ГЛАВА 22
К зданию, стоящему в ста метрах от Кремля, Андрей подвез меня в момент. Влетев в зал, я бросилась к окошку и забормотала, просовывая квитанцию:
– Девушка, поглядите, можно узнать, кто отправлял эту телеграмму?
– Не положено, – ледяным голосом ответила девица с каменным выражением на лице.
Все мои просьбы и уговоры разбились о стену равнодушия. Не помогла даже душещипательная история о неверном муже, общающемся со своей любовницей при помощи телеграфа. Даже наоборот, девчонка подняла тонюсеньские бровки и процедила сквозь зубы:
– Гадко это – не давать жизни мужу. Если не хочет с тобой спать, разведись, не мешай другой около него счастье строить.
Я только вздохнула. Подобные рассказы следует вешать на уши дамам за сорок, а эта девица небось сама живет у кого-то в полюбовницах, ишь как обозлилась.
– Ну что? – поинтересовался Андрей, сидевший в центре зала у большого стола.
– Полный облом!
– Дай сюда, – решительно сказал бизнесмен, выдергивая из моих пальцев бумажку. – Вон та как раз подойдет!
Широким шагом он двинулся к окошку, где восседала девица с чрезмерно «намакияженным» лицом, оперся на прилавок, и потекли минуты ожидания.
Время позднее, и на телеграфе было совсем мало посетителей. Девица, возле которой стоял Андрей, время от времени глупо и довольно громко хихикала. Служащая с каменным лицом, та самая, что не захотела мне помочь, хмурилась, другие девушки с интересом поглядывали на ловеласа. Наконец Андрей выпрямился и вернулся ко мне с довольным лицом.
– Ну?
– Очаровашка, симпомпончик дала свой телефончик!
– Слушай, – обозлилась я, – кадриться потом будешь. Что с телеграммой?
– Отлично, – усмехнулся Андрей, – телеграммку отправил некто Сироткин Яков Петрович.
– Там должен быть его домашний адрес, – подпрыгивала я от возбуждения, – иначе телеграмму не примут!
– Ага, – хмыкнул бизнесмен, – есть адресочек. Центральный телеграф, Сироткину, до востребования.
Я приуныла.
– Зато координаты дамы указаны точно, – как ни в чем не бывало продолжал Венедиктов.
– Какой дамы? – не поняла я.
– Милая, – сочувственно сказал Андрей, – ты уверена, что правильно выбрала профессию? Той женщины, которую дражайший Яков Петрович поздравлял с днем рождения: «Дорогая Люсенька, желаю здоровья, счастья, успехов. Яша». Надо же, она почти твоя тезка.
– Почему?
– Ну ты же у нас Людмила-Виола, – заржал компьютерщик.
Я тяжело вздохнула:
– Зачем нам координаты этой тетки?
– Душенька, – захрюкал Венедиктов, – это клофелин так повлиял на твой рассудок или у тебя всегда с головой беда? Пошли.
Мы сели в машину.
– Слушай, – вдруг закричала я, – позвони этой своей тетке из милиции, пусть узнает телефончик Люси! Сироткин указал ее полное имя и отчество?
– А как же, аккуратным образом. Ковалева Людмила Сергеевна, Савеловская улица, 17.
– Звони!
Андрей вытащил трубку.
– Думал, ты никогда не сообразишь, как поступить. Я, правда, хотел нечто другое у нее спросить. Нюшенька, ангел, опять я, не в службу, а в дружбу, узнай, котеночек… Что-то есть хочется, – пробормотал он, закончив разговор, – ты как насчет «Макдоналдса»?
– Давай, – согласилась я, – а эта Нюша кто?
– Нюшенька, – ухмыльнулся Андрей. – У меня в каждом учреждении необъятной Москвы по бабе сидит, а то по две! Рады услышать завсегда.
Не успели мы развернуть чизбургеры, как раздалась мелодичная трель.
– Нюшик, ты гений, – с жаром воскликнул Андрей, – к сожалению, завтра уезжаю на недельку, но потом обязательно сходим в «Золотой дракон»… Целую, знаешь куда.
– Дай скорей трубку, – потребовала я.
Венедиктов сунул мне «Сименс». Я начала судорожно набирать цифры.
– Алло, – раздался сонный голос, – кто там?
– Позовите Людмилу Сергеевну.
– Слушаю.
– С днем рождения вас!
– Кто это?
– С Центрального телеграфа, оператор номер восемнадцать.
– Кто? – воскликнула женщина, – Ленка, кончай прикалываться, узнала тебя, чего ночью звонишь?
– Ну, во-первых, только десять, – ответила я, – а во-вторых, Люська, сделай милость, дай телефон Якова.
– Кого?
– Яши Сироткина.
Людмила, очевидно, не просто так легла спать в детское время. Скорей всего, дама приняла малую толику весьма распространенного среди россиян снотворного – особой сорокаградусной настойки, а попросту водки.
Язык женщины слегка заплетался, и мозги работали с замедлением.
– Яков? – наконец сообразила дама. – Да зачем он тебе?
– Обещал помочь кое в чем… Дал мне координаты, а я посеяла.
– Сейчас, – прохрипела тетка – и воцарилась тишина.
Через пять минут Андрей поинтересовался:
– Может, вас отключили? Давай отсоединяйся и набери еще раз.
Я послушалась, но теперь в ухо летели сигналы «занято». Прошло, наверное, минут десять, когда я опять услышала сонное:
– Алло:
– Нас разъединили.
– Кто это?
– Я. Ну, Ленка же. Давай телефон Яши.
– Ты совсем с ума сошла?
– Почему?
– Потому что перезвонила тебе секунду назад, а ты меня как пошлешь: «Не нужно ничего!» А теперь снова трезвонишь!
– Ну извини, дай, пожалуйста.
– Пошла на фиг, – рявкнула Людмила и отсоединилась.
Я растерянно глянула на Андрея.
– Чего теперь делать?
– Ой, давай сюда, у тебя и впрямь с головой беда. Зачем тебе эта Люся была нужна? Цирк, – со вздохом ответил мужик и затарахтел в трубку: – Нюшенька, извини, ангел, затрахал тебя. Ха-ха-ха, очень приятно такое слышать, но ведь не по телефону же! Последний раз сегодня прошу. Адресок прописки Сироткина Якова Петровича глянь.
– Ты – Дуся!
Мы опять уставились на телефон. Андрей постучал пальцем по циферблату.
– Эх, жаль не успею.
– Что?
– В Питер через два часа уезжаю, не сумею поганцу пятак начистить.
– А когда вернешься?
– Через три дня, – ответил компьютерщик, – ну чего она не звонит?
И тут телефон ожил.
– Кисонька, – зачирикал Андрей, – умница, пишу, лапонька.
Через пару секунд я держала в руках бумажку, на которой четкими буквами, без всяких кренделей и завитушек, стояло: улица Слободская, дом 18, квартира 9.
– Вот что, – распорядился Андрей, высаживая меня у дома, – дай телефончик.
– Зачем? Между прочим, я мужняя жена!
– Ну и что, – хихикнул Венедиктов, – поговорочку знаешь: хороший левак укрепляет брак? Ну не кокетничай, голубка. Сама понимаешь, если понадобишься, отыщу в пять минут.
– Не надо звонить, – испугалась я, – у меня муж жутко ревнивый, а дома еще свекровь, отвратительно злая особа. Уж извини, расстанемся друзьями.
– Не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Андрей, – на тогда.
И он сунул мне в руку визитную карточку:
– Сама звони, если что, а ежели передумаешь и решишь драгоценному муженьку рога наставить, всегда к твоим услугам. Я уже к тебе присмотрелся, хорошенькой кажешься, хотя дамы твоей весовой категории и не в моем вкусе. Кстати, никто на меня как на любовника еще не жаловался.
– Ладно, – ответила я, – буду обязательно иметь в виду. Прощай, Казанова, давай отъезжай, а то на поезд опоздаешь!
– До свидания, сыщик Лестрейд, – хихикнул Андрей и унесся прочь.
Пылая негодованием, я побежала домой. Сыщик Лестрейд, глуповатый простофиля, придуманный сэром Артуром Конан Дойлем, чтобы подчеркнуть ум Шерлока Холмса. Бедный, не слишком удачливый мужик, постоянно затаптывающий место происшествия, не видящий улики и не умеющий делать правильные выводы! Нашел, с кем меня сравнивать!
Очевидно, в порыве вполне справедливой злости я слишком сильно стукнула входной дверью, потому что в коридор мигом выглянула Крися.
– Пришла? Чего это на тебе одето? Где мои юбка с кофтой и туфли?
О черт, совсем забыла. Одежонка осталась валяться на диване в квартире Венедиктова.
– Извини, Крися, верну через неделю.
Девочка тяжело вздохнула и исчезла. На кухне возле огромного блюда, заваленного плюшками с корицей, мирно восседала Анелия Марковна. В руках дама держала газету «Здоровье». Не поворачивая головы, она произнесла:
– Томуся, ты только послушай. Во Франции придумали удивительный, возвращающий молодость чай. Стоит…
– Это я, Анелия Марковна.
– О, Виолочка, – обрадовалась гостья, – наконец-то. Что-то вас целыми днями нет! Где это вы только бегаете?
– На работе, – решила не уточнять я.
– Ну надо же, – всплеснула руками Анелия, – а Кристенька говорила, у вас сейчас нет учеников!
– Появились, даже несколько.
– А-а-а, наверное, в бассейне?
– Где? – оторопела я.
– Или в бане, – спокойно продолжила дама.
– Почему?
– Ну там раздеваться надо.
– Что-то не пойму, куда вы клоните.
– Деточка, – крайне деликатно прошуршала Анелия, – у тебя футболочка надета наизнанку. Вряд ли ты так из дома ушла, а вот одевалась второпях, потом небось в темноте. Оно и понятно, устала от учеников, домой спешила. Только где же это преподавателю перед тем, как начать урок, раздеваться приходится? Должно быть, в бассейне или бане, а может, ты у нудистов бываешь?
Я включила чайник и уставилась на Иришкину свекровь. Анелия Марковна смотрела на меня спокойными глазами, и на ее лице играла самая приветливая улыбка.
– Если намекаете на то, что изменяю мужу…
– Что ты, что ты, – замахала руками Анелия, – и в мыслях не держала. Но футболочка-то надета, правда, шовчиками наружу!
– Понимаете, была…
– Ой, деточка, – замахала руками Анелия, – поверь моему жизненному опыту: мужа следует дурить с умом и уж, понятное дело, никогда не выскакивать на улицу, не оглядев себя со всех сторон. Хотя, судя по рассказам Кристи, твой Олег, хоть и следователь, но ужасный лопух! Вроде моего Даника, тот тоже ничего вокруг не замечает! Единственно, что меня сейчас волнует, так это мать ребенка.
– Какая? – похолодев, поинтересовалась я.
Анелия вздохнула:
– Ну эта, малолетняя мамаша Костика. Алкоголичка ведь, как бы на мальчике не сказалось!
Выдав последнюю фразу, дама как ни в чем не бывало встала и вышла. Посидев пару минут с раскрытым ртом, я рванулась за ней в комнату для гостей.
– Вы знаете?!
Анелия, накладывавшая перед зеркалом на лицо какую-то густую бледно-желтую массу, обернулась.
– Смотри, изумительный крем, на основе масла облепихи. Кожа потом просто шелковая. Хочешь попробовать?
Я отмахнулась.
– Как вы догадались?
Дама тяжело вздохнула:
– Долгий разговор.
– Рассказали Даниилу?
– Нет, конечно, упаси бог!
– Почему? – оторопела я. – Вы хотите воспитывать чужого ребенка? Но… Ничего не понимаю!
Анелия тщательно закрутила фарфоровую баночку, потом достала крохотную пластмассовую лопаточку, интенсивно похлопала себя по щекам и подбородку, взяла салфетку и приложила к лицу:
– Современные женщины, – сообщила она, – напрочь забыли старое золотое правило: крему нужно дать впитаться, а потом лицо необходимо промокнуть и снять излишки, иначе кожа не дышит. Обязательно так делай.
– Анелия Марковна!!!
– Незачем кричать, – преспокойненько заявила дама, – сейчас сообщу кое-какие семейные тайны, но не просто так… За этим последуют просьбы…
– Говорите!
Дама вздохнула, вытащила коробку конфет и поинтересовалась:
– Деточка, хочешь шоколадку? Честно говоря, я отвратительная лакомка…
– Ну Анелия Марковна!!!
– Зови меня просто Анеличка, – милостиво разрешила собеседница.
Как опытная рассказчица, она выдержала паузу до конца. Медленно порылась в конфетах, аккуратно развернула золотую фольгу, с наслаждением откусила… Я чуть не умерла от любопытства. Наконец Иришкина свекровь решила, что собеседница достигла нужной стадии и кондиции, и завела рассказ.
Степан Пешков, чьей женой Анеличка стала в двадцать лет, был воспитан строгим отцом в патриархальном духе.
– Не поверишь, Виолонька, – улыбалась дама, – у них дома к родителям обращались на «вы» и по имени и отчеству.
Мать Степана во всем подчинялась властному мужу. Анелия даже голоса свекрови не слышала, та скользила по квартире, как тень, опустив глаза вниз. Внешне сыновья пошли в мать: высокие, темноволосые, широкоплечие, отцовского в них ничего не было. Разве только Степе достался от папеньки ум исследователя и талант к овладению иностранными языками.
После свадьбы старик Пешков вызвал к себе в кабинет молодую невестку и сделал ей внушение.
– Род Пешковых древний, – бубнил дед, поднимая кверху указательный палец, и ни разу фамилия не прервалась, наследование идет по прямой линии. Никаких там двоюродных или троюродных, полуродных племянников… Вон, Оболенские да Тверские совсем распылились. Бог знает от кого настругали по куче детей, теперь и разобраться не могут, все у них князья. Цирк, да и только! Кровь-то разбавленная, не чистая!
Анелия слегка испуганно внимала старику. Дело происходило на заре шестидесятых годов. Девушка была активной комсомолкой, веселой хохотушкой… Уже слетал в космос Гагарин, СССР вовсю осваивал атомную энергетику, и телевизоры стояли почти в каждом доме, начиналась эпоха технического прогресса, экспедиций к далеким планетам…
Мракобесие какое-то! Дикий старик, хоть и великий ученый. Кровь, чистота рода, гербы и портреты предков… Да еще в спальне у свекрови теплилась возле икон негасимая лампада, перед которой женщина, стоя на коленях, часами замаливала грехи. Ну какие, скажите на милость, могли быть прегрешения у тетки, выходившей из дома раз в неделю, чтобы добыть продукты…
Девять девушек из десяти на месте Анелии взбунтовались бы, увели бы молодого мужа на съемную квартиру или вовсе развелись, испугавшись придурковатых родственников. Но господь создал Анелию однолюбкой. Чувство, которое она испытывала к мужу, передать словами было просто невозможно, и Анетта, как звала ее свекровь, попыталась жить по правилам, заведенным в доме. Ей было тяжело, но чего не сделаешь ради любимого!
Дед поставил перед невесткой стратегическую задачу: родить двоих детей… Анелия очень старалась, но, увы, ничего не получалось. Три года женщина не могла забеременеть. Старик мрачнел и практически перестал общаться с женой сына.
Потом заболела свекровь – слегла в кровать и больше не вставала. Естественно, заботы, связанные с уходом за матерью Степана, легли на плечи Анелии. Полгода девушка выносила судно, кормила свекровь с ложечки, мыла ее и читала ей книги. Свекровь принимала заботу молча, никогда не говорила ни спасибо, ни каких-либо ласковых слов.
В ночь на пятнадцатое августа в спальне Анелии и Степана раздался звонок. Как только жена заболела, свекор велел провести из ее комнаты сигнал, чтобы больная могла позвать в случае необходимости невестку.
Анелочка накинула халат и побежала на зов.
– Сядь, – велела свекровь, показывая на одеяло, – и слушай.
Удивленная невестка подчинилась.
– Если не родишь, дед разведет тебя со Степаном, – шептала больная, – им дети, сыновья, важнее нас!
– Знаю, – кивнула Анелия, – только никак не могу забеременеть… А врачи говорят, что здорова! И, в чем дело, не знаю.
– У Степана бесплодие, – пробормотала свекровь, – в детстве свинкой болел, вот и результат! Не будет у него сыновей.
Анелия оторопела:
– Да ну? Надо деду сказать.
– Не надо, – шелестела женщина, – не поверит, мозги у него перевернутые. Велит Степке на другой жениться. Ты хочешь его потерять?
– Нет, конечно! – с жаром воскликнула невестка.
– Тогда быстро рожай.
– Но как?
Свекровь неожиданно звонко засмеялась:
– Я для этого съездила в санаторий. Причем два раза.
– Как, – ахнула Анелия, – Степан и его брат не…
Свекровь кивнула:
– На самом деле род Пешковых уже прервался, говорить о чистоте крови не приходится. Мужа я любила, как и ты, без памяти, вот и решилась. У Ивана моего болячка мудреная, назвать не могу, длинно очень. Это когда все в порядке, а семя жидкое, к деторождению неспособное. Видно, господь решил Пешковых за гордыню наказать, уж больно своими родовыми традициями кичатся!
Она хрипло закашлялась:
– Скажи спасибо, что отца моего мужа не застала, вот уж был индюк надутый. Все зудел: «Кровь Пешковых чистая, без примесей». Вот он-то моего Ивана так и воспитал, а уж тот Степке гордыню внушил. Женщин-то они не любят, а без нас им никуда: рожать-то кто станет? Но господь все видит и покарал сначала Ивана, а потом Степку. Так что я грешница великая, против воли создателя пошла. Он замыслил Пешковых извести, а я, вишь, из-за любви бога не послушалась. Вот и отмаливала потом всю жизнь, да еще тебя сейчас научила. Впрочем, тут каждый решает сам. Только знай, не родишь в этот год, выкинут вон, другую бабу приведут. А теперь ступай, умирать мне пора!
– Ты проживешь еще долго, – неожиданно кинулась на шею свекрови Анелия.
– Нет, к утру скончаюсь, – произнесла больная, – ступай себе, мне провожатые на тот свет не нужны.
Растерянная Анелия вернулась в спальню. Утром, едва стрелка будильника добежала до восьми, женщина бросилась в комнату свекрови. Мать Степана лежала на спине со спокойным, счастливым лицом, на губах играла легкая улыбка, словно женщина радовалась своей смерти.
Сыновей Анелия родила одного за другим, словно выстрелила. Счастливый дед начал воспитывать внуков в своем духе; как Анелия ни пыталась внушить мальчикам обратное, у нее ничего не вышло. Даниил получился таким же «сдвинутым», как отец и дедушка. Старик Пешков, дожив почти до ста лет, скончался, когда внуку стукнуло двадцать пять. Ирины он не увидел.
– Должно быть, бог действительно решил извести Пешковых, – грустно улыбалась Анелия. – Станешь тут верующей и начнешь доверять всяким колдунам да гадалкам. Ну посуди, Виолочка, сама.
Словно злой рок преследовал эту семью. Сыновья находили себе удивительных, самоотверженных жен, влюбленных в них до безумия. Что старуха Пешкова, что Анелия, да и Ирина была такой же. Ни одна из них не представляла себе жизни без мужа, и они были готовы на все, чтобы сохранить семью. Но мужчины неизменно оказывались бесплодными. И дело было не в наследственности, поскольку они давно уже не были одной крови. Но с ними неизменно случалась какая-нибудь беда: Степа подцепил свинку, а его «сын» Даня заработал осложнение после гриппа…
– Я очень жалела Ирину, – вздохнула Анелия. – Привыкла к ней. И потом, пойми, детка, у Даника все равно дети не получатся, хоть сто раз женись, так что я не была заинтересована в его разводе. Бог весть, кого он мог в дом привести. Какую-нибудь девчонку с бетонного завода, которая могла обмануть сына… А у нас семья интеллигентная, с традициями. И потом, люблю сама заниматься хозяйством, с новой невесткой опять же могли возникнуть проблемы…
– Но Ирина говорила, что вы поощряли роман Даниила с какой-то особой!
Анелия вздохнула:
– Мой сын был воспитан Степаном и дедом. Даня решил, что он обязательно должен иметь детей. Мне эта ситуация с девочкой Наташей крайне не нравилась. Но что я могла поделать? Ира-то не беременела. Честно говоря, совсем уж собралась подсказать ей, как поступить, а тут, бац, она и сама додумалась! Жаль только, что у мальчика мать пьянчужка!
– Извините, – пролепетала я, – другой не нашлось. Эта-то случайно попалась.
– Ничего, деточка, – отозвалась Анелия и достала еще одну банку с кремом, – надеюсь, что правильное воспитание скорректирует неблагополучную генетику. Кстати, куда ты задевала наглую алкоголичку?
– В милиции сидит, пятнадцать суток получила, это она тут посуду переколотила.
– Ага, – удовлетворенно кивнула Анелия, – так и думала.
– Вы Даниилу не расскажете?
– Конечно, нет, – ответила гостья, – я не болтлива, умею хранить чужие тайны. А ты переодень быстренько футболочку и будь в другой раз аккуратней.
– Я не изменяю мужу!!!
– Конечно, конечно, – закивала гостья, – просто решила в гостях переодеться. Что ж, так бывает! Кстати, душечка, надеюсь на твое молчание.
– Я тоже не болтлива.
– Чудесно, – пропела Анелия, – и помни, как ты относишься ко мне, так и я отнесусь к тебе.
– Не поняла!
– Если вдруг захочешь рассказать кому-нибудь о Костике, тоже не удержусь и вспомню про футболку, – мило улыбаясь, констатировала Анелия.
– Вы меня шантажируете?!
– Упаси бог, детка, просто предупреждаю, – заявила дама и продолжила: – Обязательно попробуй этот крем, просто чудо.