Глава пятнадцатая
Абатемаро сидел в любимом своем кресле около камина, крутил в руках потемневший от времени набалдашник посоха и все никак налюбоваться на него не мог.
– Уважила старика. Ох, уважила… — то и дело приговаривал он, не отрывая взгляд от чудесного своего приобретения. — Ну, просто, бальзам на душу…
«Ага, на душу… как же, — хмыкнула Хода. — Интересно, где она у него — душа-то? В каком-таком месте?»
– Порадовала, порадовала…
У ног коронного вампира на белом пушистом ковре расположился хилависта. Сытый и довольный, как обожравшийся кот, он щурился на пляшущие в камине языки пламени, время от времени громко рыгая, и распространяя вокруг сшибающий с ног дух пережаренной с луком рыбы.
Впрочем, что касается леди Кай, то ей это не грозило, и с ног ее сбить было совершенно невозможно, причем, ни запахом, и ни чем другим, по той простой причине, что на ногах она не стояла, а занимала второе имеющиеся в комнате кресло. Прямо напротив Керта Абатемаро.
– Прелестно… — Абатемаро чуть повернул массивный набалдашник, и отразившийся от него лучик выскользнул в широкое окно, устремившись к далеким звездам. — Прелестно… Просто замечательно…
Они сидели на верхнем этаже угловой башни Эрш Раффара, в том самом кабинете, где леди Кай когда-то отпаивалась вампирской кровушкой. Казалось, вроде, совсем недавно это было, а уж полтора месяца как прошло… И сколько всего за это время случиться и произойти уже успело. Страшно подумать… И, тебе, полет на улах, и мантихоры, и истуканы со своими тупоумными загадками… Мертвецы, девшалар, Эршрат — будь он не ладен, — серая вдова, наконец… Одна встреча со Странником чего стоила…
А предложение его? Хотя, предложением это трудно назвать…
Просьбой, пожалуй, тоже…
И что это тогда? Приговор? Поручение? Нет…
Неизбежность.
Дорога судьбы…
Да. Пожалуй, и, скорее всего, именно так: дорога судьбы! И пройти по ней до конца Осси была готова…
А если б не согласилась? А могла она не согласиться?..
Осси тряхнула головой, пытаясь унять скачущие мысли, хотя бы таким экзотическим способом.
И ведь получилось, как оно не удивительно! Получилось! Перестали они скакать и путаться. Разлеглись по полочкам и потекли ровным ручейком, цепляясь одна за другую, в единственно правильном порядке, и соблюдая сторгую очередность Потекли…
– Орден должен быть уничтожен, — слова эти поразили ее до глубины души. Будто мало ей потрясений за вечер было. А продолжение, так и вовсе добило:
– И сделаешь это ты…
– Я?
– Ты — ты! И ради этого все и затевалось…
Она сидела, смотрела на Странника и пыталась уговорить себя, что все это — не сон и не наваждение, и, что все это, действительно, случилось именно с ней наяву и взаправду. И не очень у нее это получалось.
– А как?.. Как я это сделаю? — Пролепетала она, чувствуя себя до невозможности глупо и жутко неуютно под прицелом колючих серо-зеленых глаз. — Как?
– А вот этого я не знаю, — Странник придвинулся к столу, и принялся накладывать себе на тарелку кусочки прожаренной до великолепной золотистой корочки птицы. Над столом поплыл замечательный запах, от которого даже голова закружилась.
Впрочем, может, оно и не от запаха было…
– Не знаю, — повторил Странник. — Это — твоя забота. Мое дело — предложить и на путь направить, а уж ты — мучайся, как оно лучше сделать…
И видя ужас, расплескавшийся в ее глазах добавил:
– Нет. Кое в чем помогу, конечно… Но больше советом. А потом уж сама… Сама.
– А почему я? — Взыграло в ней что-то. — Почему не кто-то другой? Или вы сами, на худой конец? Вам-то оно, наверное, попроще будет? Пальцем шевельнул — и готово!
– Пальцем? — Странник посмотрел на нее так, что Осси не по себе стало. Вспомнилось вдруг, как он этим самым пальцем хилависту в тварь бессловесную превратил. — Нет… Пальцем здесь не получится. Тут посерьезнее дело, и посложнее… Оно времени требует. А еще гибкости, терпения и коварства определенного. Это, начет пальца… А что касается того, кто и что делать должен, так ты роль свою в истории особо не преувеличивай, и не забывай, что у богов свои орудия — люди. Они нам служат и нашу волю исполняют. И у каждого из них свой путь. У кого-то — легкий, у кого-то — короткий. А твой — вот такой… Путь некромансера, которым ты еще не стала пока, но все еще впереди. И путь этот — он труднее многих, и для него мало кто создан, ибо нужна тут сила тела и духа, нужно жесткое и сильное сердце. Из таких как ты — на всех и вся разобиженных — со временем и получаются настоящие властители. Обида обычно постепенно проходит, но в какой-то момент ты вдруг замечаешь, что ты изменилась и теперь держишь весь этот мир на ладони. Может и с тобой так когда-нибудь случится. Впрочем… — он с хрустом отломил маленькое — не больше мизинца — крылышко, — ты можешь попробовать отказаться… Только не забывай, что, в конечном-то итоге, все наши игры это — божий промысел…
Они просидели до утра. До первых рассветных лучей, всплывших из-за далекого горизонта. И обсудили, кажется все, что только можно, ну, во всяком случае, — многое.
Со слов Странника выходило, что Орден, набравший за последнюю пару сотен лет достаточно большую силу и влияние, в самом ближайшем будущем должен был превратиться в организацию силу невероятно мощную и единственную, подмяв под себя и искупителей, и Пресвятой Апостолат, и мирскую власть, опрокинув, тем самым, страну и мир в пучину гражданских и междоусобных войн. Да таких, что костры искупления детскими игрушками покажутся. А когда отгремит и закончится самая последняя из всех войн, то в мире который наконец наступит не будет уже места ни магии, ни чудесам, ни инакомыслию…
Все это он очень коротко рассказал, в подробности и детали особо не вдаваясь, и, честно говоря, особой веры в то, что именно эти причины им движут, у Осси не было. Вместе с тем, и от слабо прикрытых угроз его отмахиваться было нельзя. Выбор был прост: или она на его стороне, или на стороне его противников. Фигура ее масштаба не способна была играть на равных со столь могущественным игроком, а раз так, — то, выходит, что получила она предложение от которого невозможно отказаться. Да и, как бы то ни было, а с Орденом у нее свои счеты имелись…
А когда забрезжил рассвет Странник поднялся.
– Ну, мне пора… В дорогу лучше выходить поутру. Тем более, когда она дальняя…
– Да, минсир, — Осси тоже поднялась из-за стола и присела в низком поклоне. — Прощайте, минсир.
Сзади что-то неразборчиво буркнул хилависта.
Странник ничего не ответил, обвел их своим тяжелым взглядом, который просто к земле пригибал, и направился к выходу. Уже в дверях он обернулся:
– Да… Посох для вашего друга, — он усмехнулся. — Он в твоей комнате. Отломайте сами, там, чего надо… В сущности, это — просто палка, но коль уж Абатемаро что-то удумал, то может и сгодится ему. Он зазря-то ничего затевать не будет. Даже палецем о палец не ударит.
– Спасибо, минсир. А то я и забыла уже…
– Ты не только про это забыла…
– А про что еще?
– Ты про Мея спросить забыла.
– Мей? А, что с Мейем?
– С ним все нормально. Он жив-здоров. Ну, в определенном смысле, конечно… — Странник хмыкнул. — В общем, цел он, ведь у котов, действительно, — девять жизней. Не знаю, правда, зачем…
У Осси даже слезы на глаза навернулись, а когда проморгалась да просморкалась, Странника больше не было.
А вскоре где-то далеко зазвонил колокол. Густой бронзовый звук его раздавался все чаще. К первому колоколу вскоре примкнул второй, затем третий, и звон поплыл над землей, по холмам и низинам, над лесами и озерами, достигая Ступеней, и проникая во все уголки мира и в самые дальние уголки сердца.
– Он ушел, прошептала Осси. — Ушел…
А потом ушли они. Скучно и буднично. Без колокольного звона и долгих проводов. Да и некому провожать-то было. Светлый Предел стоял пустым, и было в нем теперь почему-то очень неуютно.
Хилависта побродил немного по холодным комнатам, переходя из одного зала в другой, и придирчиво рассматривая встречающиеся ему зеркала. Наконец, у пятого или шестого он остановился и буркнул, что «это сгодится», после чего замер, уставившись в зеркальную глубину.
Леди Кай стояла рядом и, хоть и внимательно смотрела, но момент, когда перспектива в зеркале начала искажаться и поплыла, все равно пропустила. А потом ее потянуло туда — в мерцающую глубину, и сила эта нарастала с каждым ударом сердца, становясь практически неодолимой. Самым краем глаза она заметила, что хилависты рядом больше нет, хотя в зеркале он присутствовал, в сильно, правда, искаженном и вытянутом виде.
И в этот самый миг все поменялось — изображения в зеркале стали вдруг четкими и до невозможности реальными, а комната обрела черты небрежно выполненной гравюры. Да не гравюры, даже, а, так, — неумелого наброска. Да и тот уже таял, словно сон…
Пропадали колонны, поддерживающие высокий расписанный изумительными картинами потолок, таяли убранные плотными шторами окна. Лестницы, картины, скульптуры — все это растворялось в небытии, словно и не было никогда. Подернулось рябью и рассыпалось ее отражение, оставив после себя размытый контур, прозрачными становились стены, террасы и балконы, растворяясь в молочном рассеянном свете словно в тумане, а потом исчезло и все остальное, поглощенное мутной расплывчатой пустотой.
И вдруг все изменилось.
Вроде только что окружало ее призрачное марево, и вот уже она стоит на белом ковре, перед заставленным красивыми цветными бутылками столиком, напротив нее потрескивает сухими поленьями разгорающийся камин, а рядом уютно устроившись в своем огромном и любимом кресле восседает ее работодатель коронный вампир, член Радужной Ложи, граф Эрш Раффара Керт Абатемаро. Во плоти и наяву, так сказать.
А подле него, как собака у ног хозяина, уже укладывался хилависта, бурча что-то то ли от удовольствия, то ли просто по давно укоренившейся привычке.
Они вернулись.
– Ну, молодец, молодец, — продолжал причитать Абатемаро. — Ты, действительно лучшая, душа моя. Действительно… Это ж надо — красота-то какая. Ты посмотри… А силищи-то в нем сколько… Ты чувствуешь?
Осси пожала плечами.
– Не знаю. Не особо, если честно.
– Это ты по молодости, душа моя. По молодости и по неопытности… А я, вот, прямо чувствую как из него прет… — Абатемаро перевернул обломок и принялся за изучение обратной его стороны. Только, что в лупу набалдашник свой не рассматривал. — Великолепно… Просто потрясающе… Я ваш должник, душа моя!
– Хорошо, — вздохнула Осси. — Я буду иметь в виду…
– Имейте, дорогая моя, имейте. Вы даже себе представить не можете, как вы мне угодили.
– Я постараюсь, — выдавила из себя леди Кай. — Постараюсь представить. А пока… Нельзя ли мне отдохнуть? Прошу простить, минсир, но, я очень устала.
– Вот именно, — скрипнул хилависта. — Давайте мы уже лучше пойдем, чтобы вам тут не мешать ерундой своей любоваться, а то поесть-то — мы поели, а, вот, вместо поспать — через пять зеркал сюда перлись…
– Конечно, мои дорогие, конечно. О чем речь, — засуетился Абатемаро. Даже обломок свой из рук на время выпустил, пристроив его на столе между бутылок. Правда поправил раза два, чтобы не свалился и разбился, не ровен день. — Простите меня старика. Так увлекся, что и забыл уже обо всем на свете. А вам, конечно, отдохнуть надобно… Сейчас мы узы снимем и пойдете себе…
– Узы? — Про них Осси как-то и позабыла уже.
– Ну, да. Узы. Чтобы хилависту отпустить. Пусть уж у себя там отдыхает. Что ж ему, бедолаге-то, в двух шагах от дома-то… — Абатемаро что-то перебирал на своем огромном столе, как обычно заставленном и заваленном сверх всякой меры.
– Да где ж таки оно? — Он суетился, ронял какие-то бумаги и склянки, без конца переставлял одни и те же коробочки, и наконец удовлетворенно вскрикнул, вытаскивая на свет божий невзрачное серое перышко.
– Вот оно где! Сейчас, мои дорогие. Сейчас все сделаем, освободим вас, и отдыхайте себе сколько влезет. А уж потом, когда отдохнете, отоспитесь и еще раз отдохнете, встретимся, посидим, и вы все старику расскажете. Как — да что… Страсть, как люблю всякие такие рассказы слушать, а уж ваш-то, я думаю, сотни иных стоить будет.
– Да уж поболее, наверное, — буркнул хилависта.
– Вот, видите! Даже поболее, — обрадовался Абатемаро. — Сейчас все сделаем. Да вы и сами, душа моя, могли бы, кабы тогда не закапризничали и от предложения моего не отказались. Тут делов-то — смешно сказать… — Не переставая болтать он поджег перышко от свечи, держа его над небольшой белой фарфоровой ступкой, изрядно уже потрескавшейся от времени.
– Сейчас, сейчас…
Абатемаро поворачивал перышко и так и эдак, перехватывая его с разных сторон, пока оно не сгорело дотла, осыпавшись малюсенькой кучкой серого как пыль пепла.
– Ну, вот. Полдела почти… Сейчас разотрем немного и, почитай, все уже.
Это его «немного» вылилось в долгое и очень нудное постукивание пестиком о фарфоровое дно. Осси даже носом клевать уже начала, а он все стучал и стучал. Периодически, правда, стук этот замолкал, Абатемаро откладывал пестик в сторону, тщательно слюнявил левый мизинец и засовывал его в ступку. После чего аккуратно слизывал крохи налипшей на него пыли, сокрушенно качал головой, и все начиналось сначала. Казалось, что конца этому не будет никогда.
Наконец, после очередного такого слизывания лицо его посветлело и расплылось в блаженной улыбке.
– Вот! Теперь — то что надо. Пожалуйте-ка сюда.
Осси, нехотя, и с большим трудом покинула уютное кресло и выползла на середину комнаты. Болело все: голова раскалывалась, а тело ломило, будто она всю ночь не за столом — за беседой просидела, а мешки ворочала. А глаза просто слипались…
– Сюда, моя дорогая, сюда… Левее немножечко. Вот так, вот так… — Абатемаро еще раз осмотрел пространство между Осси и хилавистой и, убедившись, что ничего им помешать не должно, предупредил:
– Теперь, главное — не двигаться. Это не долго и не больно. Просто замрите.
Осси кивнула, а хилависта что-то пробурчал, но не шелохнулся. Просто глазами во все стороны ворочал, как одержимый, но этого, вроде, никто и не запрещал.
Абатемаро отошел на шаг в сторону, аккуратно, затаив дыхание, пересыпал содержимое ступки себе в ладонь и крепко сжал кулак.
– Замрите!
После чего он распахнул ладонь и что есть силы дунул на крошечную горстку серого пепла.
Как ни мало его было, а в комнате сразу потемнело. Будто пылевая буря или извержение вулкана случилось. Контуры предметов угадывались с трудом, камин превратился в яркое размытое пятно, хилависта стал похож на темный бесформенный ком, а сам Абатемаро на хищную тень. На кого стала похоже она сама, Осси предпочитала не думать. Да и сил на это уже не было, честно говоря.
В мутном этом сером полумраке, накрывшем комнату, вдруг ярким огоньком вспыхнула крошечная рубиновая звездочка.
Затем еще одна, и еще…
Капли крови, связавшие леди Кай и хилависту проявлялись, всплывая из иностороннего мира, и становились видимыми и вполне осязаемыми.
– Ждем, — шепнул Абатемаро. — Не шевелитесь. Еще немного осталось.
Как обычно, «немного» вылилось в целую вечность. Шея леди Кай от этого неподвижного стояния затекла до невозможности, а ноги, так и вовсе подкашивались. А капельки крови, повисшие посреди комнаты все разгорались и разгорались, и смотреть на них уже было больно.
Ко всему, то ли от пыли, то ли от волнения жутко запершило в горле и засвербело в носу, и Осси с трудом сдерживалась чтобы не раскашляться и не чихнуть. А, вот хилависта, такой ерундой утруждать себя не стал, и его громогласное «апчхи» только, что мебель по комнате не разметало. За первым его чихом сразу же последовал второй, а за ним третий.
Цепочка алых капель задергалась во все стороны, будто пьяный кукловод с ней порезвиться решил.
– Убью! — Прошипел Абатемаро. — Ты, что, мразь бесхребетная, смерти нашей хочешь?! Раздавлю…
Ташур счел за благо не отвечать. Понимал, наверное, что с коронным шутки плохи. Стоял теперь в стороне и давился собственным кашлем напополам с чихами, но ни звука больше ни издавал. Попробуйте только представить каких это ему усилий стоило.
А цепь продолжала раскачиваться. Большие и маленькие волны пробегали по ней из конца в конец, отражаясь, складываясь, снова отражаясь, и грозя вот-вот оборвать эту такую эфемерную связь.
– Ждем, — прошептал вампир. — Ждем и не шевелимся.
Наконец, разгулявшимся вовсю колебаниям надоело раскачивать узы, и они эту забаву бросили. Крошечные капельки пошарахались еще немного, — просто по инерции, и все успокоилось.
– Фу, — Абатемаро вытер со лба пот. — Пронесло, вроде. Сейчас… — С этими словами он медленно и очень осторожно начал приближаться ко все еще шевелящейся в воздухе цепочке.
А у Осси уже в глазах темнело — того и гляди в обморок грохнется.
– Сейчас, моя дорогая, сейчас, — похоже, чувствовал коронный ее состояние. Жаль только, что легче от этого никак не становилось. — Потерпи еще немного. Чуть-чуть еще. Самую малость…
Шаг за шагом приближался он к повисшей посреди кабинета гирлянде, и, наконец, это невероятно долгое его путешествие закончилось.
– Ну, вот… Последний штрих остался. Если только вы мне сейчас все не испортите…
Абатемаро присел на корточки, вывалил наружу свой длинный, немного посиневший после смерти язык и аккуратно слизнул висевшую перед ним каплю.
С чувством, с расстановкой и с видимым удовольствием он это сделал.
Вот, оно, оказывается, как узы-то разрываются! И кто бы, интересно, подумать мог?
Одно, такое ничтожное, в своей сущности, и абсолютно глуповатое а вид действо, привело к последствиям, предсказать которые было совершенно невозможно или, по меньшей мере, очень затруднительно. Леди Кай даже проснулась от неожиданности — во всяком случае, сон, как рукой сняло, да и глаза больше не слипались.
И мало, что не слипались. Они расширились до невозможности, с ужасом взирая на то, как осыпается на пол разорванная цепь, как плюхаются на пол многочисленные капли, и как проливаются на белоснежный ковер целые ручьи… да, что там ручьи — целые реки крови. И откуда ее столько взялось-то?
А кровь лилась и лилась. Прямо из ниоткуда. Из воздуха. Натекая лужами, и сливаясь в небольшие и неглубокие озерца, просачивающиеся везде и повсюду. Ковер, во всяком случае, был напрочь испорчен…
– Ну, вот, — вздохнул с облегчением Абатемаро. — Почти все. Можете шевелиться.
Хилависта тут же запыхтел, как кастрюля на плите, что-то скрипнул про «поганое стариковское шаманство», и откатил от натекавших прямо под него луж подальше.
– Почти? — Переспросила Осси. — А, что — еще-то надо? Я думала: все уже — закончили.
– Ну, практически, закончили, — кивнул Абатемаро. — Собственно, самое главное мы уже сделали, осталась самая малость.
– Чего за малость? — скрипнул хилависта, пытаясь вывернуться, так, чтобы рассмотреть себя всего целиком и полностью: очень его волновало — не попачкался ли он во время этого циркового представления.
Да, это вы сами уже, — отмахнулся вампир. — Я для этого не нужен. Мне, вон… — он кивнул на почти полностью уничтоженную обстановку, — порядок тут теперь наводить после вас.
– После нас, главное… — пробурчал Ташур. — Можно подумать: это мы тут все разгромили…
– А чего надо-то? — Спросила Осси.
– Чего надо?.. Да, его надо обратно за зеркало проводить, — вампир кивнул на хилависту, который все вертелся и вертелся в безуспешных попытках увидеть обратную сторону себя. — Типа, где взяла — туда и положь… А после этого — все: ни уз, ни следа от них не останется. Ничего. Все свободны.
– Все свободны, это — хорошо, — согласился Ташур, закончивший наружный осмотр себя любимого, и никаких изъянов в своем почти безупречном облике при этом не обнаруживший. — Тогда, пошли заканчивать.
– Ступайте, голуби мои, ступайте, — кивнул Абатемаро. — А уж к ужину попрошу… С нетерпением буду ждать рассказа о ваших подвигах.
– Осси, пойдем, — позвал хилависта, — и не дожидаясь ответа покатил к двери, которая уже распахивалась ему навстречу — умел он это, чего говорить…
– До вечера, минсир, — леди Кай склонила голову и поспешила за хилавистой, который уже скрылся за углом и вовсю пылил по коридору…
Лестница, галерея, малый зал, еще один переход — на этот раз уже в главную башню, и вот уже Ташур запрыгал по широким ступеням, скатываясь вниз — в парадный зал, к огромному — во всю стену — зеркалу. Почти пришли.
«Странный он какой-то», — заметила Хода.
«Кто странный?»
«Хилависта, кто ж еще! Сам на себя не похож. Тихий больно. Просто не узнать героя нашего. Вроде, радоваться должен: все позади, все живы-здоровы, до дома добрались наконец, а он — мрачнее тучи».
«Устал, может? — предположила Осси. — У меня, вот, тоже радоваться сил нет. Их вообще уже нет».
Она не врала и не лукавила. Сил и вправду не было. И не то, что на радость, а, вообще, ни на что. Совершенно она выжатая была и опустошенная. В общем, нерадостно, как-то все было. Просто депресуха какая-то накатывала напополам с апатией.
«Устал, говоришь? — протянула Хода. — Не знаю… Может и устал, конечно, но не настолько же, чтоб похамить да побухтеть сил не было…»
«Ну мало ли», — Осси пожала плечами и, спустившись с последней ступеньки широкой и белоснежной, как застывший водопад лестницы, вступила в парадный зал Эрш Раффара.
А хилависта уже у зеркала замер в ожидании. Молча стоял, тихо и терпеливо ждал, пока леди Кай подойдет.
– Ну, что? Готова?
Осси кивнула.
– Ну и чудненько… Пойдем. И не бойся ничего — никто тебя там не тронет. Ты главное мечом своим не размахивай.
– Не буду, — кивнула Осси. — Ни мечом, и ни чем другим.
– Вот и хорошо. И тогда все обойдется… Ну, пойдем, что ли?
– Пойдем, — согласилась Осси, но Ташур с места не двинулся.
– Подожди…
Осси оторвалась от своего отражения в зеркале и опустила взгляд вниз — на хилависту:
– Чего?
Он смотрел на нее своими широко распахнутыми голубыми глазищами и вид у него, ну прямо, как у щенка был — трогательный и совершенно несчастный.
– Чего? — повторила Осси.
– Знаешь… Я не говорил тебе… Но ты — хороший друг. Настоящий… И мне с тобой хорошо было… Честно, — видно было, что тяжело ему говорить: и ком у него в горле стоял, и глаза его набухали, наполняясь слезами…
И на щенка он похож больше не был. Скорее на маленького и очень обиженного ребенка. Да и был он, по сути своей, таким ребенком, не смотря ни на что: ни на магию свою, запредельную и никому не понятную, ни на характер свой капризный и вздорный. Маленьким и очень одиноким ребенком.
– Ну, ладно тебе… Чего ты… Перестань… — Осси с трудом слова находила. Она, вообще, утешать и успокаивать не очень умела, а тут ее саму впору уже было по головке гладить и что-нибудь ласковое при этом приговаривать… — Перестань. Все ведь хорошо. Мы же не навсегда расстаемся. Увидимся еще… Чего ты…
– Я просто хотел, чтобы ты знала… — шмыгнул носом хилависта. — А то, что увидимся еще… Конечно увидимся… — и огромная, наверное, с яблоко — не меньше — слеза скатилась по серой его щеке. — Непременно.
– Ну, перестань! — Осси и сама уже расплакаться готова была, до того неожиданным для нее такое выступление оказалось. Хотя, чего говорить — она и сама к нему привязалась уже, не смотря ни на что.
– Все, — Ташур громко шмыгнул носом и улыбнулся. Точнее — попытался улыбнуться. — Перестал… Не обращай внимания. Все хорошо.
– Хорошо, — согласилась Осси. — Все, действительно хорошо, — и тоже улыбнулась в ответ. — Ну, что? Идем?
– Идем. Я первый, ты — за мной.
– Давай.
И Ташур мягко и тихо, как нож в масло скользнул в зеркало. Оно будто расступилось, пропуская его, а потом обратно сомкнулось. Только волна круговая по нему пробежала — как от камня на воде, но всего лишь одна и совершенно беззвучно. Ни всплеска и ничего вообще.
Леди Кай стояла и смотрела в зеркало, только что поглотившее хилависту и собиралась с духом. Не очень-то ей хотелось снова в эту кисельно-лиловую хмарь нырять.
– Ну? — Из зеркала вынырнула голова Ташура. Да не вся — не целиком, — а только часть. Меньше половины. Выглядело это совершенно нелепо и жутковато, если честно: будто у зеркала вдруг лицо где-то на уровне пола нарисовалось. — Ты идешь, или что?
– Иду, — вздохнула Осси. — Иду.
Голова скрылась, а леди Кай вытянула вперед руку, коснулась ледяной поверхности стекла и сделала первый шаг.
На этот раз все по-другому было. То есть холод остался и никуда не делся, да и хмарь кисельная тоже присутствовала, а вот путешествие само много времени не заняло. Один шаг — и все. Леди Кай стояла в знакомом полумраке густых лиловых сумерек посреди зеркально отраженного парадного зала Эрш Раффара.
И почти все здесь было по-старому: также точно густой непроглядной тьмой были укрыты углы, также пусто было и также тихо, и также, как прежде, сверкало сказочным светом витражное стекло на лестнице…
Новым же было то, что зеркало за ее спиной не слепило как раньше бледно-розовой мутью, а осталось почему-то прозрачным, хотя и сильно затемненным. А еще — она была не одна, а с хилавистой.
Да, и чтобы не забыть: с паркетом и со всем остальным в зале все в порядке было — будто и не прорастали прямо из пола и стен корни-щупальца, и не метались тут разъяренными птицами разбуженные сомборы.
Тишь и гладь, что называется.
Мертвая давящая на уши тишина, и мирный, сильно сдобренный сумерками покой.
Мечта мертвеца…
– Ну, вот, ты и дома, — улыбнулась Осси. — Закончилось наше путешествие.
– Закончилось, — вздохнул хилависта. — Почти…
– Почему почти?
– Почему? — Хилависта шмыгнул носом и отвел глаза. — Подожди. Я сейчас… — С этими словами он быстро скользнул в сторону и, мигом проскочив зеркало, снова оказался на той стороне.
– Куда ты?
– Прости меня…
С жутким грохотом и звоном, будто молния в него попала, парадное зеркало Абатемаро разлетелось на тысячи… сотни тысяч осколков, которые медленно кружась, словно вспугнутые осенние листья, разлетались в разные стороны.
– Прости… — Ташур стоял на той… на правильной стороне, отгороженный от леди Кай тускнеющим прямо на глазах провалом разбитого зеркала.
– Прости, я не мог иначе…
Осси протянула руку, коснувшись затягивающейся раны в стене, в том месте, где раньше сверкал своим зеркальным великолепием вход в иностороннюю обитель, но рука ее встретила лишь теплый шершавый камень. Равнодушный и безмолвный, как все камни в этом мире.
Провал темнел и закрывался, свет истекающий из него таял, а самого хилависту, так неожиданно предавшего ее, было видно уже едва-едва.
– Прости меня…
– Почему, Ташур?.. Зачем?!
– Прости… Я не мог иначе… — все тише и тише доносился до леди Кай его голос. — Они мне велели…
– Кто велел?! Что велели?! — Осси шарила по стене, пытаясь найти лазейку, выход, хоть что-нибудь, но под пальцами был только камень, камень и камень…
– Кто?!
– Они… — голос его доносился уже еле-еле, а свет так и вовсе уже не пробивался. — Тогда… В сирдаше… Помнишь, ты говорила, что боги за разговор с мертвыми плату попросят?
Осси кивнула, хотя и глупо это было, потому что Ташур ее видеть уже не мог. Но он будто почувствовал и продолжил:
– Вот они попросили…
– Что попросили?! — Осси просто кричала уже. — Что?!
– Тебя тут запереть…
– Зачем?! — Крикнула Осси. — Зачем?..
Но ответа она так и не дождалась…
Что было дальше она плохо помнила.
Кажется, она металась по залу в поисках выхода — его не было.
Кажется, она пыталась прорубиться Гасителем сквозь стену, а потом разбить витражное стекло — тщетно, ибо не было тут на самом деле ни стен, ни витражей, а сама она была заперта внутри разбитого зеркала.
Она пыталась кричать, пыталась пробить затянувшийся проем из посоха, но крики ее вязли в тишине, которая возвращалась снова и снова, а яркие вспышки посоха не могли прогнать царящие здесь сумерки.
Она обошла все помещения — не так уж и много их оказалось, и не встретила никого. Ни сомбор, ни того, что давеча клубилось и копошилось в дальнем углу, ни даже привратника Снисса.
Она была одна.
И хотя ей иногда слышался чей-то шепот, слишком тихий, чтобы разобрать слова, и чей-то далекий плач, она не нашла никого.
Она была одна.
В какой-то момент ей показалось, что чьи-то мягкие кожаные подошвы легко прошаркали по камню совсем рядом, а потом где-то открылась и снова закрылась дверь, но когда она добралась до комнаты, где впервые встретилась с хилавистой, она была пуста.
Осси была одна.
Где-то далеко, далеко, послышался всплеск упавшего в воду камня. Даже не всплеск, а такое «у-уп», как будто студенистая пасть раскрылась и поглотила его. Слабое эхо докатилось до нее, и будто шевельнулось что-то в коридоре, но когда леди Кай выглянула наружу, там не было ничего.
Она была одна.
Леди Кай прошлась по комнате, разглядывая корешки старинных книг, отодвинула тяжелую бархатную штору и подвязала ее. В бледном немощном луче, с трудом пробившемся сквозь грязное запыленное окно, заплясали пылинки. Она мазнула рукавом по стеклу, а потом принялась с остервенением оттирать многовековую грязь. С большим трудом ей удалось отчистить небольшой кусочек стекла и в нем открылось хмурое серое небо, перечеркнутое косыми струями мелкого как пыль дождя.
Осси попробовала разбить окно, но с тем же успехом можно было попытаться проломить головой стену.
Она была заперта. Она оставалась одна.
Она снова прошлась по комнате.
Шкафы… книги… стол…
В камине тлели угли, и Осси подбросила пару поленьев, присела на корточки и вытянула к нарождающемуся огню руки. Посидела так немного, затем встала и снова прошлась.
Свечи на столе, которые в прошлый раз плавились безо всякого огня, стояли теперь холодными и мертвыми, и Осси зажгла парочку — просто так — от нечего делать. Затем бессмысленно передвинула пару фигур на столике для серклеша в углу и плеснула себе немного вина в бокал.
– Ну, что скажешь? — Обратилась она к Ходе.
«Не знаю. Но, по-моему, мы попали».
– По-моему, тоже, — вздохнула Осси. — И крепко.
Она подняла с пола книгу. Ту самую, которую читал тогда Ташур.
«Страницы нашего времени», — с трудом разобрала она полустертые буквы на старой, потемневшей от времени коже.
– Страницы, значит… — Осси отхлебнула вина, открыла книгу и присела на подоконник. Морось, висевшая за окном превратилась в тихий ровный дождь.
«У всякой истории есть много начал, и, выбирая одно из них, мы что-то всегда оставляем недосказанным…» — прочитала она.
– Слушай, а какое начало у нашей истории?
«У нашей?.. — Хода задумалась. — Ну, наверное, «Зеленый Петух», старая книга и камень с золотой искрой… А еще — открытая дверь и клочья белого тумана, вползающие с улицы…»
– Камень и туман… — повторила Осси. — Камень и туман… Наверное… — она вздохнула и перевернула страницу.
notes