Глава 1

У причальной стенки судоремонтного завода, расположенного практически в центре Владивостока, стояли кормой к причалу океанские грузовые суда, на которых проводились ремонтные работы. Их огромные корпуса горой возвышались над уровнем причала, а трапы, по которым поднимались рабочие и члены экипажей, стояли почти вертикально.

Между этими океанскими исполинами, словно рождественские свечи, торчали макушки мачт маленького суденышка, находящегося гораздо ниже уровня причальной стенки, на палубу которого можно было спуститься по крутому, сделанному рабочими завода трапу. Этим неказистым со стороны суденышком, борта которого едва возвышались над водой, была единственная в мире немагнитная шхуна «ЗАРЯ», завершившая ремонтные работы после длительного океанского перехода.

Все формальности, связанные с оформлением судна в очередное плавание, были завершены, пограничники, таможенники и портовые власти покинули борт шхуны и, сгрудившись небольшой кучкой, ждали, когда она отойдет от причала. Других провожающих на причале не было, так как большая часть команды, за исключением нескольких штурманов и механиков, а также шести матросов-курсантов морского училища, были из Ленинграда, являвшимся портом приписки шхуны. Их семьи оставались, естественно, в Ленинграде, а курсанты, хотя и были местными, но в силу своей молодости семьями еще не обзавелись, поэтому провожающих на причале не было. Конечно, было немного обидно — ведь шхуна на год отправлялась в кругосветное плавание с важным для ученых всего мира заданием: изучение геомагнитного поля Земли и мирового океана, а проводить ее никто из официальных лиц не пришел. Видимо, начальство решило, что поскольку шхуна Дальневосточному пароходству не принадлежит, то и особого внимания ей уделять не стоит.

Рабочие порта сбросили с береговых кнехтов швартовые канаты, которые, извиваясь, как змеи, поползли по воде к корме шхуны. На баке шхуны загремели якорные цепи, и когда якоря стали «на панер», то есть оторвались от грунта, шхуна дала ход и стала медленно отходить от причальной стенки.

Отход от причала и проход по узкому фарватеру бухты Золотой Рог осуществлялся под двигателем, а когда вошли в залив Петра Великого, был объявлен «аврал», и вся команда, включая механиков и ученых, кинулась ставить паруса. Основной целью аврала было закрепление каждого члена экипажа за конкретной мачтой и парусом. Все шесть матросов палубной команды шхуны были курсантами, и для них это был первый подъем парусов на шхуне, с которым они успешно справились. Конечно, им приходилось управлять парусами на ялах, баркасах и яхтах, но на настоящем парусном судне они были впервые.

На старом парусном флоте еще в царские времена у каждой мачты стоял офицер, отвечающий за работу команды с парусами. В большинстве своем флот того времени носил прямые паруса, знакомые каждому по художественным репродукциям: по морскому простору летит белоснежный парусник с многочисленными наполненными ветром прямыми парусами на каждой мачте. Парусник обязательно слегка наклонен на один борт, и создается впечатление, что вот сейчас ветер дунет чуть сильнее и парусник, как лебедь, оторвется от морской поверхности и взмоет в небо.

И хотя на шхуне парусов было гораздо меньше, чем на большом паруснике, они были разной конфигурации: один — «брифок», прямой формы с верхней реей; кливера, стаксель и топсели — косые; а основные нижние мачтовые паруса на гиках и с гафельными реями (паруса Фок, Грот и Бизань) имели форму трапеции, и работать с этим набором парусов было не менее сложно. Во время работы с парусами у каждой мачты работами руководил один из помощников капитана: старший помощник отвечал за фок-мачту, второй помощник — за грот-мачту, а третий — за бизань-мачту. Капитан осуществлял общее руководство с мостика ходовой рубки, расположенной на корме шхуны, откуда он видел все судно.

Боцман, подшкипер с матросами и другими членами экипажа, включая машинную команду и научную группу, распределялись по мачтам и имели постоянные обязанности.

Морской экипаж шхуны состоял из 26 человек: капитан, три помощника капитана, старший механик, 2-й и 3-й механики, электромеханик, радист, доктор, боцман, подшкипер, шесть матросов, три моториста, токарь, повар, пекарь, буфетчица и дневальная.

В научной группе числилось девять человек.

Конечно, работа с парусами на шхуне заметно отличалась от работы с парусами на яле или яхте: и размеры, и количество парусов было другое. Поэтому, как сказал капитан, первая тренировочная постановка парусов в спокойную погоду, единожды и на все время долгого плавания расставила всех по своим местам, и во время последующих авралов каждый четко знал свое место и обязанности. Учитывая малочисленность экипажа шхуны, в авралах принимали участие все члены экипажа, за исключением двух женщин: буфетчицы, обслуживающей в кают-компании командный состав, и дневальной, работающей в столовой и обслуживающей рядовой состав.

При аврале основная ударная группа закреплялась на баке — носовой части судна, на фок-мачте, которая перегружена парусами, и бушприте с передними парусами: три кливера и стаксель. Бушприт — это грубо говоря, бревно, выступающее в носовой части судна с закрепленными на нем косыми парусами. Если длина всей шхуны всего сорок четыре метра, то длина бушприта — двенадцать метров, и матросам приходилось в любой шторм пробираться к ноку (конечной части) бушприта, чтобы поставить или убрать паруса.

Не стоит и говорить, что эта работа не для слабонервных. Работа на бушприте является самой опасной, поэтому постановка парусов здесь осуществлялась под руководством и участии боцмана. Во время шторма бушприт целиком уходил под набегавшие на шхуну волны, и чтобы матросов не смыло и не унесло в море, они обязательно страховались монтажными поясами с цепью и карабином, который цеплялся к боковым штагам бушприта. В целях обеспечения безопасной работы матросов (и на всякий случай!) под бушпритом крепилась страховочная сетка, и если матрос во время шторма срывался от удара волн или сильной качки, то он попадал в эту сетку. Экстрима, от которого захватывало дух, в этой работе хватало, и на первых порах матросы частенько оказывались в этой сетке. Это было как раз то, о чем мечтали курсанты, когда оформлялись на эту шхуну. Со временем они приобрели опыт, все реже оказывались в сетке, и романтика, о которой они бредили, сидя на лекциях в училище, уступила место ставшей для курсантов обычной работе.

Когда все паруса были установлены, двигатель остановили, и шхуна слегка наклонившись под ветром на один борт, весело «побежала» по довольно спокойной морской поверхности. Боцман распределил матросов по вахтам и свободным разрешил отдыхать.

Вся палубная команда размещалась в двух крошечных каютах на баке (носовой части шхуны) с небольшим люком в потолке, в который едва проникал свет. В каждой каюте было по две двухъярусные койки, маленький столик и небольшие рундуки для хранения личных вещей.

Курсанты уже не раз проходили практику на больших теплоходах, привыкли к определенному комфорту и маленькие каюты шхуны их смутили. Однако боцман «успокоил» их, заметив, что прохлаждаться в каютах им не придется, так как большую часть времени они будут работать с парусами или чинить такелаж.

Солнце постепенно клонилось к закату, судовые работы закончились, можно было принять душ, сменить рабочую одежду и приготовиться к ужину. И здесь курсантов тоже ждал сюрприз: душевая кабинка была настолько мала, что в ней едва помещался один человек. И они еще раз услышали «успокоительные» слова боцмана о том, что в связи с малыми емкостями для пресной воды на дальних переходах душ вообще работать не будет.

Прием пищи на всех морских судах производится в строго определенное время: завтрак в 08–00, обед в 12–00, ужин в 17–00 и вечерний чай в 20–00. Обычно комсостав принимает пищу в кают-компании, а команда в столовой, но в связи с отсутствием достаточного места на шхуне, кают-компания и столовая находились в одном помещении: сначала там принимали пищу комсостав и ученые, а во вторую смену остальная команда. Особенностью морского питания было то, что на обед и ужин обязательно подавали первое блюдо: на обед — борщ, а на ужин — суп. Снабжение на судах морского флота, а, следовательно, и питание были всегда на высоком уровне, а при заходах в иностранные порты разрешалось дополнительно закупать необходимые продукты, овощи, фрукты и соки, так что моряки на питание не жаловались.

После ужина все разбрелись по каютам, а курсанты вышли на палубу полюбоваться заходом солнца и летящей на всех парусах шхуной. Для команды и членов научной экспедиции дальнее океанское плавание было обычной работой, а курсантов влекла романтика дальних путешествий на необычном парусном судне. Они не задумывались, что их ожидает, а просто наслаждались красотой шхуны, паруса которой в лучах заходящего солнца приняли розоватый оттенок, перед глазами сразу возник корабль с алыми парусами из рассказов Грина и они почувствовали себя участниками событий тех романтических времен.

А шхуна с наполненными ветром парусами была действительно красива. Конечно, было бы лучше наблюдать ее со стороны, когда она, как лебедь, слегка склонившись на бок и выставив впереди тонкую шею-бушприт с установленными на нем белыми парусами, плавно и неслышно скользит по морской глади.

Солнце медленно опускалось к горизонту, розовые паруса стали темнеть, и когда солнце опустилось в скрывавшееся за горизонтом море, сразу наступила темнота и паруса стали зловеще-черными, напомнив курсантам паруса пиратов-флибустьеров, высматривающих в ночной темноте очередную добычу.

— Ну, что, налюбовались красотой? — курсанты оглянулись на голос и увидели незаметно подошедшего к ним боцмана. — Такие моменты у вас будут редко. В основном вас ожидает штормовая погода или, в крайнем случае, сильные ветры, и хорошо, если попутные, — «обрадовал» он романтически настроенных курсантов.

— Нам приходилось встречаться со штормами и в южных широтах и на севере, — заметил один из курсантов Виктор, чтобы показать боцману, что они не новички на флоте.

— Вы бывали на больших океанских судах, а эта шхуна ведет себя во время шторма совсем по-другому. Ее длина меньше длины волны, и во время шторма, когда все паруса убраны, она теряет управление и ее бросает на волнах, как щепку. Чтобы во время шторма удержать шхуну против волны, приходится запускать двигатель. Но и он долго работать не может из-за ограниченного запаса топлива, которое надо экономить для захода в порт. Так что скоро ваша романтика после первого же шторма развеется, как вон тот дымок, — боцман показал на видневшуюся далеко на горизонте тучку.

— Ну, обрадовал, — подумал с досадой Виктор, — всю красоту испортил.

— Это я вас заранее предупредил, чтобы вы знали, с чем вам придется столкнуться в плавании, — проворчал боцман, — а теперь идите отдыхать, романтики, — с этими словами он повернулся и, как медведь, загребая ногами, направился на бак, где были расположены каюты палубной команды.

Палубная команда состояла из восьми человек: боцман, подшкипер и шесть матросов 1-го класса — все курсанты Дальневосточного Высшего Инженерного морского училища. Когда курсанты приходили на практику на суда, то отношение к ним со стороны команды было не очень радушное. Пришли, мол, выскочки, покрутились месяц-другой на палубе и через некоторое время придут на мостик и будут нами командовать.

Однако курсантов хорошо обучали в училище морскому ремеслу, свою работу они знали не хуже штатных матросов, да и по образованию они были намного выше их. А в процессе возникновения нештатных ситуаций они всегда были впереди и со всей своей молодой горячностью лезли в самые опасные места, исправляя повреждения или заделывая пробоины. На любом производстве, а на флоте — особенно, о человеке судят по его отношению к работе, поэтому, как правило, через некоторое время отношение к курсантам менялось и они становились «своими» среди остальных матросов.

Все члены команды и научной экспедиции давно работали на этой шхуне и знали здесь все, а курсанты попали сюда впервые и им все было внове. Наконец, первый полный необычных впечатлений день закончился, после вечернего чая можно было немного отдохнуть и поразмыслить о превратностях судьбы.

Виктор прошел на бак к своей каморке-каюте, не пользуясь лесенкой, легко запрыгнул на койку, расположенную на втором ярусе, с удовольствием потянулся и закрыл глаза. Ему все еще не верилось, что исполнилась мечта его детства, что он на борту самой настоящей шхуны, что ветер дует в белоснежные паруса и гонит ее в открытое море.