Глава 22
Итак, Олег отбывал срок, Олечка жила у тетки. Нина рассказала девочке историю о папе-полковнике, который уехал на Север зарабатывать деньги на хорошую квартиру.
– Отец тебя очень любит, – повторяла Нина, – присылает нам денег, поэтому я могу покупать хорошую еду, конфеты и игрушки.
Соседям Нина сообщила чуть видоизмененную версию.
– Невестка мне попалась гулящая, – сетовала Тараканова. – Брат на Север за длинным рублем подался, а она с ним не поехала, сказала, врач ей запретил в холодном климате жить. А сама! Едва муж за порог, мне девочку подбросила и смылась.
– Носит же земля таких дряней! – возмутились местные бабы.
Новость была актуальна пару месяцев, а потом о ней забыли, нашлись новые темы для сплетен.
– Как ты могла! – снова не выдержала Елена. – Представила меня в глазах дочери порочной, воспитала в малышке ненависть к родной матери… Ты мстила мне за любовь Олега!
– А что мне оставалось делать? – вскинулась Нина. – Правду ребенку рассказать? Взрастить в душе Оли животный страх? Искорежить ей душу ужасом? Да ни одна нормальная мать своей доченьке бы и слова не обронила про нашу жизнь в общине и про побег с Урала!
– Лучше бы сказала ей, что мама умерла, когда она крошкой была, – прошептала Елена, – что она хорошая женщина и очень любила свою дочь. А ты предпочла меня грязью обмазать. Олега заполучить не удалось, так решила дитя к себе прилепить…
– Дура, – с укоризной перебила ее Нина, – у Олега в паспорте штамп о браке стоял, а у девочки в метрике записано имя матери – Светлана Петровна Иванова. И где баба? Что людям говорить, куда она подевалась?
– Умерла, – настойчиво повторила Елена, – от тяжелой болезни.
– И где свидетельство о смерти? – резонно спросила Нина. – Его спросить могут. А так никаких подозрений: убежала с любовником, жива-здорова, бросила прежнюю семью. Это только людьми осуждается, но не законом.
Елена крепко сжала губы.
– Но вы все-таки рассказывали Оле про ее родину, – не утерпела я, – рисовали пейзажи, горы, деревню Пауково. Кстати, в вас пропал художник.
Нина мрачно на меня посмотрела.
– Откуда вы знаете про рисунки?
– Случайно полученная информация, – уклонилась я от прямого ответа.
Тараканова стала раскачиваться из стороны в сторону.
– Разве так мне будущее виделось? Думала, сбежим из общины и – свобода! Я учиться пойду, сестра за Олега замуж выйдет, станем жить счастливо, в большом светлом доме, денег-то у нас в достатке. Да только тот капкан нам всем жизнь переломал. А еще страх! Я до сих пор вздрагиваю, если вечером кто в поздний час в окно стучит. Знаю отлично, местным мужикам водка понадобилась, вот и ломятся, но все равно на душе неспокойно.
– Не бросила бы ты меня в Насети, глядишь, и судьбы наши по-иному сложились, – продолжала гнуть свое Елена. – Кстати, я была счастлива с Юрием. Вот только детей у меня быть не могло, сказались роды Яки, которые наша мать лично принимала. Она плохой повитухой была, инфекцию занесла, я еле выжила.
– И мне радости не досталось, – вздохнула Нина. – И еще тоска навалилась. Никак не думала, что по нашей уральской деревне заскучаю. Маму постоянно вспоминала, подруг, но больше всего лес и горы – мне в Подмосковье плохо, не тот простор. И знаете, как тяжело, когда не с кем по душам поговорить?
– И поэтому вы рассказали крохотной девочке историю про далекую страну Монгото, где она была бы принцессой? – перебила я Нину. – Как только не побоялись, что ребенок распустит язык! Рисовали ей в альбоме виды родной местности!
Нина помолчала пару секунд, потом ответила:
– Я те разговоры прекратила, когда Оле шесть лет исполнилось, девочка их за сказки считала. И потом, я ни разу не произнесла название «Пауково», малышка считала, что Монгото находится в Африке. Оля вскоре забыла о нашей игре, никогда о ней не вспоминала.
Я подавила вздох. Детская память избирательна и цепка. Нина перестала будоражить душу Оли историями и полагала, что племянница мгновенно выбросила из головы информацию. Но взрослые недооценивают малышей! Оля сообразила, что Нина больше не желает беседовать про Монгото, и решила поиграть с Анжелой, а та сохранила альбомы с рисунками. Потом школьницы повздорили, и Оля не захотела более секретничать с одноклассницей, посчитала ее предательницей, раз она посмела завести еще одну подругу. Но альбомы с рисунками мирно лежали на чердаке, словно ждали моего прихода. А еще Оля панически боялась темноты и «красного человека».
– Зачем вы пугали малышку палачом? – вырвалось у меня.
Елена возмущенно ойкнула, а Нина неожиданно накинулась на внезапно обретенную сестру:
– Ну, давай, осуждай меня теперь! Ты жила в свое удовольствие с мужем, а я так и не узнала личного счастья, воспитывала твою дочь!
– Я ребенка не бросала, – отчеканила Елена. – Ты его у меня украла. Хотела и Олега прибрать, да не вышло. Бог шельму метит, поэтому ты и осталась одна. Как можно было малышку стращать!
Нина, резко выпрямившись, оперлась кулаками о стол и нависла над Еленой.
– Думаешь, она была милой крошкой с ясным взглядом? Ха! Непослушная врунья, на все говорила «нет», меня в грош не ставила… Отца, правда, побаивалась, потому что Олег сразу ремень в ход пускал.
– Вы били мою доченьку? – пришла в ужас Елена. – Да как у вас руки не отсохли?
– Ее следовало драть хуже, чем сидорову козу! – заорала Нина. – Абсолютно порочный ребенок! С виду милая, нежная, а внутри черная, гнилая. Знаешь, где я ее поймала в одиннадцать лет, когда Олег девчонку на лето в Клязино привез? На сеновале, с восемнадцатилетним парнем. Угадай, чем они занимались? И юноша клялся, что не он Ольгу, а она его соблазнила – кофточку распахивала, юбчонку задирала. В ее-то возрасте!
Елена зажала уши ладонями:
– Клевета! Не хочу слушать! Ты ненавидела мою дочь, потому что ее родила я!
Нина схватила сестру за руку.
– Ну уж нет, ты сама напросилась. Я тебя пожалела, правды об Оле не сказала, хотела осторожно про ее смерть сообщить и больше никаких подробностей, но теперь тебе придется горький отвар хлебать. Оля была натуральной шлюхой! С рождения! На нее еще в детском садике жаловаться начали: девочка бесконечно игру во врача затевала, одногруппников раздевала. Вот тут-то я про «красного человека» и вспомнила, как им нас в детстве, в общине, старухи пугали. Девчонка притихла, а после пятого класса вразнос пошла. Никакого сладу с ней не было! Одни мужики на уме, и ладно бы одноклассники. Нет, она лезла к взрослым, женатым. Олег тогда крепко ей гайки закрутил, расписание поминутное составил, следил, чтобы ни шагу вбок.
– Не помогло, – пробормотала я, вспомнив рассказ Риты о том, как Оля «ходила» в бассейн.
– А когда она на работу устроилась, – продолжала Нина, – начала подарки таскать – то цепочка на шее появится, то колечко на пальце, то браслет на запястье. Олег с вопросами пристает, а у дочки на все ответ есть: «Клиент за отличную работу подарил». Ага! Отдал брюки за копейки подшить, а потом дорогущий презент мастерице приволок. Она нас с отцом за дураков держала!
Елена зашмыгала носом, но Нину уже несло, она и не подумала прервать обличительные речи.
– Некоторое время назад Олег заболел и не смог с дочуркой на юг поехать, так она одна отправилась. Вернулась назад – чисто кошка драная: похудела, глаза ввалились. Вот тут Олег и сообразил, что девку замуж срочно выдавать надо, пока она дурную болезнь не подцепила. Нашел хорошего парня, Сергея, и живо свадьбу сыграли. Оля сначала вроде рада была, пару месяцев они с мужем тихо жили, а потом она за старое принялась. Сергей-то, наивный, верил жене, а Олег понял, откуда ветер дует, ну и попытался приструнить дочь. Я, словно беду почуяла, редко к брату ездила, Олег мне всегда рад был, а вот Ольга рожу корчила, раздражала ее тетка. Я человек прямой, откровенный, могу замечание сделать, а племянницу любое слово поперек ее желаний злило. Но что-то меня толкнуло в тот день приехать…
Оля открыла дверь и с порога заявила:
– Папы дома нет!
Видимо, надеялась, что родственница развернется и отчалит, но Нина решила не замечать грубость, ответила:
– Ничего, я подожду.
– Он поздно придет, – не успокаивалась Ольга.
И тут из лифта вышел Олег Ефремович.
– Здравствуй, – морщась, сказал он Нине.
– Тебе плохо? – насторожилась та. – Весь бледный!
– Шел домой, – объяснил Олег, – а в нашем дворе налетела на меня здоровенная баба в зеленом платье. Волосы вытравленные, космами до пояса свисают. Кинулась мне на шею и голосит: «Коля! Сто лет не виделись!» Еле-еле из ее объятий вырвался, она меня исцарапала, до сих пор больно! Надо же, сколько по улицам психов ходит… Оля, почему тетю на пороге держишь?
– Мы ее не звали, – сказала в ответ дочь.
– Да как ты разговариваешь! – вскипел отец.
Завязался скандал. Оля отцу по полной программе нахамила, вот у него инфаркт и случился, сердце не выдержало…
Нина тяжело вздохнула, помолчала, а затем тихо добавила, как бы про себя:
– Вот с Сергеем, мужем Оли, то же получилось…
– Он погиб в автокатастрофе, – быстро вставила я.
Тараканова хмыкнула.
– Ну да, потерял управление на скользкой дороге. Только, думаю, бедняга нарочно в бетонное ограждение влетел, с собой из-за гулящей жены покончил. Я на похороны не пошла, с гипертоническим кризом лежала, а на девять дней отправилась к Оле. Полагала, мы вместе на кладбище поедем, помянем Сережу. Звоню в дверь – не открывает.
– Замолчи… – простонала Елена.
Но Нина безжалостно продолжала рассказ.
…Сначала тетка решила, что племянница вне себя от горя, уехала на могилу, но, посмотрев на часы, которые показывали восемь утра, отмела эту мысль и стала еще энергичнее жать на кнопку.
– Привет! – раздалось сзади.
Нина обернулась и увидела Олю. Веселая, словно молодая трясогузка, она помахала тетке рукой.
– Ты не ночевала дома? – возмутилась Нина.
– Ничего, сейчас спать лягу, – засмеялась Ольга.
– Где была? – не успокаивалась Нина.
– Там меня уже нет, – схамила племянница.
– Любовника завела… – ахнула тетка. – Вот бесстыжая! Муж только умер, девять дней сегодня, душа его еще на земле мается, а ты…
Оля нагло воззрилась на Нину:
– Чего приперлась? Я в гости никого не звала.
– Как это? – возмутилась тетка. – На могилу надо сходить, Сергея помянуть.
– Ты ему кто? – скривилась Оля. – Мать родная? Или жена? И чего сюда, в дом, прикатила? Гроб не в гостиной стоит, он, если забыла, на кладбище зарыт, вот туда и отправляйся.
Нина задохнулась от негодования, но потом решила свести дело к миру и, стараясь успокоиться, сказала:
– Нехорошо в такой день ссориться, собирайся, я тебя подожду.
– Мне никуда ехать неохота, – пожала плечами Оля, – сейчас ванну приму и спать лягу.
– А Сергей? – изумилась тетка. – Надо же его помянуть.
– Он ведь умер, – издевательски ухмыльнулась племянница, – ему все равно, а я живая, молодая, хочу счастья.
– У тебя каменное сердце! – воскликнула Нина.
– Да что ты знаешь? – вышла из себя Ольга. – Я мужа терпеть не могла! Отец заставил, вот и вышла замуж! Денег у Сергея не было. Жил на мою зарплату и папины сбережения. Хорош супруг… Со всех сторон пустое место! И как мужчина абсолютный ноль, два раза в неделю, да и то с трудом меня радовал. Я другого люблю. Уже давно. И мы будем вместе! Мы столько вытерпели! Да знаешь, что мы сделали, чтобы быть рядом?
– Что? – похолодела Нина.
– Ничего, – опомнилась Оля. – Уезжай и больше здесь не показывайся. Хочу жить самостоятельно. Слишком долго вы мною командовали, теперь конец. Я сама хозяйка своей судьбы! Навсегда!
Нина перевела дух, потом с возмущением заявила:
– Вот ты какая! С детства все по-своему! Уж отец воспитывал тебя, воспитывал, а толку… Прикидывалась послушной, а на самом деле хитрая, себе на уме!
Тараканова оборвала рассказ и замолчала на минуту. А потом, посмотрев на меня, спросила:
– Ну вот в кого она такая получилась?
Я уставилась на Нину. Интересно, она всерьез ждет ответа на поставленный вопрос? Мне что, напомнить владелице деревенского магазина про двух девчонок, Муну и Фиа, которые удрали из общины монгутов? Генетика непобедима, от вишни не родится капуста, Олечка удалась в свою бесшабашную родню.
Ох, как часто родители говорят своим детям:
«Я в твоем возрасте учился на пятерки, помогал родителям, в девять вечера мирно спал в кровати». Взрослые врут, или они на самом деле забывают о своем подростковом периоде?
Лично я в тринадцать лет была невыносима. Остается лишь удивляться терпению воспитавшей меня Раисы. Но я помню о собственных шалостях и подчас опасных проделках. А Нина сейчас совершенно искренне возмущается желанию Оли сбросить ярмо опеки.
Вам поведение почти тридцатилетней женщины, продемонстрировавшей нрав тинейджера, кажется странным? А мне нет. В юности Олег подавил дочь, но не исправил ее характер, просто научил притворству. Ольга прикидывалась паинькой и мечтала о том дне, когда скинет маску. После смерти Олега Ефремовича необходимость изображать из себя скромную гимназистку отпала, и Олечка развернулась вовсю.
Надо признать, у моей тезки были замечательные актерские данные. Я сама приняла ее за милую стеснительную особу. Но зачем Ольга рассказывала мне о своем одиночестве? С какой стати она врала случайной знакомой? По детской привычке? Отец привил дочери некие стандарты поведения, и Оля придерживалась их при общении с посторонними людьми?
– Значит, у вашей племянницы был любовник? – спросила я у Нины.
– Полагаю, не один, – мрачно согласилась Тараканова.
– Оля назвала его имя? – не успокаивалась я.
– Нет, – сухо ответила Нина, – она меня тогда вон выставила. Я решила больше с ней не общаться, подумала: буду доживать жизнь в одиночестве. Но неожиданно пришло письмо от Фиа, то есть от Лены. Столько лет прошло, нам теперь надо держаться вместе, забыть прежние обиды.
Плахтина кивнула и вытерла глаза.
– У вас еще остались драгоценные камни? – спросила я.
Нина нахмурилась.
– А тебе зачем?
Я усмехнулась.
– Мне ваше богатство не нужно, но если в квартире Ольги были припрятанны сокровища, то, вероятно, основной мотив преступления – грабеж.
Нина стала с хрустом ломать пальцы.
– Нашей казной Олег распоряжался, – решилась она наконец на откровенность. – Он очень умным был и осторожным, понимал, что не следует достаток демонстрировать, тратил средства экономно, не по-купечески. Дом в Клязине приобрел, себе квартиру, взятку дал, когда Оля в институт поступала. Потом решил мне магазин купить. Если кто интересовался, почему простой лифтер не нуждается в средствах, Олег мог ответить: «У моей сестры прибыльный бизнес. Своей семьи у нее нет, вот она нам с дочерью и помогает». На мелочи он запас не тратил, питались они с дочкой скромно, одевались просто.
– Значит, камни остались, – резюмировала я. – И где они?
– В квартире, – растерянно ответила Нина, – в тайнике.
– Вы знаете, где он находится?
– Да, конечно, – кивнула Нина.
Я встала с табуретки.
– Думаю, вам надо съездить в квартиру брата и посмотреть, на месте ли «алмазный фонд». Вот вам моя визитка, если понадоблюсь – звоните. И последний вопрос: как я поняла, ни вы, ни Олег не рассказали Ольге правды о ее происхождении? Но она знала про сокровища?
Нина сунула карточку в карман кофты.
– Да. Только Олег придумал байку про очень богатых родителей, которые оставили ему наследство.
– Кто убил мою девочку? – отмерла Елена.
Я посмотрела на Плахтину.
– Может быть, до внучки добрался Ив, мечтавший наказать беглую родню, либо Олю лишила жизни ревнивая женщина. Некоторые жены ни с кем не хотят делить своих мужей. Вероятна и другая версия: один из любовников Оли, узнав о камнях, решил их украсть и схватился за палку для занавесок.
