Глава 34
— У тебя что, свидание с Левицкой в моем кабинете? — ядовито поинтересовалась Далила, едва они с мужем остались одни.
Матвей широко улыбнулся, показывая ровные белые зубы, и сообщил:
— На Левицкую мне плевать, а вот на стол твой, пожалуй, нет. Стол мне очень понравился. Не отнести ли его домой? Я весь день о нем думал.
Она удивленно вскинула брови:
— О столе? Не обо мне?
— Я думал о вас! — воскликнул Матвей, с распростертыми объятиями бросаясь к жене.
Далила катапультировалась из кресла и, шустро отскочив от стола, предупредила:
— Я сегодня опять на машине.
— Чудесно, зато я на такси.
— Почему?
— У проректора внезапно случился большой юбилей. Пришлось наспех выпить.
— Алкоголик, — рассмеялась Далила. — Ты мои планы попутал. Лучшая подруга на склоне лет родила, а я навестить ее все не выберусь.
— Зато я навестил, — похвастал Матвей и тут же пожаловался:
— Приперся в роддом как старый дурак с апельсинами, а меня не пускают. Вы кто? Отвечаю: «Конечно, отец!» Не признаваться же им, что я единственный в Петербурге мужчина, с которым Галина не переспала.
— Какие твои годы, — успокоила мужа Далила. — Еще переспишь.
Матвей замахал руками:
— Чур, меня! Чур! С меня хватит того, что она от тебя родила.
— Что за глупости?
— Галка записку прислала. Я ей чиркнул: «Кто отец?» А она мне в ответ: «И глазки у девочки умненькие, и волосики разгустые». А внизу приписка: «Вылитая Далилка».
— Узнаю родную подругу. Значит, ты апельсины Галюсику передавал? Разве не знаешь, что роженицам нельзя есть апельсины?
— Почему? — удивился Матвей.
— Аллергия у деток от них.
— Я сегодня у Галины был в первый раз. Так что предыдущие апельсины не от меня.
— От кого же? — удивилась Далила.
— Мало ли от кого.
Матвей с таинственным видом засунул руку в карман плаща и с криком «але-оп!» достал букетик фиалок. Далила пришла в восторг:
— Какое чудо!
— Немного примялись.
— Как ты мог держать их в кармане? — спросила она, нюхая цветы и выходя из кабинета.
— Я и тебя охотно в карман посадил бы, — шагая за женой, признался Матвей. — Мне опять предлагают в Германии лекции читать. Грозятся хорошо заплатить, а как тебя одну тут оставить?
— Никаких лекций! — приказала Далила. — На «Мерседес» заработал и хватит.
— За «Форд» кредит выплатили бы, да и ремонт в квартиру просится.
— Нет! Никаких лекций! Остаешься при мне! Это приказ!
Краем глаза она заметила, как доволен ее приказом Матвей. Он так оживился, что до самого дома травил анекдоты — давно Далила так не смеялась.
— Ну что, алкоголик, — спросила она, въезжая во двор, — протрезвел? В гараж-то машину поставишь? Не промахнешься мимо ворот?
— А что, я похож на пьяного? — наивно хлопая глазами, воскликнул Матвей. — Если и пьян, то от любви.
— Как ты мил, когда нетрезв, — улыбнулась Далила. — Жаль, это редко бывает.
— О чем ты жалеешь? О том, что я мало пью? Это несложно исправить.
— О, нет! — рассмеялась Далила. — Я люблю тебя натуральным.
Слово «люблю» случайно слетело с губ, но она-то знала, что случайно такие слова не слетают.
Матвей сел за руль и направился к гаражу, а Далила вошла в подъезд. Открыв дверь квартиры, она не порхнула, как обычно, в гостиную, а задержалась в прихожей. Далила долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале, размышляя, увы, не о муже.
Она думала об Александре: «Уехать бы с ним на недельку, туда, где только он, море и я. Перестаралась с этой его ревностью, самой уже тошно».
Телефонный звонок прервал ее размышления. Звонил Александр.
— А я только что думала о тебе! — обрадовалась Далила.
Он насторожился:
— И что ты думала?
— Хорошо бы уехать куда-нибудь из дождливого Питера. Куда-нибудь поближе к теплу.
— Я за, но ты же боишься оставить семью.
Далила поняла, что получила отказ.
— Хорошо, что ты позвонил, — сказала она, собираясь нанести ответный удар. — Сегодня взяла новую пациентку, и, к сожалению, эту неделю и следующую я вынуждена работать после шести. Наши свидания, видимо, придется слегка отложить.
Александр взорвался:
— Тебе что, на жизнь не хватает?
— Перестань, ты прекрасно знаешь, что дело не в деньгах. У женщины тяжелейшее состояние. В любой момент она может свести счеты с жизнью.
Далила врала, Левицкая уже не производила на нее такого впечатления. Ей просто хотелось допечь Александра.
— Я понял, — зло сказал он. — Предлагаешь мне подождать, пока ты вселишь в нее жизнелюбие. Я согласен. Насаждай оптимизм в души истеричек, я тоже найду себе дело.
— Да нет, ты не правильно понял, — испугалась Далила.
— Я правильно понял. Салют, — сказал Александр, и в трубке раздались гудки.
Взгляд Далилы уперся в зеркало. Она не узнала себя. Затравленно и растерянно на нее смотрела поблекшая женщина лет сорока.
«Это расплата за профессиональный цинизм, который у меня появился, — подумала она. — Нельзя ставить эксперименты на людях. Это отвратительно, больно и заслуживает наказания».
Скрипнула дверь, в квартиру вошел Матвей.
— Что случилось? — спросил он, вешая на гвоздик ключи и одновременно всматриваясь в лицо жены.
— Все в порядке, — вздохнула Далила.
Опустив телефонную трубку, она повторила:
— Все прекрасно.
Но губы ее дрожали.
«Если он сейчас начнет задавать вопросы, — подумала она, — не выдержу и расплачусь».
Матвей не проявил любопытства. Поменяв туфли на домашние шлепанцы, он молча прошел на кухню. Далила поплелась за ним.
— Жрать хочу! Слопал бы и слона, — шутливо прорычал он, распахивая дверцу холодильника.
— А как же юбилей? — удивилась Далила. — Там что, не кормили?
— Там кормили, но больше поили. О, это то, о чем я мечтал! — радостно воскликнул Матвей, извлекая из холодильника засохший кусок колбасы, заплесневелый сыр и майонез, покрывшийся коркой. — Иди переоденься, а я пока «матвейбургер» сооружу. Надеюсь, батон в доме есть.
Далила пожала плечами:
— Вот уж не знаю. Зарабатываем как средний класс, а жрем, как бомжи.
Отправившись в спальню, она упала на кровать и оживила в памяти эпизод, поразивший ее неприятно. Недавно они с Александром лежали в номере, разгоряченные после жарких минут любви. Далила попросила воды. Он поднялся и принес, но сделал это так неохотно, что она о просьбе своей пожалела.
«Мой Матвей не такой, — подумала она, поднимаясь с кровати и стаскивая платье. — Ему не надо ничего объяснять».
Далила с содроганием вспомнила, что еще совсем недавно мечтала выйти замуж за Козырева.
Это желание возникло в ней на втором витке их романа, когда она одержала над Александром победу. Осознание, что добиться этого нелегко, лишь возбуждало в Далиле азарт. Будущее казалось прекрасным. Ради него стоило принести в жертву прошлое. О своем муже и о жене Козырева Далила даже не думала.
Жену Александра она представляла себе нудной, невзрачной и глупой женщиной.
Впрочем, жизнь этой женщины не была ей известна. Александр избегал разговоров о семье, и Далила ценила в нем эту мужскую черту.
Она многое в нем ценила: легкость нрава, спортивность, оптимизм, отсутствие физической и душевной лени. Эти качества, помноженные на необыкновенное везение во всем, за что бы он ни брался, делали Александра привлекательным не только в глазах женщин, но и мужчин.
В этом, правда, таилась и опасность для семейной жизни, но Далила была уверена, что знает, как бороться со всеми опасностями.
Теперь же она во всем сомневалась. Галантность незаметно с Александра слетела. Сквозь образовавшиеся бреши проглядывало лицо самовлюбленного эгоиста.
Стряхнув грустные мысли, Далила надела халат и вернулась на кухню. И сразу получила возможность убедиться, как хорош ее муж. На столе источал аромат громадный (в размер батона) золотистый бутерброд, сооруженный на скорую руку и запеченный в духовке Матвеем.
— Садись быстрей, остывает, — озорно сверкая глазами, сказал он и азартно потер руки.
Далила вспомнила лекцию, которую она прочитала в женском клубе по просьбе Лизы.
«Женщина, цель жизни которой лишить мужчину инициативы, во всем опекая и поучая его, проиграет во всем. Выигрывает лишь та, которая демонстрирует мужу беспомощность, полагаясь на трезвость мужского ума. Восхищаясь достоинствами супруга, мы получаем право на ответное восхищение».
Подруги Лизы, отчаянные феминистки, освистали тогда Далилу.
«Женщина — человек, а не игрушка. Не пристало ей комедию перед мужчиной ломать. Плевать хотим на политику! На мужскую прямолинейность ответим женской прямолинейностью, — галдели пьяные дамочки. — И не смейте мужчинам подсуживать!»
Далила тогда расстроилась, заспорила с ними, сказала, что не подсуживает, что муж вообще оценивает все ее книги как изощренное раздувание межполовой вражды. Оправдаться ей так и не дали: затопали и захлопали.
Теперь же, глядя на своего хозяйственного Матвея, она с усмешкой подумала: «Практика подтвердила теорию. И из мужчины можно сотворить человека, если за дело возьмется женщина. Александр никогда не станет хорошим мужем. Жена за него не взялась, она слишком его испортила. Теперь, даже если сильно постараться, он будет далек от идеала. Время безнадежно упущено».
— Ну, рассказывай, — весело воскликнул Матвей, разливая по чашкам чай, — что поведала твоя Левицкая Ирина Сергеевна? Кстати, простила она тебя?
— Тебя, ты хотел сказать.
— Меня-то она простила. Я увидел это сразу, как только вошел в кабинет.
— Надо же. То-то я смотрю, ты имя ее с налету запомнил. И зачастил на работу ко мне заходить. Да, дорогой, за тобой только глаз да глаз. Но должна тебя огорчить: Левицкая отрицательно относится к любовникам. Просто терпеть их не может.
Матвей уточнил:
— К своим или к чужим?
— Ко всяким, — состроив рожицу, разочаровала его Далила.
— Вот оно что. Теперь мне ясно, почему ты так поспешила ей сообщить, что я муж. Я мгновенно лишился всех очков, набранных в прошлый раз.
— Ты о чем?
— Как только ты объявила, что я муж, Левицкая потеряла ко мне интерес.
Далилу заинтриговал вывод мужа, пусть и шутливый.
— Поясни, — потребовала она.
— А тут и так все ясно, — отмахнулся Матвей. — Я ей понравился.
— Нет, в самом деле, тебе точно так показалось или ты просто дурачишься? Ты заметил с ее стороны интерес?
— Не знаю, интерес там или любопытство, но, когда ты представила меня своим мужем, она испытала разочарование, — заверил Матвей.
— В таком случае мне понятно разочарование Ирины Сергеевны, — рассмеялась Далила. — У такой красотки, как я, муж мог бы быть и красивей.
— Ты думаешь?
— Убеждена.
— Куда же красивей? — выразил недоумение Матвей, свободной от бутерброда рукой делая жест вдоль своего могучего торса. — Посмотри на меня. В здоровом теле здоровый дух. Гигант мысли, аж целый профессор.
Далила состроила рожицу и простонала:
— Фи-и-и.
Матвей усмехнулся:
— Ну не знаю, чего тебе надо. Студентки от меня без ума.
— Студентки твои без ума, поэтому они от тебя без ума. Им просто не хочется учить твою алгебру. Это единственный стимул их безумной любви.
— Глупости, не такой уж я варвар, чтобы мордовать хорошеньких девушек математикой.
Матвей рассмеялся, обнажая свои ровные белые зубы. Вернувшись из Германии, он хвастал, что выдавал родные зубы за вставные фарфоровые.
— Зачем? — удивилась Далила.
— Для пристижу.
— Для «пристижу» твои зубы за фарфоровые надо здесь выдавать. В Германии этим никого не впечатлишь.
— Не скажи, — возразил Матвей. — Еще как впечатлял. Визитку моего дантиста все сразу просили.
Вспомнив об этом, Далила подумала: «Какой он у меня озорной. А Сашка зануда. И хорошо, если бросит меня».
