Глава 9
Из двери кабинета высунулся Арсений.
– Евлампия, извините, – улыбнулся он, – я вас провожу.
– Мне нужен Павел, как к нему пройти? – спросила я, когда мы шли по коридору.
Сеня опустил глаза:
– Лев Георгиевич очень нервничает, у него взрывной характер. Сначала злится, орет, всех увольняет, потом успокаивается и начисто забывает о конфликте.
– Супер, – не удержалась я, – великолепное качество для руководителя.
Арсений взял меня под руку:
– Наше управление создано недавно, у него особый статус, это не нравится ряду людей. И сам Лев Георгиевич кое-кому не по вкусу, а меня многие считают лизоблюдом, не понимают, что я сотрудников защищаю. Вот вам сегодняшний пример: шеф понял, что дело снайпера почти провалено, и… уволил Гладкова.
– Как! – ахнула я. – За что?
– Паша попал под горячую руку, я же говорил, – напомнил Сеня. – И как должен поступить я, которому велено немедленно подготовить приказ об его увольнении, да еще с формулировкой про профессиональное несоответствие?
– Вот сукан! – вырвалось у меня любимое ругательство Кирюшки.
– Евлампия! – укоризненно покачал головой Сеня. – Странно слышать из ваших уст подобное! Я не буду пока ничего делать. Если через десять минут притащу шефу приказ, он его сгоряча подмахнет и Павел очутится на улице. Понимаю, что Гладков ваш приятель и, наверное, вам не понравится правда о нем: Паша хороший служака, дотошный, аккуратный, честный, исполнительный. Последний эпитет – ключевой: «исполнительный», понимаете? Гладков приучен действовать по инструкции. Если ему отдан приказ, он выполнит его быстро и качественно, но творческой жилки у него нет. Павел не сделает карьеры, ему никогда не прыгнуть высоко, не хватит ни фантазии, ни, уж извините, бюрократической хитрости. И он не из тех людей, за кого горой встанут коллеги. В сентябре Лев Георгиевич хотел уволить эксперта Кузина, так в управлении бунт поднялся. У Кузина глаз – рентген, он видит пылинку на месте происшествия, а потом сидит ночами в лаборатории, пытаясь понять, откуда она залетела.
– Не понимаю, к чему этот разговор, – нетерпеливо перебила я излишне болтливого Арсения.
– Кузина уважают за профессионализм, другого кандидата на вылет, Романа Быстрова, любят за веселый нрав и щедрость, а Гладков середнячок, о нем переживать не станут, – улыбнулся помощник босса. – Да и друзей особых у Павла на службе нет. Что будет, если его выкинут? Никакой лучезарной перспективы для него не вижу, станет охранником в магазине продуктов. Понимая, что впереди у Гладкова отнюдь не радужное будущее, я сегодня приказ не составлю. Через день Лев Георгиевич остынет и забудет о поспешно принятом решении. Но чтобы вот так манкировать прямыми распоряжениями шефа, нужно состоять с Райкиным в хороших отношениях. Я не подхалим, я просто спасаю сотрудников управления. Моя угодливость по отношению к начальству имеет не личные причины, я ангел-хранитель коллег, а они меня терпеть не могут.
– К сожалению, люди по природе своей неблагодарны, – сказала я фразу, которую наверняка ожидал услышать Арсений. – Непременно расскажу Павлу, сколько добра вы для него сделали.
Сеня усмехнулся:
– Не надо, я не собирался использовать вас в этом качестве. Вы мне понравились. Захотел позвать вас в ресторан, смутился, словно школьник, и решил немного о себе рассказать. Распустил хвост, подумал: если вы узнаете, кто позаботился о вашем приятеле, не откажетесь выпить с добрым малым чашечку кофе.
Согласитесь, взрослой женщине глупо теряться, когда мужчина зовет ее на свидание. Мне не тринадцать лет, за спиной неудачный брак, пара не особенно бурных романов, плавно перетекших в крепкую дружбу с кавалерами, а сейчас у меня конфетно-букетная стадия отношений с Максом. Тем не менее я смутилась, как пятиклассница, потупила взор и пробормотала:
– Только не сегодня. Есть человек, который не любит, когда я без предупреждения занимаюсь личными делами.
Не надо думать, что я решила ответить сладкоголосому Сене взаимностью. Помощник Пашиного шефа открыто дал мне понять: он способен нагадить Гладкову, но пока не станет открывать боевые действия. Если я категорически откажу местному интригану, на стол Льва Георгиевича ляжет приказ об увольнении моего приятеля. Недаром умные бюрократы любят повторять: все дела в конторе решает секретарша, она носит своему боссу бумаги на подпись. Дружи с тем, кто сторожит вход в кабинет начальства, и никогда не ссорься с прислугой. Шофер, охранник, домработница, фитнес-тренер – эти люди могут поспособствовать решению твоих проблем. Лучше действовать через них, чем самому идти с официальной просьбой к шефу.
– Сегодня и у меня дел по маковку, – кивнул Сеня. – Как насчет пятницы?
– Отлично! – излишне поспешно ответила я. – Часиков в семь.
– Это лучшее время, – одобрил Арсений. – Можно я сам выберу место? Только скажи, мясо или рыба?
– Курица! – засмеялась я. – И непременно десерт.
Сеня потер руки:
– Знаю шикарное заведение. Дай на секунду твой мобильный.
Я протянула ему трубку Валентины, он начал нажимать на кнопки, приговаривая:
– Это мои номера, количеством три штуки. Слушай, твой сотовый-то умер!
– Вот жалость! – расстроилась я.
– Не стоит сразу паниковать, есть хороший способ реанимации трупа, – успокоил меня Сеня и ловко вскрыл закапризничавший аппарат. – Так, вынимаем батарейку. Есть пилка для ногтей?
Я порылась в сумке и с разочарованием констатировала:
– Нет.
– А и не надо! – объявил Арсений. – Я справился без хирургического вмешательства. Гудит, пищит, звонит, пашет, как пришпоренный. Пришли мне потом смс, и я получу твой номер.
– Ловко у тебя получилось! – восхитилась я.
– Я закончил МВТУ имени Баумана, – пояснил Арсений, отдавая мне трубку. – Хорошего технаря из меня не получилось, но кое-что помню. Если сломаешь примус, зови, починю без проблем.
– Непременно, – кивнула я, – но я никак не соберусь купить суперсовременный агрегат, готовлю на костре.
Арсений рассмеялся, он явно хотел продолжить беседу, но тут в коридоре появился кряжистый мужчина в тесном костюме и вежливо спросил:
– Где прикажете ждать?
– Что вы, Михаил Николаевич, – спохватился Сеня, – никакого ожидания, пойдемте, отведу вас к шефу. До свидания, Евлампия Андреевна, надеюсь, наше сотрудничество окажется плодотворным.
Незаметно мне подмигнув, Арсений начал подталкивать дядьку к входу в приемную. Я кивнула и поспешила к лифту.
Всю дорогу до улицы семи ворон я, безуспешно терзая новый телефон, пыталась дозвониться до Паши, но постоянно нарывалась на ответ: «Абонент временно недоступен».
Поняв, что Гладков не желает ни с кем общаться, я решила поговорить с Максом и услышала в трубке: «Абонент находится вне зоны действия сети».
Лишившись возможности посоветоваться с приятелями, я решила действовать на свой страх и риск и, стоя в пробке, дозвонилась до больницы, куда положили Валю.
– Рублева находится в стабильно тяжелом состоянии, – ответил вежливо-холодный женский голос.
– Ее можно навестить? – спросила я.
– Состояние стабильно тяжелое.
– Я это поняла, хочу увидеть Валентину, – объяснила я.
– Состояние стабильно тяжелое.
– Вы автомат? – обозлилась я. – Произносите лишь одну фразу?
– Сама ты дура, – схамила трубка. – Сто раз сказано: «Состояние стабильно тяжелое», значит, Рублева в реанимации, туда не пускают!
– Можно побеседовать с ее врачом?
– Соединяю, – буркнула дама.
– Отделение реанимации, – сказал спустя некоторое время мужчина.
Я обрадовалась: доктор будет вежливее тетки из справочной.
– Здравствуйте, как там Валентина Рублева? Я ее… э… сестра.
– Состояние стабильно тяжелое.
Они что, сговорились?
– Хочется поговорить с ней, приободрить ее, когда можно приехать?
– Вас не пропустят в отделение, – бесстрастно отреагировал врач.
– Ну ладно, – сдалась я, – а стабильно тяжелое состояние – это очень плохо?
– Делаем все возможное, – ушел от прямого ответа эскулап.
– Можете передать Вале привет от Евлампии? Попросите ее не нервничать, дома полный порядок, – произнесла я.
– Если в состоянии Рублевой наметится положительная динамика, я выполню вашу просьбу.
– А почему не сейчас?
Доктор засопел:
– Рублева в коматозном состоянии.
– Она без сознания? – испугалась я.
– Состояние стабильно тяжелое.
– Пожалуйста, – взмолилась я, – поговорите со мной по-человечески. К ней не пускаете, так хоть по телефону объясните.
Врач кашлянул:
– Пациентке отстрелили ушную раковину, внутренних повреждений нет. Рублева счастливица, пуля чиркнула по голове, сняла кусок кожи с волосами, но кости целы. Понятно объясняю?
– Да, да, – закивала я, – продолжайте.
– По идее, подобные травмы хорошо заживают. Поработает пластический хирург, внешнего дефекта не будет. Но больная в коме, делать прогнозов я не могу.
– Почему она без сознания? – не успокаивалась я.
Реаниматолог хмыкнул:
– Сумей я ответить на ваш вопрос со стопроцентной точностью, получил бы Нобелевскую премию.
– Но мозг не задет? – с надеждой спросила я.
– В принципе нет, – устало подтвердил врач.
– Однако Валентина не реагирует на внешний мир?
– Правильно.
– И что будет с ней, никто не знает?
– Состояние стабильно тяжелое, – спрятался за привычную формулировку доктор.
Я поблагодарила его и продолжила путь. Ну почему сотрудники больниц никогда не высказываются прямо, бродят вокруг да около, произнося обтекаемые фразы: «Наметилась динамика», «Состояние соответствует перенесенной травме», «Больной реагирует на проводимое лечение»? Я хочу знать: Валя поправится или нет? Поэтому отвечайте просто: «Рублева непременно выздоровеет», – больше мне ничего не надо.
Ресторан «У бабушки Гусыни» явно пользовался у местных жителей популярностью: все десять столиков оказались заняты. Я подошла к барной стойке и увидела на стене, над шеренгой бутылок, черную доску, на ней аккуратным почерком девочки-первоклассницы было выведено: «Блюдо дня – гусь с яблоками и печеным картофелем». У хозяина трактира странное чувство юмора: Гусыня готовит гуся. Хотя она же бабушка: вероятно, сейчас на кухне разделывают одного из ее многочисленных внуков.
– Что желаете? – спросил бармен, протирая тряпкой полированную стойку. – Советую вишневое пиво, дамский напиток.
Я показала парню ключи от малолитражки:
– Спасибо, лучше кофе.
– Пьяный за рулем – смерть на дороге, – объявил бармен, подходя к кофемашине. – Никогда спиртное не налью, если знаю, что клиент на колесах.
– К сожалению, не все столь принципиальны, – поддержала я беседу, – кое-кому важна исключительно прибыль. Не подскажете, где найти Тима-плотника?
Юноша аккуратно поставил передо мной чашечку.
– В подвале он живет.
– И где вход? – спросила я, выкладывая на стойку купюру.
– Со двора, железная дверь, – проинструктировал меня бармен, – осторожнее, там посередине ступеньки не хватает.
Опустошив залпом крошечную чашку, я выбралась на улицу, проковыляла по обледенелому тротуару, нашла нужную дверь, преодолела лестницу, очутилась в полутемном подвале с низким потолком, по которому змеились трубы, и увидела дедушку, похожего на сказочного гнома.
– Ищешь кого? – неожиданно звонко спросил он.
– Тима-плотника, – ответила я.
– Считай, нашла, – прищурился «гном».
– Для меня у вас должно быть письмо, – сказала я.
– Может, и так, – кивнул дедуся. – От кого ждешь конверт?
– Имени отправителя не знаю, – призналась я, понимая, что ситуация идиотская.
– Саму-то как зовут? – не удивился дедок.
– Евлампия, – представилась я, – Романова.
– Царская фамилия! – восхитился «гном». – И имя красивое, старинное, православное, но для тебя почты нет. Ты напомни, в чем дело-то?
– Ключ для Мартина, – выпалила я.
– Девичья у тебя память, – хмыкнул старик, встал и исчез в недрах подвала.
Я опустилась на перевернутый вверх дном деревянный ящик и изучила интерьер. Софа с одеялом, стол, электрочайник, пара чашек, подобие комода, а на нем книги. Любопытство всегда было самой сильной моей чертой, поэтому я встала и приблизилась к комоду. Иммануил Кант «Критика чистого разума», Фердинанд Ванштейн «Философия как искусство», Томас Бер «Единство религий мира»… Согласитесь, необычный набор для полубомжа.
Еще один фолиант был открыт, рядом на столе желтела папиросная бумага, стоял клей. Дед явно занимался реставрацией томика.
– Литературой интересуешься? – спросил «гном», появляясь в тусклом круге света. – Держи.
В моих руках оказался черный полотняный мешочек.
– Велено на словах передать, – доложил Тим-плотник, – выйди на улицу, нажми на кнопку с цифрой два и держи, тебе ответят.
Я прикинулась идиоткой:
– Ой, там телефончик! Дедушка, а кого спросить?
– Мне неведомо, – безразлично сказал дед, – посылку получила и ступай.
– Дедулечка, миленький, а кто вам ее принес? – залепетала я.
«Гном» сел в кресло и оперся на жалобно заскрипевшую ручку.
– Без понятия. Пришел домой – она лежит на столе.
Я решила поймать старика на вранье:
– Секунду назад вы сказали: «Велено на словах передать». Кем?
– Что? – не дрогнул дед. – Ты не поняла? Жми на кнопку, где двойка нарисована.
– Если вы нашли телефон здесь, то кто приказал вам сообщить про кнопку? – ухмыльнулась я.
«Гном» дернул шеей:
– Не понимаю, чего ты хочешь.
– Назовите имя того, кто принес мобильный, – строго сказала я, – иначе плохо будет.
Дед захохотал, его щеки, заросшие седой щетиной, затряслись, словно желе.
– Напугала ежа голой жопой, – произнес он. – Ты совсем свихнулась? Как мне можно хуже сделать? Из подвала выпереть? Так я другой найду. В тюрьму запихнуть? И там люди нормально живут, за коммунальные услуги не платят, баланду бесплатно имеют и одежду целую. Да таких, как я, и не сажают. Запомни, девочка: если у человека ничего нет, то испугать его невозможно, потому как отнять нечего. Людишки зубами за материальные блага держатся: квартира, машина, дача, счет в банке. Или семьей дорожат – мать, отец, дети. Еще карьеру строят, лезут вверх, трясутся, но карабкаются. С такими легко: пообещай у них добро отобрать, живо скурвятся, лишь бы сладкого не лишиться. А со мной что сделаешь? Я гол как сокол, ни от кого не завишу, никого не люблю, ничем не владею. Человек свободен, когда он нищ. Я вот, правда, редкие книги уважаю, антикварные, но и без них проживу. Так-то. Ступай прочь, разговор окончен.
