Спустя пару недель я позабыл почти все, чему меня обучили на курсах «Главное — манеры». Время от времени я напоминаю себе, что должен держаться так, будто проглотил воздушный шарик, а перед встречами заранее собирать информацию о тех, с кем должен встретиться. Я лелеял надежду освоить какие-нибудь нехитрые приемчики, которые добавят моему поведению сложности и загадочности. Однако это не так-то просто. Впрочем, даже самых успешных притворщиков рано или поздно разоблачают. Вспомним немецкого студента Кристиана Герхардсрайтера, выдававшего себя за Кларка Рокфеллера. История его успеха в высшем обществе США словно взята из пособия по личностному росту: Герхардсрайтер настолько мастерски убедил окружающих в том, что он богат и успешен, что вскоре действительно стал таковым. Головокружительная карьера, сделанная только благодаря уверенности в себе!

Правда, автор книги «Мужчина в костюме Рокфеллера» (The Man in the Rockefeller Suit) Марк Сил намекает, что своим успехом Герхардсрайтер обязан не просто уверенности, а еще и своей потрясающей безнравственности. Вместе с тем Герхардсрайтер отличался незаурядными умственными способностями, и в трудолюбии ему тоже не откажешь. В приведенных в книге интервью многие отмечают, что этот лже-Рокфеллер был способным учеником. Он выучил о киноиндустрии столько, что с легкостью выдавал себя за продюсера, и так хорошо разобрался с финансовыми премудростями, что его охотно принимали на высокооплачиваемые должности в маклерские компании. Чтобы история его жизни выглядела более достоверно, он практически выучил наизусть выпускные альбомы нескольких колледжей, а заодно усвоил нелегкую науку этикета и стиля и в совершенстве овладел чужим языком. По всей вероятности, природа наградила Герхардсрайтера выдающимися актерскими способностями, но одно очевидно: выдавать себя за другого человека — работа непростая.

Тамико Заблит вовсе не хочет, чтобы ее курсы считали кузницей притворщиков, но она часто повторяет, что научиться изменять собственное поведение — нелегкий труд. Воспитанницы престижных швейцарских пансионов осваивают эту науку благодаря бесконечным репетициям, которые повторяются изо дня в день на протяжении года. Если же ограничиться недельными курсами, то потом придется дополнительно натаскивать себя самостоятельно. Перед тем как попрощаться с нами, Тамико настоятельно порекомендовала каждому из нас поучиться спускаться и подниматься по лестницам, а также садиться в машину и выходить из нее. Вдобавок к этому женщинам она посоветовала тренироваться держать колени крепко сжатыми, а локти — прижимать к телу; к сожалению (или к счастью) для меня, эти упражнения Тамико рекомендовала исключительно женщинам.

— Некоторые мужчины просто не осознают, что делает их тело, — сказала она. — Вы европеец и отдаете себе отчет в собственных действиях, а вот с американцами дело обстоит хуже: они следуют велению души. И еще им нравится комфорт. В прежние времена удобство вовсе не было одним из достоинств одежды, поэтому французских детей и по сей день редко увидишь в песочнице одетыми в спортивный костюм.

Программа обучающего курса Тамико Заблит основана на традициях английского и французского этикета, однако она также уверена, что главное — это не зацикливаться на старомодных принципах этикета, а расширять кругозор и возможности.

— Недавно мы заключили договор на проведение курса этикета для детей и молодежи с одним из престижнейших колледжей Англии. Его директор прекрасно понимает, что этикет учит нас не только правильно надевать на женщину пальто. Сейчас этикет — это скорее осознание того, что в современном мире тон задают не только манеры, привычные для Европы и Америки, — заявляет Заблит. — Если американцам и европейцам нужны новые рынки, то им еще многому надо научиться у представителей азиатских стран и арабского мира. И в первую очередь — взаимопониманию. Девушки, приезжающие в швейцарские пансионы, происходят из самых разных семей и воспитаны по-разному. За время обучения они становятся неотличимыми друг от друга. Колледж — заведение совершенно иной направленности. Если в нем учатся студентки из Индии и Канады, их незачем делать одинаковыми, но они должны научиться понимать друг друга. Поначалу им приходится непросто — и вот тогда в игру вступаем мы. Наша задача — вовсе не подружить их, а... — Заблит на секунду умолкла, подбирая слова, — скажем так: мы прививаем им жизненные навыки. Давайте-ка вообще заменим слово «этикет» словосочетанием «жизненные навыки». Ведь именно им мы обязаны успеху в обществе. Образование и практические знания могут обеспечить нам должность начальника средней руки, но выше мы заберемся, только если будем правильно следовать негласным общественным законам. Натаскивания и зубрежки для этого недостаточно, здесь необходимо знать этикеты разных стран — например, в каких странах женщинам при знакомстве не стоит пожимать руку, в каких случаях нежелательно смотреть прямо в глаза собеседнику и когда прилично открывать подарки.

Сформировавшееся в XVII веке единоличное право Европы устанавливать правила этикета давно утратило свою силу, подобно классовой принадлежности. Сейчас может показаться, что понятие истинной личности потеряло смысл: на протяжении жизни человеку приходится играть слишком много ролей и примерять слишком много масок. Однако прежние представления все же накладывают отпечаток на наше самовосприятие. Истина о нас самих обусловлена не только воспитанием, положением в обществе и генетикой. Тем не менее наши импульсы и предубеждения не всегда зависят от нас самих. Наверное, наиболее прагматичная тактика — это постоянно быть начеку и стараться отследить и отсеять хотя бы некоторые случаи самообмана.

Могу ли я сам честно сознаться, зачем ездил в Лондон? Мне захотелось вдруг стать более утонченным, или же я и правда собирал материал для книги? Какая из этих причин была лишь оправданием второй? А может, я отправился туда просто в поисках увлекательной истории? Все зависит от того, которую часть моего «я» вы спросите. Но кто в таком случае этот «вы»? Исследования в области социологии, психологии и биологии позволяют нам усомниться в существовании целостного и неделимого «я», однако сам факт подобного недоверия уже отчасти доказывает его существование.

Как заметил Лайонел Триллинг, мы читаем современную критику и сатиру, в лучших традициях современности разоблачающие наши тщетные попытки «стать собой» или «отыскать собственный путь». Но в действительности мы проживаем жизнь в соответствии со старомодными назидательными книгами: сначала пытаемся найти идеального партнера, а затем подыскиваем уютный домик в приятном местечке — непременно с садиком, чтобы детям было где играть, и неподалеку от школы. Время от времени мы подмечаем собственный конформизм. Например, глядя, как наши дети, одетые в одежду одного из самых популярных брендов, играют с другими детьми, одетыми так же. Или когда мы просматриваем местный журнал, в котором нам советуют приобрести для дома пару торшеров из IKEA, несколько старых стульев на блошином рынке и непременно дизайнерский диван. Пары, гуляющие по магазину IKEA, напоминают современную версию племянника Рамо: они осознают свой конформизм, принимают его и словно стараются смотреть на самих себя со стороны. Ссорясь, они прекрасно понимают, что агрессия бессмысленна и возникает из-за стрессов и пониженного уровня сахара в крови.

Истории о самих себе выдумывают не только знаменитые притворщики. Наверное, самое известное название этому явлению дал Ибсен, придумав словосочетание «жизненная ложь». Впоследствии выражение гармонично вписалось в повседневную речь, и это означает, что с явлением мы знакомы не понаслышке. Мы восхищаемся писателями, разоблачающими своих героев с их ничтожными мечтами, будь то Эмма Бовари с ее романтическими идеалами или Фрэнк Уилер, мнящий себя Сартром. В романе Лайонел Шрайвер «Цена нелюбви» (We Need to Talk About Kevin, 2003) циничной проницательностью награжден Кевин, сын главной героини, обладающий психопатическими наклонностями и ставший в конце концов массовым убийцей. Он разоблачает родительское притворство и двуличность, в то время как его наивный отец выстраивает очередную жизненную ложь в полной уверенности, что сын совершенно обычный ребенок и что все уладится. Образы этих двух героев кажутся карикатурными, и читатель без труда опознает в них традиционные характеры — глупца и циника. Но большинство читателей все же проникается сочувствием к отцу. Возможно, он действительно становится жертвой самообмана, но в романе он наиболее человечный из персонажей. Его стремление оживить мечты о спокойной жизни в хорошем доме и прекрасной семье нам вполне понятны.

В повседневной жизни мы постоянно оказываемся между молотом и наковальней — между знаниями и опытом. Единственный способ выживать — это вечная самоирония. Чтобы отважиться на критику лжи, связанной с личностью, нам приходится вначале признать существование этой лжи. Будем надеяться, что такие сложные рассуждения с противоречивыми выводами пойдут нам на пользу. Кто знает — возможно, самым продвинутым приверженцам дзен-буддизма действительно удалось полностью отвергнуть понятие собственной личности, однако большинство из нас все же выстраивает жизнь вокруг концепции «я». Во всяком случае, у меня иначе не получается.