ГЛАВА 16

Шурик сидел не в ларьке, а в павильончике. Когда я вошла внутрь, он отложил книгу, которую читал в отсутствие покупателей, и тихо спросил:

– Что хотите?

Я бросила взгляд на обложку. «Стихи. В.Брюсов». Да уж, меньше всего ожидала увидеть в руках ларечника такую литературу. Детектив, научная фантастика, триллер, что угодно, но не поэзию Серебряного века.

Шурик выглядел несовременно. Худой, бледный юноша в больших очках и застиранной футболке. Никаких серег в ушах, плеера или татуировок. Вьющиеся красивыми кольцами каштановые кудри падали почти до плеч, а глаза у Нестеренко оказались голубые-голубые, прозрачные и беззащитные. На лице Шурика огромными буквами было написано: «Я не могу никого обмануть». Подобное существо должно сочинять вирши, танцевать в балете, петь в хоре, но никак не продавать водку с пивом.

– Что желаете? – мягким голосом повторил паренек.

Я окинула взглядом жвачно-сигаретно-чипсовое изобилие и ткнула пальцем в небольшой батончик колбасы.

– Это вкусно?

Шурик порозовел.

– Ну так как? – нетерпеливо повторила я. – Стоит деньги на сей продукт тратить?

Нестеренко замялся.

– Срок годности не истек, значит, нормальный.

– А на вкус?

– Мне не слишком нравится, но на вкус и цвет товарищей нет.

– Ладно, – легко согласилась я, – а глазированные сырочки ничего?

– Для себя берете или ребенку дать хотите?

– Какая разница?

Нестеренко терпеливо пояснил:

– Срок годности у них кончился вчера. Взрослый человек съест, и ничего не случится, а маленькому не надо давать, лучше в супермаркет сходите, там хоть и дороже, зато свежее, без обмана.

Я улыбнулась.

– Давно тут торгуешь?

– Не очень.

– Небось всех покупателей распугал. Да тебя хозяин скоро выгонит, если правду клиентам о качестве продаваемого товара станешь рассказывать.

Шурик оперся о прилавок.

– Про водку и сигареты я молчу, а от них самая выручка. Какая с сырка за пять рублей выгода? Мне же неприятно будет, если ваш ребенок траванется. Вот сметана свежая и йогурты нормальные, только невкусные, немецкие, мне больше наши нравятся.

– Ты всегда такой честный был?

Шурик пробормотал:

– Вовсе я не честный, только зачем людям врать!

– Не подходишь ты для торговли.

– Сам знаю, – грустно вздохнул Нестеренко, – но родителям помогать надо, у меня еще сестренка есть младшая, Машка, на ней все горит! Постоянно новую одежду покупать приходится.

– Ты бы учиться шел.

– Так срезался два раза в институт.

– Куда поступал?

Шурик потупился.

– Сначала в Литературный, а потом в МГУ, на филологический. В июне опять попробую.

– Ты лучше в педагогический ступай, – посоветовала я, – на отделение дошкольного воспитания, туда мальчиков сразу берут, вне конкурса.

– А потом мне что, в детский сад идти? – возмутился парень.

– Нет, конечно, диплом получишь – и ступай, куда заблагорассудится. Знаешь, ты мне понравился, хочешь, помогу?

Нестеренко закрыл кассу и с надеждой спросил:

– Вы работаете в институте? Преподаете, да?

– Нет, только могу посоветовать тебе иное место работы, ну пока студентом не стал. Моего соседа по дому, Радько Георгия Андреевича, недавно сократили. Так он пристроился в страховую компанию «Верико», агентом. Жуткие тысячи зарабатывает! Деньги лопатой гребет! Могу тебя с ним познакомить, он протекцию составит. Станешь людей страховать, прибыльное дело.

Шурик секунду молчал, потом рассмеялся.

– Нет, такого просто не бывает.

– Что случилось? – Я прикинулась удивленной, но тут в павильончик вломилась толпа мужиков и принялась требовать водку, колбасу, паштет, хлеб…

Я наблюдала, как юноша медленно движется вдоль прилавка, как неловко кромсает ножом колбасу, и подавила тяжелый вздох. Ну зачем мальчик пошел в торговлю? Совсем это не его занятие.

Наконец работяги ушли.

– Что тебя так удивило? – продолжила я допрос.

Нестеренко тщательно протер деревянную доску, на которой резал «Докторскую», и пояснил:

– Именно в этой «Верико» я работал, выгнали меня оттуда, а с Георгием Андреевичем Радько в одной комнате сидел!

– Да ну, – всплеснула я руками, – вот это совпадение. Верно говорят, мир тесен! Чего же ушел с такого сладкого места? Или с коллегами не поладил? Обижали они тебя?

Шурик покачал головой.

– Да нет, люди нормальные были. Девушка Настя, правда, меня в упор не замечала. Спросишь что-то, отвернется и делает вид, что не слышит, а Георгий Андреевич приветливый и добрый. Я никак не мог найти клиентов, ну не понимал, как это делать! На улицах, что ли, за пиджак ловить и предлагать страховаться? А Жора мне иногда работу подбрасывал. Да чего там! Всего и заключил я за время службы десяток сделок. Мелочовка одна, машины люди страховали, на таком не заработаешь. Зато Георгий мне троих подарил! Хорошие сделки! Страхование жизни, да только…

Шурик замолчал.

– Только что? – поторопила его я.

– Не повезло мне, – бесхитростно пояснил паренек, снял очки и начал протирать стекла.

И сразу его лицо стало совсем детским, абсолютно беззащитным и слегка обиженным. Стало понятно, что Шурику вряд ли исполнилось двадцать лет. Наивный, слабохарактерный, доверчивый ребенок! Неожиданно в моей душе появилась злоба на Жору. Ну не негодяй ли мужик! Такого парнишку обмануть, все равно что у младенца конфетку отнять! Жорка перестал мне нравиться окончательно.

Шурик аккуратно спрятал замшевую тряпочку и продолжил:

– Жуткая невезуха! В январе Левитина умерла. Вроде тетка по справке здоровая была, да и внешне на умирающую не походила. По полной программе застраховалась, на сто тысяч долларов. А через месяц хороним! Оказывается, болячка у нее была, название такое хитрое, не вспомню сейчас. Раз – и нету. Ларисой звали. Главное, не поверите, вручил ей полис, обрадовался, процент хороший получил, а она так грустно улыбнулась и сказала:

– Погоди ликовать, от этой страховки у тебя неприятности будут. – А потом добавила тихонечко: – Ну а мне совсем плохо придется.

И что? Так и вышло. Клиентка на кладбище, а на меня начальство налетело, что как следует ее состояние здоровья не проверил.

Георгий Андреевич очень расстроился: «Извини, Шурик, случайность вышла».

И ведь это уже во второй раз! До этого в конце октября Жора привел к Нестеренко Сергея Мефодьевича Рассказова и сказал:

– На, дарю клиента.

Шурик обрадовался, но стал отнекиваться.

– Не надо, спасибо, что же вы своего заработка лишаетесь.

– Ерунда, – отмахнулся Жорка, – человек человеку друг, товарищ и брат. Сейчас сориентируешься, развернешься и вернешь должок с процентами, за одного трех клиентов мне приведешь!

– Тогда ладно, – обрадовался Шурик и оформил сделку с Рассказовым.

Вышло нехорошо. Не прошло и трех недель, как Сергей Мефодьевич благополучно отбыл в крематорий. А Нестеренко получил первый нагоняй от руководства.

После второй смерти – Левитиной – Жора только недоумевал:

– Ну и невезучий ты, Шурик. Снаряд два раза в одно место не падает, а тут словно судьба шутит. Вот тебе стопроцентно успешное дело. Девчонка, двадцать четыре года. Чего ей взбрело жизнь страховать, никак не пойму, забирай себе. С этой точно ничего не случится.

Нестеренко подумал так же, как и Радько, и ошибся. Спустя месяц Катю Рамазанову настиг инсульт. Представляете гнев вышестоящих чиновников. Шурику незамедлительно указали на дверь.

– Да я и сам уходить собрался, – бубнил парнишка, вновь протирая очки, – уж больно дико получалось. Кого застрахую, тот мигом покойник. Мне знаете что заведующий агентской сетью сказал?

– Если бы кто другой таких результатов достиг, я заподозрил бы криминальное дело, но, глядя на тебя, Шурик, ни о чем плохом подумать нельзя. Следовательно, глаз у тебя «черный», несчастья людям приносишь. Ступай лучше колбасой торговать, только на всякий случай долго на продукты не смотри, а то портиться начнут!

Шурик замолчал, водрузил очки на нос и закончил:

– Послушался я его, вот теперь при водке и сигаретах.

Домой я принеслась взмыленная, словно лошадь, пробежавшая сто километров с тучным всадником на спине. В квартире стоял шум. Из спальни Томочки несся бодрый вопль Никитки. Сначала я заглянула к подруге. Та довольно ловко запихивала сына в памперс.

– Надо же, – удивилась, я, – у тебя этот новомодный подгузник маленький, вон только попку прикрывает, а у меня до подмышек дотягивался!

Томочка рассмеялась.

– То-то я гляжу, пачка на 25 килограммов открыта, ты взяла слишком большой, на два года.

– Они разные? – запоздало удивилась я.

– Конечно, дети-то растут! Принеси мне с кухни коробку салфеток.

Я пошла по коридору. Действительно, дети имеют обыкновение быстро расти, ну и дура же я!

Никакой коробки ни на столе, ни на подоконнике не было. Я выхватила из стаканчика салфетки, принесла Тамаре и спросила:

– Похоже, больше нет, этих хватит?

Томочка заулыбалась.

– Ну, Вилка, ты даешь! Мне нужны детские салфетки, пропитанные маслом, попу Никите вытирать.

– А-а-а, понятно.

– Значит, кончились, – покачала головой Тамара. – Посидишь с Никиткой? Я в аптеку схожу.

Я с сомнением посмотрела на ребенка и предложила альтернативный вариант:

– Сама сбегаю.

– Отлично, – обрадовалась Томочка, – только возьми большую упаковку, маленькая мигом улетучивается.

Аптека располагалась на проспекте, впритык к метро, ходьбы до нее три минуты, а может, и того меньше. Единственное, что мне не нравится в этом заведении, – очередь. Люди выскакивают из подземки, налетают на вывеску и мигом вспоминают, что им нужно приобрести аспирин. Но сегодня мне повезло, провизорша тосковала за прилавком в гордом одиночестве.

– Покажите салфетки, масляные, для новорожденных.

– Слева, у окна, – без всякого энтузиазма ответила девица.

Подойдя к витрине, я растерялась. Салфеток этих было вариантов двадцать. Сначала я попыталась разобраться сама, но не сумела, и еще смущал разброс цен. Пришлось возвращаться назад и просить помощи у фармацевта.

– Скажите, пожалуйста, отчего вон те, красненькие, стоят восемь рублей упаковка, а зелененькие сто двадцать?

Девушка поправила на волосах голубенький колпачок и довольно вежливо ответила:

– Первые отечественные, производит ООО «Наш малыш», вторые югославские.

– Чем они отличаются?

Провизорша усмехнулась.

– Небось недавно родили? Сколько младенцу?

– Месяца еще нет.

– Знаете, где этот «Наш малыш» делают?

– Нет.

– А вы прочтите на обертке.

И она сунула мне в руки пачку, упакованную в хрустящую бумагу, украшенную изображением лысого, глазастого, ушастого младенца, сильно смахивающего на детеныша летучей мыши.

– Ленинградская область, город Конаков, – озвучила я.

– Не знаю, как вы, – фыркнула девица, – но мне бы и в голову не пришло купить для своего ребеночка то, что произведено бог весть в каком сарае. Если у вас материальное положение плохое, лучше приобретите масло подсолнечное, простерилизуйте и мажьте.

– Но рядом с югославскими лежат еще другие, за двести пятьдесят, – не сдавалась я.

– Так эти «Джонсон и Джонсон» делает, фирма, мировая известность, рекламу по телику видели?

– Там имеются и по четыреста целковых.

Девушка закатила глаза.

– О, эти совсем суперские! Американские! «Доктор Фрост». Пропитаны маслом жожоба, абсолютно не аллергенны, ароматизированы, не оставляют пятен на одежде, потрясающая, великолепная, отличная штука, но… дорого!

Словно буриданов осел, я уставилась на пачки. Так, эти дешевые, но плохие, те шикарные, зато стоят непомерные деньги. Себе, естественно, я взяла бы за восемь целковых, но Никитке? Почему ребенок должен страдать из-за моей жадности! Вон, четырехсотрублевые какие хорошие, аллергии не будет, фирма, американские… Раздавив каблуком жабу, я решительно произнесла:

– Дайте «Доктор Фрост».

– Отлично, – одобрила провизорша, – изумительное средство. Запах потрясающий, кстати, профилактика от морщин.

Я сдержала смешок. Про морщины – это из другой оперы. Салфетки-то предназначены для «мадам Сижу». Насколько понимаю, «гусиные лапки» на этом месте не образуются даже у пожилых людей.

Получив покупку, я опять приблизилась к витрине. Может, взять еще и присыпку? Она тоже представлена в нескольких вариантах. Не успела я повернуться к продавщице, как в аптеку влетел парень лет шестнадцати и потребовал:

– Дайте тамокарген.

– Рецепт.

– Нету, продай так!

Девушка сердито ответила:

– Ни за что. Врач выпишет, тогда за милую душу.

– Послушай, – взмолился юноша, – была бумажка, теща дала, а я потерял. Теперь хоть домой не возвращайся, убьет, когда сообразит, что ей из-за моей неаккуратности вновь в поликлинику топать и в очереди стоять. Ну продай, чего тебе, жалко?

– Права не имею, – сопротивлялась провизор, – может, ты свою тещу убить решил!

– Это как? – оторопел юноша.

– Как, как! Просто! Насыплешь ей тамокаргена в чай от души и угостишь, мигом от инсульта помрет.

– Почему от инсульта? – совсем обалдел паренек.

– Это сильный тромбообразующий препарат, – пожала плечами девица, – а мне потом по шапке надают. Неси рецепт.

– Так если следовать твоей логике, – закричал парень, – я могу бумажонку принести, а потом бабу все равно отравить! Лекарство-то получу!

– Неси рецепт, – насмерть стояла провизорша, – и делай со своей родней что хочешь. Меня тогда никто к ответу не притянет.

– Тьфу, дура, – сказал парень и убежал.

Я забыла про присыпку и подошла к прилавку.

– Скажите, а насчет этого тамокаргена правда?

– Вам зачем? – буркнула девушка.

– Понимаете, я работаю в журнале, вот, смотрите.

Словно кролик, загипнотизированный удавом, провизорша уставилась на бордовое удостоверение, на обложке которого золотом горело: «Пресса».

– Ну и чего? – попятилась фармацевт.

– Правда ли, что прием большой дозы тамокаргена может вызвать инсульт?

– Вам зачем? – повторила фармацевт.

– Рассказ пишу, детективный, для сюжета требуется.

– Нет, еще влетит мне, – протянула девушка.

Тут в аптеку вошли сразу три человека, и мне пришлось уйти несолоно хлебавши.