаемых студентов на улице Свободы объявился Сергеенко с отрядом вооруженных бойцов и расположился на территории клуба, похоже, так же желая пообщаться с его представителями. Чувствуя, что ситуация начинает выходить из-под контроля, Шебанов обрисовал положение дел Марееву, и тот лично выехал к дому с частоколом. Конечно, встречи с распростертыми объятиями никто не ожидал, но сегодня Сергеенко находился в особо встрепанных чувствах и нес какую-то околесицу насчет преступных группировок, с трудом вспоминая про субординацию. Впрочем, с первых же слов майора становилось ясно — никаких преступных группировок в природе не существует, зато имеется какая-то сильная претензия лично от Сергеенко в адрес обитателей данной территории, из-за которой тот и решил устроить им веселую жизнь, но, похоже, просчитался. Послушав майора, Мареев окончательно убедился в том, что студентов здесь сегодня ждать бесполезно, и что вчерашний визит к ним подчиненного Сергеенко действительно носил дружественный характер, но едва ли обошелся простым «спасибо».

Поскольку помещение все равно было вскрыто, ликвидаторы настояли на обыске. Единственным обнаруженным при осмотре здания стоящим трофеем стал трехглазый череп какого-то крупного животного, лежащий на столе в одной из комнат. Всю обратную дорогу Шебанов вертел в руках приглянувшуюся находку.

— Мутант какой-то, — высказался он, наконец.

— Убери его куда-нибудь, а? — попросил Мареев, у которого три глазницы черепа вызывали неприятные ощущения. Казалось, кость неотступно следит за ним. Пару раз, когда генерал-майор резко поворачивался в сторону спутника, ему даже показалось, что он успел заметить, как гаснут в черных провалах глазниц алые огоньки.

Шебанов недоуменно пожал плечами и положил череп рядом с собой на сидение. В салоне автомобиля воцарилось напряженное молчание.

— Это как же нужно было перебежать дорогу этому хмырю, чтобы он так настропалился, — вдруг сказал полковник, словно продолжая прерванный разговор, когда впереди уже замаячило здание администрации. Кто и кому, уточнять не потребовалось — Мареев и так все прекрасно понял.

— Не знаю, но они мне нужны, — категорично сказал он. — Хоть из-под земли доставайте.

— Зачем? — резонно поинтересовался Шебанов.

Генерал-майор пожал плечами и немного невпопад ответил:

— Вот это я и собираюсь узнать.

Собственно говоря, по большей части интерес Мареева к обитателям улицы Свободы объяснялся осознанием их возможной полезности в сложившейся ситуации, но была еще и меньшая часть, сформулировать которую затруднялся и сам генерал-майор. На первый взгляд, впрочем, равно как и на второй, она походила на обыкновенное человеческое любопытство, удовлетворить которое, как на тот момент полагал генерал-майор, будет несложно.

Насколько сильно Мареев ошибался, стало ясно уже к вечеру. Несмотря на полученную от комитета по делам молодежи при администрации города Тулы полную информацию о клубе «Гладиатор» и его официально зарегистрированном руководстве, отыскать хоть кого-либо из любезно представленного списка не удалось. Мобильные телефоны у тех, у кого они были указаны, не отвечали. По домашним адресам без тени беспокойства заверяли, что не видели мужей\детей от трех дней до недели. В музее «Куликовские древности», который, как вспомнили в комитете, тесно сотрудничал с клубом, его представителей вообще не видели с прошлой осени… впрочем, нет, кажется нынешний исполняющий обязанности директора как раз с кем-то из них в Самару ездил… Исполняющий обязанности, честно глядя в глаза, подтверждал — да, ездили, вернулись, расстались. Куда делись? А кто его знает. Наверное, на базу отправились — она у них тут неподалеку, на улице Свободы расположена. Нет? Ну, тогда ничем не можем помочь…

В общем, казалось, что клуб в полном составе провалился под землю. Мареев уже почти склонился к этой бредовой версии, когда ему перезвонил руководитель комитета по делам молодежи и спросил, может ли генерал-майор уделить минутку своего времени человеку, у которого есть для него некое предложение.

— Что за человек? — уточнил Мареев, настороженный уже самой формулировкой вопроса.

— Из военно-исторического клуба. Вы ими как раз интересовались, и я подумал…

— Из «Гладиатора»? — оборвал генерал-майор скомканные объяснения комитетчика.

— Да, — обрадовано подтвердил тот.

— Присылайте. И продиктуйте имя-фамилию. Я распоряжусь на вахте, чтобы пропустили, — Мареев вдруг ощутил азарт охотника. Некое шестое чувство подсказывало ему, что на ликвидаторов решил выйти настоящий руководитель клуба. Возможно, этакий серый кардинал, поскольку никто из официально перечисленных в списке людей, по большому счету мальчишек, по мнению генерал-майора не мог быть вхож в кулуары администрации и уж тем более не стал бы добиваться встречи с председателем чрезвычайной комиссии, да и не смог бы этого сделать. Впрочем, похоже было, что шестое чувство Мареева взяло отпуск на ближайшую неделю. Жуткое разочарование ждало генерал-майора, когда председатель комитета по делам молодежи, то ли Разуваев, то ли Раздеваев, начал диктовать фамилию, возглавлявшую лежавший перед Мареевым список.

— …Иван Владимирович, — закончил он за председателя, утешая себя, что, возможно, это не более чем подставное лицо. — Присылайте, жду.

Долго ждать, впрочем, не пришлось. Спустя двадцать минут в кабинет к Марееву уверенно вошел парень, с некоторой натяжкой сгодившийся бы ему в сыновья, и, без тени смущения расположившись в кресле, предложил собеседнику сотрудничество. Ивану Есипову было известно о затруднениях, возникающих у ликвидаторов при использовании по отношению к иномирным существам средневековых методов, а поскольку у его людей эти методы как раз таки были отработаны в совершенстве, он готов был предложить свои услуги.

«И во сколько же они обойдутся?» — вертелось на языке у Мареева.

— И что же вы рассчитываете получить взамен? — спросил он вслух.

«Гладиатор», оказывается, желал не так уж и многого. Во-первых, получить разрешение на ношение холодного оружия, а во-вторых, решить вопрос с майором Сергеенко, беспричинно аннексировавшим территорию клуба. «Прав был Шебанов, — машинально отметил Мареев. — Что-то они не поделили. Только и всего…» В-третьих, все вышеперечисленное было залогом успешного сотрудничества, однако за сами услуги оплата предполагалась поштучно в соответствии с прейскурантом, который будет утвержден позднее. Но если Станиславу Олеговичу срочно надо, то проект можно составить хоть сейчас — клуб с удовольствием примет его к рассмотрению.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не готовы сотрудничать с кем попало?

О, этот момент Иван Есипов прекрасно понимал и готов был развеять малейшие сомнения, взявшись за любое испытательное задание. Вообще-то генерал-майор рассчитывал, что, желая показать свою профессиональную пригодность, собеседник раскроет карты и проговорится о Гостеевке, но такой вариант его тоже вполне устраивал. В итоге Мареев сбагрил руководителю «Гладиатора» проблему, которая уже четвертый день висела под знаком вопроса. Получившая кодовое название «Чупакабра» из-за неуловимости цели проблема заключалась в гигантской ящерице, которая, как разоряла могилы прежде, не брезгуя, впрочем, и живой добычей в виде богомольных старушек, так и продолжала этим заниматься, невзирая на многочисленные патрули и даже попытки выследить ее при помощи мракометра. Перепоручая задание «гладиаторцам», Мареев предполагал, что не увидит их, по крайней мере, в течение ближайшего месяца. Каково же было его удивление, когда всего двое суток спустя в его кабинете снова появился Иван Есипов, да не один, а с сопровождением, имеющим при себе подтверждение удачной охоты на «чупакабру». Странное это было сопровождение. Чего стоил один верзила ростом в два с приличным гаком метра с изуродованным лицом, державший исполинскую голову ящерицы за загривок с такой легкостью, словно это была плюшевая игрушка. На его фоне второй сопровождающий, чернявый, поджарого телосложения парень с длинными, забранными в хвост волосами, несколько терялся, и в тот момент генерал-майор не счел нужным обратить на него особого внимания. Единственное, что он отметил, так это наличие на руке парня массивного перстня с темно-красным камнем, абсолютно не вяжущегося с походным стилем одежды, и тот нескрываемый интерес, который парень проявил к установленной на столе Мареева друзе мориона. Впрочем, интерес проявлял не только он. Иван Есипов вел себя так же, как прежде, а вот второй сопровождающий тоже косился в сторону друзы с таким видом, как будто и вправду что-то в этом понимал. Генерал-майор запоздало пожалел, что вообще выставил камень на всеобщее обозрение.

Собственно говоря, это было единственное изменение, которое он вообще совершил в вызывающем зубную боль своей нудностью кабинете. Переставлять мебель и загромождать помещение инвентарем казалось невежливым, а камень на столе вроде бы и не очень бросался в глаза, создавая при этом привычную атмосферу. Мареев вообще любил морионы. Друза окрашенного за счет примесей в черный цвет кварца была непременным атрибутом его рабочего кабинета, такая же, только поменьше, стояла дома на компьютерном столе, маленький кристалл всегда находился во внутреннем кармане пиджака. Вахлюев постоянно ворчал по этому поводу, намекая, что, пока неизвестны результаты длительного воздействия на организм аккумулируемой камнем положительной d-энергии, рисковать не стоит, но Мареев ничего не мог с собой поделать. Кофейная чернота мориона успокаивала, а иногда генерал-майору даже казалось, что он ощущает исходящее от камня тепло, хотя, конечно, это было всего лишь самовнушением. Как бы то ни было, черный минерал постепенно стал для него непременной частью интерьера, и Мареев испытал что-то отдаленно похожее на ревность, обнаружив, что кто-то еще может им так неподдельно интересоваться. Пожалуй, именно это ощущение и было главной причиной, по которой он постарался побыстрее спровадить из кабинета странную парочку «гладиаторцев», не попытавшись разузнать о них подробнее. Хотя, с другой стороны, что сверхъестественного он мог узнать здесь и сейчас? Паспортные данные посетителей были скрупулезно зафиксированы на вахте — вот от них и следовало начинать разматывать клубок, именно этим он и займется, уладив формальности с Иваном Есиповым. Черт его знает, каким именно образом руководителю «Гладиатора» удавалось так быстро решать поставленные вопросы, но ведь удавалось же едва ли не на уровне оперативной группы Шебанова. А вторая оперативная группа Марееву бы не помешала.

Уладить формальности, однако, оказалось не так просто. Парень на компромиссы не шел, упорно требуя в качестве залога дальнейшего сотрудничества решение проблем с Сергеенко и разрешение на ношение оружия, и тот факт, что больной на голову майор, в общем-то, не в подчинении у собеседника, его волновал мало. Зато сильно волновала незаконность дальнейшего участия в охоте на выходцев из иных миров. Воззвания к патриотизму и чувству гражданского долга на Ивана Есипова не действовали. Тонкие намеки на повышение расценок за вредные условия труда тоже. Нет, против повышения расценок как такового руководитель «Гладиатора» ничего не имел, но только в дополнение к разрешению на ношение оружия. К концу беседы генерал-майор даже начал опасливо вглядываться в сидящего напротив парня в поисках еврейских черт — слишком уж профессионально тот торговался.

— А в Гостеевке вам отсутствие разрешений не помешало, — раздосадовано выдал он под конец, когда все здравые аргументы уже закончились.

— А что случилось в Гостеевке? — уточнил Иван Есипов, глядя на собеседника таким невинным взглядом, что впору было выдвигать на «Оскар» в номинации «лучшая мужская роль».

В общем, разговор не сложился, а по уходу визитеров Мареев обнаружил, что у него заканчивается запас сигарилл… Жизнь совсем как мир в небезызвестной песне «Умы Турман» дала трещину, и дна у этой трещины не наблюдалось.

Пока генерал-майор, забрав с вахты данные посетителей, давал поручение Александре подготовить запросы по инстанциям, в штабе объявился стандартно взъерошенный Вахлюев. Сдав отчет и устно сообщив, что берет суточный тайм-аут касательно гостеевского феномена по причине возникновения свежей идеи насчет шахт, ученый уехал на кимовский разрез. Утром Марееву доложили, что связь с группой исследователей потеряна, а оставленный в точке отправления в качестве бакена морион исчез, причем вместо шахт бакен почему-то ставили на заброшенном стадионе. В итоге стадион остался, транспорт остался, двое ликвидаторов, оставленных на точке входа при бакене, остались, а самого бакена, равно как и переместившейся по нему группы, словно никогда и не существовало. И никаких следов постороннего присутствия.

— На стадион-то их как занесло? Болельщики хреновы! — в сердцах спрашивал Шебанов, поднимая по тревоге группу оперативного реагирования. К сожалению, вопрос был риторическим. Ответить на него мог только сам Вахлюев, а того для начала еще следовало отыскать.