Нандалее увидела, как Элеборн и Ливианна силой удержали Гонвалона. Она ничего не рассказывала ему о своем плане. Он никогда не допустил бы, чтобы она доверилась пропасти. Последнее, что она увидела, — это был ужас и боль в глазах возлюбленного. Она пожалела, что не может пойти к Нангог иначе. При виде кровавого озера в ее голове возник образ: приказ прыгнуть, связанный с уверенностью, что это единственный способ попасть к Нангог.

Ее спутники, а затем и обширные, заросшие кристаллами стены исчезли в полумраке. Нандалее утратила чувство времени и пространства. Казалось, падение бесконечно. Она обхватила себя руками, приготовившись удариться. Эльфийка чувствовала, что не сможет сплести здесь ни одного заклинания.

Было здесь что-то, что вбирало в себя всю магию. Заклинание, наложенное на Нангог вместе альвами и девантарами, предотвращало возникновение других заклинаний. И несмотря на это, Нандалее с каждым ударом сердца все отчетливее чувствовала силу великанши.

Падение замедлилось. Нандалее поглядела вниз. В полумраке показалось что-то темное и угрожающее. Она вытянула руки и подтянула ноги. Направление полета изменилось. Теперь она падала вниз ногами. Падение продолжало замедляться. Приземлившись на черную равнину, она почувствовала удар не сильнее, чем если бы спрыгнула с невысокой стены.

Земля под ногами слегка спружинила. На равнине лежал тонкий светло-серый слой, словно грязный гипс, сочившийся из стыков старых влажных стен. Нандалее удивленно огляделась по сторонам. Она не видела ни следа скованной богини.

— Я здесь, — прозвучал голос в ее мыслях. — И я знаю, зачем ты пришла. Но твои хозяева не поняли, какую несправедливость совершили. Они не раскаиваются. Они послали тебя, потому что надеются, что я помогу им. Скажи им, что я не забыла и не прощу их.

Нандалее схватилась за висевший на шее амулет. В голосе не было ненависти. Он был спокоен и неумолим, словно поток огромной реки, вышедшей из берегов, которая без капли гнева смывает город и стирает с лица земли сотни жизней, ничего не чувствуя при этом. Нангог была подобна скованной стихии. И она, Нандалее, пришла, чтобы вернуть свободу этой стихии. Если Нангог была рекой, то она, Нандалее, была тем, кто исподтишка протыкает плотину, чтобы даровать свободу потоку.

Трещины в гипсе под ее ногами стали шире. Он разбивался на тысячи комков, которые покатились по черной поверхности.

— Я чувствую свое сердце. Отпусти его, и можешь идти. Тебе и твоим спутникам я дарую два часа. Ровно столько я подожду, прежде чем начать. Беги, Нандалее! Ты в полном неведении, какую роль уготовили тебе в этой темной игре. Отдай мне сердце и беги!

— Ты не должна убивать всех, — сдавленным голосом произнесла Нандалее. — Они поймут…

— Ты не заблуждаешься насчет того, что я собираюсь предпринять. Сделай то, зачем тебя послали. Сколько ты проживешь, если разгневаешь меня и небесных змеев? Побежишь к девантарам? Ты, эльфийка, которая разрушила их царство здесь, в Нангоге. Исполни свою миссию! Не твоя это задача — думать. За тебя это сделали те, кто послал тебя.

Нандалее сняла с шеи амулет, в котором было спрятано сердце Нангог, и подняла его вверх.

— Ты в оковах. Ты не можешь шевельнуться. Я нужна тебе, чтобы отнести сердце на место.

— Я не могу шевельнуться?

Нангог рассмеялась, и внезапный порыв ветра едва не сбил Нандалее с ног. Земля под ногами у нее задрожала. Она стала совсем мокрой. Вода стала быстро подниматься. Эльфийка посмотрела вперед. От горизонта к ней, насколько хватало глаз, приближалась стена. Нандалее обернулась, хотела побежать, но с другой стороны к ней тоже приближалась стена. Шагов в десять высотой, матового белого цвета, пронизанная бледно-серыми прожилками.

— Я могу просто раздавить тебя, — стены остановились. Расстояние между ними не составило бы и двадцати шагов. — И глазом моргнуть не успеешь, как тебе конец.

— Если я умру, кто же тогда освободит безделушку из свинцовой оболочки? — Нандалее поглядела на светлые стены и покрытый водой черный пол. Теперь она поняла, где оказалась!

— Думаешь, я не смогу взять свое сердце? Как наивно! — Стены приблизились к Нандалее еще немного.

— Я знаю, где я! Ты парализована. Заклинание не разрушено. Единственное, чем ты можешь пошевелить, это веки. Я знаю, что стою сейчас на одном из твоих глаз, который целую эпоху неподвижно и апатично вглядывался в полумрак. Если я умру здесь, пройдет еще эпоха, прежде чем кто-то придет и поднимет амулет, — Нандалее подумала о глубоком городе, о том, как она, служа небесным змеям, помогла уничтожить метрополию карликов. Это не должно случиться снова! Она презирала детей человеческих за то, что они бездумно разрушают мир, за их жестокость и все те страшные вещи, которые они творят во имя своих богов. И, несмотря на это, они словно дети. Не их должен поразить гнев Нангог. Это девантары открыли своим детям путь в этот мир, прекрасно зная, что произойдет потом.

Высокие, словно стены, веки раздвинулись и исчезли в полумраке.

— Ты вступаешься за детей человеческих? Ты, драконница? Ты видела моих детей, когда спускалась сюда?

Нандалее не поняла, что имеет в виду Нангог.

— Тени в кристаллах. Они должны были вот-вот вылупиться, когда пришли девантары и альвы. Их должно было быть всего десять тысяч. Не слишком много, чтобы стать обузой для моего мира. Глядя, как они растут, я испытывала страх и надежду. Я слепила их души: благородные, уважающие все живое. Их души я сумела спасти, когда погибли тела. Они стали Зелеными духами. Это был мой последний поступок, прежде чем заклинание альвов и девантаров сковало меня, прежде чем они вырезали сердце и помешали мне погибнуть. Лишь мои глаза могли шевелиться. Я должна была смотреть, как они уничтожают мое отродье, как они назвали моих детей. А теперь скажи мне, Нандалее, какие у меня могут быть причины щадить детей человеческих, которые живут в мире, предназначенном для моих детей?

— Всего одна, — с пылом произнесла Нандалее. — Ты не так жестока, как альвы и девантары. Дети человеческие не знали, что их используют. Убей их — и ты не будешь ничем отличаться от тех, кто уничтожил твоих невинных детей.

— Твой язык опаснее меча. А мужество граничат с безумием. Ты — меньше песчинки в моем глазу и бросаешь мне вызов? Что будет с теми, кто помог тебе проникнуть сюда? Червь, которому девантары дали золотую голову, скоро доберется до Манавейна и Нодона. Он убьет их обоих. А ведь я могла бы задержать его, Нандалее, если ты отдашь мне половинку моего сердца. Если не сделаешь этого, даже кристаллический сад не задержит червя. Он пробьется к другим твоим товарищам. Все они заплатят жизнью за твои сомнения. Неужели дети человеческие стоят того, чтобы ради них ты принесла в жертву своего возлюбленного?

— Что ты собираешься сделать с детьми человеческими?

— Я стряхну их города со склонов своих гор. Я заставлю дрожать землю, пока последний из них не окажется погребен под обломками. Я заставлю реки и моря выйти из берегов и утоплю их. Я прикажу собирателям облаков убить все команды кораблей. Деревья задушат тех, кто осмелился войти в мои леса. Весь мой мир будет бороться с ними. А под конец и мои дети. Я подарю им тела. Не те, в которых они должны были родиться. Я подыщу тела, которые уже существуют и которые позволят Зеленым духам слиться с собой. Они будут иметь самый разный облик. Лишь одно будет у них общего: ненависть к детям человеческим. Я завоюю мой мир обратно. Я… — Она умолкла на миг. — Червь дошел до Манавейна, а у твоего спутника с собой только бронзовый меч, созданный детьми человеческими. Не думаю, что могу спасти его. Ради остальных, решайся, Нандалее. Скорее!

Верно ли то, что утверждает великанша? Они не видели дракона, а вскоре после них в большую пещеру должны были войти сотни детей человеческих. Разве он не станет драться сначала с ними?

— Пощади города!

— Нет! Я заставлю их почувствовать, что я проснулась, и даже если ты не освободишь меня от пут, у меня есть сила, которая позволит всем моим творениям, всему моему миру бороться против них. Если же ты дашь мне половину сердца, свобода выбора у меня будет больше. Тогда я смогу пощадить невиновных. Но знай, их очень мало, невинных. Только тех… О, этот Манавейн храбр… Но он не вернул свою силу полностью. Эта битва не продлится настолько долго, как его первый бой с червем.

Нандалее села. Сердце разрывалось на части, но она была исполнена решимости не подавать виду. Она не хотела нести на себе часть вины за еще одну резню. Особенно если может предотвратить ее.

— Наверное, Манавейн не имеет для тебя особого значения? А Нодон? Манавейн уже ранен. Думаю, он погибнет. А Нодон будет жить. А Бидайн? Или Элеборн, Ливианна и Гонвалон? Хочешь принести в жертву их всех? Я ждала избавления целую эпоху. Я научилась терпению.

«Откуда великанша знает все имена?»

— В тебе по-прежнему один из моих духов, Нандалее. Несмотря на то что он не шевелится, он все еще там. Я знаю о тебе все. Знаю твои самые сокровенные тайны, скрытые даже от небесных змеев, поскольку часть меня находится в тебе. Я знаю о том, что сказал тебе этот гнусный красный дракон. Ты предашь тех, кто значит для тебя больше всего на свете, так, как сейчас своими колебаниями ты предаешь Манавейна и Нодона. Это мой мир. Я связана с ним так, как ты даже представить себе не можешь. Здесь ничего не скроется от меня. Зеленые духи — это мои глаза. Кристаллы, которые я растила на протяжении тысячелетий, — мои нервы и сухожилия. Сейчас я лишь тень себя былой. Я могу видеть, но практически не могу вмешиваться. Но я богиня, Нандалее. Не пытайся понять меня. Я ускользаю от понимания обыкновенного дитяти альвов. Прекращай торговаться со мной! Спасай своих товарищей. Ты должна сделать это. А детям человеческим ты ничего не должна.

Нандалее все еще сидела, сжимая амулет в кулаке. Она не хотела так просто сдаваться. Она в буквальном смысле слова держала в руках жизни тысяч людей.

— Я думала, что ты другая, что ты добрее… Но ты такова, какой сделали тебя другие. Ты заблудилась в ненависти и одиночестве.

— Я читаю в твоей душе, как в раскрытой книге, Нандалее. Знаю каждую твою мысль. Как ты можешь думать, что сумеешь обмануть меня? И как ты можешь упрекать меня? Разве не ты убила когда-то принца троллей только за то, что он убил оленя, на которого ты так долго охотилась, за которым так долго шла по снегу? Как незначителен его поступок по сравнению с тем, что сделали со мной и моими детьми! И ты хочешь лишить меня мести?

— Мне довелось узнать цену мести. Мой клан был стерт с лица земли. Все, с кем я жила в детстве и юности, кто относился ко мне с любовью, мертвы. Мертвы из-за одного мгновения несдержанности. Ты говоришь, что можешь читать в моей душе? Присмотрись внимательнее! Посмотри, что дала мне месть! Думаешь, девантары будут просто стоять и смотреть, если ты начнешь убивать их детей? Они набросятся на тебя. На то, что еще осталось. Месть порождает месть. Ты можешь предотвратить это! В твоих руках будущее!

— Манавейн погиб, — произнес голос в голове Нандалее, и она почувствовала горе великанши. — Нодон бежит. Но он тоже погибнет.

Кулак Нандалее крепче сомкнулся вокруг амулета. Она почувствовала, что Нангог не лжет. Первый наставник ушел. Он внушал ей ужас, но она не имела права приносить его в жертву. Подумала о своих товарищах. Она еще может их спасти…

— Ты не хочешь уступать, не так ли? Будешь просто сидеть у меня на глазу и ждать их гибели, если я не уступлю твоим требованиям?

Нандалее кивнула, поскольку голос отказался служить ей, восставая против того, чтобы выносить смертный приговор Гонвалону и остальным.

— Я не откажусь от намерения прогнать детей человеческих. Я предупрежу их о том, что пробудилась. Земля задрожит. А своим детям я дарую тела, которые позволят им сражаться с людьми. Но у отродья девантаров будет шанс убраться из моего мира. Большего я тебе предложить не могу, Нандалее. Это мой мир, и я не откажусь от права изгнать незваных гостей.

Нандалее разжала ладонь. Она отчетливо ощутила железную решимость великанши. Она знала, что больше пространства для переговоров нет. В принципе, она вообще не имела права что-либо требовать. Небесные змеи послали их для того, чтобы одолеть детей человеческих и девантаров в Нангоге, прежде чем они сделают следующий шаг и снова атакуют Альвенмарк. Как она может запрещать великанше сражаться с вторгшимися в ее мир людьми, которые разрушают его?

Эльфийка развернула свинцовую оболочку, в которую небесные змеи положили сердце Нангог. Внутри оказался сверкающий изумруд. Роскошный камень, в гранях которого, казалось, плясали тысячи огоньков.

Великанша протяжно вздохнула. Внезапно Нандалее словно подняло невидимой рукой.

— Я чувствую, что моя сила возвращается, — ликовала Нангог.

Нандалее знала, что теперь бессильна. Она летела вверх. Пятьдесят шагов. Сто. И все равно она видела под собой только огромный черный глаз, сливавшийся на горизонте с полумраком.

Она осознала, насколько беспомощна она и что не сможет сделать ничего, если Нангог не сдержит слово. Нандалее полетела быстрее. Черная поверхность под ней внезапно превратилась в молочную белизну. Все быстрее и быстрее. Ветер трепал волосы. Она догадывалась, что даже просто присутствие половины сердца, освобожденного от свинцового плаща, вернуло великанше часть силы.

Она достигла пропасти, окутанной сверкающим зеленым светом. Кристаллы, огромные, как якорные башни Золотого города, торчали из одной из стен. Она видела лишь верхушку, а другой конец терялся вдали. Между кристаллами виднелась красноватая вибрирующая масса. Плоть? Пропасть терялась в зеленом свете.

Сердце в руке стало тяжелее. Оно начало расти! Вот оно уже стало величиной с кулак, потом больше головы ребенка. Его вес тянул пальцы. Она уже не могла удержать его. Нандалее выпустила его и увидела, что на лету оно растет все быстрее и быстрее. Теперь у нее оставалась лишь надежда на то, что великанша сдержит свое слово.