Глава 31
С тех пор вся жизнь Лауры – это непримиримая, глупая битва с отцом. Какой бы совет ни давал он, дочь, подчас вопреки здравому смыслу, поступала наоборот.
И вот она окончила с золотой медалью школу, встал вопрос о дальнейшем ее образовании.
– Ты прекрасно владеешь карандашом и кистью, надо поступать в художественный вуз, – решил папа.
Лаура усмехнулась и сдала экзамены в институт легкой промышленности. Почему туда? Девочка очень любила рисовать, а на факультет, где обучали конструкторов одежды, брали лишь тех, кто обладал талантом живописца.
Уже на первом курсе Селезнева поняла, какую ошибку совершила: ей вовсе не хотелось всю жизнь просидеть в конструкторском бюро при какой-нибудь швейной фабрике. И признала, что отец предложил совсем не глупость, надо было освоить профессию иллюстратора книг. Но согласиться с Павлом Яковлевичем она не могла, поэтому мучилась в ею же выбранном вузе.
Инесса Львовна умерла, когда Лаура получила диплом. Павел Яковлевич погоревал с годок и женился на симпатичной Полине, у которой было две девочки-подростка. Родная дочь почувствовала себя дома чужой. Нет, ее не обижали, мачеха оказалась чудесным человеком, а Аня с Машей милыми детьми. Но Лауру до колик раздражало, что новая семья буквально смотрит в рот отцу, беспрекословно подчиняется ему. Как-то раз она посоветовала сводным сестрам:
– Скажите отчиму хоть один раз «нет»!
– Зачем? – удивилась Аня. – Дядя Паша нас любит.
– И лучше знает, как поступить, – подпела Маша. – Чего спорить-то, когда тебе добро делают?
Лаура обозлилась. А через несколько месяцев заявила, что выходит замуж, и привела жениха знакомиться с отцом и мачехой.
Когда Андрей Ильич, попив чаю, покинул дом, отец сказал:
– Доченька, он тебе не пара. Подожди, еще встретишь свою судьбу. У этого мужчины ни кола ни двора, комната в коммуналке, за плечами два рухнувших брака.
– Ни в одном детей не завел, – поддержала мужа Полина. – То ли категорически их не хочет, то ли бесплоден. Оба варианта не радуют.
– Не лезьте в мою жизнь! – заорала Лаура и побежала в загс.
И ведь опять отец оказался прав. Счастливой семейной жизни не вышло, детей у Лауры не родилось. Селезнева работала в ателье портнихой, получала скромную зарплату, жила в коммунальной квартире, в той комнате, куда пришла после свадьбы. Андрей Ильич жилищные условия так и не улучшил, ему вообще на все было наплевать. Он, в отличие от Павла Яковлевича, не пытался руководить Лаурой, но и не старался обеспечить супруге достойное содержание. Потом муж умер. Через какое-то время Полина и отец тоже скончались, большую квартиру Аня и Маша не разменяли, хотя вышли замуж и нарожали детей. Вот они-то счастливо жили вместе. И одно время часто звали Лауру в гости, предлагали ей стать крестной матерью племянников, как они говорили. Но Селезнева решительно оборвала все связи со сводными сестрами.
Несколько лет назад Лаура начала болеть. У нее немели руки-ноги, отказывал желудок, часто возникала головная боль, из-за любого ерундового повода накатывали слезы. В конце концов пришлось идти к врачу. А тот сказал:
– Милочка, вам необходимо отдохнуть. Никаких особенных проблем, кроме камней в желчном пузыре, я у вас не вижу. Съездите на море, развейтесь и соблюдайте диету.
– Может, подскажете, где денег на беззаботное времяпрепровождение взять? – огрызнулась Селезнева.
Доктор спокойно ответил:
– Сейчас всем тяжело, но люди выкручиваются. Помните, злость и неудовлетворенность жизнью провоцирует разные болезни, в частности проблемы с желудочно-кишечным трактом.
Пациентка, разозлившись на специалиста, вышла из кабинета, хлопнув дверью, поняла, что сейчас разрыдается, и села на стул в коридоре. Был вечер, поликлиника заканчивала работу, больных в здании осталось мало. Вдруг откуда-то появилась женщина, в темно-красном платье, украшенном стразами, вышивкой, кружевами, бантами, воланами… короче, всем сразу.
– Вы к доктору? – чуть задыхаясь, поинтересовалась она.
– Нет, – буркнула Лаура, у которой при виде нелепо разодетой тетушки неожиданно пропало желание плакать.
– Вот повезло! – обрадовалась незнакомка и юркнула в кабинет.
Селезнева невольно хихикнула. Надо же нацепить на себя такое!
Женщина пробыла на приеме недолго, вышла через пять минут, села на соседний стул и начала рыться в сумке. Лаура посмотрела на ее ридикюль и едва не расхохоталась в голос. Ярко-оранжевый мешок из кожзама с «золотыми» заклепками украшали желтые пластмассовые значки с фотографиями щенят и котят. Безнадежно плохое настроение Селезневой неожиданно исправилось, она непроизвольно заулыбалась и очень удивилась собственной реакции. Обычно Лауру раздражают безвкусно одетые люди, в последнее время ей до судорог хотелось стукнуть пятидесятилетних баб, щеголяющих по улицам в кожаных мини-юбочках и ботфортах, по безмозглой башке. А вот незнакомка с безумной сумкой почему-то ее не взбесила. Наоборот, Лаура испытывала к ней симпатию, хотя наряд той, что сидела рядом, нельзя было назвать даже безвкусным, он просто не подлежал никакой критике.
Из кабинета вдруг выглянула медсестра:
– Селезнева, вы еще не ушли? Зайдите, доктор забыл вам кое-что сказать.
Лаура встала. Соседка тоже поднялась. Обе одновременно сделали пару шагов и столкнулись на пороге кабинета.
– Простите, позвали меня, я Селезнева, – сказала Лаура.
– Нет, это я Селезнева, – ответила женщина. – Лора Павловна.
Лаура попятилась:
– Как вас зовут?
– Лора Павловна Селезнева, – повторила жутко одетая тетка. – А что?
Лаура вынула свой паспорт и раскрыла его.
– Ну и ну! – ахнула тезка. – Мы полные тезки, только годы рождения немного разнятся. Ну надо же, я словно сестру нашла! Давайте выпьем чаю с пирожными, тут неподалеку есть прекрасная кондитерская.
Вот так началась их дружба. У женщин оказалось много общего: обе не имели семей, не обзавелись детьми, жили в стесненных обстоятельствах, существовали на небольшую зарплату и увлекались рисованием. Правда, работали в разных направлениях. Лаура любила полотна Пикассо, Целкова, Кандинского и писала абстракции. Лора же любовно выписывала амурчиков, котяток, щенят, райских птичек, цветочки. Но, вот же странность, работы подруги не раздражали конструктора одежды. А еще Лора была сентиментальна, очень любила свою маму, носила в паспорте ее фотографию и обожала профессию учительницы.
– Дети – лучшее, что есть на свете, – говорила она, – работа в школе – самое благородное занятие. Я в юности хотела пойти учиться на художника, но мама отговорила, сказала: «Живописцы зависимые люди. Купят их картины – есть деньги. Не купят – нет грошей в кармане. И как жить? Лучше ступай в педагогический».
– И ты послушалась? – возмутилась Лаура, услышав впервые эти слова. – Почему не настояла на своем?
– Так мама посоветовала, – заморгала Лора. – И мне очень понравилось ребят учить. Сначала я преподавала химию, но недолго, аллергия началась, ушла в домоводство. Жалко, что нет своих деток. Иногда такие глупые мысли в голову лезут: вдруг повстречаю мужчину-вдовца с малышами… Моему бывшему подфартило, женился на итальянке, а у той пятеро дочек!
– Хорошенькое везение, – пробурчала Лаура. – По-моему, сомнительное удовольствие – чужих спиногрызов на ноги ставить.
Но, несмотря на разное отношение ко многим проблемам, Селезневы крепко сдружились. Лора заботилась о Лауре, и когда той удалили желчный пузырь, готовила подружке еду. Надо отметить, что кулинаркой Лора оказалась изумительной, могла соорудить волшебно вкусное блюдо из простой картошки.
Через полгода после операции Лауре дали бесплатную путевку в санаторий «Конский завод». Там она неожиданно обзавелась приятелями из числа отдыхающих – сблизилась с Маргаритой Друзь и Юрием Фофаном. Стихийно образовавшаяся компания обожала пешие прогулки, приятели обошли всю округу. Однажды Юрий Николаевич предложил:
– Местный парень, который ходит в санаторную библиотеку, его зовут Вадим, сказал, что в трех километрах отсюда есть историческое место, алтарь древних славян, сложенный из гигантских камней. Давайте сходим туда?
– Все юноши выдумщики, – отмахнулась Лаура, – такого наплетут, что уши вянут.
– Нет, Пряхов хороший паренек, – возразил Фофан. – Да вы, наверное, его видели, он всегда носит при себе еле живой от старости фотоаппарат.
– Аккуратненький мальчик в отглаженной рубашечке? – спросила Друзь. – Вежливый, всегда здоровается?
– Точно, – подтвердил Юрий. – Пряхов мечтает стать всемирно известным фотографом, окрестности знает, как свой двор, излазил их все, снимки делал. Вадик за небольшую сумму готов отвести нас к святилищу. Говорит, если очутиться у алтаря в тот момент, когда на него упадет первый луч солнца, и загадать желание, то оно непременно очень быстро исполнится.
– Я вас умоляю! – закатила глаза Лаура. – Сколько местный гид хочет за поход?
– По триста рублей с каждого и еще по пятьдесят, если мы захотим там сфотографироваться и получить по снимку на память.
– Недорого, – обрадовалась Друзь, – я пойду.
– Отлично, двинем в четыре утра, – засуетился Юрий Николаевич. – Надо взять с собой воду и бутерброды.
– Ой, как романтично! – захлопала в ладоши Маргарита. – Сто лет не бродила ночью по дорогам; последний раз, помнится, это было в пятом классе. Мы в деревне отдыхали, и я удрала с местными детьми на кладбище. А ты, Лаура, идешь?
– Никогда в таких забавах не участвовала, – призналась Селезнева, – отец не разрешал.
– Как здорово! – снова заликовала Друзь. – Значит, впервые отправишься. Тебе понравится, поверь!
И Селезнева, которая сначала хотела отказаться от похода, тоже согласилась на экскурсию.
Вадик не обманул. Он привел группу на вершину холма, где громоздилось сооружение из замшелых камней, рассказал байку о жертвоприношениях, а когда солнце стало подниматься, горячо зашептал:
– Скорее, скорее, задумывайте желание! Сейчас луч коснется верхнего камня, надо успеть!
Лаура поморщилась. И что ей загадать? Любви? Уже вроде поздно. Хорошей работы? Ее точно не найти. Здоровья? Новой благоустроенной квартиры? Вообще-то, конечно, обрыдло жить в тесноте, в коммуналке, не иметь ни своей ванной, ни кухни…
Серый валун стал вдруг ярко-желтым и неожиданно заискрился, словно алмаз. «Денег! – пронеслось в голове у Селезневой. – Все остальное можно купить, даже любовь».
Когда начали спускаться с холма, Фофан спросил:
– Ну, девочки, чего у древних славянских богов клянчили? Небось каждой по мужу?
– Упаси бог! – фыркнула Лаура. И неожиданно призналась: – Хочется иметь весомый счет в банке.
– Мне тоже, – вздохнула Друзь.
– И я о приличной сумме денег размечтался, – протянул Юрий. – Экие мы все жадные тут собрались.
– А как без рублей-то? – деловито парировал Вадим. – А я камеру хорошую хочу, в Москву мечтаю уехать и на работу в журнал «Снимки со всей планеты» устроиться.
Продолжая разговаривать, четверка вышла на пустую проселочную дорогу и неторопливо пошагала по ней. Вдруг сзади раздался шум. Лаура оглянулась и едва успела отпрыгнуть в сторону. Прямо на нее мчался роскошный джип с затонированными стеклами, даже лобовое стекло имело дымчатый оттенок.
– Вот псих! – заорал Юрий, грозя вслед машине кулаком. – Чтоб тебе все колеса проколоть!
– Наркоша, – обронил Вадим.
– Ты его знаешь? Можешь подсказать, где он живет? – спросила Друзь. – С удовольствием с мужика деньги за свою испорченную куртку потребую, всю ее грязью заляпал.
– Впервые эту тачку увидел, – ответил Пряхов. – По этой дороге вообще-то никто не ездит, она тупиковая, впереди заброшенный карьер, из которого когда-то песок брали.
– И далеко до него? – заинтересовался Юрий.
– Километра полтора примерно. Но мы раньше свернем, – объяснил Вадик.
– Значит, сейчас этот идиот назад помчится, – сделал вывод Фофан. – Поймет, что пути конец, и развернется. Ну-ка, Вадюша, видишь вон ту поваленную березу? Давай-ка ее поперек проезда положим, а сами в кустах спрячемся. Гаденышу притормозить придется, выйдет, чтобы дерево убрать… И тут мы! Пусть Рите денег на новую куртку дает.
– Отличная идея, – одобрила Друзь. – Хамов учить надо.
Сказано – сделано!
Четверка затаилась в кустах, но джип все не появлялся.
– Пошли посмотрим, чего он там делает! – азартно воскликнул Пряхов.
Компания двинулась вперед. А добравшись до конца дороги, остолбенела…
Лаура замолчала на минуту, взяла со стола бумажную салфетку и промокнула ею лоб. Затем продолжила:
– Шофер, наверное, был пьян или правда, как предположил Вадик, находился под воздействием наркотиков. Машина проломила хлипкое ограждение, поставленное в конце пути, и упала в карьер. Мы спустились вниз. Хотели помочь водителю. Позвонить в «Скорую» не могли, сотовая связь отсутствовала, решили вытащить раненого. Вдруг он ногу или руку сломал и сам передвигаться не способен? Хоть и хам, а жаль человека. Однако водитель был мертв. В салоне автомобиля мы увидели двадцать картонных коробок. Юрий вскрыл одну, и на нас столбняк напал. Там лежали пачки долларов. Когда мы вышли из шока, стали соображать, что делать. Вадим сбегал домой, приволок две тачки, и они с Фофаном перевезли найденное в тайник, который указал Пряхов. Потом мы поделили найденные доллары, каждому досталось по пять миллионов. До конца отпуска никто из нас в санатории доживать не стал. Я выкинула из своих чемоданов и дорожной сумки все вещи, аккуратно уложила туда сокровище, соврала директрисе, что срочно вызывают на работу, и попросила вызвать мне такси. Остальные тоже воспользовались наемными машинами. Я видела из окна номера спешный отъезд сначала Друзь, а потом Юрия. Как поступил Пряхов, понятия не имею, но думаю, парень тоже подался в Москву.