Глава 13
– Теперь вторая отличная новость, – бодро доложил Арсений, – у меня выпал свободный час. Пошли в ресторан!
– Сейчас? – поразилась я. – Уже почти ночь!
– Детское время! – возразил Сеня. – Посидим часок, поедим.
– Не получится, – решительно отвергла я его предложение.
– Плиз, – заныл Сеня, – Лев Георгиевич в тире, оттуда махнет домой, я свободен, как орел в небе.
Я не стала скрывать удивления:
– Твой начальник ездит в тир? Зачем?
Арсений засмеялся:
– Стрелять, больше там делать нечего. Лев Георгиевич так стресс снимает, палит по мишеням. У каждого свой отдых. Одни водку глушат, другие в качалке железо тягают, а мой шеф с оружием развлекается. Согласись, это лучше, чем назюзюкиваться спиртным. На стрельбище босс никого не берет, потому-то у меня окно и возникло. Неужели откажешь?
– Моя машина стоит у метро, на улице Попова, – попыталась я выкрутиться, – я сейчас на противоположном краю города, пока доеду, сяду за руль…
– Я пришлю парня, который отгонит тачку в любое место, – пообещал Сеня. – Ресторан «Вивальди», центр, рядом выход из подземки. Тебе недолго добираться.
– Спасибо, но у твоего подчиненного нет ни ключей, ни документов на малолитражку, – отбивалась я, – остановит его ГАИ, неприятностей не оберется.
Арсений рассмеялся:
– Солнышко, ты всерьез считаешь это проблемой? Водитель покажет свое удостоверение, и ДПС упадет на колени. И у меня есть третья отличная новость. Ты ищешь работу?
– Верно, – подтвердила я.
– А мне нужна сотрудница! – возликовал Сеня. – Оклад достойный, как шеф я замечателен.
Настойчивость собеседника меня пугала. Мне никогда не нравились люди с менталитетом асфальтоукладчика, но, учитывая возможности Арсения, следовало подумать о судьбе Паши, поэтому я изменила тактику:
– Ну как ты не понимаешь! У меня волосы не уложены, не сделан вечерний макияж, отсутствует маникюр.
– Во всех ты, душенька, нарядах хороша, – пропел Сеня.
– Не хочется ощущать себя Золушкой, – ныла я, – давай завтра, а?
– Ладно, – неожиданно легко согласился Сеня. – «Вивальди», семь вечера. Я позвоню тебе, далеко телефон не прячь.
– Конечно, отлично, – абсолютно искренне обрадовалась я, – не опоздаю ни на секунду.
– Спокойной ночи, солнышко, – нежно пожелал Арсений и отсоединился.
Я выдохнула, запихнула телефон в карман и обратилась к бабке, которая с нескрываемым интересом слушала мою беседу с мужчиной:
– На чем мы остановились? Ах да, сюда не приходили люди с кошками?
Дежурная горько вздохнула:
– Глянь по сторонам. Никого! Загибается прачечная! Хозяин ее десять лет назад открыл, тогда народ еще дома автоматами не обзавелся, рядом три общежития, к нам в очередь писались. Теперь же у каждого по личной центрифуге в квартире, а вместо общаг одни магазины. За сегодняшний день ты первая.
– Можно тут побродить? Вдруг я увижу кошку? – не успокаивалась я.
– А у ней на спине письмо приклеено, – развеселилась пенсионерка, – или тазик с фоткой Барсика найти надеешься? Да ходи хоть до утра, мне веселей, кукую здесь совой, выть от безделья хочется.
Почти час я рыскала по прачечной, засунула нос во все углы и признала свое поражение. Здесь не было даже настенного календаря со снимками домашних животных. Либо я не сумела найти отгадку, либо Тим-плотник что-то напутал.
Еле волоча от усталости ноги, я поплелась к метро, проехала назад полгорода, очутилась на парковке, села в малолитражку и расчихалась. Почему-то в машине едко пахло то ли мылом, то ли дешевыми духами. Я подергала носом. Не пользуюсь парфюмерией с подобным ароматом, так откуда амбрэ? В ту же секунду нашелся ответ на мой вопрос: благоухает брошенный на заднем сиденье бронежилет. Вчера вечером я принимала в нем ванну, в воду упала полная банка соли с ароматом ванили. Вот бы все загадки разрешались столь же быстро.
К ночи сильно подморозило, кашеобразная грязь на дороге превратилась в лед. Очень осторожно я выехала на проспект и со скоростью больного ленивца добралась до трактира «У бабушки Гусыни». Спустилась в подвал, толкнула дверь, очутилась в кромешной темноте и после легкого колебания спросила:
– Тим, вы уже спите?
В ответ не раздалось ни звука, я чуть повысила голос:
– Извините, что пришлось вас побеспокоить, но вы, похоже, передали мне неверное сообщение, повторите еще раз про прачечную и кошку.
Старик молчал. Из мрака не доносилось ни храпа, ни раздраженного бормотания. Я сбегала к малолитражке, вытащила из багажника мощный фонарь и вернулась в подвал.
Луч света побежал по стенам. Я чуть не выронила «прожектор». Ничто не напоминало о пребывании здесь Тима-плотника. Книги, одеяло, настольная лампа, чайник – все исчезло без следа, письменный стол был завален обломками досок, из которых торчали ржавые гвозди, на софе громоздилось несколько древних цинковых ведер, эмалированный бак и куча ветоши. На секунду мне показалось, что я перепутала двери, вошла в другой подвал. Но нет, никакой ошибки. За то время, что я безуспешно искала кошку в прачечной, Тим-плотник отсюда съехал. Что заставило старика покинуть насиженное место?
Я начала медленно обходить подвал и сделала первый вывод: человек, который пытался придать месту нежилой вид, совершил ошибку. Внезапно луч света выхватил скомканную бумажку, слишком белую, чтобы быть похожей на давным-давно оброненный листок.
Я снова сбегала к машине, взяла чемоданчик, пришла с ним назад, вынула резиновые перчатки, пинцет, пакет, подцепила смятую бумажку и поняла: это носовой платок с темно-красными пятнами. На полу, он где валялся, следов не осталось. Я осторожно опустила улику в пакет, заклеила его и уложила в чемоданчик.
Следов борьбы не было, оставалось лишь гадать, что случилось с Тимом. С одной стороны, бумажка с красными каплями жидкости не предвещала ничего хорошего, с другой – следов мало, может, дед поранил палец или некто, спешно переоборудовавший подвал, напоролся на гвоздь.
Я тщательно заперла бокс и пошла в трактир. Поздним вечером он превращался в караоке-бар, народу тут толкалось много, все азартно хлопали брюнетке, которая, отчаянно фальшивя, выводила в микрофон:
«Зайцы в полночь траву на поляне косилииии!»
Я постаралась отгородиться от звука. Актер Юрий Никулин, исполнивший напев в народной комедии, тоже не мог похвастаться исключительной музыкальностью и широким диапазоном голоса. Но его Семен Семенович Горбунков был пьян и обаятелен, поэтому понравился зрителям, песня вмиг превратилась в хит. Девушка же не обладает харизмой Никулина и очень серьезно относится к процессу пения. Результат ужасает. Лучше бы ей предварительно принять пару бокалов шампанского, от захмелевшей особы никто не станет ждать попадания в ноты.
Я облокотилась о стойку и сказала бармену:
– Привет, помнишь меня?
– Привет, – весело отозвался парень, – нет, а что, должен? Желаешь коктейль?
– Лучше сок, – попросила я.
– Есть апельсиновый и яблочный, – предложил бармен.
– Отлично, давай вишневый, – сказала я.
Парень вытащил два графина и поставил на пластиковую доску.
– Этот из апельсина, тот из антоновки, который из них вишневый? Мой тебе совет, откажись от дешевой травы!
– Наливай любой, – отмахнулась я, – это не принципиально. Лучше скажи, где Тим-плотник?
– В подвале, – не удивился вопросу коктейльмастер.
– Его там нет.
– Плохо смотрела, – хмыкнул юноша, – Тим лишний раз не выходит.
– Давно дед здесь поселился? – продолжила я беседу.
– Я год назад работать пришел, он уже там сидел, – дружелюбно пояснил собеседник.
– Откуда Тим? Как его настоящее имя? – зафонтанировала я вопросами.
Бармен начал протирать бокалы:
– Понятия не имею. Живет, никому не мешает, кормится на кухне, нам однофигственно, кому остатки ссыпать. Руки у деда правильные, все починить может, я зову его, если че сломалось. Шума от него нет, он не пьет, иногда, правда, к нему народ подваливает, но всегда тихо. Странных людей много.
– Ты пользуешься полотняным полотенцем, – протянула я, – а почему не бумажным?
Бармен поднял бокал и посмотрел сквозь него на бра.
– На стекле волокна останутся. Никогда рюмки ничем не вытирай, кроме льняной тряпки.
– В ресторане есть бумажные салфетки? – задала я следующий вопрос.
– Ты из санэпидемстанции? – заржал бармен. – Пей вишневый сок из апельсина и не морочь мне голову.
Я вынула удостоверение, продемонстрировала его бармену и тихо спросила:
– Тебя как зовут?
– Костян, – чуть испуганно представился тот. – Костик Рудых, я студент, здесь подрабатываю.
– Тим-плотник – важный свидетель, – сухо сообщила я. – Он пропал, но осталась улика, бумажная салфетка. Мне нужны образцы для сравнения.
Лицо Константина покрылось розовыми пятнами.
– Я вообще с дедом дел не имею. Салфетки у нас фирменные, во, держите.
Резко повернувшись, бармен схватил пластиковую вазочку и водрузил ее передо мной.
– Во!
Я вытащила небольшой прямоугольник, украшенный изображением гусыни в фартуке.
– Специально их заказываете?
– Ага, – кивнул Константин, – в туалете бумага дешевая, отечественная, типа наждак в рулоне, а на столах красота. У хозяина такие понятия.
– Дай газировки, – велел мужчина подшофе, наваливаясь на стойку.
Костик молча поставил перед ним бутылку.
– Не, – икнул посетитель, – другую!
Бармен не стал спорить, не выражая возмущения, поменял емкость.
– Жесть, – снова остался недоволен клиент, – эта тоже не подходит.
Константин вновь произвел рокировку.
– Делай ченч, – капризно приказал мужик.
Мои нервы не выдержали:
– Чем вам не по вкусу вода? Она везде одинаковая!
Посетитель взял бутылочку и сунул ее мне под нос:
– Вишь крышку? На ней смайлик веселый нарисован! Ну не могу я его скрутить! Понимаешь? Он мне улыбается, а я ему шею сворачиваю!
Меня стал душить смех, Костя ловко снял пробку, налил воды в стакан и подал дядьке.
– О! Правильно, – кивнул тот, полез в карман за кошельком и выронил на пол пачку бумажных носовых платков.
Я слезла с высокой табуретки и пошла к выходу. Костя ничего не знает о Тиме, старик исчез в неизвестном направлении, и у каждого второго теперь есть при себе пачка одноразовых платков.
Домой я приехала за полночь, расцеловалась с собачьей стаей и пошла на кухню в надежде найти там хоть что съедобное. Но холодильник оказался пуст. Я пошарила руками по плите, потом по разделочному столику и не нашла ни одной кастрюльки. Ни Нина, ни баба Нила сегодня не заморачивались с готовкой. Малыши Силаевой ходят на шестидневку, она забирает их в субботу. Я не ошиблась, мальчики проводят в садике не пять, а именно шесть дней. Силаева пристроила деток в ближний Подгоровск, там есть завод с непрерывным циклом производства. Что он выпускает, мне неведомо, но Нинуша, сетуя на поборы воспитателей и нянек, один раз обронила:
– Все им мало, регулярно зарплату в карман кладут и пользуются тем, что на фабрике в основном одинокие мамашки трудятся. Работают по графику, когда в ночь, когда в день, детей девать некуда, вот воспитатели и тянут подарки. Даже администрация города навстречу людям пошла, сделала в садике шестидневку, иначе завод без рабочих рук останется. А эти стервятницы совесть потеряли.
Почему Нина пристроила своих мальчиков почти в тюрьму? Она ищет работу, целыми днями носится по Москве, а с Прасковьей Никитичной внуков не оставишь. Правда, порой мне в голову закрадывается мысль, что Силаева не очень-то любит Игоря и Леню, они ей попросту мешают. Безмужней женщине с одним-то сыном тяжело, а у Нины их двое, о супруге Силаева ничего не рассказывает и, похоже, алиментов на парнишек не получает.
На выходной день Нина сооружает полный обед: суп, котлеты, компот, еще и пирог испечет. В остальные дни, когда отпадает необходимость кормить ребятню, она ограничивается кефиром и геркулесовой кашей. Прасковье Никитичне без разницы чем питаться, а Нина тщательно контролирует расходы. Она пытается устроиться секретаршей, но пока ей не везет и приходится зарабатывать на жизнь, убирая чужие квартиры.
Не обнаружив ничего не то что вкусного, а даже мало-мальски съедобного, я пригорюнилась, но подумала, что это неплохо. Не удалось набить на ночь желудок? Превосходно, голод полезен для фигуры, выпью горячего чаю, и баиньки.
Электрочайник у нас живет на столе, придвинутом к стене. Я поелозила рукой по клеенке и наткнулась на прибор. Предвижу ваш вопрос: Лампа, почему ты не зажжешь свет, а орудуешь почти в кромешной темноте? Ответ прост. В доме у Рублевых между кухней и одной из прилегающих к ней комнат есть окно. Зачем его прорезали, мне непонятно, но если вы включаете в одном помещении трехрожковую люстру, то она освещает и другое. За стенкой находится комната Силаевой, она непременно проснется, а мне не хочется будить усталую женщину. Интерьер кухни мною изучен до мельчайших деталей, я могу спокойно перемещаться здесь с завязанными глазами.
Чайник зашумел, я села на табуретку, протянула руку направо, ожидая наткнуться на чистую чашку, и ощутила пальцами нечто круглое, размером с небольшой мяч, гладкое, словно полированное. Неведомый предмет лежал на тарелке, значит, он съедобен. Я принялась ощупывать «незнакомца» и сообразила: это арбуз! Ну и подумаешь, что на календаре февраль, время дефицита давно кануло в Лету, теперь исчезло понятие «сезонный продукт». Помидоры, огурцы, персики, клубника, дыни и всякие там манго спокойно лежат на прилавках в любое время года. У нас зима, а в Австралии лето, самолеты летают регулярно, поэтому ешьте черешню из Чили, землянику из Боливии или наслаждайтесь бананами, которые уже более распространены в Москве, чем картошка. Единственное, что может остановить гурмана, – это цена. За крохотный лоточек с десятью ежевичками придется отдать на кассе кучу денег. Нынче нет понятия «сезонность», зато есть слово «дороговизна».
Я еще раз погладила арбуз. Ясное дело, его не могли купить ни баба Нила, ни Нинуша, ни Рублев. Полосатую ягоду приволок Томас, это приобретение вполне в духе американца, только он способен на гастрономическое безумие.
Глотая слюни, я вонзила в бок «шара» длинный нож и не услышала хруста. Похоже, арбуз не очень спелый! От жадности я откромсала слишком большой ломоть, зажмурила от предвкушения глаза, зубы вонзились в мякоть.
