Глава 10

Олег Ефремович никогда не был полковником, более того, он даже не служил в армии. Еще в призывном возрасте у него обнаружилось плоскостопие, что в советские годы было веской причиной для получения белого билета. Но юноша совсем не обрадовался. Олег мечтал вырваться из деревни, а солдатская форма была пропуском в большую жизнь. Когда в Клязине устроили проводы новобранцев, брат сказал Нине:

– Все равно я отсюда убегу.

– А как же мама? – напомнила сестра.

– И что, мне теперь из-за старухи в навозе гнить? – окрысился Олег. – Жениться на какой-нибудь местной дуре, настрогать детей, спиться и умереть лет в сорок? Ну уж нет! Хочу в Москву!

– Так тебя там и ждут, – фыркнула не по годам рассудительная Ниночка.

– Посмотрим, – на полном серьезе ответил Олег.

Осенью парень, к огромному изумлению Нины, уехал в столицу учиться.

– Как ты вступительные экзамены сдал? – поразилась сестра, узнав о его поступлении. – Одни тройки в аттестате.

– Надо знать, куда с документами соваться, – засмеялся счастливый первокурсник. – На медсестер одни девки поступать идут, любого мужика, если он ближе чем на десять метров к двери училища приближается, хватают. И экзамены для таких – просто формальность.

– Здорово, – улыбнулась Нина, – теперь будет кому маме давление мерить и уколы делать.

– Я устроился жить в общежитии, – поспешил сообщить Олег. – Не мотаться же каждый день в Москву!

Олег собрал вещи и пропал – несколько лет от него не было ни слуху ни духу. Нина не знала, где носило брата, и не имела понятия, чем он занимался. Жила своей жизнью – похоронила маму, стала в магазине продавщицей и совсем не бедствовала. В деревне работящему человеку невозможно с голоду умереть. У Нины были огород, корова, коза, кролики, она разводила цветы и торговала ими на станции. Продавец на селе уважаемая личность, поэтому Ниночка считала свою жизнь удавшейся. Вот только семейное счастье не сложилась. Но никаких горестных размышлений о судьбе старой девы в голове у сестры Олега Тараканова не возникло, она любила читать, смотрела телевизор, вышивала картины и никогда не горевала об отсутствии наследников. Стоило посмотреть на соседскую молодую поросль, бездельников, отнимающих у стариков-родителей последние копейки, чтобы понять: одной жить намного лучше.

Как-то раз зимним вечером, около десяти, что по клязинским понятиям является глубокой ночью, в дверь Нины постучали. Стоял сильный мороз, Нина растопила печь, пила чай с конфетами, смотрела одним глазом в телик, а другим в вышивание, и тут, нате, кому-то она срочно понадобилась.

Нина накинула на плечи пуховый платок и, отодвигая щеколду, закричала, решив, что поздний посетитель будет просить ее открыть магазин:

– За водкой не пойду! Не лекарство, не помрете до утра! Ступайте к Машке, берите там самогон!

Примерзшая створка наконец-то открылась, Нина примолкла. На пороге стояла маленькая худенькая женщина с крохотной девочкой на руках. Неожиданные гостьи были экипированы явно не по погоде. На матери было городское пальто – дорогое, из драпа, с натуральным меховым воротником. Очень красивая одежда для того, чтобы быстро добежать от работы до метро, но совершенно непригодная для деревни. Кожаные ботинки на каблучках не годились, чтобы ходить по сугробам, а перчатки были слишком тоненькие.

– Заблудились? – вежливо спросила Нина. – Из Ерофеевска на станцию идете? Так уж опоздали, последняя электричка просвистела. Поезда до полуночи ходят, но в Клязине останавливается лишь тот, что в двадцать один пятьдесят идет, другие мимо проскакивают.

– Здрассте, – прошептала женщина, – я Светлана.

– Нина, – представилась удивленная хозяйка.

– Можно войти? – спросила поздняя гостья. – Мы до костей продрогли.

И что было делать? Отказать женщине с малышкой было не по-людски, и Нина пригласила путников в дом, предложил им чай.

– Переночевать разрешите? – попросила Светлана, опустошив пятую чашку. – Нам с девочкой некуда идти.

Нина глянула на заснувшую прямо в кресле крошку и, скрывая раздражение, кивнула:

– Хорошо. Ребенок пусть тут останется, а вы идите на чердак, там раскладушка есть. Я вас в шесть разбужу, к первой электричке.

– Спасибо. Я заплачу… – засуетилась Светлана. – Сколько?

– Тут не гостиница, – остановила женщину Нина, – я денег за постой не беру.

Без пяти шесть Нина поднялась под крышу и крикнула:

– Эй! Поднимайтесь!

Ответа не последовало.

Хозяйка добавила громкости в голос:

– Пора на станцию!

Тишина.

– Просыпайтесь, электричка уйдет! – обозлилась Нина. – Следующая будет только в полдень! Или вы здесь навсегда поселиться решили?

Не услышав опять ни звука, Нина решительным шагом подошла к раскладушке и вздрогнула. То, что она издали приняла за крепко спящего человека, оказалось скатанным одеялом. Постоялица исчезла.

Сначала Нина решила, что женщина пошла в туалет. Хозяйка спустилась в комнату, обнаружила там мирно спящую девочку и побежала на кухню, где висел рукомойник. Первым, что бросилось в глаза, оказался исписанный листок бумаги на кухонном столе. Нине стало дурно, в душе возникли нехорошие подозрения. Она схватила послание, шлепнулась на табуретку и стала читать строчки, написанные красивым, почти каллиграфическим почерком.

«Дорогая Нина!

Ты так ласково приняла нас с Виолой, с таким радушием приютила посторонних, что я чувствую себя неблагодарной скотиной. Но прочитай мою исповедь до конца и тогда поймешь, что поступить иначе я просто не могла. Мы с тобой близкие родные, меня зовут Светлана Петровна Тараканова. Я жена твоего брата Олега. Нашему браку семь лет, но поверь, я не знала, с каким мерзавцем живу. Клязино недалеко от Москвы, слух о нашем позоре мог уже дойти до твоих ушей. Олег вор, его посадили за кражу. Он никогда не думал о семье, не заботился о ребенке и не любил меня, свою жену. Нас связывала лишь общая комната. Я наивно считала, что Виоле нужен отец. Но теперь задаю себе вопрос: хорошо ли девочке иметь отца уголовника? Я еще молода и могу найти свое счастье. Мне не хочется посвящать свою жизнь преступнику, поэтому я решила уехать. К сожалению, у меня нет денег и работы, я отправляюсь буквально в никуда, но попытаюсь устроиться. Виолу не могу взять с собой, ребенку нужны хорошие условия и уход. Доверяю дочь тебе временно, как только обустроюсь на новом месте, тут же заберу девочку. Извини, я прихватила твои валенки и ватник. Оставлю вещи на станции у кассира. Метрика Виолы на столе под сахарницей. Мой муж урод, пьяница, бабник и вор. Несчастная Света».

Можете себе представить, как «обрадовалась» Нина! Продавщица сначала растерялась, потом покормила крохотную девочку и спросила у нее:

– Где ты живешь?

– Дома, – спокойно ответила малышка.

Похоже, крошка была очень уравновешенной, увидев, что мамы нет, она не стала плакать, с аппетитом выпила молока и обрадовалась печенью.

– Можешь сказать название улицы? – попыталась узнать адрес Нина.

Девочка молча набивала рот, и на секунду Нине показалось, что ребенок долгое время не ел досыта, но она отмела это предположение.

В деревне слухи разлетаются мгновенно. Стоило девчушке первый раз выйти во двор погулять, как к Нине тут же прибежала соседка Раиса, вроде как за солью. Получив просимое, Рая без всякого стеснения спросила:

– Откуда у тебя девочка?

– Дачницу я взяла, – улыбнулась Нина.

– Зимой? – поразилась Раиса. – Такую маленькую? Без родителей?

– Шучу, – быстро изменила «показания» Нина. – Это моя племянница, дочь Олега.

– Ну надо же! – всплеснула руками Рая. – То-то смотрю, она с тобой на одно лицо. А как там твой брательник?

– Замечательно, – лихо соврала Нина, – живет отлично!

– Чего же девчонку прислал? – не отставала соседка.

– Жена Олега бросила, второй раз замуж вышла, дочь ей не нужна, – объяснила Нина.

Раиса потерла подбородок.

– Сирота, значит, получилась. Ой-ой-ой, достанется же ей в жизни колотушек! Без мамочки родной трудно. Ой-ой-ой!

Малышка, до той поры сидевшая тихо, вдруг чихнула и заревела в голос.

– Ты соли хотела? – разозлилась Нина.

– Ага, – кивнула Рая.

– Получила? Вот и уходи, у меня дел полно, – отрезала Нина и бесцеремонно вытолкала любопытную Раису.

Через час все Клязино знало новость, в избу к Нине потянулись люди. В деревне мало развлечений, а тут такой поворот…

Спустя неделю, оставив подкидыша на попечение болтливой, но доброй и ответственной Раисы, Нина подалась в Москву.

– Девочку Олег в дорогу собирал, – объяснила она соседке. – Сунул в пакет одни трусики да запасную футболку, ни колготок, ни платья, ни игрушек не положил. Надо мне вещи племянницы забрать.

– Ну, мужики, – укоризненно произнесла Рая, – безголовые совсем! Слушай, не езди никуда! У меня на чердаке чемодан стоит, там Ленкины вещи детские, постираешь, и носите на здоровье. Куклы еще остались, правда, поломанные, но какая дитю разница!

– Спасибо, – поблагодарила Нина, – только я все равно съезжу.

Координаты брата Нина выяснила легко – обратилась в Мосгорсправку и буквально через полчаса получила листочек с названием улицы и номером дома. Настороженная таким везением, женщина приехала по указанному адресу, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Если верить письму Светы, Олег сидит в тюрьме. Но, может, невестка наврала? Дверь открыла седая старуха, одетая в белую шелковую блузу, назвалась она Полиной Федоровной и устроила деревенской жительнице форменный допрос. Вопросы сыпались из бабули, словно горох из порванного мешка: кто такая, как зовут, зачем приехала… Нина спокойно отвечала, показала паспорт. В конце концов Полина Федоровна смилостивилась, впустила гостью, провела ее в крохотную кухню и рассказала малопривлекательную правду об Олеге.

– Его посадили, – сообщила старуха, – за мелкое воровство. Ну никогда бы не подумала, что Олег Ефремович жулик! Они со Светой тут два года жили. Он не пил, не курил, на работу по часам уходил, в одно и то же время возвращался. На жену голоса не поднимал, девочку любил. Замечательный муж. Зарабатывал, правда, не ахти, Светка постоянно у меня деньги до получки одалживала, но как-то выкручивались.

– А что брат украл? – опустив голову, спросила Нина.

– Кошелек у женщины стащил, – пояснила пенсионерка. – Да так глупо действовал! В троллейбусе к ней в сумку залез и попался. Дали ему по первости три года. А кто тебе про его дела рассказал?

– Светлана, – ответила Нина. – Говорила, что муж неделями пропадал, обижал ее, потому они с дочкой и сбежали.

– Вот сволочь! Прости, Господи, за бранное слово… – возмутилась старуха. – Светка хитрее кошки. Свою вину на мужа перекинула! Знаешь, что мне кажется? Он из-за жены в тюрьму попал. Это она его посадила.

– Как? – поразилась Нина.

Полина Федоровна поправила воротник блузки.

– Света с виду маленькая, хрупкая, нежная, просто цветок, а на самом деле злая, как акула. А вот слушай… Работать она не хотела, все повторяла: «Я Виолу воспитываю, не сдавать же девочку в ясли». Только некоторым детям лучше находиться в госучреждении, чем при родной матери.

Едва Олег уходил на работу, Светлана закрывала комнату и упархивала. Виолу она оставляла одну, девочка с самого раннего детства привыкла обходиться собственными силами. Она никогда не плакала, не требовала к себе внимания, не капризничала, могла ползать по комнате в мокрых штанишках и не переживать по поводу неудобств.

Полине Федоровне было жалко ребенка, иногда она кормила малышку кашей или наливала ей супу. Светлана готовила редко, впрочем, и хорошо, что мамашу не тянуло к плите – еда у нее получалась на редкость гадостная. В основном Таракановы питались колбасой и сосисками. Гастрономия – не дешевое удовольствие, вести хозяйство Света не умела, поэтому денег в доме никогда не было. Однако молодая женщина не отказывала себе в модной одежде и обуви.

Один раз соседка продемонстрировала Полине Федоровне новые ботиночки и спросила:

– Красивые?

– Приятные, – одобрила приобретение пенсионерка. – Кажется, на натуральной коже.

– Самые модные, – причмокнула губами Света, – его прямо из Парижа привели.

– Кто? – удивилась бабуля.

– Фарца, – загадочно ответила соседка.

Полина Федоровна не поняла смысла слова. Она не знала, что в столице существует особая каста людей, как правило, молодых парней, которые спекулируют одеждой, парфюмерией и косметикой. У фарцовщиков можно было приобрести все: дорогое шампанское, французские и американские сигареты, дубленки, магнитофоны… Полина Федоровна была далека от мира женщин, желавших во что бы то ни стало приобрести роскошную сумочку и шикарное белье, поэтому старуха решила, что «фарца» – необычная фамилия подруги Светы, которой посчастливилось съездить в недоступную для простого человека Францию.

– Сколько стоит обувка? – проявила неприличное любопытство бабушка.

Света вытянула вперед правую ногу, любуясь обновкой, и хвастливо ответила:

– Сто двадцать рублей.

– Сколько? – ахнула соседка. – Это ж больше моей пенсии!

– И что? – усмехнулась Светлана.

– Такие деньги – на баретки, – укоризненно сказала Полина Федоровна. – Вот уж неразумный поступок! Можно ведь подешевле полусапожки купить.

Света ткнула пальцем в сторону вешалки:

– Вроде ваших говнодавов?

– Вполне приличные ботинки, – обиделась старуха. – На резиновом ходу, устойчивые, теплые.

– Лучше умереть, чем такие носить! – воскликнула Света. – Я не привыкла в дерьмо одеваться!

– Эх, милая, – протянула Полина Федоровна, – этак ты постоянно в долгах ходить будешь. Сама не работаешь, один кормилец – муж, и девочка подрастает. Лучше бы ты ребенку новую шубку справила, старая ей совсем мала.

– Незачем девчонку баловать, – отрезала Светлана, – и так походит. А насчет кормильца вы правы, Олег должен больше работать, чтобы обеспечить семье приличное содержание.

Полина Федоровна только вздохнула. Встречаются же на свете такие вертихвостки!