Глава 29
Очнулась я в аду. По крайней мере, именно так я определила место, в котором находилась. Стены были выкрашены в какашечный цвет, вдоль них стояли кровати, застеленные одеялами такого же неприятного оттенка. Потом, по резко проявившейся боли во всем теле, до меня дошло, что я все-таки не в аду, а в нашей отечественной муниципальной больнице. Думаю, моя ошибка простительна – порой разница между этими двумя местами практически не ощутима.
Рядом на стуле сидел Руслан Супроткин, вид у него был потерянный. Неужто переживает из-за меня? Большинство мужчин к тому же робеют в казенной больничной атмосфере. Я попыталась улыбнуться и ободряюще помахать ему рукой, но тело не слушалось.
– Лежи, тебе сейчас нельзя двигаться, – сказал капитан, суетливо поправляя на мне одеяло. – Надо восстанавливать силы.
Подошла медсестра со шприцем в руке и ловко ввела иголку мне в вену. Я почувствовала, как глаза сами собой закрываются.
– Убийцы? Ты их поймал? – одними губами прошептала я.
Супроткин радостно закивал:
– Да, спи, поговорим позже.
Я блаженно улыбнулась: значит, Регина Скворцова арестована. А мужчина, который попытался убить меня в подземном переходе, очевидно, был ее мужем. Верный подельник, он и в этот раз послушно следовал указаниям супруги. Скорее всего, этот муж работает у нее на фирме, и он шел за мной по пятам от самых дверей офиса «Регины-компьютерс». Иначе как бы он смог так быстро меня настигнуть?..
Когда Руслан в следующий раз появился в больничной палате, я чувствовала себя гораздо лучше. На завтрак я с аппетитом съела тарелку манной каши, в которой плавал расплавленный кусочек масла. Медсестра сообщила, что я лежу здесь почти четыре недели, первую из которых врачи всерьез опасались за мою жизнь.
– Открытая травма головы, – назвала она диагноз. – Можно было или умереть, или остаться инвалидом на всю жизнь, но вам повезло: мозг не задет. Сходите в церковь и поставьте свечку своей святой.
Я чувствовала себя отлично, смущала только повязка на голове. Может, это и глупость, но я всерьез беспокоилась о челке, которую наверняка закатали в бинты. Без челки мне не идет, я становлюсь похожа на упитанную даму бальзаковского возраста – коей, собственно, и являюсь.
Соседка по палате, унылая тощая девица с переломанной рукой, дала мне пудреницу. В зеркало я увидела, что челки действительно нет. В белой шапочке из бинтов я смахивала на мотогонщика. Впрочем, выглядела я совсем неплохо, тем более что из-за болезни удалось сбросить минимум десять кило.
Руслан так и заявил мне, вручая букет из красных роз:
– Ты чудесно выглядишь!
– Да ладно тебе! – отмахнулась я, застенчиво хихикая, словно девчонка. – Ты лучше расскажи, как милиции удалось выйти на Регину Скворцову?
– На кого?
Я с удивленнием воззрилась на капитана:
– Подругу Елены Михайловны. Разве вы ее не арестовали?
– Вообще-то нет.
– Подожди-ка, – вскричала я, – получается, что преступники гуляют на свободе? В частности, муж Регины. Ведь это он пытался меня убить!
– Преступники сидят в следственном изоляторе и во всем сознались. Человек, который нанес тебе травму, получит по заслугам.
– А кто он?!
Руслан резко поскучнел:
– Это долгая история… Не знаю, можно ли тебе сейчас волноваться, ты еще слишком слаба… Расскажу в следующий раз.
– Если я не узнаю правду, то так разволнуюсь, что мало не покажется! – пригрозила я. – Рассказывай!
– Ну ладно, слушай…
После убийства Елены Михайловны в руки следователя попал ее мобильный телефон. Дознаватель сразу обратил внимание на то обстоятельство, что она практически никому не звонила. Необычайно низкая деловая активность для владелицы издательства. Впрочем, возможно, Кириллова так организовала свой бизнес, что звонки всегда принимала личный секретарь?
Обратились к оператору связи, которым пользовалась Елена Михайловна, посмотрели распечатки ее звонков за полгода. И обнаружили, что раньше дама болтала по телефону безостановочно, и только последние два месяца у нее практически не было исходящих звонков. Кириллова регулярно звонила лишь дочери Августине и еще на один номер в подмосковной Шатуре. Пробили номер по базе и выяснили, что он принадлежит скромному пенсионеру Козлову Илье Ивановичу. Он всю жизнь проработал на местном заводе, уже несколько лет как вышел на пенсию, овдовел, живет в однокомнатной квартире в шлакобетонном доме с удобствами во дворе. Интересно, что связывает этого старика с успешной столичной бизнесвумен?
Криминалисты сняли отпечатки пальцев в кабинете Елены Михайловны, в ее спальне и машине и обнаружили еще одну странность. Всюду присутствовали отпечатки двух женщин, причем одни принадлежали убитой, а другие – неизвестной даме. Даже в расческу Кирилловой затесалась пара волос с чужой головы. И еще одна, третья, загадка: размер ноги убитой – тридцать шестой, а коллекция дорогой обуви в ее гардеробной собрана на сороковой размер.
– Так это, возможно, обувь Августы, – предположила я.
– У Августы тридцать седьмой, мы проверили.
– Может, после смерти нога Кирилловой усохла?
– Исключено!
– Ладно, это мелочи, – раздраженно отмахнулась я. – Ты лучше про убийство рассказывай!
– Я к нему и веду. Поговорили с Ильей Ивановичем Козловым. Он объяснил, что каждый день ему из Москвы звонит дочь Жанна. Раньше она трудилась уборщицей в московском ночном клубе, но недавно ей повезло – богатые люди пригласили на должность домработницы с проживанием. И денег в несколько раз больше, и по электричкам не надо на работу каждый день мотаться. Эксперты сняли отпечатки пальцев с личных вещей Жанны и обнаружили, что они совпадают с отпечатками Елены Михайловны. Также волосы с домашней расчески Жанны совпали с одним из образцов волос из квартиры Кирилловой.
– Так выходит, это домработница звонила по телефону Елены Михайловны? Видела я ее, сушеная вобла… Хм, а так сразу и не скажешь, что она могла стащить телефон хозяйки и пользоваться ее расческой!
– Ты не поняла, Елена Михайловна и есть та самая домработница Жанна.
Несколько секунд я таращилась на капитана, но озарение так и не наступило.
– Что за бред ты несешь?!
– На корпоративе убили Жанну Козлову, которая выдавала себя за Елену Михайловну Кириллову, – объяснил Супроткин.
– А куда же делась настоящая Елена Михайловна?!
– Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться в далекое прошлое…
Госпожа Кириллова развелась с мужем и одна воспитывала дочь Августину. Когда Августа была маленькой, Елене Михайловне надо было поднимать бизнес, поэтому для дочери нанимались бесконечные няньки и гувернантки, которыми Августа вертела как хотела. В детстве Елена Михайловна откупалась от дочери игрушками, позже, в подростковом возрасте – деньгами. Августа привыкла к тому, что мать ей ни в чем не отказывает. На свое восемнадцатилетие она выпросила в подарок машину. Права у девушки были куплены, и если Августа попадала в ДТП, она просто звонила Виталию Кириченко, начальнику службы безопасности маминого издательства, он приезжал и улаживал дела с пострадавшей стороной.
Что такое упорный труд, Августа не знала. В школе ей ставили хорошие отметки, потому что мать дарила учителям дорогие подарки. В институте она училась на платном отделении, по сути, покупала экзамены, а когда получила диплом, Елена Михайловна назначила ее заместителем генерального директора по общим вопросам.
По сути, это была должность свадебного генерала. Именно такой деликатный способ придумала мать, чтобы давать дочери деньги: не просто так, а как бы за работу. А денег Августе требовалось много – гламурный образ жизни стоит недешево.
На работе Августина появлялась к обеду. Пару часов слонялась по издательству, потом уезжала в салон красоты, а вечером отправлялась в ночной клуб, где весело проводила время с такими же бездельниками, как она сама.
Августа мечтала переселиться в Англию. Когда-то мать отправила ее туда на несколько месяцев подтянуть язык, но Августа вместо занятий на курсах тусовалась в самых дорогих барах Лондона. Она спелась с «золотой» российской молодежью – детьми чиновников, олигархов и мафиози. Видела она и Романа Абрамовича с любовницами и страшно завидовала этим девицам. Вот жизнь, к которой надо стремиться! Просто праздник какой-то!
Девушка жила весело, легко и красиво и хотела, чтобы так было всегда. Единственное, что отравляло ей существование, – необходимость околачиваться в издательстве матери. Дело в том, что Елена Михайловна искренне рассчитывала, что дочь рано или поздно возьмет руководство холдингом на себя, за долгие годы она устала одна нести эту ношу. Талантливый предприниматель и проницательный человек, Елена Михайловна не видела, какова ее дочь на самом деле, а все недостатки списывала на молодость. Она была уверена: пройдет несколько лет, Августа повзрослеет, возьмется за ум и тогда ей можно будет передать бизнес…
Так бы они и жили, если бы не мировой экономический кризис. Августа давно уговаривала мать продать издательство, а вырученные денежки положить в западный банк. На проценты с них можно жить припеваючи. Но Елена Михайловна упорно отказывалась продавать свое детище.
И тут разразился кризис. Прибыль стала реально падать, завтрашний день стал казаться туманным. А что, если процветающее некогда издательство пойдет за долги с молотка? И тогда никакого Лондона. Единственное, куда Августа сможет поехать, – это в Петушки на электричке.
Дочь впала в панику, мать держалась спокойно.
– Что делать? Мы потеряем все! – кричала Августа.
– Ничего страшного, – отвечала Кириллова, – начнем бизнес с нуля. Кризис когда-нибудь закончится, и все встанет на свои места.
Августа вновь принялась давить на мать: продавай издательство! Тем более, что конкурент, журнал «Зарплата», предложил выкупить бизнес за неплохие деньги. С которыми еще можно было развернуться в Лондоне!
Но мать стояла на своем:
– Издательство не продам. Рядовых сотрудников увольнять не буду. Урежем зарплату персоналу, но рабочие места сохраним. Да и сами затянем пояса. Возможно, придется продать дом на Рублевке, чтобы выплатить зарплату работникам.
Августа пришла в ужас от таких слов: мать явно помешалась! Она ведь и правда может продать их роскошный дом на Рублевке, лишь бы сохранить свое вшивое издательство! Надо ее срочно остановить, но как?
Августа понимала: в идеале, чтобы получить безоговорочный доступ к деньгам, придется мать убить. Но укокошить собственную мать – это все-таки не комильфо. Но что в таком случае делать? У Августы голова пухла от мыслей, однако придумать она ничего не могла…
