Глава 16

Яна смиренно сидела на стуле, сложив руки на коленях. Вместе с ней в комнате находились почти все обитатели замка — князь Франтишек, нервно куривший сигару, бледная княгиня Элеонора Мария, плачущая девушка–экскурсовод по имени Ванда, две перепуганные горничные, дворецкий Лукаш. Перед всеми ими прохаживался полицейский в костюме–тройке серого цвета, другой мужчина сидел за столом и записывал каждое слово.

Яна на минуту закрыла глаза, вспоминая вчерашний кошмарный день, вернее ночь. Она долго билась в истерике в объятиях Марка. Ему стоило больших трудов привести Яну в чувство.

— Боже мой! Мы все время говорили о нем, и вот Константин мертв! Что теперь нам делать?! Заметь, он не просто мертв, он убит. Самое примечательное то, что он убит моим кинжалом! Марк, меня теперь точно посадят! Полиция начнет копать и выяснит, что я обманывала всех, что я в глаза не видела сына князя. Всех собак повесят на меня! Все слышали, как Константин обвинял меня черт знает в чем. Теперь решат, что я избавилась от него, чтобы заткнуть ему рот! Да о чем говорить, если он убит кинжалом, который мне подарили князь и княгиня! Если убийца действовал в перчатках, то на нем будут обнаружены мои отпечатки пальцев! Марк, дай я вытяну кинжал из тела и спрячу!

— Не делай глупости! Ты и так увязла по самые уши, не будем усугублять положение! Если ты будешь прятать улики, этим ты подпишешь себе приговор. Я чувствую большую вину за собой, так как я втянул тебя в этот обман. Но я также сделал все, чтобы помочь тебе, Яна. Держись своей легенды до конца. Карл — мой друг, и он не откажется от своих слов, я попрошу его. Он будет настаивать на том, что ты его невеста. Не впадай в панику, не все так страшно!

— Тебе легко так говорить! Тебя никто не видел и никто не заподозрит, а я пропала! Что я за невезучая? Приехала в Чехию по одному делу, а влипла совсем в другое. Плачет по мне тюрьма!

Яна тряхнула головой, словно скидывая с себя ужас прошедшей ночи, и затравленно посмотрела на полицейского, который, брезгливо осматривая ее одежду, обратился к ней:

— Значит, вы утверждаете, что вы невеста единственного сына князя и княгини Штольберг, русская по национальности, познакомившаяся с Карлом в Париже?

— Да… — безжизненным голосом ответила допрашиваемая.

— Мы со всей ответственностью можем это подтвердить, — вступила в разговор Элеонора Мария, — я лично разговаривала с сыном.

— Если вас в оборот взяла банда мошенников, то, возможно, по телефону подделали голос вашего сына. Вы же не видели его лично?

— Знаете, я сейчас уже не помню дословно весь разговор с Карлом, но мы беседовали о таких вещах, о каких мог знать только он, — снова заступилась за Яну Элеонора Мария.

— Я думаю, что вы должны связаться с ним и попросить его приехать в замок, — проговорил полицейский.

Яну бросило в жар.

— Надеюсь, вы понимаете, что подозрение в убийстве падает на вас, — обратился он к Яне.

Она произнесла что–то нечленораздельное.

— Как вы можете объяснить, что Константин был убит кинжалом, на котором были обнаружены ваши отпечатки пальцев? — строго спросил полицейский.

Яна чувствовала, что он испытывает к ней неприязнь. Видимо, его убивала мысль, что княгиней в чешском замке может стать чудаковатая русская женщина в помятой футболке и подвернутых внизу мужских брюках.

— Мы с князем лично показывали в день приезда нашей гостье коллекцию старинного оружия! — перекрыл его звонкий голос княгини.

Яна с благодарностью посмотрела на нее. Она не сказала, что именно этот кинжал был подарен Яне, а уже потом неизвестным образом он пропал из ее комнаты.

— Именно тогда, когда эта женщина появилась у вас в доме, то есть в замке, к вам кто–то пробрался ночью и пытался похитить картины. Хорошо, что вор или воры испугались погони и бросили полотна. На следующее утро экскурсовод обнаружила мертвого Константина. Вам не кажется все это странным? Где вы были ночью, госпожа Цветкова? — обратился полицейский к Яне.

— У себя в комнате…

— Я разговаривал с госпожой Яной через дверь ночью, когда мне показалось, что по замку кто–то ходит, — подтвердил дворецкий, — она была у себя.

— Все это очень странно… По большому счету я должен арестовать вас, госпожа Цветкова, до выяснения всех обстоятельств этого дела.

— Только не это! Ради уважения к нашему роду не выносите сор из избы! Возможно, эта женщина действительно дорога нашему сыну и станет в будущем хозяйкой замка, и мы все не хотели бы, чтобы наша потенциальная родственница была арестована.

Полицейский задумался.

— Только из–за уважения к вам, князь, и к вам, княгиня, — он отвесил легкий поклон супружеской паре, — я оставляю эту даму на свободе, но замок она не должна покидать.

— Конечно, конечно, спасибо за понимание.

Яна, сложив руки за спиной, ушла к себе в комнату. Она уже не хотела слушать истерику экскурсовода Ванды, которая «первая» обнаружила тело, войдя с экскурсионной группой в спальню.

— Я больше не смогу работать! Я уже боюсь увидеть на этом проклятом ложе еще кого–нибудь! Я боюсь заходить в эту спальню! — в отчаянии повторяла она.

— А вам туда и нельзя заходить, там работают криминалисты, — успокоил ее полицейский.

Ванда вытерла носовым платком опухшие красные глаза.

За ужином Яна сидела мрачнее тучи. Она понимала, что княгиня сделала для нее все, что могла. Она даже не рассказала следователю об ее разговоре с Яной, когда та пыталась очернить Константина в глазах княгини и просила его выгнать из замка.

— Все образуется, дорогая Яна, — произнес князь Франтишек, — нам так неловко перед Карлом. Он пригласил в гости к нам свою девушку, а вы тут сразу же попали в такую неприглядную историю!

— Вы тут ни при чем, — голосом из потустороннего мира ответила Яна.

— Следствие разберется! — «успокоила» гостью княгиня.

Яну передернуло. Она боялась, что следствие, начав разбираться, докопается, что она была в той комнате ночью, да еще и с сообщником; наверняка обнаружат, что это именно они пытались унести картины из замка и что наследника Карла она в глаза не видела. Что потом будет, даже представить было страшно.

— Мне надо отвлечься… — проблеяла Яна, — раз уж мне нельзя выходить из замка, я хочу что–нибудь поделать в нем… Что угодно… убраться, помыть посуду. Я с ума сойду от бездействия!

— Чем тебя, Яночка, развлечь? Завтра у нас будет прием. Придут уважаемые люди. Мы будем общаться. Вы, Яна, отвлечетесь от грустных мыслей.

Яна не сомкнула глаз полночи. Она встала и подошла к окну, пытаясь рассмотреть в непроглядной тьме хоть какой–нибудь огонек со стороны приюта для животных Марка. Ведь он был единственным человеком, который хотел помочь ей.

Утром Яна не спустилась к завтраку, а после к ней пришли две молодые женщины, абсолютно не понимающие ни слова на иностранных языках, с помощью которых пыталась изъясняться Яна. Они без умолку трещали между собой, пока одна из них укладывала длинные волосы Яны в высокую прическу, а другая подгоняла по фигуре Яны вечернее платье голубого цвета с серебром. В довершение всего Яне на голову надели диадему из золота с брильянтами. Яна поняла, что это украшение старинное и, по–видимому, было фамильной драгоценностью. Довольно–таки жесткий ободок, осыпанный множеством мелких и тремя крупными брильянтами, расположенными по центру, красиво сел на высокую прическу Яны. Девушки нанесли на лицо Яны розовые румяна, рассыпчатую пудру с перламутром, розовый блеск для губ и нежные серые тени. Когда Яна спустилась в зал, где собрались гости, ей не было стыдно за свой внешний вид впервые за последнее время. Мужчины приветливо улыбались ей, женщины ревнивыми взглядами окидывали ее стройную высокую фигуру в красивом платье и изящных серебряных босоножках. Князь Штольберг, величественно держа голову, представлял Яну гостям.

— Это Яна Карловна — русская подруга моего сына.

— Очень приятно, — с наклеенными на лицо улыбками отвечали люди. — А где же сам Карл? Он намерен вернуться в родовой замок? — спрашивали собравшиеся, почему–то обращаясь к Яне, видимо, как к последнему человеку, который видел наследника Штольбергов.

— Разумеется, — отвел глаза князь Франтишек, — наш сын ежегодно навещает нас.

— До нас дошли слухи, что ваш сын владеет ночными клубами. А сам он их не посещает? — ехидно поинтересовалась одна сморщенная, как сморчок, дама.

Яне стало до глубины души жалко князя, так как она понимала, что эта тема является самой болезненной для него, а эти аристократы, словно садисты, сыпали соль на рану.

— Карл не любит ночных развлечений! — сказала Яна. — Мы даже ссорились, потому что я хотела шумных компаний, вечеринок, развлечений в ночных клубах, а Карл предпочитал уединение и тихий ужин в домашней обстановке. Карл не любит сплетни и злобные перешептывания, которые присутствуют на таких вечерах.

— Надо же… — протянула дама с большим бюстом, упакованным в зеленый атлас, — я и не думала, что Карл стал таким занудой… в двадцать лет он давал шороху! А уж сколько у него было девушек! Ведь он и сейчас не женат! Не боитесь, Франтишек, что он загуляет по женщинам и, так и не женившись, не подарит вам наследника?

— Не волнуйтесь, мадам, он обязательно женится на мне! — тряхнула головой Яна, ослепляя «соперницу» блеском брильянтов и поражаясь тому, что на светских мероприятиях так же, как и везде, обмусоливались обыкновенные сплетни.

Яна не запомнила этих имен и титулов многочисленных лиц, присутствующих на приеме, и ей было, честно говоря, неинтересно с ними общаться. Она села в кресло, взяла тартинку и поманила пальцем дворецкого. Тот боязливо приблизился с подносом, на котором поблескивали хрустальные бокалы, наполненные коллекционным шампанским из подвалов замка.

— Может быть… не надо? — спросил он. — Все–таки прием…

— Да меня тошнит от всего, что происходит здесь! От этих сытых лиц, которые осматривают каждый угол в залах и ощупывают перила, радуясь тому, что замок разваливается и приходит в запустение. Им нравится, что Штольберги разоряются. Неужели вы этого не замечаете, Лукаш?! Здесь все фальшиво, и сами гости, и картины в замке! — выпалила Яна в сердцах и, опорожнив бокал шампанского, заела его тартинкой.

Две девушки–горничные, выполнявшие в этот вечер функции официанток, по очереди подходили к Яне и забирали у нее пустые бокалы из–под шампанского, оставляя взамен наполненные. Гости, посматривая на Яну, шушукались и смеялись. Яна, с отвращением глядя на них, поднялась и, послав всем воздушный поцелуй, пошатываясь, пошла к себе в комнату.

— Вечеринка закончена! Дикие люди! Недавно здесь зверски закололи человека, а они готовы плясать на костях только из–за того, что торжественный прием принято проводить каждый год!

Яна, сняв свое платье, бросила его на трюмо, сверху аккуратно положила сверкающую диадему, скинула босоножки и залезла под одеяло с мыслями: «Ничего из этого не выйдет… Мы люди с разных планет… Элеонора Мария так старалась, и все напрасно, надо будет завтра поблагодарить ее за великолепный наряд и фамильные брильянты у меня в волосах. Я начинаю уважать и понимать этого Карла, слинявшего от них за границу. Наверное, мы с ним в чем–то похожи… мы не выносим фальши…»

Она быстро погрузилась в сон из–за выпитого шампанского, сказались также две предыдущие бессонные ночи. Проснулась Яна от холода. Она лежала в нижнем белье под тонким одеялом, окно в спальне было раскрыто, оттуда дул холодный ветер, на небе сверкали молнии, лил проливной дождь. Да… гроза. Она везде гроза. Яна соскочила со своего ложа, надела свою старую одежду, хотя брюки и те были не ее, и, не включая свет, вышла в коридор. Ее мутило, кружилась голова, а также сильно хотелось пить. Девушка, поеживаясь, направилась на кухню. Замок погрузился в свое обычное состояние тишины и покоя, гости давно разъехались, музыка стихла. Яна не хотела тревожить кого–нибудь, поэтому передвигаться она старалась бесшумно. Оказавшись в просторной кухне, она включила свет и осмотрелась. Большие кухонные столы были вычищены, посуда вся вымыта и аккуратно расставлена по полкам. На полу стояли два ведра с пакетами, наполненными остатками пищи с торжества. Внезапно в голове у нее созрела одна идея.

«Отнесу–ка я хоть один пакет с едой Марку в приют! Все равно они выкинут эти объедки, а там хоть кому–нибудь сгодится. Правда, мне нельзя выходить из замка, но, слава богу, за мной не следят, и ночью меня никто не увидит. Сделаю доброе дело и вернусь назад. Только как же я доберусь до приюта в такой ливень? Да, и надо попить. Попью из–под крана…» — решила она и направилась за перегородку с мозаичным стеклом искать раковину. Раковину Яна нашла… но она была красного цвета и выделялась ярким пятном на фоне спокойных, голубых тонов всех предметов и стен кухни. Яне внезапно захотелось вернуться назад к себе в комнату, закрыться на засов и забраться под одеяло. Но было поздно… Ее глаза уже увидели грузное тело дамы с пышным бюстом в зеленом вечернем платье. Диадема из золота и бриллиантов сверкала на женщине… Один конец драгоценного металла прошивал ее шею с сонной артерией, чем объяснялось обилие крови вокруг. Другой конец диадемы выходил из глазницы погибшей, в которой отсутствовал глаз, но зато призывно блестели бриллианты. Не было сомнения в том, что эта женщина мертва, и не было сомнения в том, что эта диадема весь праздничный вечер украшала голову Яны.

Все поплыло перед глазами Яны, она вцепилась в перегородку, чтобы не упасть, а затем, пошатываясь, побежала на выход. Она вырвалась из замка и вздохнула полной грудью, словно ее душили. Она понеслась прочь от замка, падая и спотыкаясь на мокрой земле, не обращая внимания на льющий плотной стеной дождь и сверкающие молнии. Яна ничего не понимала и ни о чем не думала, ноги сами принесли ее к железным воротам приюта для животных. Яна принялась биться о железную дверь всем телом, понимая, что из–за шума ливня и раскатов грома Марк может не услышать ее. Но, как ни странно, Марк открыл дверь почти сразу же, и выглядел он при этом еще похлеще Яны. На нем были только насквозь мокрые джинсы, облепившие ему ноги. По мощному загорелому торсу били упругие струи дождя, мокрые волосы лежали на шее кольцами.

— Яна?! — удивился он. — В такое время и в такую погоду?

— Есть причины! — пролезла между Марком и дверью во двор приюта Яна. — Почему ты голый и мокрый? Ты куда–нибудь ходил?

— Нет… я стелил, то есть укреплял настилы на крышах клеток с птицами, потому что такой сильный ливень повредил их. Не стой под дождем, заходи в дом, — пригласил хозяин приюта свою незваную ночную гостью.

Яна, клацая зубами, поплелась вслед за Марком на знакомую кухню. Он включил электрический чайник и достал из холодильника омлет с ветчиной и помидорами.

— Сейчас я тебе разогрею.

— Я не хочу есть, спасибо. Дай мне воды. Я ведь была на ежегодном приеме князей Штольбергов для местных шишек, — пояснила Яна, — по–моему, я съела все с фуршетного стола, предназначенное для всех. Когда расстраиваюсь, у меня просыпается волчий аппетит.

— А… со сборища этих зануд и завистников… — улыбнулся Марк.

Он накинул себе на плечи махровое полотенце, прикрывая наготу и татуировку на груди, и налил Яне стакан минеральной воды. Она залпом осушила его.

— За тобой кто–то гнался? — поинтересовался Марк.

— В замке труп, — отдышавшись, сказала Яна голосом, которым передают прогноз погоды на завтра.

— Я знаю, ты забыла, что мы обнаружили его вместе?

— Новый труп. — И Яна рассказала директору приюта то, что она видела своими глазами несколькими минутами ранее.

Марк сел на стул, заметно побледнев.

— Что мы будем делать… Карл? — тихо спросила Яна. — Это твой замок, твои родственники, и, кажется, среди них завелся маньяк.

— Меня зовут Марк… — поправил ее хозяин приюта.

— Не ври! Я догадалась, что ты и есть наследник Штольбергов — Карл.

— Давно?

Яна покачала головой.

— Конечно, это никому не придет в голову. Ты хорошо замаскировался, но если вспомнить кое–какие нюансы в твоем поведении, то они смогут объяснить многое. Твое лондонское образование, Карл, не дало тебе возможности общаться с моим английским с ужасным «рязанским» акцентом. Слишком уж ты умен и воспитан для простого работника приюта для животных. Я больше чем уверена, что никто в замок Штольбергов из Парижа по твоей просьбе не звонил. Ты оставил тогда меня в доме и позвонил сам. По этой же причине ты всегда был спокоен и уверен, что Карл подтвердит, что я его невеста, что я не самозванка. Еще бы! Ты ручался сам за себя! Надо было мне, дурочке, раньше догадаться. Для чего ты это делал? Я не знаю. А как ты ориентировался в замке, когда мы удирали от погони? Откуда ты мог знать все ходы, лестницы, проходы и выходы? Оттуда, что ты сам провел в замке какое–то время в юности. Ты успел обследовать и облазить замок вдоль и поперек. А тот факт, что ты — явно не эксперт по произведениям искусства — вдруг понял, что портрет княгини Паулины является фальшивкой? Ты не высказал такого же предположения по другим картинам. Однако про Паулину ты говорил со стопроцентной уверенностью. Значит, ты просто знал, что на подлиннике должен быть какой–нибудь знак или дефект. Возможно, ты сам как–нибудь и испортил эту картину в юности…

Карл, не мигая, смотрел на Яну большими темными глазами.

— На меня всегда производил неприятное впечатление взгляд этой Паулины. Да еще мама все время говорила, что дух Паулины, не успокоенный на небесах и тяготеющий над нашим родом злым роком, возвратится в замок и натворит беды.

— Почему дух неуспокоенный? — встрепенулась Яна, обрадованная, что ее предположения насчет Марка оказались верны.

— Существует версия, что княгиня Паулина изменила мужу с молодым пастухом, ее замучила совесть, и она сама специально близко подошла к камину, чтобы сжечь себя заживо.

— Покончила жизнь самоубийством… — грустно констатировала Яна.

— Поэтому, чтобы избавиться от ненавистной Паулины, я поджег этот портрет. Но меня вовремя остановили, огонь потушили, и полотно было спасено, но левый, нижний угол картины был изрядно подпорчен. А на том портрете, что мы сняли в твоей спальне недавно, не было следов поджога.

— Я угадала! А как ты охарактеризовал мне княгиню с князем! Ты знал о них все: характер, привычки, даже то, что они владеют пятью языками. Такое знать о них мог только близкий человек, естественно, ведь ты — их сын! А сейчас ты очень правильно охарактеризовал общество, собравшееся в замке на прием. Как ты мог знать об их качествах? Только если ты сам вращался среди них и посещал такие мероприятия, а туда простых смертных не пускают! И что самое интересное, все эти мысли не приходили мне на ум, маяча где–то в подсознании, пока я сейчас мельком не увидела твою татуировку на груди. Я все же успела провести полдня в библиотеке замка, с замиранием сердца листая старые книги. Я видела фамильный герб Штольбергов в виде черного дрозда и двух перекрещенных клинков. Зачем бы тебе было изображать его на своей груди? Зачем ты, Карл Штольберг, поселил меня в свой замок, где сразу же начались убийства? Зачем ты живешь в этой развалюхе, рядом со своим замком? Почему твои родители не знают, что мужчина с птицами под стенами их замка и есть их долгожданный сын? И, наконец, почему ты живешь под чужим именем? — прожгла его синими глазами Яна, забыв о том, что она замерзла, промокла и только что обнаружила зверски убитую женщину.

Карл скинул полотенце с накачанных плеч, открывая злосчастную татуировку герба Штольбергов. Он отжал свои вьющиеся светлые волосы и бросил Яне фразу, от которой она чуть не упала с табуретки.

— Раздевайся!

— Минуточку! Я не для этого сюда прибежала!

— Ты знаешь… — протянул Карл, — я думаю, что злой дух Паулины все–таки настиг наш замок… в твоем лице.

— Ну, спасибо на добром слове! — горячо поблагодарила его Яна.

— Раздевайся, — повторил Карл, — я принесу тебе сухой халат, чтобы не было третьего трупа, умершего от воспаления легких, а потом я постараюсь ответить на все заданные тобой вопросы.