Глава 10
– Дарья? – произнес незнакомый баритон.
– Слушаю вас, – ответила я.
– Много лет назад шестнадцатого сентября в доме, где ты сейчас находишься, было совершено преступление, коренным образом изменившее судьбу всех людей, которые сегодня снова собрались в Филимонове. Ты должна заставить их сказать правду. Они все врали тогда и станут лгать сейчас. Каждому из них есть что скрывать. Понимаешь? Каждому! И они будут защищать свои тайны, но мне нужна правда.
– Вы кто? – спросила я.
– Неважно, – прозвучало в ответ. – Восстанови события того дня. Заставь их делать то, чем они занимались в те сутки. Пройди по следам – и сможешь найти преступника. Я специально пригласил их всех в Филимоново. Действуй.
– Еще чего! – фыркнула я. – Лучше я найду вас, чтобы наказать за то, что испугали Лидию. Она очень нервничает, а ей стрессы не показаны.
– Действуй по моему приказу, – буркнул голос.
– Не стану потакать сумасшедшему! – решительно ответила я. – Сейчас вернусь в столовую, объясню, что все произошедшее шутка ненормального, и попрошу людей разъехаться. И о каком преступлении идет речь? Не смешно!
– Они не уедут, – сказал незнакомец.
– Через час мы останемся вдвоем с Лидией, – пообещала я.
– Не получится, – заявил незнакомец.
– Почему? – удивилась я. – Услышат слова хозяйки: «До свидания, господа, мы все стали жертвой глупейшего розыгрыша» – и уметутся прочь как миленькие.
– Нет! – раздалось из трубки.
К сожалению, встречаются люди, способные на мерзкие шутки. Я нажала на красную кнопку и вернулась в столовую. За те несколько минут, что я отсутствовала, обстановка здесь успела измениться. Лидия вполне мирно беседовала о чем-то с Агнией, Николай стоял рядом с Еленой и делал руками пассы над ее головой, Эстер ходила по кухне. Увидев меня, она крикнула оттуда:
– Ничего, если я похозяйничаю?
– С удовольствием отдам вам бразды правления, – улыбнулась я.
– Надо бы всем поесть… Пожарю-ка гренки. Хлеба полно, яйца, масло, молоко есть. Эй, вы будете гренки? – спросила Эстер.
– Мне с корицей! – заказала Надя, гладившая Мартина.
– Ты помнишь, что я люблю с сахарным песком? – обрадовалась Бархатова.
– Ваши привычки у меня в подкорке записаны, – засмеялась Эстер.
Я вышла на середину комнаты.
– Минутку внимания, пожалуйста!
– Как торжественно, – хихикнула Лидия. – Дашенька, откуда такой пафос? Достань, пожалуйста, из буфета голубые тарелки.
– Они не понадобятся, – возразила я.
– Даша, нас много, – напомнила хозяйка дома. – Неприятно, когда на столе разнокалиберные приборы. Надо убрать белый сервиз, он на шесть персон, и вытащить голубой, на двенадцать.
– Посуда не потребуется, – повторила я. – Сейчас мне звонил какой-то мужчина. Этот тупой шутник по необъяснимой причине решил поиздеваться над вами, вот и зазвал всех в гости к Лидии Сергеевне Бархатовой. Я обещаю вам непременно найти этого идиота и заставлю извиниться перед невольными участниками его глупой затеи. А сейчас всем лучше разъехаться.
В столовой воцарилось натянутое молчание. Первой опомнилась Лидия:
– Даша, здесь я хозяйка, и это моя прерогатива – предлагать людям остаться или покинуть особняк.
– Я подумала, что вы стесняетесь указать незваным гостям на дверь, – пояснила я. – Испугалась за ваше здоровье и душевное спокойствие.
– Считаешь меня старухой? – немедленно надулась мать Сони. – Столетней бабкой, трясущейся от стресса? Каргой, не способной управлять своими эмоциями?
– Конечно, нет, – возразила я.
– Главная тут я! – отрезала Лида. – А ты, деточка, сначала спроси у хозяйки, чего она хочет, а уж потом делай заявления. Я совсем не против попить чаю в приятной компании.
– Скоро вечер, темнеет сейчас рано, – сказала Агния. – Куда мы с Ленусей пойдем? Денег на такси нет… Останемся, если нас не вытурите.
– Я полагала провести в Филимонове дня три-четыре, – крикнула из кухни Эстер. – Живу в старом доме, из всех щелей прусаки лезут, поэтому вызвала морильщика. Так что нам с Мартином возвращаться некуда – пес может отравиться. Надо, чтобы комнаты хорошенько проветрились, на фирме предупредили: собак вернуть домой можно лишь спустя пятеро суток, а еще лучше через неделю. Лидочка, я не буду тебе обузой, пока ваша домработница лежит в больнице, займусь хозяйством. Греночки, омлетик с сыром, протертый супчик из овощей, суфле куриное… Отлично помню, что хозяюшка любит!
– Давненько не ела рагу из баклажанов, – оживилась Лидия. – И марроканский чай не пила.
– Гвоздику я вижу, а вот палочек корицы нет, – сообщила Эстер. – Если найду, приготовлю обожаемый вами напиток со специями.
– Дашенька, поможешь гостей устроить? – спросила мадам Бархатова. – Эстер поселим в комнате Наташи…
Я молча следила за происходящим и не верила своим ушам и глазам. Десять минут назад мне казалось, что собравшиеся здесь люди друг друга терпеть не могут, а сейчас они изъявляют желание провести в Филимонове несколько дней в одной компании? Аноним оказался прав – никто не захотел покинуть этот дом. И что произошло с Лидией? По какой причине она так любезна? До сих пор она негативно относилась к сборищам, поэтому Софья и Гарик предпочитают праздновать дни рождения в ресторанах. Оставаться в Филимонове на несколько суток разрешалось лишь мне.
Прекрасно помню, какой концерт закатила Лидия Сергеевна, когда Яна пригласила на свое двенадцатилетие одноклассников. Мы с Соней и Игорем понимали, что идея девочки устроить праздник в Филимонове ничем хорошим не завершится, поэтому мать откровенно сказала Яне:
– Милая, бабушка не терпит шума, она привыкла ложиться спать рано и не хочет видеть по утрам посторонних в доме.
– Я не собиралась просить Лиду сидеть с нами, – возразила Яна. – А завтрак ей могут принести в спальню.
– Комната бабушки находится над террасой, вы включите громко музыку, начнете болтать… Давай сниму вам любой клуб, боулинг, что пожелаешь, – соблазняла Яну мать.
– В нашем классе принято друзей собирать дома, – отрезала дочь. – Ладно, скажу, что предки запрещают, меня поймут. Просто неудобно, я у всех бывала в гостях, а у меня никто.
Ну и что оставалось Соне? Она разрешила устроить вечеринку. И вроде никаких проблем не было. Но когда маленькая и большая стрелки часов сошлись на одной линии и застыли в строго вертикальном положении, в Филимоново с воем прикатила «Скорая». Лидии стало плохо, ей пришлось ставить капельницу, а испуганные дети, несмотря на договоренность о ночевке, начали названивать родителям и просить забрать их домой…
Лидия Сергеевна выпрямилась.
– Ладно, мы не виделись долгие годы, но когда-то были близки, мне не очень хочется сообщать вам правду, но… видно, придется.
– Уже поняла, – перебила ее Надежда. – Софья давно в психушке.
Я подскочила на стуле. Ну и ну! С чего бы такое предположение?
– Ты такая же бесцеремонная, как и раньше, – поджала губы Агния. – Я тоже сообразила, что Сонька в клинике. Только зачем говорить об этом при всех?
– Соня с мужем на отдыхе во Франции! – закричала Лидия Сергеевна. – Немедленно перестаньте нести чушь!
– Она вылечилась? – удивилась Надя.
– Это невозможно, – безапелляционно заявил Николай. – Есть лишь один путь справиться с патологической личностью – запереть субъекта в дурдоме, и покрепче.
– Даша, скажи им! – взмолилась Бархатова. – Пусть замолчат!
Я стряхнула оцепенение.
– Софья с Игорем за границей, они скоро вернутся.
– Ну да, рассказывайте, – засмеялся Николай. – Не лакируйте действительность. Что тогда вы здесь делаете?
– Забочусь о Лидии Сергеевне, пока Соня отсутствует, – ответила я.
– Я уже говорила: Даша лучшая подруга моей дочери, они вместе учились в институте, – дрожащим голосом произнесла Лидия.
Надя быстрым шагом приблизилась к хозяйке дома и положила ей руку на плечо.
– Лидка, ты сказала хорошие слова – мы были почти семьей. Попытаемся ненадолго вернуть прежние отношения. Ты видела Юру, понимаешь мою проблему. Я многое пережила и сочувствую тебе. Если ты посадила Соню под замок, значит…
У меня снова запищал в кармане сотовый. Я вытащила телефон, увидела на экране слова «Номер неизвестен» и вышла на веранду.
– Они остались, – без всякой вопросительной интонации произнес баритон.
– Вы кто? Немедленно представьтесь! – потребовала я.
– Неважно. Иди к гостям и займись…
– Нет! – перебила я анонима. – Меня нельзя заставить делать что-либо против воли. Не желаю участвовать в вашей игре. Я уеду домой.
– И бросишь Лидию одну? – хмыкнул незнакомец.
– Она с друзьями, – ответила я.
– Ошибаешься, Бархатова в окружении закадычных врагов, которые лишь ждут сигнала, чтобы сорваться с цепи и растерзать ее.
– Что плохого она им сделала? – удивилась я.
– Сама поймешь, – не стал откровенничать собеседник. – У тебя есть шанс помочь Соне. Избавь подругу от клейма преступницы. Ее считают страшным человеком.
Я прислонилась спиной к балюстраде, ограждающей террасу.
– Бред! Мы знакомы с юности, я никогда не слышала ни от кого даже намека на какие-то проблемы Сони.
– До студенчества у нее была другая жизнь, – возразил баритон.
– Еще скажите, что Соня серийная маньячка из детского сада! – возмутилась я.
– Соня всегда хотела иметь много детей, – неожиданно сменил тему незнакомец, – и здоровье позволяло ей родить нескольких малышей. Почему у твоей подружки одна Яна?
– Не знаю, – честно ответила я, – мы никогда не обсуждали эту тему.
– Яна появилась на свет, когда Софья и Игорь уже не один год состояли в браке, – словно не слыша меня, продолжал незнакомец. – Отчего они не обзавелись ребенком раньше? Что им мешало?
– Понятия не имею, – буркнула я.
– Мне следовало спросить по-другому – кто мешал? – продолжал аноним. – Ответ простой: Лидия. Она резко противилась желанию дочери стать матерью, выдвинула условие: или Соня предохраняется, или она рассказывает Игорю, что его жена преступница. Софья любит мужа, боится его потерять, ей пришлось подчиниться. Как полагаешь, в чем причина такого поведения Лидии Сергеевны?
Я вспомнила взгляды, которые Соня до появления на свет Яны бросала на чужие коляски с младенцами, вновь как будто увидела коробочку с противозачаточными пилюлями, забытую подругой на прилавке аптеки, и поняла: собеседник не врет.
– Наверное, Бархатовой очень не хотелось становиться бабушкой, – высказала я предположение. – Кстати, она запрещает внучке обращаться к ней иначе чем по имени.
– Нет, – чуть громче произнес незнакомец, – Лидии велел так вести себя Андрей Валентинович. Он постеснялся говорить с дочерью на деликатную тему, передоверил беседу жене. Академик боялся, что у него появятся внуки-беспредельщики. Кто родится от матери, способной на преступление? Яна появилась на свет вопреки воле академика Бархатова. Исключительно из-за опухоли.
– Опухоли? – испугалась я.
Незнакомец издал странный звук – то ли кашлянул, то ли чихнул. И вдруг заговорил визгливым сопрано:
– У Сони обнаружили новообразование в малом тазу. Врачи в один голос утверждали, что оно доброкачественное, можно удалить, но на его месте тут же появится новое, и так будет до климакса. То есть Софья обречена постоянно таскаться по больницам и подвергаться хирургическим вмешательствам. А если махнуть рукой и не вырезать опухоль, она переродится в злокачественную. Был лишь один способ вылечиться – родить ребенка. Андрей Валентинович был вынужден разрешить Соне стать матерью. Он сам тогда поговорил с дочерью, и Соня узнала, кто на самом деле был против того, чтобы она рожала.
В трубке снова что-то щелкнуло, и я услышала мужской бас:
– Иди к гостям и начинай работать. Соня не виновата. Она не преступница – ее подставили. У тебя есть возможность обелить подругу. Начинай!
– Нет, – отказалась я.
– Нет? – переспросил незнакомец. – Помнишь Андрюшу Ройтберга? Тогда тоже ты сказала «нет».
На мгновение мне показалось, что потолок веранды сейчас упадет вниз. В памяти всплыло тщательно похороненное воспоминание.
…Когда мы перешли на четвертый курс, я совершенно неожиданно обзавелась обожателем, странным молодым человеком, студентом литинститута Андреем Ройтбергом. По коридорам вуза, где преподаватели пытались вырастить Пушкиных, Лермонтовых и Толстых, шаталось много нестандартных личностей, но Ройтберг даже на их фоне выглядел диковато. Начнем с того, что парень зимой и летом носил валенки. В декабре он, правда, надевал высокие чесанки, а в мае переходил на укороченный вариант. Еще Андрей не стриг волосы. Иногда он оставлял их распущенными, но чаще стягивал в хвост аптекарской резинкой. Из одежды Ройтберг предпочитал черный свитер, черные брюки, черное пальто, черную шляпу, черное кашне, черные валенки – ни одного светлого пятна в облике поэта было не сыскать.
Когда Андрюша впервые возник на пороге нашей квартиры с букетом черных, явно выкрашенных при помощи туши гвоздик, бабушка не удержалась от вопроса:
– Молодой человек, вы случайно не рыцарь печального образа?
– Нет, – без улыбки возвестил Ройтберг, – я перевоплощение Байрона, несчастная душа, занесенная не в свое время. Вы разрешите мне жениться на вашей внучке?
– Ну, с этим вопросом обращайтесь к Даше, – вздохнула Афанасия Константиновна.
Выставив вон некстати появившегося претендента на мою руку, я принялась возмущаться:
– Не знаю, чего он пристает! У меня близкие отношения с другим парнем, с Костей Воронцовым, фактически я уже считаю его своим мужем.
– Скажи Андрею об этом прямо, – посоветовала бабушка.
– Сто раз повторяла, он не обращает внимания, – рассердилась я, – словно не слышит. Упорно твердит: «Я Байрон, а ты – моя леди Гамильтон».
Афанасия Константиновна засмеялась.
– При чем здесь тогда Байрон? Ему следовало назваться адмиралом Нельсоном.
– У Ройтберга оба глаза целы, – съязвила я, – неувязочка получается, не похож он на адмирала.
– Кстати, Байрон хромал и был не совсем адекватен, – протянула бабуля. – Странный паренек этот студент, дистанцируйся от него.
Я попыталась воспользоваться ее советом, но он оказался невыполним. Куда бы я ни направлялась, повсюду видела фигуру в черном: в кафе, в кино, на занятиях. Андрей не приставал ко мне, он просто здоровался, протягивал листок с очередными виршами, ждал, пока я прочту их, и спрашивал:
– Нравится?
– Да, – отвечала я.
И слышала следующий вопрос.
– Выйдешь за меня замуж?
У парня явно были проблемы с головой. И что мне оставалось делать? Только бубнить:
– Извини, не могу.
Далее диалог катился по наезженной колее.
– Почему? – интересовался Андрей.
– Надо получить диплом, – деликатничала я, – думаю лишь об учебе.
– Ладно, подожду, – кивал Ройтберг. И продолжал бродить за мной тенью.
– Пошли его конкретно, – советовали мне подруги, в том числе Соня.
– Как-то неудобно, – мялась я, – авось сам поймет и отстанет. Он же постоянно видит нас с Костей вместе, должен сообразить, что у меня роман с другим.
Так прошел учебный год. Началось лето, я приехала на неделю к Софье в Филимоново. А Андрей возьми да и прикати на их дачу. Он вошел в дом и под недоуменными взглядами старших Бархатовых и Сони передал мне листок со стихами. Я разозлилась. Ройтберг приперся без приглашения, разволновал Лидию Сергеевну, смутил Андрея Валентиновича и развеселил Соню! А еще он задал коронный вопрос:
– Выйдешь за меня замуж?
– Нет! – затопала я ногами. – Нет!
– Почему? – заморгал Ройтберг.
Меня понесло по кочкам:
– Не хочу! Не желаю! Отстань! У меня есть другой! Он мой супруг! Мы скоро идем в загс! Отвяжись!
– Ладно, – кивнул Ройтберг, – ухожу навсегда.
Сделал несколько шагов и обернулся.
– Ты не хочешь меня остановить?
– Нет! – заорала я. – Никогда! Отваливай поскорей!
– Я понял, – грустно улыбнулся псих, – ты не леди Гамильтон.