Глава 30
Я вышла в коридор и вошла во вторую дверь слева. Перед глазами открылась небольшая узкая комната, для гостиной обставленная странно. У одной стены стоял небольшой диван, обитый черной материей, над ним тянулась длинная полка с книгами. Сбоку от окна громоздился стол, который занимали компьютер, принтер, пачка белой бумаги, стопка чистых конвертов, стакан, откуда торчали ручки и фломастеры.
Я подошла к полке и посмотрела на тома. Да уж, интересный набор. Ни одного детектива или любовного романа. Зато присутствовал роман «Мельница», насколько помню, очень мрачное произведение. «Мюнхенская свобода» – сборник немецких пьес, объединенных темой противостояния человека тоталитарному обществу. Кто там дальше? Эжен Ионеско, Ремарк, Сартр, Камю. А это что? Забыв о хорошем воспитании, я вытащила одну из книг. «Фарландия»! Избранные произведения Константы Илдефонса Галчинского, польского поэта ХХ века. Фарландия – это страна, где сбываются мечты, туда попадает пара молодых влюбленных, умерших на взорванном террористами мосту.
Я перелистнула страницы, выхватила взглядом строчки: «И не грусти, не лей напрасных слез. И не тревожься, что взорвали мост. В Фарландии произойдет свидание».
Однако Елена Константиновна непростой человек, раз читает подобную литературу. Я собралась захлопнуть книжку, как вдруг увидела заложенный в нее листок. Самый обычный, половина от А 4. Текст, отпечатанный на принтере, сразу бросился в глаза. Я быстро сунула «Фарландию» на место и кинулась к столу. Конечно, я, как говорила дочь Семена Кристина, «фиговый юзер», но включить комп умею и знаю, где найти необходимую мне сейчас информацию. Только бы агрегат не оказался запаролен… Но нет, на экране таки возникло окно, требовавшее ввести кодовое слово. От злости я стукнула кулаком по спинке стула и пнула ногой проволочную корзинку, набитую смятыми бумажками. Она моментально перевернулась, содержимое рассыпалось по полу. Я выключила компьютер и, присев на корточки, начала наводить порядок. Но что это?! Я расправила один комок, другой, третий. Похоже, у дамы закончился картридж в принтере, и она выбросила бумагу, на которой плохо пропечатался текст…
– Милая, – раздался над головой полный недоумения голос, – что вы делаете в комнате Андрюши?
Я встала.
– Простите. Я пошла, как вы велели, во вторую дверь налево, попала сюда, случайно задела корзинку, она перевернулась.
Елена Константиновна недоуменно заморгала, потом воскликнула:
– Боже! Я полная идиотка. Если идти из ванной, то гостиная справа. Чай готов! Ах, оставьте, не трудитесь! У Андрюшеньки в спальне вечно безобразие, я устала ему повторять, чтобы убрал в комнате. Ох уж эти мальчики…
– Андрюша ваш сын? – спросила я, получив из рук хозяйки чашку с напитком.
От нее исходил сильный аромат персика, а я терпеть не могу пить чай, смахивающий на растворенное мыло, но деваться некуда. Может, Елена Константиновна на секунду отвернется, и я успею выплеснуть «амброзию» в кадку с фикусом! Надеюсь, растению это не повредит. Ну не верю я, что в заварку добавили кусочки натуральных фруктов. В мире не растет столько персиков! Или на чайную фабрику отправляют все подгнившие плоды и объедки, причем не только из кафе и ресторанов, но и из зоопарков тоже?
– Мне грех жаловаться на сына, – зачастила Елена Константиновна. – Он не курит, не пьет, по танцулькам не шляется. Учится отлично, много читает, собрался в МГУ поступать. Меня сначала смущала его дружба с Машей Грибковой, она намного старше…
– С кем? – удивилась я. – Вы говорите о дочери Глеба Сергеевича, участкового?
– Ну да, – кивнула Елена Константиновна. – Андрюша давно психологией увлекается. В прошлом году поехал в МГУ, записался там на какие-то курсы, а Маша тогда в аспирантуру поступила и школьникам лекции читала. Ну и они с Андрюшей сдружились, ведь вроде как земляки. Грибкова из Евстигнеевки, это в двух шагах от нас, да еще отец у нее участковый, один на несколько деревень, сюда частенько наезжает. Конечно, я удивлялась: зачем взрослой девушке школьник? У Маши ведь жених есть. Я заволновалась было, но вскоре поняла, что отношения у них исключительно дружеские. Маша у нас часто бывает, попьют с Андрюшей чаю и в его комнату идут, печатают что-то, обсуждают. Дверь никогда не запирают, просто закрывают, принтер у них стрекочет. Я один раз полюбопытствовала, чем они там занимаются, и сын спокойно ответил: «Маша материал для кандидатской собирает, мы ставим психологические опыты». Ну я и успокоилась. Небось всякие тесты печатают. Видели, в журналах бывают? Надо отвечать на вопросы, набирать баллы.
– А где сейчас ваш сын? – перебила я простодушную мать.
– В Евстигнеевку за хлебом на велике поехал, – пояснила она. – Слышите? Вернулся. Андрюшик! Хочешь чайку?
– Нет, ма, – донеслось из коридора, – я хлеб на кухне положу.
– Зайди в гостиную, – велела Елена Константиновна.
В дверь просунулась голова со встрепанными волосами.
– Чего?
– Сначала надо поздороваться. – Мать не упустила момента повоспитывать чадо.
– Здрассти, – покорно кивнул школьник.
– Это Виола, она нашла нашу Машу и привезла ее.
– Супер, – без особого энтузиазма откликнулся подросток.
– Может, все же попьешь чаю?
– Не, я пойду. Мне по немешу жуткий текст переводить надо, – вздохнул мальчик.
– У вас в школе немецкий преподают? – вступила я в беседу.
– Ага, – поморщился Андрюша. – Жесть! Училка раньше в Москве в гимназии работала, потом ее на пенсию выперли, так наш директор ее подобрал. А она столько задает! Опять со словарем до утра сидеть придется.
– Хочешь, помогу? Одно время я преподавала немецкий, – улыбнулась я.
– Правда? – обрадовался мальчик. – Вот повезло мне сегодня!
– Андрюша, очень некрасиво эксплуатировать другого человека! – возмутилась Елена Константиновна. – Нужно самому овладевать знаниями.
– Ерунда, – быстро сказала я, – не о чем говорить. Пошли, Андрей.
Вновь очутившись в небольшой комнатке и взглянув на книгу для внеклассного чтения, которую Андрюша вытащил из рюкзака, я сочувственно покачала головой.
– Да уж! Бруно Апиц, «Голый среди волков», во всех отношениях нелегкое чтение.
– Хорошая литература не бывает развлекательной, – менторски заметил подросток.
– Тебе нравится Апиц? – удивилась я.
– Нет, – честно ответил мальчик.
– Мне тоже. А вот Анну Зегерс я в свое время читала с удовольствием. Но настоящее потрясение испытала от книги Генриха Белля «Глазами клоуна».
– Я о такой не слышал, – признался Андрей и покосился на полку над диваном.
– Еще мне пришлись по душе Генрих и Томас Манны, – продолжала я, – а вот Брехта не сумела дочитать. Ба, да у тебя тут «Фарландия». Ну-ка!
Прежде чем Андрей успел вымолвить слово, я взяла том, открыла его и принялась усердно перелистывать страницы, повторяя:
– Замечательные стихи! Великолепные! О, Андрей, а это что?
– Где? – вздрогнул школьник.
Я потрясла перед ним листом бумаги.
– Вот здесь лежал! Ну и текст. «Знаю все. Молчание стоит пять тысяч долларов. Если через неделю не получим деньги, о вашей тайне узнают все». Тебя шантажируют? Ты маме сказал?
– Н-нет, – выдавил из себя подросток.
– Надо немедленно поставить ее в известность, – покачала я головой. – Однако мерзавец требует огромную сумму за молчание! Ты и впрямь совершил нечто ужасное?
– Вы не то подумали, – пришел в себя мальчишка, – мы так с приятелем шутим. Типа играем. Он пишет мне, я ему.
– Весело, – засмеялась я. – Здорово придумали! Посылаете друг другу анонимки? Похоже, у тебя обширный круг знакомств. Вон, в корзинке лежат листы с плохо пропечатанным текстом. Картридж закончился?
– Да, – машинально ответил парнишка. И тут же возмущенно добавил: – Вы рылись в моих вещах!
– Я случайно опрокинула мусорницу, решила все убрать и обнаружила черновики.
– За фигом поперли в чужую комнату? Ко мне никто без спроса не лезет! Даже мама! – возмутился Андрей.
– Я перепутала твою комнату с гостиной.
– Врешь! – выпалил Андрей, начисто забыв о вежливости.
– Тебя тоже нельзя назвать образцом честности, – парировала я. – Кстати, я не лгу, попала сюда по чистой случайности. Знаешь про отпечатки пальцев?
– Ну? – буркнул, кивнув, Андрей.
– И каждый принтер оставляет на бумаге следы вроде тех же отпечатков пальцев, – продолжала я. – И они уникальны. Эксперт изучит твой принтер, одно из писем, которое ты отправил… ну, допустим, учительнице Насте… и уверенно заявит: «Текст напечатан именно на этом устройстве». Если же учесть, что к тебе в комнату никто без разрешения не входит, и принять во внимание запароленность компьютера, то какие выводы сделает милиция, а? Кстати, учительница покончила с собой из-за подметного послания. Ты убийца! Живо рассказывай, откуда узнал про изнасилование? Стоял в лесу? Смотрел за происходящим и не помог женщине?
Андрей сел на диван и закрыл лицо руками.
– Что у вас происходит? – спросила из коридора Елена Константиновна.
Я перевела дух, мне не следовало кричать.
– Нормально, ма, – стараясь быть спокойным, откликнулся школьник, – текст по ролям читаем.
– Молодцы, – одобрила Елена Константиновна. Послышался звук удаляющихся шагов.
– Пожалуйста, не орите, – взмолился Андрей. – Какое изнасилование? Первый раз слышу!
– Ты послал письмо Анастасии?
– Ну… да… – признался подросток, – было дело.
– Ты требовал денег!
– Так ведь… понимаете… ну… это для науки…
Я опустилась на стул.
– Что? С каких пор шантажисты считают себя учеными?
Подросток вскочил, быстро запер дверь, снова плюхнулся на диван и еле слышно сказал:
– Не я это придумал… я помогал… экзамены… мама… деньги… книга… диссертация.
– Вере Расторгуевой ты писал? – перебила я негодяя.
– Да.
– Олесе Филимоновой тоже?
– Ага.
– Кому еще? – возмутилась я.
Андрей шмыгнул носом:
– Всем!
– То есть?
– Жителям Евстигнеевки, Палашовки, кому успел.
– С ума сойти! Ты и правда думал, что тебе заплатят?
– Дело не в деньгах!
– А в чем?
– Только никому не говорите, мне тогда в универ не поступить, – захныкал Андрюша. – Маша меня попросила… Я для нее старался… Грибкова со связями! Аспирантка! Жених у нее преподаватель!
– Дочь Глеба Сергеевича?
– Да.
– Она решила заняться шантажом? – с недоверием уточнила я. – В это верится с трудом. Машу характеризуют как крайне положительную, умную девушку.
Андрюша вытер нос рукавом свитера.
– Сейчас расскажу.
– Начинай, – велела я. – Да постарайся, чтобы история выглядела хоть мало-мальски правдивой. Кстати, Глеб Сергеевич несказанно обрадуется, когда узнает, что ты решил опорочить его дочь!
– А вот и нет, – прищурился Андрюша, – это все она придумала.
