Часть первая. Под сенью Юмала
Поминайте меня как звали,
Давним именем, что звучит,
Отголосками звонкой стали,
Что в висках после боя стучит.
Может, сотню… быть может, с лишним,
Сотню жизней тому назад,
В настоящей, как небо, жизни —
Что пройдет через сотни преград.
Глава первая. Дорога домой
Дорога домой всегда кажется короче.
Народная мудрость
Заплыв до спасительного берега оказался непрост. Тяжело дыша, Павел и Юски выбрались на пологий берег реки. Сильное течение Волхова снесло их на приличное расстояние от Альдегьюборга и от места речного сражения. Чтобы выгрести и не попасть в коварные омуты, им пришлось здорово поднапрячься, особенно досталось вепсу, который не был приучен к столь длительным водным заплывам. Павлу, имевшему некоторую «бассейную» подготовку, было куда легче, но и он к концу стал заметно сдавать. На последних метрах до вожделенного берега вепс попытался было утонуть, и главе медвежьего рода пришлось спасать незадачливого пловца. Схватив Юски за волосы, как учили еще в школе на уроках ОБЖ, Павел вытянул вепса из цепких лап водяного. Хотя теперь выгребать стало еще труднее, Павел, несмотря ни на что, старался спасти товарища, скрипел зубами, стонал, но держал. Казалось, еще несколько секунд – и силы оставят его, и тогда прощай, жизнь, прощайте, мечты…
Но когда ноги уперлись в каменистое дно и мысли просветлились, чертовски захотелось продлить эту жизнь, пусть даже в этом нелепом, оголтелом прошлом, где все только и думают, как убить друг друга. Павел что было сил рванул тело вепса на себя, стараясь поставить его на ноги. Юски сопротивлялся, барахтался, как испуганная черепаха, но тут и он, нащупав под ногами твердь, изрыгая из уст своих речную воду, заработал ногами, помогая Павлу себя вытянуть.
Выбравшись на сушу, они упали лицом вниз, блаженно растянувшись на пожелтевшей траве.
– Спасибо, – устало выдавил из себя вепс, немного отдышавшись.
– Не за что, – ответил глава рода, разжимая кулак и освобождая руку от приличного клока волос, выдранного из головы Юски, – не за что…
Павел быстро восстановил дыхание.
– Да уж, – пробурчал он себе под нос по–москальски, – весело погуляли.
– Что? – не понял вепс.
Павел не ответил. Азарт боя прошел, и холодное купание дало о себе знать. Глава медвежьего рода забарабанил зубами, а тут еще как назло налетел ветер. Мокрая рубаха и штаны, прилипнув к телу, холодили, и Павел невольно задрожал от кончиков волос до ногтей на ногах.
– Ч–ч–е–р–р–т–т, о–о–г–г–го–го, ч–ч–е–е–р–р–т–т. – зубы плясали, выбивая ознобную чечетку.
Юски замерз не меньше, и его зубы выдавали столь же музыкальные ритмы. Вепс перевернулся на спину, а затем резко вскочил на ноги. Он обхватил себя руками, стал растираться и подпрыгивать, стараясь согреться.
– Кажется, всё… – внезапно проронил вепс, перестав скакать.
– Что все? Что там? Что? – спросил глава рода, переворачиваясь на спину и садясь.
Юски указал на реку. От места боя в их сторону течение несло несколько пустых драккаров. Дрожь мгновенно пропала, и Павел замер, вглядываясь в очертания кораблей. Нет. Никакого движения на них не было, во всяком случае, он не заметил. Павел видел, что первым несет черный драккар, на котором сражался Вадим. Судно вертелось на волнах, медленно поворачиваясь поперек течения то одним, то другим бортом. Наконец река плотно сжала черный драккар, и он, встав носом по течению, ускорил свой бег.
Когда драккар поравнялся с тем местом, где находились Павел и Юски, первый из них встал и начал громко звать друга:
– Вадим! Вадим!
А второй стал подпрыгивать, стараясь с высоты берега разглядеть, что там на борту.
– Вадим! Вадя! – не унимался Павел.
Он сложил руки рупором и усердствовал:
– Вадим!!! Вадим!!!
Черный драккар качнулся, его медленно накренило, сильная волна ударила в правый борт, и судно развернуло. Теперь оно шло кормой вперед. Рулевое весло безжизненно болталось из стороны в сторону, задавая бесцельный курс.
– Вадим! Вадя!!!
Юски, перестав скакать, протяжно втянул воздух ноздрями и, сделав шаг к Павлу, положил ему руку на плечо:
– Пустое, – негромко сказал вепс, – там все лежат… мертвые они… все.
Павел порывисто обернулся и скинул руку вепса со своего плеча:
– Вадим?.. – протянул он, и его серые глаза увлажнились.
– Мертвые они… – повторил вепс, – твой друг лежит рядом с Валуем… я видел.
Павел крепко зажмурился, разгоняя слезы. Он мотнул головой, руками оттер глаза.
– С такого расстояния, и ты увидел? – пытаясь быть твердым, спросил Павел.
– Да, – ответил Юски, – лежат, я видел, я же охотник…
Глава рода бросил на реку прощальный взгляд. Черный драккар уходил к повороту. Вот сейчас он обогнет берег и все! Все! И нет у него больше друга. Умер! Погиб! Всё, конец! Черт!
– Ва–адя–я–я…
С тихим всхлипом глава медвежьего рода тяжело опустился на землю. Он поджал ноги, положил на колени руки и, уткнувшись в них, предался скорби. Да – скорби, ведь мужчины не плачут…
– Ты поплачь, – по–отцовски произнес Юски, – поплачь, о друге можно поплакать, когда никто не видит… – Вепс легонько похлопал Павла по плечу.
«Эх, Вадя… – Павел глубоко вздохнул и задержал дыхание. Слез больше не было, их прервала память: – Вадя. Как же это давно все было. В другой жизни, которую не вернешь… Только память… Школа, городская библиотека и книжки с картинками, на которых воины в кольчугах и латах совершали безумно–отважные подвиги. Клялись в верности и обещали вернуться…
Походы в лес… и случайно найденный блиндаж с пятью погибшими красноармейцами. Жутко и страшно. А потом рванувший в костре снаряд – глупость, игра со смертью, но, черт возьми, а ведь хотелось под танки! Нам, пацанам, которым не досталось ничего, кроме дедушкиных рассказов о войне. Нам хотелось под танки! И непременно герои – это мы!»
Павел, погрузившись в воспоминания, не сразу услышал, как Юски что–то тревожно говорит. Он с трудом приподнял голову, хотелось спать, и чтобы никто не трогал, не беспокоил…
Вепс грубо обхватил Павла за плечи, толкнул и повалил на землю.
– Что еще? – непонимающе пискнул глава рода из–под плотно прижавшего его тела.
– Тихо, – почти в самое ухо прошептал ему Юски, – они возвращаются…
Вепс немного ослабил хватку, и теперь, высвободив голову, Павел и сам увидел, что один из драккаров викингов идет по течению, туда, где за поворотом скрылись унесенные течением пустые корабли.
– Не иначе пошли добычу собирать, – высказал предположение Юски, – ладьи очень ценная добыча.
Они лежали на земле, пока судно викингов не скрылось за поворотом.
– Изловят сейчас ладьи и к боргу поволокут, – продолжил свои догадки вепс, поднимаясь.
– А там же Вадя! – встрепенулся Павел. – Юски, ты не знаешь, что они делают с трупами врагов?
Вепс пожал плечами:
– Не знаю, может, сожгут, а может, за борт покидают.
– Не скажет ни камень, ни крест, где легли… – невольно вырвалось у Павла по–москальски.
– Что ты сказал? – спросил Юски.
– Не будет у наших воинов могил, – вновь перейдя на понятный вепсу язык, ответил глава рода.
– Да–а–а, – протянул Юски, – мне жаль твоего друга, он был славным воином.
Павел опять чуть было не пустил слезу, но совладал с собой. Он сел и посмотрел на реку. У борга еще кипел бой.
– Интересно, а что там? – спросил он. – Чья берет?
Юски оценил обстановку зорким охотничьим взглядом.
– Кажется, и там все! – с горечью в голосе изрек вепс.
– Что? Ну что там?
– Северяне идут к боргу, – ответил Юски, – а наши подались к берегу. – Вепс встал во весь рост, вытянулся на цыпочках. – Там что–то случилось, что–то неладное…
Павел нехотя тоже поднялся, стал всматриваться вдаль. Расстояние было велико, и все же им удалось разглядеть, что новгородцы, пристав к берегу, сходят на сушу, и что они снимают с ладьи что–то или кого–то.
– Неужто князя… – напрягая зрение до крайности, вымолвил Юски. – Не может того быть…
Эта чудовищная, трагическая догадка вернула Павла на землю.
– Мы что, проиграли, выходит…
– Ох, – вздохнул вепс, – это плохо, очень плохо, ай–яй–яй…
Они были свидетелями боя, так трагично окончившегося в этот день для объединенного новгородско–вепсского войска. Они видели, как викинги пристали к Альдегьюборгу и сошли на берег, решив, что битва окончена. Затем им пришлось вновь крепко прижаться к земле. Посланное вдогонку за уплывшими, обезлюдевшими кораблями судно викингов возвращалось, ведя на поводу изловленные драк–кары.
Пропустив их, они поднялись и узрели, что ладьи новгородцев уходят вниз по течению, в сторону далекого Новгорода.
Противоположный высокий берег напротив борга опустел. Пешая и конная рати уходили. На душе стало как–то нехорошо – тоскливо.
– Ну, вот и все, – грустно констатировал Павел, – это конец.
– Надо уходить, – предложил Юски.
– Куда? – рассеянно спросил глава рода. – Куда уходить–то?
– Как куда? Домой.
Павел как–то уже и забыл, что он не просто Павел, а Баар, глава медвежьего рода, и что теперь у него есть дом – другой дом, в другом месте, в другом времени.
– Ах да… Домой, да, Юски, пойдем домой! – Но вдруг он встрепенулся, как будто припомнив что–то очень важное. – Нет, Юски. Нам надо найти драккар с Вадимом. Ведь его не было на привязи у северян.
Юски задумчиво почесал у виска.
– Да вроде не было. Ты хочешь…
– Надо найти. Я должен похоронить друга по обычаю!
– Скоро стемнеет, да и ладью уже могло вынести в озеро.
– Не спорь! – приняв грозный вид, ответил Павел. – Мы должны попробовать. У тебя есть кресало?
Юски вытянул из–под рубахи висевший у него на шее кожаный шнурок с кожаным чехлом.
– Всегда при мне.
– Вот и хорошо. Сейчас отойдем от берега, разожжем костер, обсушимся и с утра начнем поиски, – решительно изрек Павел.
Вепс едва заметно дернул плечами, – мол, как скажешь, ты же глава рода.
– Пойдем, – скомандовал Павел.
Они двинулись в сторону от берега, прочь от враждебных стен борга.
Темнело. Становилось заметно прохладнее, но они продолжали движение, пока Павел не приметил удобное место.
– Давай тут заночуем, под елью.
Юски без слов принялся обустраивать ночлег для себя и Павла. Наломал лапника и сделал лежак. Павел тем временем успел наносить дров, и Юски, немного повозившись с кресалом, высек огонь. Сначала схватился сухой мох, и через минуту костерок дышал жаром.
– На реке, до озера есть ли еще повороты? – с надеждой в голосе спросил Павел.
– Как не быть, – ответил вепс, – почитай еще три поворота.
– Хорошо, – кивнул глава рода, в душе моля богов, чтобы драккар прибило к берегу на одном из поворотов.
А его должно было прибить…
* * *
Как хищные звери, осторожно, они крались вдоль берега. Часто останавливались, прислушивались… Викинги могли вернуться, да и мало ли что еще… Шли медленно, берег, обильно поросший кустами и деревьями, сдерживал темп. Да и потом, надо было быть внимательным, не проворонить, не пропустить… Оттого вглядывались в каждый ручеек, что вливался в реку, всматривались в каждый изгиб и затону, обыскивали любое место, там мог найтись драккар с Вадимом. Естественно, оглядывали и противоположный берег. Один раз Павел даже было чуть не сиганул в воду, чтобы плыть на другой берег. Ему показалось, что в прибрежных кустах торчит…
Вепсу насилу удалось уговорить главу рода. Идеальное зрение Юски разглядело всего лишь массивное бревно.
Целых два дня они убили на путь до озера, а поиски окончились ничем. Ни одной зацепки, ни единого намека…
Павел, голодный и злой, окончательно выбившись из сил, устало уселся на траву.
– Все, – обреченно изрек он, обхватив руками голову, – все напрасно…
– Да–а–а, – протянул вепс и сел рядом, – видать, ладью вынесло в озеро – там не сыщешь… На все воля богов…
– Как у вас все просто! – вдруг вскипел глава рода, вскочил и стал вышагивать взад–вперед, – воля богов, воля богов… А вот раз – и нету человека. Понимаешь, Юски, – он мой друг! Лучший друг… и единственный! Мы с ним сюда попали… – Павел осекся, он чуть было не сболтнул лишнего, но вепс понял по–своему.
– Да, Баар, я понимаю… это тяжело… Но лучше будет вернуться домой…
Приемный сын Конди без сил опустился на землю, поджав под себя ноги. Что–то ускользало, и оттого было горько и обидно. Безнадежность… хотя нет, всего лишь передышка, временная… Он оглядел себя, порты проносились, рубашка местами порвалась, а обуви и вовсе не было. Нет, он твердо решил, что вернется, обязательно вернется и найдет друга. Или Вадим жив! Господи… Юмал! Пусть он будет жив. Он сам найдет выход. Он крепкий парень. Нельзя позволять себе думать о его смерти…
* * *
Павел догадывался, что путь в Каргийоки будет неблизким, но чтобы настолько… Они шли уже больше пяти суток, и наступил еще один день. «Это уже какой день?» – уставший мозг главы медвежьего рода отказывался воспринимать действительность. Особенно надоел голодный желудок, он все время ныл и ныл. Правда, Юски молодец, распустил подол своей рубахи и смастерил петли…
Павел впервые попробовал лесные «деликатесы», лисица – тьфу, гадость, жесткая и воняет псиной, ежик тоже не ахти, но пришлось побороть спазм и съесть сырое мясо. Вепс же, напротив, совершенно не обращая внимания на Павла, поедал и причмокивал. И все без соли! О боги!
Что там было еще? Ах да, эти мерзкопротивные лягушки, жабы и жабонята. Впрочем, Юски ухитрился развести огонь или, как он выразился, испросил лесного духа, и тот даровал огонь. Так вот, после того, как Юски обжарил на огне лягушачьи и жабьи лапки, они показались даже очень ничего – прямо–таки со вкусом курицы! Вот что было действительно хорошо, так это ужи. Такие длинные и мягонькие, а после обжарки так и таяли во рту. Ну грибы и ягоды вообще не в счет, их тут было на каждом шагу, хоть косой коси, но желудок такой травой не обманешь, а есть хотелось с каждым днем все сильнее.
Был уже полдень, и Павел, удобно устроившись на мху у большой сосны, привалился к ее стволу и предался мечтаниям. Эх, как хороши были теткины пироги с рыбой, капустой, с ягодами да под молочко – красота. Ау, тетушка, ау, пирожки, где же вы, мои дорогие?!
– Черт, где же Юски, – Павел нервно огляделся.
Вепс еще часа два назад ушел на лесную речушку, – мол, слышал он там уток.
«И как он их поймает? – думал глава рода. – Они же типа летают».
С соседней сосны упала обглоданная шишка, Павел посмотрел наверх. Белка, сложив передние лапки, жалобно смотрела вниз на оброненную вкусную шишечку.
В желудке заурчало, Павел облизнулся, с прищуром посмотрел на белку и отрицательно мотнул головой:
– Неее, не вариант…
Павел отпустил взглядом белку, поджал одну ногу и задумался. Задумался серьезно и надолго, как–то обо всем сразу. Об этой странной жизни, что забросила его и Вадима черт знает куда. Именно его и Вадима, а об этом малознакомом ему реконструкторе Андрее–Сигурде он как–то уже и забыл. Этот Сигурд как–то быстро вылетел из их жизни. А теперь еще и Вадим. А может, он жив? Может, ему удалось?..
Желудок заурчал протяжно, с надрывом, как испорченная водопроводная труба, и мысли окончательно сбились в кучу. Из всей этой кучи уцелела только одна, самая яркая и вожделенная мысль – пожрать бы!
От, казалось, далекой лесной речушки вдруг явственно донесся печальный утиный кряк. Павел оживился, отклонился от дерева, навострил уши. Он глазами пожирал кусты, в которых примерно два часа тому назад скрылся Юски. Пашин желудок ждал его возвращения и, естественно, не с пустыми руками, а с жирной, очень вкусной уткой. Он ждал и дождался.
Где–то в лесу едва слышно хрустнула ветка. Павел напряг слух. Кусты затрещали, мелкие пернатые встрепенулись, взлетая и оглашая округу игривым щебетом. Юски, откинув последнюю ветку, вышел на поляну довольно улыбающийся и с добычей в руках.
– Юски, ты сумел ее взять! – вскочив, радостно приветствовал охотника Павел.
– Вовсе и не трудно, – отмахнулся вепс, – почти как рыбу.
Юски приблизился и протянул увесистую утку товарищу:
– Возьми. Справишься?
– С чем?
– Надо ощипать.
– Кто? Я? – Павел отступил на шаг.
– Ну да, ты, Баар, ее ощиплешь, а я пока огонь разведу.
Глава рода сглотнул голодную слюну.
– Да, пожалуй, я попробую…
Паша взял протянутую ему дичь за лапы.
– Надо так надо.
Юски собрал хворост и быстро развел костерок, а Павел тем временем ухитрился выдернуть из утки четырнадцать перьев, которые аккуратно и заботливо сложил возле себя.
– О–хо–хо, – сочувственно вздохнул вепс, подходя к Павлу, – ладно уж, Баар, давай–ка я сам.
Он принял измученную утку из натруженных рук главы рода и начал ловко ощипывать перья клочьями, местами обнажая розовое мясо. Перьев было довольно много, Павел сбился со счета, хотя с чего он вдруг начал их считать, он и сам себе не мог объяснить.
«Наверное, башня с голодухи поехала», – озарила сознание оправдательная мысль, и Павел спокойно опустился на прежнее место возле сосны, предоставив заботу об ужине опытному вепсу.
Когда последнее перо упало на землю, Юски отложил утку и принялся расхаживать по полянке, уткнувшись взглядом в землю.
– Что ты там потерял? – нетерпеливо спросил Павел.
Юски резко нагнулся и поднял широкую палочку.
– Вот! – сказал он, гордо продемонстрировав находку.
Павел пожал плечами, палочка как палочка, с одного конца плоская, чем–то даже на нож похожая. Юски вернулся к «обнаженке», как Павел про себя назвал ощипанную утку, склонился над ней и стал вскрывать ей брюхо.
Ловко орудуя импровизированным деревянным ножиком, вепс выпотрошил утку и разломил ее на четыре куска. Затем он изготовил из свежих веток небольшие вертела, нанизал на них куски мяса и пристроил на огонь. Оставалось только ждать.
Первым не вытерпел Павел.
– Да готово уже, Юски, – голодным голосом произнес он после десятиминутного ожидания.
– Еще нет, – твердо ответил вепс.
Он проткнул деревянным ножиком мясо, убедившись, что мясо еще кровяное.
– Еще не готово, – повторил Юски, – ты же не любишь с кровью, но можешь попробовать и так.
– И долго еще будет длиться это издевательство? – спросил глава медвежьего рода, втягивая ноздрями воздух, наполненный ароматом жареного мяса.
Расплавленный жир стекал по мясу и капал в костер, шипя и возбуждая пламя. Куски наконец стали покрываться корочкой. Павел мог поклясться, что уже чувствует во рту вкус мяса, да хрен с ним, что без соли. Желудок запел, взывая хотя бы к маленькому кусочку. Павел ждал, он сопротивлялся, боролся с собой…
– Вот этот, кажется, готов, – обыденно произнес Юски, тыча щепкой в один из кусков.
– Да он уже давно готов, – вставая, ответил Павел, – а ты все томишь и томишь.
Вепс снял с огня вертел с готовым куском и протянул главе рода. Павел взял, глянул на пышущее жаром мясо, а затем посмотрел Юски прямо в глаза.
– Нет уж, давай вместе, – сказал он, облизываясь, – ты у нас стряпуха, тебе и честь.
Павел, обжигаясь, все же сумел переломить кусок надвое, и через минуту их зубы уже впивались в слегка жестковатое, но такое вкусное мясо.
* * *
Они шли дальше. Павел не знал, да и не мог знать дороги в Каргийоки. Он всецело доверился Юски, который только по одним ему ведомым признакам вел их домой. Вепс, как опытный охотник, всю жизнь проведший в лесах, безошибочно определял направление. Пробираться по лесу без дорог и тропинок было крайне трудно, но они шли. Юски часто ускорял шаг, да так, что Павел едва за ним поспевал. Только так, в движении можно было хоть как–то согреться. Покинув борт драккара и нырнув в воды Волхова, они остались в одних рубахах и портах. Благо еще Юски ухитрился из шкуры убитой и съеденной лисицы сделать обувь для главы рода. Воняло, конечно, но идти было куда удобнее, чем босиком. Сам же вепс продолжал топать голыми ногами.
«Что у него пятки из железа, что ли?» – мимоходом думал Павел, когда под ногами Юски хрустели толстые ветки.
Лес часто менялся. Ельники и редкие сосновые борки перемежались густыми, практически непролазными лиственными участками, а еще эта ужасная крапива – завядшая от первых сентябрьских морозов, но не менее жгучая.
Павел несказанно обрадовался, когда они вышли на берег довольно большой реки.
– Сьясь, – тихо произнес Юски.
– Так мы близко? – в предвкушении близкого тепла и отдыха спросил глава рода.
– К завтрему дойдем.
– Ух… уже хорошо, может, присядем, Юски? – предложил Павел и первым опустился на траву.
– Нет, Баар, надо идти, – воспротивился вепс, – я узнаю эти места, здесь должен быть порог, а за ним наш летник.
– Что?
– Летник, шалаши рыбарей наших, – пояснил Юски, – я сам в прошлое лето ходил сюда за рыбой. Дойдем до летника, сможем там переночевать.
– А далеко?
– Нет. Пойдем, я покажу…
По меркам Юски, это было недалеко, но Павлу показалось, что они прошли немало. Наконец, они приблизились к речному порогу, и вепс радостно объ–явил, что они пришли. Павел покрутил головой, но, не обнаружив никаких шалашей, сделал Юски выговор за обман. Однако вепс, ничуть не обидевшись, объявил, что, мол, они действительно пришли, и теперь дело за малым – надо переправиться на другой берег. Там и будет долгожданный летник. Глава рода запротестовал, ему никак не хотелось лезть в воду.
– Пойдем, Баар, здесь порог и мелко, – сказал вепс и стал первым спускаться к воде.
Мелкие и средние камни почти сплошь перегородили реку, образовав своеобразный мост, связыва–ющий оба берега. Вершины больших валунов торчали чуть в стороне от порога, словно их кто–то специально устроил именно здесь в качестве волнорезов.
Павел спустился к реке вслед за Юски и взглядом оценил расстояние до противоположного берега. Река в этом месте была не более семидесяти метров в ширину, а каменистый порог не доходил до другого берега всего на пару метров.
– Аки посуху, – изрек Павел, оценив препятствие.
Юски, без слов, ловко спрыгнул с берега на ближайший торчащий из воды камень. Затем он перепрыгнул на другой валун, освобождая место для товарища. Глава рода колебался недолго – надо так надо! Прыгая с камня на камень, как горные серны, они достигли середины порога. Дальше оказалось немного сложнее. Камни предательски уходили под воду, хоть и не глубоко, но все же ноги пришлось замочить. Юски, быстро семеня, преодолел это расстояние и взобрался на большой камень, от которого оставалось только хорошенько оттолкнуться и прыгнуть на другой берег, что он и сделал. Павел проделал тот же самый путь, забавно расставляя ноги колесом. Он с разгону заскочил на камень, оттолкнулся и… приземлился в объятия вепса. Они не устояли, упав на землю.
– Осторожнее надо, Баар, – сдержанно по–отцовски произнес вепс.
– Ага… спасибо, – ответил Павел.
Они поднялись, отряхнулись, и тут едва слышно колыхнулись прибрежные кусты, раздвигаясь и пропуская вперед незнакомцев.
– Та–а–ак, – протянул гнусавый голос, – и кто это у нас такие?
Фраза была произнесена по–словенски, Павел и Юски резко обернулись на голос. Говоривший был одет в заношенный бледно–зеленый плащ, из–под которого виднелась серая некрашеная рубаха, перехваченная тонким кожаным ремнем. Незнакомец поправил суконную шапку с меховой опушкой и демонстративно откинул полу плаща, обнажив торчавший слева на поясе длинный охотничий нож. За спиной незнакомца стояли еще трое мужчин, одетых погрязнее и имевших классический вид «джентльменов» с больших, малых и в том числе проселочных дорог. Именно такими Павел их и представлял себе по многочисленным фильмам. Хотя здесь, где их застукали эти «джентльмены», вообще не было НИКАКИХ дорог. «Кажется, влипли, – мелькнула в голове главы медвежьего рода обреченная мысль. – По виду – конченые негодяи!»
– Кто такие? – повторил тот же голос.
Длинная темно–русая борода гнусавого была перехвачена посредине тоненьким кожаным шнурком, образуя большую кисть наподобие помазка для пены. Павел заметил, что левый глаз говорившего моргает в два раза чаще, чем правый, это могло бы показаться забавным, если бы не данная ситуация.
Юски отступил чуть в сторону, прикрывая своим телом главу рода – его сразу насторожило, что все незнакомцы вооружены топорами. Вепс уже хотел схватить Павла за руку и рвануть прочь, поскольку был уверен, что бандиты окажутся быстрее, ибо они выглядели не слишком поворотливыми, излишне грузными. Но вепс не успел исполнить задуманного. За их спинами зашумели кусты, из которых вышли еще двое. Их окружили.
– Так кто же вы такие? – вновь прогнусавил разбойник.
Первым ответил Павел, набравшись невесть откуда нахлынувшей храбрости:
– Мы путники, а вы кто такие и что вам надо на моей земле?
Юски не успел одернуть главу рода – слова были сказаны, и главарь понял их.
– На твоей земле? – переспросил гнусавый.
Павел расправил плечи, вытянул шею и, не обращая внимания на одергивания Юски, гордо изрек:
– Да! Это моя земля! Земля медвежьего рода! – он даже не отдавал себе отчет, что говорит по–словенски.
– О как!
Разбойник в зеленом плаще, сделал несколько шагов навстречу. Остальные тоже подались вперед, но остались чуть позади.
– Вот ведь встреча, – продолжил гнусавый, – так, значит, ты Баар?
Павел едва заметно кивнул головой.
– Вот это нам повезло, – ухмыльнулся гнусавый.
Он подошел почти вплотную к вепсам. Павел осторожно взглянул в лицо говорившему. Что–то подсказывало ему, что этот гнусавый в зеленом плаще и есть главарь разбойников. В памяти всплыли картинки, так часто мелькавшие на телевизионных каналах: бородатые дядьки в камуфляже с автоматами наперевес, и голос… Голос за кадром: «это предводитель незаконных вооруженных бандформирований, известный под кличкой…»
– Ну а я Бокул, – он вновь ухмыльнулся. – Людишки Шибайлой кличут. Разве не слыхали?
Запах гнилых зубов и еще какой–то гадости ударил Павлу в нос.
– Ну что ты жрешь?.. – еле слышно буркнул Павел, зажал нос и отвернулся.
– Так вы что, про Бокула Шибайло не слыхали? – гнусавый обвел взглядом своих подельников и в голос заржал.
Дружки поддержали главаря дружным басистым хохотом.
– Они не слышали… Ха–ха–ха.
– Ишь ты, чувахлай какой!
– Ха–ха–ха…
– Га–га–га…
Юски протиснулся между Бокулом и Павлом.
– Слыхать–то мы слыхивали про тебя и головников твоих, – смело начал вепс, – но только сказывают, что ты, промышляя у Новгорода, крепко насолил тамошнему боярину.
– А, значит, слышали–таки, – обрадовался Шибайло своей громкой славе, что дошла и в эту, забытую богами, глушь.
– И еще ведаем, как ты едва пяты свои едва унес от железа каленого, коими боярин тот попотчевать тебя обещался. Посему вижу, утек ты от боярской руки. Чай, поди, и порты промоченные ужо поменял!
Ни Павел, ни Юски не заметили, как гнусавый коротко взмахнул правой рукой. Кулак предводителя головников резко влепился в грудь вепсу. Юски широко хватанул ртом воздух и согнулся. Второй удар в челюсть отбросил его на Павла, и тот, успев подхватить товарища за подмышки, не дал ему упасть.
– Гляжу, много ты знаешь, чудин, – левый глаз главаря задергался пуще прежнего, – смотри, язык твой можно и укоротить.
Павел приподнял вепса и шепнул на ухо:
– Обожди… Не шуми…
– Ладно, хватит лясы точить. А ну–ка броднички, вяжите этих бздыхов, – обратился Шибайло к своим дружкам, – да покрепче вяжите.
Бродники вмиг скрутили обоих, накрепко связав руки за спиной веревками.
– Вы теперь мои яшники, – твердо заявил главный бродник, глядя прямо в глаза Павлу, – так что не балуйте, а там ужо решим, что с вами делать.
Глава вторая. Бродники
Я по лесам–полям гуляю,
Купчишков крепко я пугаю.
Ну бродник я, что вам за дело?
Коли меня так жисть заела!
Песня бродников
Идти со связанными за спиной руками было неудобно, да еще промокшая обувь из лисьей шкуры сбилась и мешала переставлять ноги. Павел старался удержаться и не упасть, все время спотыкался и запутывался в сползающих с ног кусках шкуры. Однако, видимо, бродники никуда особо не торопились, посему шли не спеша, давая яшнику возможность самому справляться с намокшей и ставшей неудобной обувью. Благо это мучение длилось недолго, и вскоре они вышли на елань, где стояли два больших вепсских шалаша – тот самый рыбацкий летник, о котором говаривал Юски.
– Что, признал родимые места? – ехидно спросил яшников длинный, как жердь, бродник.
Те не ответили.
– Ростик, – обратился старшой к длинному, – веди яшников к березе, да ноги им спутай!
Пока Ростик выполнял распоряжение Бокула, остальные бродники развели костер и принялись обжаривать на огне куски мяса.
– Сидите покудова, – буркнул Ростик и не преминул больно пнуть ногой Юски, – не юрите!
Вскоре от костра распространился чудный запах поджаренного мяса, желудки пленников заурчали. У Павла сразу потекли слюнки, и ничто не могло заглушить проснувшийся голод, ни переживания, ни их новое, весьма печальное положение. Паша жадно сглотнул слюну и чуть не подавился.
– Блин, эх, – он чертыхнулся, – может, и нам дадут мяска пожевать, а то у меня еще с прошлой твоей утки, Юски, до сих пор свербит во чреве.
– И не надейся… Не дадут, тати криволапые.
Юски оказался прав, кормить их и не собирались. Они просидели до самого вечера в гордом одиночестве. Руки и ноги давно уже затекли, и оба они впали в притупленное состояние дремоты. Про голод и жажду пришлось позабыть, теперь хотелось только одного: избавиться от пут, встать и размяться.
Когда стало смеркаться, к ним подошел Бокул и еще один разбойник с темной жидкой бородой и огромными черными усищами. И имечко у него было подходящее.
– Черноус, – обратился к нему главарь, – неси–ка тюльку.
Черноус принес от костра увесистое полено и поставил напротив пленников. Бокул водрузил на тюльку свой бандитский зад и упер руки в колени.
– Ну что, Баар, – начал он, – надо бы покалякать о твоем откупе.
Павел дернул ногами.
– Сначала развяжи, – потребовал он, – иначе сговору не будет.
Главарь склонил голову набок, с хищным прищуром оглядел обоих яшников.
– Черноус, развяжи обоих, – распорядился он, хитро подмигнув своему подельнику.
Головник с тараканьими усами освободил пленников от веревки и, достав из–за пояса топор, встал позади главаря.
– Можете встать, – дозволил Бокул, – только не юлите. Черноус у нас славно орудует топором, тюк – и утащат вас ляди под коряву колоду.
Черноус усмехнулся, – мол, главарь у нас знатный шутник!
Пленники едва поднялись на ноги, встали и принялись переминаться с ноги на ногу, одновременно потирая руки, чтобы разогнать застоявшуюся кровь.
– Не будем долго кружить, – начал Бокул, – какого добра твои людишки за твой выкуп собрать могут?
– А что ты сам–то хочешь? – вопросом на вопрос ответил Павел, решив проверить главаря на жадность.
– Серебро есть?
«Все они одинаковы, – подумал глава медвежь–его рода, – с серебром–то оно, конечно, легче бегать…»
– Нет, – твердо ответствовал Павел, – откуда же ему взяться–то?
– Ой, не юли, Баар, не надо…
С этими словами предводитель разбойников порывисто вскочил и оказался лицом к лицу с Павлом. Он коротко глянул в глаза яшнику и двумя руками рванул рубаху на его груди, да так быстро, что Павел не успел среагировать. В следующий миг волосатая рука главаря сорвала с шеи главы медвежьего рода кожаный шнурок.
– Не тронь! – успел прорычать Павел, но удар топорищем под дых заставил его успокоиться.
Юски подставил плечо и поддержал Павла, не дав ему упасть.
– Не балуй! – грозно изрек Черноус.
Бокул сел на прежнее место, поднял над головой сорванный шнурок, и висящий на нем амулет оказался на уровне его глаз. Желтый металл тускло блеснул в свете близкого костра.
– Блядишь, Баар, ой блядишь. Это же золото!
При этом волшебном, просто магическом для каждого разбойника слове «золото» встрепенулись все члены банды, рассевшейся у костра. Они разом повернули голову к главарю, пытаясь разглядеть амулет в его руках. Однако подойти не решились. Больше других, естественно, повезло Черноусу. Он стоял близко и мог воочию разглядеть золотую петлю, помещенную в круг.
– А брехал, что и серебра нету, – подал голос Черноус, отрывая взгляд от амулета.
– Вон, чуешь, как мои куманьки в растрой пришли, – Бокул кивнул через плечо на своих дружков, – не ровен час сами тебя спытать начнут, а они у меня ух, – вожак аж присвистнул, – мастера до пытошного дела!
Шибайло положил амулет на ладонь, медленно скрутил кожаный шнурок и демонстративно спрятал золото за пазуху.
– Ну, сказывай про злато, серебро или, может, тебе сразу пятки огнем пощекотать?!
Пыточная перспектива никак не могла радовать главу медвежьего рода, и мозги Павла лихорадочно заработали: «Скажу, что нету у меня ничего больше – не поверят, скажу, что есть – а где взять? Надо выиграть время. Эх, Вадя что–нибудь бы придумал. А что бы он придумал?»
– Есть у меня в Каргийоки серебро, а вот золота больше нет, – решился он на отчаянный шаг, – золота нет, хочь запытай меня.
– Та–а–к, – медленно протянул главарь, – так, значит, маешь серебришко.
– Маю, – заверил глава вепсского рода, – отпусти моего человека и он принесет тебе через три дня серебро.
Бокул снял шапку, задумался. Он медленно развязал кожаный шнурок, что перехватывал его бороду, затем, почесав у виска, изрек:
– Черноус, вяжи–ка их сызнова. Утро вечера мудренее…
* * *
Под утро Павел озяб окончательно и проснулся. Рядом, подогнув колени, безмятежно спал Юски. Павел поерзал немного, стараясь устроиться поудобнее. Ему удалось приподняться и опереться о ствол березы. Он проморгался, отгоняя остатки сна, осмотрелся. Банда уже не спала и в полном составе сидела вокруг едва тлеющего костра. Всеобщим вниманием завладел Шибайло, он что–то тихо нашептывал своим дружкам, что–то втолковывал. Как Павел ни напрягал слух, разобрать ничего не смог. А хотелось очень. Чертовски хотелось знать, о чем же они там сговариваются. Решил было разбудить вепса, у того охотничий слух, может, чего бы и разобрал. Но передумал – будить не стал. «Ладно, – подумал Павел, – пусть шепчутся». Главное, что моего плана это нарушить не должно. Кто тут, елы–палы, кроме меня еще институты заканчивал?!»
Юски издал тревожный храп, дернулся и проснулся.
– Проклятые веревки, – выругался он спросонья по–вепсски.
Шевеление пленников тут же привлекло внимание всей банды. Бокул Шибайло прервал свою речь, встал и направился к березе, около которой ночевали яшники. Следом за ним последовали его верные псы – Ростик и Черноус.
– Ну вот, выспались и добро, – как–то по–особенному ласково начал главарь разбойников.
Вчерашнее седалище – полено – стояло на том же месте, Бокул сел.
– Сейчас ты отправишь своего человека к своим, – продолжил старший бродник. – Он принесет нам выкуп, и смотри, – Бокул погрозил увесистым кулаком, – если надумаете баловать, ты не жилец!
Предводитель кивнул головой, и Черноус быстро освободил Юски от пут. Бандит обхватил вепса за плечи и, резко рванув, поставил на ноги. Вепс покачнулся, ноги затекли и не слушались. Он начал медленно переминаться, пританцовывать на месте.
– Разомнешь уды в дороге, – усмехнулся Бокул, – ступай и помни: у тебя всего три дня!
Юски повернул голову и глянул на главу рода. Павел несколько секунд смотрел прямо в глаза вепсу, затем едва заметно кивнул головой.
– Ступай, Юски, я буду тебя ждать.
Вепс медленно обошел главаря «джентльменов удачи», восседавшего на тюльке, прошел мимо костровища, вокруг которого сидели остальные члены банды, миновал крайний шалаш и направился в сторону ближайших кустов. Юски нырнул в густые заросли кустарника, пробрался сквозь них и оказался на краю знакомого ему елового леса. Он остановился, прислушиваясь, как кровь разгонялась по венам, возвращая уверенность в ногах. Юски обернулся в сторону покинутого лагеря бандитов.
– Жди, Баар, жди, я скоро, – пробормотал он себе под нос, затем резко повернулся и, потихоньку ускоряясь, перешел на бег.
* * *
Больше всего Павла расстраивала потеря золотого амулета. Он искренне верил, что в этом знаке бесконечности заключена большая сила. И что особенно важно, этот амулет, возможно, таил в себе обратный билет домой, как говорила Елена Константиновна. Домой – обратно в шумный и бурлящий двадцать первый век, ведь там остались мама и Настенька…
Павел тяжело вздохнул. Он считал, что уже достаточно «наприключался» в этом мире, где все только и думают, кого бы убить и чем бы поживиться. Надоело. Эти мысли его даже немного разгневали или расстроили. Ему казалось, что все как–то неуклюже вышло. Сначала они потеряли Андрея–Сигурда, а вот теперь еще и Вадим…
Добраться бы хотя бы до Каргийоки, залечь в постель, отдохнуть и ни о чем не думать, пока не думать. Так ведь нет! Теперь эти бандитские рожи…
– Уууу, ненавижу, – процедил Павел сквозь зубы, наблюдая, как бродники суетятся у шалашей.
Они доставали оттуда какой–то скарб и раскладывали по мешкам. «Куда они собрались? Нет, они определенно куда–то собрались!» – подумал глава медвежьего рода.
А бродники действительно собирались. Павел немного успокоился и стал наблюдать за их сборами. Барахла бродники нажили в этой глуши немного, а посему сборы их прошли быстро. Когда несколько не очень объемистых мешков были увязаны, к Павлу подошел долговязый Ростик. Он присел около яшника и развязал веревки на ногах.
– Вставай, – приказал бродник.
– Куда? – с тревогой вопросил глава медвежьего рода.
– Вставай, уходим.
– Эй, а как же мой выкуп? – запротестовал Павел. – Его же сюда принесут.
– Вставай, – грозно повторил Ростик и, не дожидаясь, когда пленник сам соизволит подняться, схватил Павла в охапку и, встряхнув, поставил на ноги.
Ростик шагнул за спину пленника и толкнул его между лопаток.
– Давай, шевели культяпками!
Павел нехотя двинулся вперед. Бродник то и дело подгонял его толчками в спину.
– Что это за дела? – отважился спросить Павел, когда его дотолкали до главаря. – Как же мой выкуп?
– Мы уходим, – гнусаво отрезал Бокул, – а об выкупе не беспокойся – постережем как надо.
Шибайло еще раз оглядел место стоянки, но ничего подозрительного не узрел, собрали все. Он удовлетворенно кивнул головой:
– Добро! Пошли.
Бокул поправил висевшую через левое плечо увесистую калиту и первым двинулся прочь от шалашей. Бродники взвалили собранные мешки на плечи и двинулись вслед за главарем.
Яшника пристроили в самом конце походной колонны. Впереди, указывая путь, двигался Бокул, за ним четверо бродников, потом Павел. Замыкал шествие Ростик, который зорко следил за каждым движением яшника. «Шаг вправо… шаг влево…» – с грустью подумал Павел. Он то и дело старался незаметно оглядываться по сторонам. Он надеялся хотя бы отчасти запомнить дорогу или определить направление движения, благо глаза ему не завязали. «Ага, поваленное дерево… большой муравейник… ага, камень… кривая береза», – примечал дорогу Павел. Но если с этим еще он как–то мог справиться, то вот угадать направление не получалось. Деревья кронами плотно закрывали небо, и в проблесках между ними было невозможно разглядеть солнце. Тогда Павел попытался понять, с какой стороны на деревьях растет мох. С севера? С востока? «Точно не с юга!» – убедил себя пленник и еще пуще расстроился. Проклятый мох рос на разных деревьях по–разному, а на некоторых обступал ствол со всех сторон.
– Тьфу ты, – сплюнул раздосадованный Павел.
– Иди, иди, – тут же ответил Ростик тычком в спину.
«Вот ведь, – продолжал рассуждать пленник, – и корочки хлеба у меня нет, чтобы путь назад пометить, эх…»
Бродники, ведомые Бокулом, шли гуськом строго друг за другом. Казалось, что главарь ведет их безо всякого четкого маршрута. Они часто сворачивали то вправо, то влево, преодолевали поваленные деревья, продирались сквозь кусты и дважды форсировали мелкие ручейки. Павлу даже показалось, что они несколько раз возвращались на прежнее место, Шибайло явно петлял, путал следы – в осторожности предводителю бродников отказать было трудно. Теперь Павел совершенно убедился, что его хотят подальше увести от возможной помощи. Угнать поглубже в лес и спрятать до поры до времени. Глава медвежьего рода корил себя, что недооценил Бокула Шибайлу, ох недооценил… И теперь его, Павла, хитроумный план практически провалился. В том, что Юски сделает все правильно, он не сомневался. Опытный вепс быстро добежит до Каргийоки, соберет людей, все им расскажет и приведет их на выручку, в том глава рода был крепко уверен. Но вот только его на летней стоянке вепсских рыбарей уже не будет. А это уже обман, и Бокул вряд ли обрадуется такому повороту событий, ведь обещал же ему Павел, что Юски вернется один с выкупом.
Бокул Шибайло, тертый калач, не раз попадавший в различные передряги, был уверен, что его попытаются обмануть. Он сам бы сделал точно так же. Зачем рисковать мошной, если можно все решить хитростью. Он по праву считал себя знатоком людских душонок, а они в последнее время, ох как стали портиться и изворачиваться. И не боги тому виной, а сами люди…
Главарь бродников, идя во главе колонны, прищуривал глаза, запоминая дорогу назад. Она еще пригодится. Его память четко цепляла малейшие приметы, чтобы потом, когда это понадобится, Бокул Шибайло не сплоховал!
Он был предельно сосредоточен, теперь от его опыта и осторожности зависел большой куш. И терять его Бокул не хотел. С ним остались пятеро его верных дружков, которые не бросили в трудную годину. А все почему? Да потому, что он был удачливым главарем, он всегда брал все, что задумал.
Жердеподобный Ростик, глуповатый, но не обделенный богами силой, редко задавал вопросы. Ему приказывали, он шел и делал. Ростик искренне верил, что Бокул ему как отец, а вся их ватага – его семья. Он уже давно и сам забыл, как попал в ватагу, помнил только то, что сам разыскал тогда еще полнолюдную компанию Бокула, пришел и попросился к бродникам.
Грубоватый и не очень словоохотливый Черноус был когда–то кузнецом в Новгороде, оттого его коренастая фигура и особенно пудовые кулаки пользовались большим авторитетом у бродников. Именно его часто отлучавшийся по своим делам Бокул оставлял на время вместо себя присматривать за ватагой и держать бродников в узде. Бражничать Черноус был не охотник и любому, кто по пьяни осмеливался преградить ему путь, он, не раздумывая, давал в ухо. Злые языки даже прозвище ему дали – Дайвухо! Но не прижилось. Двое самых крикливых получили в ухо и угомонились в Волхове, где–то повыше деревеньки Новца.
Два родных брата–близнеца Славко и Славята по прозвищу Зайцы попали к Бокулу совсем недавно. Три лета тому назад Шибайло откупил их у новгородского боярина Жирослава. Добром откупил, по–честному. Братья наотрез отказались верить такому счастью, особенно после того, как Бокул объявил им, кто он есть на самом деле. Славко согласился идти в эту славную компанию почти сразу, а вот Славята заартачился. Но его упрямство быстро развеялось, когда бродники весело, со свистом, взяли сельцо того боярина, что держал братьев в закладе. Сельцо оказалось небедное, и ребята тогда поживились знатно. Кроме боярского добра, достались им и все местные девки, вот тут–то Славята и не устоял…
А с тех пор боярин Жирослав и затаил на Бокула и его ватагу злобу лютую. Вначале сам со своими людьми гонялся за разбойниками, а потом испросил у князя людей ратных для изловления головников и татей. Вот тогда–то и пришлось бродничкам ох как не сладко…
Почти вся ватага Бокула была из местных, новгородских словен. Но был у него и один низкорослый и почти весь седой полянин – Селян по прозвищу Кучма. Ни лютой зимой, ни жарким летом не расставался Селян со своей меховой вислоухой шапкой кучмой, за то и получил свое порекло. В баню хаживал Селян, знамо дело, без шапки. Плешивую голову его видели, и не раз, за нее злые языки его еще и Плешивым за глаза звали. Прибился полянин к бродникам Бокулы из другой ватаги, которую боярин Жирослав прижал к Волхову, да и почти всю ее загнал в воду каленым железом. Только Селян ухитрился вовремя нырнуть от боярских стрел да отплыть в сторонку и схорониться у прибрежных кустов. Почитай, один он из той ватаги и выжил. Селян Кучма был уже не молод, и ему все тяжелей было бродничать, но он упрямо шел за Бокулом в надежде взять последний куш и осесть где–нибудь в тихом месте. И баба у него уже была на примете, вдовица, что ждала его в Новце – он верил, что ждала…
Предводитель бродников вновь круто завернул влево. Пройдя несколько сотен метров, они вышли на небольшую полянку. Бокул остановился.
– Хорош! Пришли, тута стоять и будем, – объ–явил он и первым скинул на землю свою калиту.
Павла усадили на чей–то мешок и впервые за долгий переход дали напиться. Ростик запрокинул кожаную флягу, позволяя главе медвежьего рода утолить жажду, но тут же воскликнул:
– Хватит сосать, – и отдернул сосуд.
– И на том спасибо, – благодарно выдавил пленник с некоторым сарказмом.
– Ага, – буркнул недовольный бродник, встряхнув флягу и оценив, что воды осталось меньше половины, добавил: – Вот ведь водохлеб чудинский…
Глава третья. Плохие вести
Не плачь!
Сегодня умерли не все.
Хотя поплачь —
Мы потеряли многих…
Юски, как и рассчитывал, добрался до Каргийоки почти к закату дня. Солнце начало заваливаться за горизонт, темнело. Стража у ворот признала его не сразу. И только когда Юски покрыл их всех отборным вепсским матом, его пропустили вовнутрь. Грязный и изодранный, он вломился в ворота поселка, как лемби, вырвавшийся из цепких рук Юмала. Он едва добежал до колодца, перепугав детишек и баб. Женщины, выронив ведра, всплеснули руками и попятились. Гонец жадно опрокинул на себя ведро ключевой воды и окатился, на лету хватая ртом влагу. Ко второму, полупустому ведру он подошел уже спокойно, опустился на колени и принялся пить воду мелкими глотками. Затем он поднялся, тряхнул волосами, окатывая собравшихся веером брызг.
Утолив жажду, Юски устало огляделся. Бабы и детишки уже успокоились – признали–таки своего. Со всех сторон к колодцу уже спешили мужики, оставшиеся для защиты Каргийоки.
– Что случилось? Была ли битва?
– Где Баар?
– Где наши воины?
– Что там новгородцы?
– Да, а где Баар?!
Его засыпали вопросами, но Юски молчал, озираясь по сторонам. Он не хотел вот так с ходу огорошить земляков горькими вестями. Юски видел тревожные глаза женщин, он знал их всех, всех, чьи мужья, сыновья и братья ушли в этот последний для них поход. Он ждал нойду, сначала надо было доложить о случившемся ему. В отсутствие главы рода только нойда мог решить, что делать и как поступить. Люди, почуяв неладное, притихли. Какая–то молодуха взглянула в глаза Юски и завыла. Да так пронзительно, что несколько малышей в толпе завопили в ответ, а Юски отвел глаза. Ноги женщины подкосились, и она медленно, словно тряпичная кукла, осела наземь.
– О боги… – раздался за спиной Юски чей–то стон, – о боги…
– Пустите, – устало попросил вепс, расталкивая собравшихся.
Он уже заметил Капса, спешившего к колодцу.
– Люди, пустите, говорю, потом, все потом…
Юски пропустили, и он нетвердым шагом пошел навстречу жрецу. Еще издали Капс понял если не все, то многое.
– Не здесь! – твердо изрек он, когда они встретились. – не здесь, Юски!
Вепс согласно кивнул головой.
– Пойдем, я провожу тебя до дома, хотя лучше было бы отвести тебя в Хиден, – продолжил нойда вполголоса, – но, вижу, ты туда уже не дойдешь.
– Не дойду, мудрейший, не дойду.
Капс величественно переложил посох в левую руку, а правой, придерживая Юски под локоть, увлек его по направлению к дому.
Кто–то из быстроногих мальчишек уже принес весть жене Юски, Айникке, и теперь она, выйдя за ворота дома, стояла и ждала. От сердца отлегло, когда она увидела Юски, идущего по улице под руку с нойдой. Она не хотела плакать, но слезы покатились из глаз сами собой при виде мужа в рваной и не по сезону одежде, да еще и босого. Его лицо осунулось, глаза впали… кажется, он поседел еще больше…
– Юски, – со всхлипом выдавила она из себя и кинулась ему на шею.
Хоть Нойде и не терпелось узнать о приключениях вепсской дружины, ушедшей во главе с Бааром на помощь новгородскому князю, но он все же отступил, дав бабе время на встречу.
– Юски, ты жив, – радовалась жена, обнимая мужа, – ты жив…
– Молчи, женщина, накаркаешь, – стараясь быть построже, ответил Юски, но потом сам не удержался и крепче прижал жену к груди, – Айникке…
Она всхлипнула последний раз и, спохватившись, осторожно отстранилась:
– Прости, мудрейший, что задерживаю, – с легким поклоном обратилась она к нойде, утирая слезы.
Капс ответил снисходительным поклоном, – мол, чего уж там, главное – мужа дождалась.
– Как дети? – спросил Юски, когда он, приобняв жену за плечи, входил во двор своего дома.
– Хвала Юмалу, здоровы, – улыбнувшись, ответила Айникке.
И как в подтверждение ее слов, двое мальчуганов двенадцати и десяти лет вылетели с огорода навстречу отцу. Они хотели было с разгону повиснуть на Юски, но, вовремя заметив грозно сдвинутые брови нойды, не решились. Дюже Капс не любил озорников. Дети умерили свой пыл и почти спокойно подошли к отцу у самого порога дома. Юски ласково улыбнулся и потрепал пацанов по светлым волосам.
В дом вошли только Юски, его жена и нойда. Айникке быстро поставила на стол брусничный квас, хлеб и небольшой кусок вареного мяса и поспешила выйти. Как ни хотелось Капсу начать разговор, он, памятуя о нелегкой для Юски дороге, дал воину утолить голод и жажду. Да и сам вепс прекрасно понимал, что с голодухи лучше сразу на еду не налегать.
– Вижу, что дела у князя новгородского плохи, – начал нойда, пристально посмотрев в глаза Юски, когда тот отставил пустую кружку, – насколько плохие известия принес ты в Каргийоки?
Юски, ничего не утаивая и не скрывая, поведал нойде всю правду. О том, что они проиграли битву, что, вероятно, погиб Вадим и, кажется, воевода Радей, и что о судьбе новгородского князя ему ничего неведомо. Нойда тяжело вздохнул, узнав, что из похода никто в Каргийоки не вернется, а это значило, что медвежий род потерял почти всех мужчин. Десятки семей остались без кормильцев, десятки вдов и сирот… Их род понес большие потери, но это была еще не последняя плохая новость.
Рассказал Юски и про то, как они вдвоем с Бааром пробирались в Каргийоки, и что их полонили невесть откуда взявшиеся бродники во главе с самим Бокулом Шибайлом.
– Шибайло? – не поверил Капс. – Откуда он в наших краях?
– Не знаю, – пожал плечами Юски, – наверное, подался сюда от гнева того боярина, что поклялся его извести.
– Да, да, – в раздумьях пробормотал нойда, – значит, этот Бокул требует выкуп за Баара?
– Он ждет, что я принесу его через три дня, считая от сегодняшнего утра.
– Так–так… – тонкие пальцы Капса забарабанили по столу. – И что же вы придумали с Бааром?
– Надо сделать так…
* * *
В ту ночь Юски лег спать усталым до крайности. Уснул он сразу и крепко, да так, что и не услышал, как Айникке легла рядом с ним. Она прижалась к его бородатой щеке и нашептывала ласковые слова, но муж лишь что–то несвязно бурчал во сне…
Юски спал долго, почти до рассвета. Не успели еще каргийокские петухи прочистить глотки, как он открыл глаза. Под самое утро ему приснился Баар с тревожным взглядом. Он что–то говорил ему, звал… скорей, скорей! Юски высвободился из объятий жены и осторожно встал…
Дабы не полошить Каргийоки, нойда приказал всем, кого отберет Юски для этого дела, собраться в Хидене. После того, как вепсы отбили нападение ярла Гутрума и собрали на погибель дружину в помощь новгородскому князю, мужиков в Каргийоки осталось по пальцам пересчитать. Оттого Юски подбирал людей для вызволения из полона Баара очень тщательно. Выбрал он двоих опытных охотников, что ловко сбивали стрелами белок с веток, да еще семерых молодых парней, не болтливых и с крепкими руками. Вдесятером они и направились в Хиден, в Священную рощу медвежьего рода, как и просил нойда. Почти на самой окраине поселка их нагнала Улла. Ее светло–русые волосы были растрепаны, поверх ночной рубахи был небрежно накинут плащ, который съехал с правого плеча и норовил совсем упасть.
– Юски! – позвала она издали. – Юски, обожди…
Вепсы остановились. Улла замедлила бег. Плащ все же соскользнул с ее плеча, и на следующем шаге она оступилась, запутавшись в нем.
– Юски, – еще раз позвала она, распутывая и вновь закидывая плащ на плечи.
Вепс сам пошел ей навстречу.
– Что тебе? – негромко спросил он.
– Баар… – она пыталась отдышаться, – что с ним? Он жив?
Юски плотно сжал зубы, прищурился и посмотрел в прозрачно–голубые глаза женщины. Улла глубоко вздохнула.
– Не томи, Юски, заклинаю, скажи правду, он жив? Здоров? Что с ним? – на одном дыхании произнесла она.
– Жив и здоров, – коротко отрезал Юски, – мы его вернем, я обещаю тебе, Улла, вернем.
Женщина, не отрывая взгляда от глаз Юски, слегка качнула головой, и ее руки потянулись к плечам. Она, словно под гипнозом, медленно приподняла плащ за углы и натянула на голову.
– А… ты вернешь Баара, да?
– Верну, обязательно, – подтвердил Юски.
Улла отступила на шаг назад, слегка согнулась в поясе.
– Спасибо тебе…
Она повернулась к нему спиной и не спеша направилась к дому. Из ее глаз катились слезы…
Юски с минуту смотрел ей вслед, затем резко развернулся и махнул рукой. Отряд вепсов продолжил свой путь. Вскоре они добрались до Хидена. В Священной роще их уже ждали.
Нойда Капс ввел весь десяток вепсов под своды длинного дома, и они предстали перед идолом Юмала. На требный камень вепсы положили нехитрые подношения своему великому покровителю – ягоды, грибы, зерно, мед…
Вепсы долго стояли перед идолом, в молчании склонив головы. Они молились, каждый как умел, а нойда, раскурив дымные смоляные лучины, принялся кружить вокруг них, нашептывая древние, одному ему понятные заклинания. Иногда нойда останавливался, вскидывал руки вверх и, потрясая посохом, выкрикивал:
– Мякки… калья… ранд нярк… суюри валга…
Вскоре Капс прекратил свое кружение. Он обошел вепсов, встал к ним спиной, лицом к идолу.
– Юмал! – воскликнул нойда. – Юмал, ты видишь пред собой детей твоих. Они страдают, о повелитель грозы. Помоги нам вернуть нашего Баара, помоги вырвать его из когтей врага. Порази врагов наших огненной молнией! Пусть твои стрелы проткнут их лживые сердца!
Нойда сделал шаг вперед, твердо поставил посох на землю и опустился на одно колено.
– Юмал, – чуть спокойнее произнес он, – прошу, заклинаю тебя… кумитан порья, лемистас интес, калья сурри, инее пьях…
Тихий выдох облегчения пронесся по рядам вепсов.
– Озамадоохет! – выкрикнул нойда, да так громко, что за стенами святилища испуганно вспорхнули птицы с веток и унеслись в глубь Хидена, оглашая округу тревожным щебетом.
– Озамадоохет, – спокойно повторил нойда, и Юски видел, как тяжело упала его голова на грудь.
После обряда, когда Капс настоял, что всем надлежит ночевать в святилище, Юски распорядился провести последние приготовления к выступлению. Решено было выступить до рассвета. Вепсы, выйдя из святилища, разместились у большого костра и принялись проверять, чистить и точить оружие. Лучники заботливо осмотрели луки, нет ли трещин. Проверили тетивы, основную и обязательно запасную. Каждая стрела прошла придирчивый осмотр, боевой наконечник, оперенье, древко…
Нойда задержал Юски у себя в святилище до вечера. Капс наставлял, советовал, просил.
– Главное, Юски, – вкрадчиво говорил нойда, – это вернуть Баара, в нем надежда нашего рода – так считают наши старейшины. Вы можете не вернуться, – Капс понизил голос, – но Баар вернуться должен.
На следующее утро, едва первые проблески света пробились сквозь мглу, Юски увел свой маленький отряд на ответственное задание. Шли споро. Юски постоянно подгонял земляков, торопил. Ни столько от физического напряжения, сколько от засевшей мысли о Бааре, в висках покалывало. Последняя фраза нойды Капса так и крутилась в голове Юски: «Вы можете не вернуться, но Баар вернуться должен». Юски обернулся на ходу. Молодежь поспевала за ним, а вот старые охотники заметно отстали. Пришлось остановиться и подождать. «Баар должен вернуться… в нем надежда нашего рода», – в сотый раз молоток забивал гвоздик в мозгу Юски.
Они еще несколько раз останавливались, чтобы старики могли перевести дух. Забавные они – Пэлла и Куски, два соседа, два друга. Сколько Юски себя помнил, они всегда ходили вместе и на охоту, и на рыбалку. Они и женились в один день, да и сыновья народились у них почитай друг за другом, в несколько дней. И на стене Каргийоки стояли рядом, когда ярл Гутрум вознамерился покорить медвежий род. Юски видел, как справно Пэлла и Куски всаживали стрелы в северян и как угомонили самого ярого воина, что ловко метал топоры. А еще Юски всегда забавляло, как эти старики ссорятся. Со стороны могло показаться, что они в пылу ссоры вот–вот кинутся друг на друга с кулаками, но те, кто их хорошо знал, уверяли, что такого за ними никогда не водилось. Они бранились как–то по–особенному, незло…
Прервав воспоминания, Юски неожиданно остановился. Все замерли вместе с ним. Вепс огляделся, внимательно осмотрел узкую лесную прогалину, на которую вышел их отряд. Он посмотрел на верхушки деревьев. Солнце уже перевалило верхнюю точку и теперь неуклонно стремилось спрятаться от людей за горизонт.
– За теми березами должен быть ручей, а там уже и наш летник, – тихо сказал Юски, указывая рукой вперед.
– Да, да, – закивал головой Пэлла, – я узнаю эти места…
– Ты что, старый лесовичок, – перебил его Куски, – из ума, что ли, выжил? Узнает он эти места! Ты когда тута был в последний раз, пень трухлявый?
– Сам ты пень трухлявый! – огрызнулся Пэлла. – А был я тута, – он почесал за ухом, – как раз после похорон бабки Руиньи.
– Ну ты и вспомнил, огородник косоглазый. Бабка–то Руинья померла, как только, вон, у Юски старшенький народился.
– Да ну, – не поверил Пэлла.
– Вот тебе и ну. Когда у тебя, Юски, старшенький–то вылупился? – хитро подмигивая, спросил Куски.
– Так уже, считай, почти тринадцать лет ему, – ответил Юски и про себя поразился, как эти почтенные отцы, идя на такое серьезное дело, остаются невозмутимыми, да еще и шутки шутят.
– Да нуууу, – искренне поразился Пэлла, – не может того статься…
– Ага, – ответил Куски, – ни хрена ты не помнишь, колода старая, посему молчи и не путай людей. Веди, сынок, показывай, – последние слова он адресовал Юски.
Как и говорил Юски, за березовой рощицей оказался ручей. Водная преграда была крохотной, и ее преодолели без хлопот. Сразу за ручейком начинались густые заросли дикой малины.
– Отсюда их удобнее всего обойти, – шепотом сказал Юски.
Он знаками разделил группу на пары, и вепсы стали окружать поляну, на которой должны были находиться бродники и плененный глава рода.
Юски дал всем парам достаточно времени, а затем громко каркнул. Со всех сторон, в том числе и с дальней стороны, ему ответили засевшие в засаде лесные «вороны». Юски решил, что пора действовать. Он медленно двинулся сквозь малинник. Его острый слух уловил движение справа, это Куски тоже пошел вперед. Слева же должен был быть Пэлла. Когда за почти совсем облетевшей листвой показались рыбацкие шалаши, Юски застыл и осмотрел поляну. Ни бродников, ни Баара он не заметил. На секунду Юски замешкался и, сдвинув брови, призадумался. Он руками осторожно развел кусты малины – нет, на поляне никого не было. Юски набрал в грудь воздуха и трижды прокричал вороном. Прислушался. Ответа не последовало…
Глава четвертая. Вы можете не вернуться…
Только трус не боится смерти,
Храбрый ее всегда опасается.
Древнеримская поговорка
Юски прокричал вороном еще несколько раз, но условленного с Бааром ответа так и не дождался. Он обождал еще немного, после чего, уже не таясь, вышел на поляну к шалашам. Сомнений больше не осталось – на поляне никого не было. Юски подал сигнал, и весь десяток вепсов вышел из своих укрытий.
– Что–то не видать тута нашего Баара, – по–старчески прошамкал Куски.
– Да уж, – вслед за ним протянул Пэлла.
Юски заглянул во все три шалаша – пусто.
– Не может быть, – пробубнил он себе под нос, – не может быть.
– Здорово ты вороном кричишь!
Вепсы обернулись на голос. Перед ними стоял Селян Кучма.
– Говорили же тебе, не балуй, – тявкнул Селян из–под своей шапки, – пошто ватагу с собой привел? Где серебро, обещанное за вашего Баара?
Юски от злости сжал рукоять ножа, висевшего на поясе, и Кучма, заметив это, в опаске отступил на шаг назад. Он глянул на дерево, из–за которого только что вышел, в надежде тут же спрятаться за его стволом в случае чего.
– Ну–ну, не балуй, – вытянув указательный палец правой руки, пригрозил Селян, – а то не видать вам вашего Баара.
Юски не без труда совладал с собой.
– Да мы и не балуем. Вот выкуп принесли, а вас и нету.
– Бокул что тебе велел? Одному приходить. А ты вон народу с собой привел, да еще оборужены. Не иначе лихое задумали.
Юски приметил, как бродник косится на них. «Не ровен час, еще сбежит», – подумал вепс и убрал руку с рукояти ножа.
– Да принесли мы оговоренный выкуп, – продолжил вслух Юски ровным голосом, – а что народу с собой оборуженного привел, так тоже для оберегу. Мало ли кто по лесам шатается, а мне старейшины строго–настрого приказали выкуп доставить и Баара домой забрать.
При упоминании об обещанном серебре глаза Кучмы блеснули.
– Принес, так показывай, – смело изрек бродник.
Юски сделал несколько осторожных шагов вперед и подумал: «Только бы не вспугнуть», а вслух произнес:
– Щас покажу.
Он, насколько это было возможно, приблизился к броднику, остановился и полез под меховую жилетку.
– Гляди.
Он извлек небольшой кожаный мешочек, встряхнул на руке. В мешочке что–то звякнуло. Селян, услышав знакомый звон, аж расплылся в довольной улыбке.
– На–ка! Держи! – крикнул ему Юски.
Мешочек, ловко пущенный вепсом, полетел прямо в лицо Кучме. Бродник ловко изловил гостинец, но тут же был сбит с ног подлетевшим Юски. Тот приложил бродника кулаком в ухо, так, что слетела шапка, а затем крепко прижал к земле. Тут же подоспели еще два вепса и помогли Юски управиться с пленником. Селяну живо скрутили веревкой руки за спиной.
– Ну, говори, плешивый, куда вы дели Баара? – Юски хорошенько встряхнул старого бродника. – говори!
– Бокул убьет меня и вас, и вашего Баара, – проскулил Кучма, – он всех убьет…
– Замолчи, пес облезлый, – гаркнул на него Юски и в сердцах еще раз тряхнул разбойника.
Юски не заметил, как к нему со спины тихо подкрались два старых охотника из его отряда. Куски положил ему руку на плечо:
– Так ты затряхнешь его до смерти, – спокойно заметил старик, – дай–ка мы с ним поговорим.
– Да, давай мы с ним поговорим по–свойски, – поддержал друга Пэлла, специально усилив слово «мы».
Юски внимательно посмотрел на стариков. Пэлла загадочно подмигнул, мол, не сомневайся – управимся. Юски уступил без слов.
Старики попросили своих сородичей отойти в сторонку, и, когда вепсы подались назад, Куски и Пэлла принялись за бродника…
* * *
Никто из вепсов не слышал, о чем говорили старые охотники с плешивым Селяном, но через некоторое время Кучма изъявил–таки желание оказать посильную помощь. Вот только незадача – указать дорогу к новому лагерю бродников, где скрывали Баара, он не мог. Шибайло с половины дороги воротил его назад к шалашам, приказав накрепко запомнить место их будущей встречи около большой расщепленной сосны, возле которой еще росли две прямоствольные рябины. Возле тех рябин они и расстались.
– Вот лядь вертихвостая! – выругался Пэлла, закончив доклад.
Юски недоверчиво глянул на пленника, потом на стариков.
– Ну и что будем делать?
– Надоть идти к тому месту, да как следует обложить, – предложил Куски, – возвернется их… как его, лемби задери… тьфу ты…
– Шибайло, – подсказал Пэлла.
– Во–во, Шибайло ихний, за выкупом все едино вернется.
– Может, оно и так, – в раздумьях произнес Юски, – нам бы только этого Шибайло повязать.
– Повяжем, а то как же, – в один голос поддержали его Куски и Пэлла.
– На том и порешим, – после короткой паузы решил Юски, – а ну, парни, ставьте плешивого на ноги, пускай показывает место.
Двое молодых вепсов подскочили к пленнику и поставили его на ноги.
– Веди, плешивый, но смотри, коли сблядишь, тебе первому и конец! – строго распорядился Юски.
Он отправил двоих воинов, строго наказав им двигаться скрытно и поглядеть, что там впереди. После короткого перестроения весь отряд двинулся в глубь леса. Впереди, со связанными за спиной руками семенил Селян Кучма. Его за локотки настойчиво придерживали двое вепсов. Позади шествовали старики Куски и Пэлла, рядом с ними держался Юски. Еще трое вепсов, образовав арьергард, зорко следили за тылами…
Немного подотстав, Юски спросил у Пэллы, указывая на идущего впереди пленного бродника:
– А чего это вы там ему наплели, что он так быстро согласился нам пособлять?
– Да пустое это, – отмахнулся старик.
– Ну, дядька Пэлла…
Очень уж любил старый охотник, когда его называли не дед, а дядька. Лесть Юски сразу же достигла цели.
– Так мы с Куски сказали ему, что ежели он будет брыкаться, то мы ему ятребу его и отрежем, сварим и заставим сожрать, – с улыбкой ответил Пэлла.
– Ну, вы, дядька, даете…
– А что тут с ним хороводы кружить, – вновь улыбнулся старик, – был бы навроде моего борова…
Идти им оказалось не так далеко, как предполагал Юски. Солнце еще не окончательно спряталось от мира, когда посланные вперед разведчики доложили ему, что они нашли расщепленную сосну с растущими поблизости рябинами.
– Ну, значит, не обманул–таки плешивый, – подытожил Юски, – будем обкладывать…
Юски распорядился обойти назначенное для встречи место и взять в кольцо. Вепсские воины исполнили приказ. Сам же Юски вместе с Куски и Пэллой остались охранять плененного бродника. Все затаились и стали терпеливо ждать.
– Так когда, говоришь, должен прийти Шибайло? – переспросил Юски.
– Вот как Ярило спрячет свой огненный щит, тогда и ждите, – ответил Кучма, с опаской поглядывая на вепсов. – До полуночи обещался прийти…
– Подождем, – по–старчески причмокивая губами, подвел итог Куски.
* * *
Солнце докатилось до последней черты и сгинуло. Сумерки сменились непроглядной осенней ночью, и небо заволокли тяжелые тучи, готовые в любую минуту разрешиться от бремени тоннами воды. Поднялся уверенный ветер, безжалостно срывая с деревьев последнюю листву. Подхваченные порывами ветра листья причудливо кружились и разлетались по лесу, а затем устало опускались на землю. В воздухе запахло дождем. Бокул Шибайло посмотрел наверх, и его левый глаз нервно заморгал. «Луны нынче будет не видать – хорошо», – подумал он и, осторожно ступая, начал обходить кряжистую березу. Не успел главарь бродников еще закончить свой маневр, как тучи распахнули свои врата, и на землю полетели первые капли дождя. Где–то испуганно ухнула сова. Несколько крупных капель упали на Бокула, он невольно вжал голову в плечи. Всего через несколько минут стихия вошла в полную силу и залила лес потоками хлесткого ливня. Небесная вода хлестала ветки и стволы деревьев, вся лесная живность затаилась. Бокул приметил вблизи большую ель и поспешил укрыться под ее раскидистой кроной. Дождь усилился. Ветви спасительной ели быстро намокли и склонились вниз. Предводитель бродников поежился, его меховая накидка промокла и отяжелела. Влага проникала глубже, и кожаная рубаха Бокула стала увлажняться. Он тряхнул головой, стряхивая с длинных волос воду, и на секунду вспомнил недавнюю потерю. Когда он осторожно передвигался впотьмах от дерева к дереву, предательская ветка сбила с его головы добротную, еще совсем не старую меховую шапку. «Жаль шапку…» – сокрушался Бокул, но в темноте искать не стал. Да и вепсы были совсем рядом, тут не до пустяков…
Шибайло видел, как его дружок Селян Кучма угодил в лапы к чудинам. Впрочем, это он предвидел. Уж больно хорошо Бокул знал людишек. Он был уверен, что чудины попытаются и своего Баара вызволить, и серебро при себе оставить. И он лично решил удостовериться в этом. Их яшник, глава медвежьего рода, под надежной охраной, находился сейчас далеко – в укромном месте. И хотя главарь бродников догадывался и ничему особо не удивлялся, но про себя решил твердо, что по возвращению в лагерь выдаст этому Баару «на пироги», чтобы впредь покладистей был. А как иначе? Строптивых учить надобно.
Дорогу к новому лагерю бродников Кучма не знал, а значит, чудинам оставалось только ждать, и это тоже предусмотрел Бокул. Отряд чудинов с плененным Селяном Кучмой шел не спеша, опытные охотники осторожничали, и все же они не заметили, что за ними следят. Шибайло крался параллельно с ними, ничем себя не выдавая. Он хотел удостовериться, туда ли их приведет Кучма. А Кучма привел куда надо.
И вот сейчас Бокул был даже рад, что тучи закрыли луну, и в лесу стало темно, как в подземном царстве. А дождь всегда надежно скрывает следы. Под шум ветра и дождя главарь бродников вышел из–под дерева, прислушался и уверенно зашагал прочь. Шибайло прошел несколько сотен метров, еще раз оглянулся и ускорил шаг, ему нужно было вернуться сюда еще до утра…
* * *
В эту памятную для Павла Николаевича Соколова ночь небеса извергали тонны дождя. Хотя по отчеству, а тем более по фамилии его тут никто не звал, да и не мог звать, ибо в этом, предположительно девятом веке, его как Павла Николаевича Соколова никто из смертных не знал. Ну, если не считать убиенного без времени Андрея–Сигурда и пропавшего без вести дружка Вадьки Хлопина. Теперь Павел все больше привыкал к своему новому имени – Баар, которое являлось передаваемым из поколения в поколение родовым именем медвежьего рода чудинов.
В эту безмерно дождливую ночь яшник бродников Баар сидел крепко связанный по рукам и ногам на мешке с какими–то тряпками. Сидел под низкими ветками молодой ольхи и думал про свое скорое избавление. Тревожило Баара только отсутствие Бокула Шибайлы. Тот еще поутру куда–то подевался, и Баара не покидала мысль, что этот гнусавый предводитель вооруженного бандформирования задумал что–то нехорошее. Павел совместно с Юски успел разработать дерзновенный план нападения на бродников и его, главы рода, освобождение. И когда Юски был отправлен Бокулом за выкупом, то сомнений в том, что все удастся, не было. Но план Баара не включал в себя смены дисклокации, которую тут же после ухода Юски, предпринял хитрый Шибайло. Теперь план вепсов терпел очевидное поражение, а ведь как все казалось просто. Налетели бы лихие вепсские охотники на разбойников да и перебили бы их стрелами. Баар признавался себе самому, что взял этот банально–простецкий план из киношных боевиков…
Дождь не унимался, напротив, изрешетил и намочил все в округе. В сырой одежде, почти в луже воды, Паше становилось все менее удобно и оттого все более тоскливо. Тревожила неопределенность. Но тут наконец он услышал шевеление среди бродников, а еще через минуту до него донесся знакомый гнусавый голос:
– Где этот бздых недоделанный? Щас я его приласкаю…
Баар невольно сжался в предчувствии, что вот оно началось – сейчас будут бить. И действительно, не теряя времени, Бокул вынырнул из темноты, весь мокрый, как водяной, и без слов залепил главе медвежьего рода до обидного звонкую оплеуху. Шибайло схватил его за грудки и рывком приподнял.
– Ты чего это удумал, чудинская твоя рожа, а?! – гневно прогнусавил он на самое ухо яшнику.
– Чего? – делая вид, что не понял, ответил Павел.
– Я тебя спрашиваю, рыбий хвост, – ты чего это удумал? Меня дурачить?! – Бокул отшвырнул от себя пленника.
Баар шлепнулся на мешок и больно ударился плечом о ствол ольхи.
– Ты мне тут не юри! – прикрикнул бродник. – Твои людишки явились целым десятком, да все при оружии!
Тати обступили пленника, у многих при этом известии недобро заскрежетали зубы и блеснули глаза. Они во главе с Бокулом нависали над Бааром, как черти в день страшного суда, все злые и мокрые.
– Пошто они явились при оружии, да еще такой оравой? – не унимался Бокул.
Его гнусавый, раздраженный голос так и лез несчастному парню в уши, так и буравил его перепонки.
– Пошто? Иль тебе живот твой не дорог?
«Все, приплыли, – подумалось Баару, – сейчас резать будут».
– Ты что, Бокул? – попытался оправдаться глава медвежьего рода. – какие люди? Не могли мои так поступить…
– Да брешет он, – вмешался в разговор жердеподобный Ростик, – сам науськал своих чудинов при оружии явиться…
– Башку за такое ему открутить, – с молодецким азартом вставил Славко Заяц.
Черноус злобно крякнул, но промолчал.
– Пошто они Кучму нашего повязали, а?! – левый глаз Бокула заморгал часто–часто.
– Да что вы привязались? – не утерпел Баар и слегка повысил голос. – Они выкуп принесли, ты спрашивал?
– А что их спрашивать, – пуще прежнего возмутился Шибайло, – знамо дело, ничего они не принесли, коли при оружии явились, да еще Кучму повязали, да и…
– Так, может, они при оружии пришли, чтобы выкуп сторожить, – перебил его Баар, – а повязали вашего Кучму оттого, что меня на месте не нашли…
Ему не дали договорить. Бокул был настолько зол, что не удержался и влепил главе медвежьего рода прямо в глаз. От удара Баара откинуло назад и он, не имея возможности упереться руками, слетел со своего места, перекувырнулся и, уткнувшись лицом в мох, затих.
– Так ты его еще зашибешь ненароком, – сочувственно изрек Славята, – не за кого будет выкуп просить.
Раздраженный предводитель мотнул головой, стряхивая с волос воду.
– Ничего, впредь ему неповадно будет. Ростик, глянь–ко…
Пока Ростик поднимал яшника и проводил его в чувство, Черноус пробасил:
– Выкуп они могли и принести, надо бы проверить.
– Черноус дело говорит, – вновь подал голос Славко.
Бокул слегка наклонился и, зажав одну ноздрю большим пальцем, громко высморкался на землю.
– Дык кто же против… вот сейчас соберемся и пойдем…
Тем временем Ростик привел пленника в чувство.
– Покуда жив, – изрек он с высоты своего роста.
– Вот и хорошо. Айда собираться! – приказал Бокул и, плечами растолкав братьев Славко и Славяту, отошел в сторону.
– Так как же брать–то их будем? – бросил в спину главарю Славята. – коли их там целый десяток, да при оружии?
Шибайло обернулся.
– А ты чего – бздишь? Не бзди, у меня на этот случай есть верный план.
За их спинами громко, словно нарочно, с хрустом сломалась ветка. Да так громко, что бродники услышали это сквозь шум дождя. Почти одновременно все обернулись на звук.
– Дерьмо твой план, Бокул Шибайло! – раздался из темноты уверенный голос.
– Это кто это там тявкает? – гнусаво вопросил главарь, и его рука потянулась к поясу за ножом.
– С тобой не тявкают, а разговаривают!
Незнакомец сделал несколько уверенных шагов вперед. На его крепких плечах висела короткая, порядком промокшая звериная шкура. Он заметил движения бродников, которые потянулись к оружию.
– А вот этого не надо, – спокойно произнес незнакомец, – я пришел не ссориться, я пришел купить у вас товар.
Ближе всего он подошел к Бокулу.
– Кто ты? – спросил главарь бродников.
– Не все ли тебе равно, – невозмутимо ответил незнакомец, – главное, что я заплачу за того, кого ты хочешь продать.
С этими словами незнакомец вскинул обе свои необычайно длинные руки.
– Вот, – изрек он, – этого хватит?
Перед самым носом Бокула Шибайло от взмаха колыхнулся воздух.
– Что это?
– Гривны.
Шибайло прищурился, и его левый глаз задергался при виде массивных шейных украшений, которые висели на ладонях незнакомца. Бокул жадно сглотнул.
– И за какой же товар нынче такие цены?
– Мне нужен твой яшник.
Павел уже успел прийти в себя после увесистого удара Шибайлы и теперь с интересом наблюдал и слушал. Что–то показалось ему знакомым в голосе этого незваного ночного гостя. Но что?
– Зачем он тебе? – спросил незнакомца Бокул. – да и за него уже приготовили выкуп его дружки.
– Его дружки приготовили тебе каленое железо. Тебе не терпится почувствовать на своей шкуре их стрелы?
– Ну, это еще неизвестно, кто кого будет угощать.
– Все уже известно, Бокул, – изрек незнакомец, продолжая держать гривны на вытянутых руках перед самым носом главаря бродников. – Бери гривны и отдай мне яшника.
Бродники одобрительно зашептались, – мол, предлагают, надо брать. Первым подал голос Славко Заяц:
– Бокул, и правда, давай бери гривны, эти чудины нас обманули…
– Не все ли равно, кто платит, – подал голос доселе молчавший Ростик.
Старший через плечо глянул на подельников, а затем резко обернулся к незнакомцу:
– Назови свое имя, и я отдам тебе яшника, – прогнусавил он.
– Порки, – коротко ответил ночной гость.
Только теперь Павел вспомнил этот голос и невольно поежился. Сомнений не было.
«Ну все, теперь точно кранты, – обреченно подумал Павел, – эх, Юски, не успел ты…»
