Глава 18

Через пару месяцев после той истории Нина приехала к Гале. Странное дело, сестра прибыла одна, без малышей.

– А где дети? – удивилась Галочка, открыв дверь.

– С бабушкой остались, – пояснила мать, – при них не поговорить. Мы разводимся.

– Замечательно, – не вдумываясь в слова сестры, сказала Исайкина. – Чаю хочешь?

– Мы разрываем наш брак, – повторила Нина.

– Кто? – подскочила Галя.

– Я и Фил, – уточнила гостья.

– Невероятно! – заорала старшая сестра. – Что случилось?

– Не сошлись характерами, – дрожащим голосом сообщила Ниночка. – Я пришла попросить тебя об одолжении. Фил оставляет нам квартиру, он не претендует ни на квадратные метры, ни на мебель, обещает платить хорошие алименты. Но ему негде жить, а у тебя есть пустая «двушка» в Прямом переулке. Ты знаешь Фила, он не способен на глупости, пусти его к себе.

Галя без всяких колебаний согласилась:

– Пусть въезжает, им там с Прасковьей Никитичной места хватит.

– Его мать останется со мной, – уточнила Нина. – Фил уходит один.

– Немедленно рассказывай, что у вас стряслось, – приказала Галя.

– Не сейчас, – прошептала Нина, – мне очень тяжело.

Но даже после официального развода младшая сестра не спешила откровенничать со старшей. Судя по тому, что Нина не работала, Галина поняла: Фил по-прежнему содержит семью, и решила поговорить с бывшим зятем. Вот только Медведев не шел на контакт, ссылался на нехватку времени. В конце концов Исайкина рассердилась: она предоставила Медведеву квартиру, не брала с него ни копейки, взамен нужно только проявить к свояченице хоть толику уважения и рассказать ей, что случилось в образцово-показательном семействе.

Любопытство кусало Галочку хуже красных муравьев, и она решила нагрянуть к Филу в выходной день, утром, и заставить сказать правду.

У нее был дубликат ключей, ровно в семь она вошла в «двушку», бесцеремонно распахнула дверь в спальню и подпрыгнула. На кровати вместо Медведева лежала женщина, лица ее было не разглядеть. Галина не сдержалась, сдернула с незнакомки одеяло и заорала:

– Гадина! Шляешься по мужикам, отбиваешь их у законных жен, сиротишь детей! Ну этого я Филиппу не спущу, сегодня же его ноги тут не будет!

Незнакомка медленно села. Галя второй раз за пять минут испытала сильное потрясение: перед ней оказалась растерянная… Нина.

– Где Фил? – только и сумела спросить старшая сестра, обретя дар речи.

– У него смена с полуночи, – прошептала Нина, – а я тут заснула. Мужа попросили больного коллегу заменить.

– Вы же в разводе! – глупо напомнила Исайкина.

– Ну… да, – согласилась Нина, – так бывает… снова… того… э… э…

– Разрыв фиктивный, – осенило хозяйку квартиры, – вы фактически живете вместе.

– Ну… да, – промямлила Нина.

Галя вцепилась сестре в плечи и вытрясла из нее правду.

Филипп был отличный отец. Он ни на секунду не оставлял надежды вылечить Илюшу. О том, что даунизм – генетическая напасть, которую нельзя задавить антибиотиками, как ангину, он и слышать не хотел.

Медведев упорно твердил: «Лекарство есть, просто мы пока его не нашли».

В конце концов настойчивость Медведева была вознаграждена. Он вышел на профессора Натана Рыбкина, который пообещал: «Илюша ничем не будет отличаться от здоровых людей. Сначала проведем мой уникальный комплекс уколов, затем работаем с психологами и пластическим хирургом». Последнему предстояло сделать раскосые глаза мальчика нормальными, увеличить лоб ребенка, изменить форму носа и рта.

«Илья не станет красавцем, – растолковывал Рыбкин отцу, – но он лишится характерной внешности дауна. К двенадцати годам он сможет социализироваться, вы забудете о диагнозе».

В качестве рекламы Натан продемонстрировал Медведеву альбом с фотографиями. Слева были снимки деток до лечения, справа – после. Филипп встретился с некоторыми родителями, побывал в клинике Рыбкина, пообщался с врачами, педагогами и понял – доктор не шарлатан, он реально способен помочь. Натан не обещал превратить Илью в гения, нет, он просто мог приспособить мальчика для относительно нормальной жизни в обществе и выпустить его из своего медицинского и обучающего центра с хорошей профессией. Илье представится возможность стать художником, который расписывает подносы, сборщиком часов, даже зубным техником. Более того, Натан брался впоследствии устроить подопечного на работу. После серии пластических операций бестактные люди перестанут тыкать пальцем в Илюшу и шарахаться от него.

Одна беда: программа превращения куколки в бабочку занимала более десяти лет, а каждый год в центре стоил заоблачных денег.

Филипп не собирался лишать сына его шанса, он нашел высокооплачиваемый приработок и объявил жене: «Если все пойдет по плану, я буду получать деньги, о каких и мечтать не смел. Хватит на подъем Ильи, но нам необходимо развестись». – «С ума сошел?» – закричала всегда покорная Нина. «Успокойся, на самом деле разбегаться мы не станем, – утешил Фил супругу, – но придется пожить врозь». – «Зачем? Я не хочу», – уперлась Ниночка. Медведев заколебался, но потом сказал: «Работа опасная, меня могут поймать и посадить. Лучше, если ты с детьми не будешь иметь отношения к преступнику». Ниночка ужаснулась: «Тюрьма? Никогда! Нет на это моего согласия!» Филипп резко вздернул подбородок: «А я его и не спрашиваю. Уже получил аванс, обратной дороги нет, если дам задний ход – меня убьют!» – «Мама», – прошептала Нина. Муж неправильно ее понял: «Прасковье Никитичне ничего знать не следует, в курсе только ты».

«Если откажешься, тебя лишат жизни, а начнешь работать, попадаешь в тюрьму, – простонала Нина. – Что же выбрать?» – «Деньги, – пожал плечами Медведев. – И, может быть, я не попадусь. Впрочем, даже если сяду, тебе хватит на детей, двоих прокормишь, а Илюшу вылечишь». – «Обо мне ты подумал? – заплакала Нина. – Как без тебя жить?» – «Главное – сыновья, – четко определил свои приоритеты Филипп, – и давай рассчитывать на лучшее».

Нина, как всегда, покорилась мужу, они поставили в паспортах штампы о разводе, Медведев перебрался в Прямой переулок, супруга тайком его навещала. Может, Прасковья Никитична и догадывалась, что дело не так просто, как ей рассказали, но внешне свекровь удивления не демонстрировала. А Филипп, продолжая работать обычным охранником, стал передавать жене очень большие суммы, которые велел тщательно прятать вне дома.

«Наберу капитал, достаточный для излечения Илюши, и мы снова соединимся, – успокаивал он жену, – потерпи».

– Чем он зарабатывает? – задала напрашивающийся вопрос старшая сестра, когда младшая примолкла.

– Не знаю, – призналась Нина. – Фил не рассказывает.

– Вообще? – разозлилась Галя. – Ты дура! Смотришь ему в рот, боишься слово поперек сказать, ведешь себя, как прислуга, а не жена. Вот почему Медведев тебя в грош не ставит.

– Фил меня бережет, – возразила Нина, – не хочет волновать, а еще он говорит: «Если дело повернется темной стороной, ты с легкой совестью скажешь следователю: «Я не в курсе». Менты всегда понимают, когда человек врет, а когда говорит правду». Единственное, что я сообразила: его бизнес связан с казино, речь идет о картах.

У Гали слегка отлегло на душе. Понятно, Филипп пристроился в нелегальное заведение, небось его взяли начальником охраны.

Галя снова позавидовала младшей сестре: Филипп удивительный отец, мало найдется мужчин, готовых ради больного ребенка рискнуть своей свободой.

– Умоляю, никому не рассказывай, – запоздало испугалась Нина.

Исайкина заверила, что язык не распустит, и Нина уехала домой.

В начале мая Галочка прибежала на работу – она тогда еще служила в больнице, несчастье с ногой поджидало впереди. Не успела Исайкина помыть руки после очередной операции, как ее позвали к телефону.

Мужской голос сухо попросил прибыть к следователю. Галя испугалась, но поехала. Ей понадобилось все ее мужество, чтобы сохранить равнодушный вид, когда человек, назвавшийся Василием Сергеевичем Беловым, спросил:

– В вашей квартире в Прямом переулке проживает Филипп Медведев?

– Да, я сдала жилплощадь, это не запрещено законом, – ответила Галя. – А в чем дело?

– Ваш квартирант арестован, – заявил Белов. – Что можете о нем сообщить?

– Ничего, – отважно соврала Исайкина, – мы с ним не общаемся.

– Видели его жену? – не успокаивался Василий Сергеевич.

– Никогда, – вдохновенно солгала Галя, – знаю лишь, что они в разводе. Проверила паспорт жильца.

– Жаль, что ничем не можете помочь, – огорчился Белов и подписал пропуск на выход.

Уже в дверях Галочка отважилась на любопытство:

– А что он сделал?

– Убил несколько человек, – не отрывая взгляда от листа бумаги, ответил Василий Сергеевич. – Будьте в следующий раз осторожны, сдавая квартиру.

Как Исайкина добралась до дома Нины, она не помнила. Младшая сестра не захотела ответить на вопросы старшей, она увиливала, прикидывалась больной, но в процессе беседы Галя сообразила: Нина знает больше, чем говорит, она в курсе того, что супруг подрабатывал киллером.

В районе трех утра у Гали отказали тормоза, и она пригрозила Нине: «Если не скажешь правду, завтра прямиком порулю к следователю и скажу: «Извините, солгала, я свояченица преступника. Его жена в курсе похождений мужа». Тебя посадят, а детей отправят в приют! Впутала меня в дело об убийствах, использовала втемную, получи достойный ответ». Галина думала, что робкая, неумеющая возражать Ниночка испугается, заплачет и выложит правду, но та вдруг метнулась в другую комнату и вернулась… с винтовкой в руках. «Я занималась стрельбой не один год, – на удивление спокойно заявила она. – Да и Фил меня многому научил, он снайпер от Бога. Только посмей растрепать Белову про фиктивный развод. Прихлопну тебя, как таракана. Муж приказал детей растить, поднимать на ноги, я на все ради исполнения его воли готова. Вон отсюда! Ты мне больше не сестра».

В этом месте рассказа Галины мне, много чего повидавшей, стало не по себе.

– Однако! Сильное заявление.

Исайкина пощупала рукой воду в ванночке:

– Очень я тогда испугалась, умчалась к себе, затаилась. Все боялась: дадут в газетах рассказ о Медведеве, опубликуют его фото, мои сослуживцы узнают Филиппа, и пойдут сплетни. Я очень гордилась зятем, на столе в сестринской держала снимок семьи сестры в полном составе.

Наверное, от нервного возбуждения Исайкина стала рассеянной и попала под машину. Ногу ей ампутировали в родной клинике, ухаживали коллеги за медсестрой безупречно, но Галя решила все же сообщить Нине о несчастье и попытаться наладить с ней отношения. Дозвониться до сестры не удалось, дома у нее никто трубку не снимал, мобильный же отвечал: «Данный номер не обслуживается».

В августе Галя самостоятельно добралась до отчего дома и была встречена некогда приветливыми соседями очень агрессивно.

– Съехала Нинка, забрала детей и бабку, – объявили тетки во дворе. – Зять твой убийца, нас милиция опрашивала. Хоть Филька и в разводе с женой, да мальчишки у них общие, а мы не хотим, чтобы сыновья преступника с нашими ребятами играли. Заперла Нинка квартиру и смылась, адреса не оставила. Надеемся, продаст она жилплощадь, хата хорошая, из двух составлена, да ты знаешь, что после свадьбы Нина вашу «двушку» с медведевской «однушкой» соединила, лакомый по нынешним временам кусок.

Галя уехала домой ни с чем. Со временем она выучилась на мастера по педикюру, ушла из клиники и устроилась в салон. Представляете ее негодование, когда некоторое время назад в кабинет вошла Нина.

– Шум ни тебе, ни мне не нужен, – быстро заговорила она, – выслушай меня тихо.

– Убирайся, – сквозь зубы процедила Галя.

Младшая сестра замотала головой:

– Нет. Я по записи. Если сейчас удалюсь, администратор на рецепшен удивится: почему клиентка ушла. Могла бы прийти к тебе домой, но специально выбрала работу, отсюда ты меня не выпрешь.

– Ты стала весьма предусмотрительной, – зло заметила Исайкина. – Наверное, тебе что-то понадобилось?

– Я нахожусь в трудных обстоятельствах, – кивнула Нина. – У Прасковьи Никитичны после суда над Филом случился инсульт, она теперь слегка не в себе. Я ей ничего объяснить не могу. Один день она вроде ничего, потом неделя безумия. Сына обзывает Гитлером, говорит, что он много людей уничтожил, меня считает своей дочерью. Дурдом на выезде.

– Думаю, Прасковья Никитична нормальна, – перебила Галя, – а Филипп серийный убийца.

– Не пори чушь, – зашипела Нина, – лучше помоги! Возьми моих ребят на время.

Исайкина рассмеялась:

– За дуру меня держишь? Нет уж, сама плыви против течения. Один раз я пошла у вас на поводу и чуть в сообщницах у киллера не оказалась. И зачем тебе от сыновей избавляться?

– Надо, – загадочно ответила сестра.

– Нет уж, – категорично отказалась Галина, – дважды на одни грабли не наступаю. Снова втемную использовать меня хочешь.

– Мне надо, – отчеканила Нина.

Галя задрала брючину:

– Где ты была, когда я в больнице валялась, а потом, обливаясь слезами, к протезу приспосабливалась?

– Ты на свободе живешь, а Фил срок мотает, – возразила Нина.

И Галина поняла: младшая сестра сейчас еще сильнее любит мужа. Ничьи несчастья, даже ампутированная нога сестры, для Силаевой не важны.

– Убирайся, – приказала Галя.

Но Нина лишь поудобнее устроилась в кресле.

– Ладно, расскажу тебе правду.

– Не хочу ее знать, – возмутилась педикюрша.

– А придется, – нагло заявила Силаева.

– Пошла вон! – закричала Галя.

– Не ори, – шикнула Нина.

В дверь поскреблись, и вежливый голос дежурной с рецепшен спросил:

– Галюня, все в порядке?

– Сейчас выйду в общий зал, – еле слышно проговорила Нина, – и заплачу, расскажу всем, по какой статье твой зять сидит. И как поступит ваше начальство? Буду сюда часто приходить и всякий раз со скандалом.

– Галочка, – не успокаивалась администратор, – все о’кей?

– Да, нормально, – постаралась ответить та обычным голосом, – пролила на пол воду, вот убираю.

– Молодец, – похвалила старшую сестру Нина. – Родственников преступников никто не любит – от тебя и клиенты, и коллеги отвернутся. Слушай, Филипп не виноват.

– Ага, – скривилась Галина, – его подставили.

– Именно, – с жаром подхватила Нина, – я должна освободить мужа.

– Лихо придумано, – фыркнула Галя.

– Прасковью одну дома можно оставить, – задумчиво завела Нина, – соседи хорошие, приглядят. А мальчишек куда деть?

– Сдай их в круглосуточный детсад, – посоветовала Галя, – на меня не рассчитывай. С шебутными детками я не справлюсь, да и не хочу о племянниках заботиться.

– Парней двое, – уточнила мать. – Илья в клинике у Натана Рыбкина, ему на днях пластику делают.

– Фил заработал бабки? – заморгала Галя.

– Ага, – подтвердила Нина.

– Значит, твой муженек виновен, – с торжеством констатировала Исайкина. – За просто так бабло не отсыпают.

Нина закусила губу.

– Фил ничего плохого не сделал, – после паузы заявила она.

– Точно, – съязвила педикюрша, – на зоне одни честные граждане парятся. Забудь сюда дорогу. Во-первых, я без ноги, во-вторых, не хочу иметь дело с убийцей.

– Фил не киллер! – взвилась Нина.

– Он лишь подстрелил кучу людей! Пусть скажет «спасибо», что на смертную казнь введен мораторий, – огрызнулась Исайкина.

Ниночка всхлипнула:

– Тебе меня не жаль!

– Слишком много в этой истории вранья, – вздохнула Галя. – Если разбираться до конца, я из-за твоей лжи осталась без ноги. Белов ошарашил меня сообщением об аресте Фила, вот я и потеряла бдительность из-за стресса.

– Нечего на меня ответственность за собственную невнимательность сваливать, – зашептала Нина, – не я за рулем того автомобиля сидела! И не я на красный свет через дорогу тебе идти советовала.

– Эй, погоди, – насторожилась Галина, – я же тебе не сказала про машину. Может, я упала на рельсы метро или получила осложнение от укуса собаки?!

Нина прикусила губу.

– Ты знала о происшествии, – осенило Галю, – и ни разу не пришла меня проведать?..

– Оцени свой эгоизм, – устало сказала Нина, – Филипп мучается на самой строгой зоне России, я не имею права каждый день с ним общаться. А ты талдычишь про ногу! Получила протез и ходишь нормально, а мне кто мужа заменит?

У Гали отпала челюсть, Нина же продолжила:

– Он просто играл в карты, в «дурака».