— Ox, молодость, молодость! — всплеснув руками, заголосила Зинаида, дородная краснощекая тетка, хозяйка огромных хохляцких грудей и толстого сизого носа.

Ее широкая лапища нырнула под фартук, извлекая бутылку. Торговка Зинаида совсем не дура была выпить, чего желала и всем окружающим.

— На вот, хлебни, — великодушно предложила она. — Ледяная, а горячит, как х.., милого.

— Нет, спасибо, — испуганно шарахнулась Денисия. — Я не пью.

— А зря, — не одобрила Зинаида. — Дело полезное, особенно если весь день одним местом трясешь на холоде. Что ж ты. Денька, явилась в таком пальтеце? — прищурив пьяные глазки, вдруг с осуждением поинтересовалась она. — Тебе еще долго жопу морозить, чебуреков-то я совсем не продала нисколечки.

Ой, непутевая. А рукавицы где?

Денисия виновато потупилась:

— Забыла.

— И передник небось забыла опять. Нет, ну шо вы за люди? Родили вас панычами, та грошив не далы. Ты зачем сюда, девка, пожаловала? Торговать аль себя казать? Рейтузы-то хоть надела, аль, как Степка, сестрица твоя, вся в кружевах заявилась? Невесты, разъядри вашу спесь. Ну-к покажи, то там у тебя на теле?

Внезапно приблизившись к Денисии, простецкая Зинаида попыталась задрать подол ее пальтеца, но неожиданно получила такой серьезный отпор, что растерялась и даже смутилась, чего не бывало с ней уж много лет, пожалуй, с тех самых времен, как, утратив невинность, лежала она на сене в хлеву на груди срамника Миколы — сто чертей ему в дышло.

— Ты шо это, девка, дерешься, — с обидой спросила она. — Я ж добра те желаю.

— И не совестно вам, тетенька, руки свои распускать, — со слезами на глазах устыдила Зинаиду Денисия, отпрыгивая на всякий случай подальше и от нее и от тележки.

— Тю-ю-ю, — удивилась хохлушка. — При чем тут руки мои? Разве про них будешь ты вспоминать, когда пиписку свою отморозишь? Ну, да Христос с тобой. Делай как знаешь. Вы же умные все сейчас, молодежь. Короче, слушай сюда. Замерзла я, до хаты спешу, некогда мне тут с тобой распетюкивать. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке. Передник свой, так и быть, оставлю тебе, но, смотри, добела постирай. Варежки тоже бери…

— Спасибо, — обрадовалась Денисия. — Все чистым-пречистым верну.

— Да тележку, смотри, катай, — зверски сдирая с себя засаленный фартук, посоветовала Зинаида. — И не молчком, а кричи, погромче кричи: "Пирожки!

Беляши! Чебуреки!" — бедово заголосила она, но, поперхнувшись, закашлялась и продолжила уже сиплым голосом:

— Вишь, что творится. Лихо мне, лихо.

Совсем я поганая стала. Азеру, кровопийцу, все здоровье свое задарма отдала, но ты, слава богу, ще молодая, глотка ще луженая у тя, не то шо у меня, старухи. Ты, девка, не стесняйся, кричи, раз сестрице взялась помогать. А то Степка, сестрица твоя, в дальний угол забьется, морду засунет себе в воротник и стоит на морозе, молчит, глазищи таращит. Кто ж у нее, у дурищи, купит? Наш хозяин потом на нее шипит, грозится уволить.

Денисия рассмеялась:

— Нет, я сюда не стесняться пришла. У меня на счету каждая минута. Буду хоть кричать, хоть плясать, лишь бы расторговаться быстрей и домой, за учебники.

— О це добре, — похвалила Зинаида. — О це наша людына. Тогда, слышь, девка, за угол заверни и мимо ресторана к прошпекту катись. Там голодных туристов пруд пруди и студенты вот-вот нахлынут.

Быстро товар им сторгуешь. И будь порезвей. Твое дело молодое: тому подморгнула, тому подмигнула, с тем пошутила — глядишь, про сдачу и забудут. Или лишний беляш сожрут. Ну, не мне тя учить. Вижу, ты не балда, не то шо Степка, твоя сестрица. Та дура-дурой. За мужиками все охотится, а надобно пробиваться своей головой. Им, кобелям, нужно одно, но от всех, а нам, бабам, надо много чего, но от одного.

Противоречия непримиримая получается, поэтому ну их совсем. Как говорится, у церкви была, никто и не полапав. Беляши справа, пирожки слева, чебуреки посередке.

Так, с прибаутками-наставлениями Зинаида и удалилась, а Денисия направилась к проспекту, толкая перед собой тележку и звонко выкрикивая: "Беляши!

Пирожки! Не зевай! Подходи! Налетай!"

Но налетать народ не спешил. Все голодные уж давно разбрелись по домам, по кухням, а на залитые неоновым светом улицы высыпал сытый люд, жадный только до зрелищ и развлечений.

Вот и брела Денисия одиноко под свою шарманку «налетай, не зевай», зябко поеживаясь на морозе и изредка дуя на застывшие пальцы. А что делать, если жадный Степкин хозяин даже мизерной выгоды упускать не желал.

В миг, когда Денисия поравнялась с фешенебельным клубом, по старинке названным Зинаидой рестораном, высокие стеклянные двери распахнулись и выпустили девицу. Денисия ахнула, до того хороша была та. Принцесса. Грива рыжих волос… Талия, казалось, вот-вот переломится — так тонка и хрупка.

Поверх черного вечернего платья щеголевато накинута белая горностаевая шубка, или накидка, или палантин, или как там у них называется — Денисия не знала. Такие наряды она видела только в кино. И девиц таких в жизни не видела. Даже Зойка-банкирша, старшая сестра, рядом с этой красоткой померкла, сама же Денисия, в старом своем пальтеце, укутанная серым платком старушечьим, покрытая утратившим белизну передником Зинки и в ее же засаленных перчатках без пальцев…

Ох, да что там говорить. И без того ясно, кем Денисия себя ощутила — провалиться сквозь землю готова была, вопреки обещаниям не стесняться. Ее бойкий задор мгновенно погас, а крик: «Беляши, пирожки!» — застрял в горле — Денисия так и застыла с открытым ртом, забыв про тележку и не в силах оторвать восхищенных глаз от нежданного чуда.

А красотка, сверкая бриллиантами и источая пьянящий аромат духов, земли под собой не чуяла и окружающих не замечала. Она, на ходу извлекая из ридикюля ключи, гордо и стремительно проследовала к автостоянке, но не успела сделать и пяти шагов, как дверь клуба опять распахнулась. На пороге вырос молодой мужчина под стать девице — стильный с головы до ног: в дорогом рединготе, с пижонским белым шелковым шарфом, с прической «к волоску волосок».

— Эмилия, прекрати! — крикнул он с ленивой небрежностью. — Своими капризами ты запарила всех уже.

Девица остановилась, испепелила пижона взглядом, ее очаровательный ротик слегка приоткрылся и.., выплюнул затейливую и продолжительную площадную брань.

— Иди ты на х..! — в заключение сказала она и дерзко подбоченилась.

Казалось бы, и все услышанное не новость, и место, куда был послан пижон, традиционно вполне, но Денисию словно громом сразило. Диалог молодых людей открыл ей глаза: оказывается, у них все то же, у этих богатых. И даже не то же, а хуже. Подруга Денисии, известная матерщинница Ларка, вряд ли смогла бы так ловко припечатать обидчика словом, а вот эта принцесса смогла. И не покраснела.

А что же пижон? Не повел и ухом — привык.

Лишь сказал:

— Эмилия, хватит, не порть мне вечер.

Принцесса же не унималась.

— Ах, вечер не портить тебе? — закричала она. — Ах, вот в чем дело! Какой потрясающий солипсизм!

А я-то думала, что интересна тебе, ты же печешься лишь о своем вечере!

И девица разразилась новым потоком площадной брани. Временами она вставляла ученые словечки — это говорило о том, что каких-никаких знаний она Солипсизм — признание единственной реальностью только своего "я", индивидуального сознания, отрицание существования внешнего мира. Здесь — высшая степень эгоизма. все же успела нахвататься. И так и сяк, украшая свою речь матерными словами, она втолковывала молодому человеку, кто он есть на самом деле. Сводилось все к одному: он эгоист, а она его жертва.

Пижон не возражал. Он терпеливо слушал, а когда принцесса замолкла, иссякнув, рассудительно сказал:

— Эмилия, пожалуйста, давай вернемся за наш столик и спокойно поговорим. Глупо выносить личные отношения на суд улицы.

Казалось бы, дельное предложение, но его благоразумие окончательно взбесило принцессу.

— У нас уже нет отношений! — взвизгнула она. — Ты меня недостоин! Я лучшая топ-модель России! Меня в Америку приглашают! Три контракта на выбор…

Пижон захохотал:

— Не смеши, там таких валом и за гроши все корячатся. Тебе это не подойдет, ты же у нас гоп-стопмодель с большой дороги, у тебя же один разговор: пистолет к виску и на бочку брюлики. Там так не принято.

— Ах, вот ты как, негодяй! Не смей, так со мной разговаривать!

— Всего лишь правду сказал.

— Правду? Найди себе… Найди себе…

Подбирая, кого бы ему присоветовать, красотка впервые оглянулась вокруг и с удивлением обнаружила, что на улице она не одна: мимо, не останавливаясь, шагали прохожие, а Денисия на пару со швейцаром исполняли роль зевак.

Вдруг поймав на себе презрительный взгляд принцессы, Денисия словно очнулась, смутилась, вспомнила про тележку и поспешно ретировалась.

— Найди себе вот такую колхозницу и издевайся над ней, говори свою правду! — мощно ударило ей в спину.

Денисия даже споткнулась, оглянулась зачем-то испуганно и (вот беда) встретилась взглядом с пижоном. Он посмотрел на нее как на пустое место и ответил принцессе:

— А что, это идея. Думаю, что ничем эта девица не хуже. Если на нее повесить столько бриллиантов, сколько их повесил лично я на тебя…

Продолжить ему не удалось. Принцесса с воплями: «На, возьми, подавись!» — принялась срывать с себя драгоценности.

Тут уж терпение покинуло молодого человека.

Он прикрикнул:

— Эмилия, хватит!

Но Эмилия окончательно завелась.

— Догони ее, догони! — кричала она, протягивая мужчине содранные с себя бриллианты. — Подари этой дурочке, пусть от счастья уписается, а я не такая идиотка, чтобы тебя ублажать!

Что было дальше, Денисия не видела — ноги несли ее туда, куда глядели глаза, а глаза глядели только вперед. Когда и принцесса, и пижон остались далеко позади, Денисия вздохнула с облегчением, сдвинула с глаз платок (он постоянно сползал) и с унылой бодростью завела шарманку:

— Беляши! Пирожки! Не зевай! Подходи!

Вдруг на ее плечо мягко легла рука, неожиданно прозвучал вопрос:

— Горячие пирожки, красавица?

Денисия оглянулась — пижон. Воротник его элегантного пальто был приподнят, и он все пытался спрятать в него от злого ветра лицо, раскрасневшееся на морозе. Пижон был очень симпатичный, но Денисия, шмыгая носом, ответила холодно:

— Пирожки как пирожки. Зачем вам они? Вы же в ресторанах едите.

— Возможно, но с чего-то надо начать разговор, вот и спросил про пирожки, что ж тут плохого?

Денисия просверлила его подозрительным взглядом, мысленно отметила, что очень знакомое лицо, и спросила:

— А зачем вам со мной разговор начинать?

Пижон не растерялся:

— А может, вы мне понравились и я вас в клуб пригласить хочу.

Глаза его смеялись, но губы были серьезны. Денисия смутилась и не знала, что отвечать, но и грубить не хотелось. Парень если и издевается, то делает это не обидно.

Словно подслушав ее сомнения, он мягко попросил:

— Правда, я собирался поужинать, но моя девушка устроила скандал и ушла. Может, вы составите мне компанию? Буду очень рад.

Денисия смущенно поправила платок:

— Да куда же я в таком виде? И работа у меня, пирожки…

Она вдруг наткнулась на его равнодушно-презрительный взгляд и осеклась.

— А пирожки я у вас все куплю, — с ухмылочкой (вот, мол, как я тебя осчастливил) сказал пижон и спросил:

— Кулек в продаже имеется?

— А как же, — возвращая себя в прежнюю роль, бойко ответила Денисия, — у нас торговля цивилизованная, найдется вам и кулек.

— Вот и положите мне, пожалуйста, в него все пирожки, — вежливо попросил молодой человек.

— Что же вы будете с ними делать? — удивилась Денисия, насчитывая тридцать штук.

— Голодным отдам.

Когда он расплатился, Денисия аккуратно накрыла крышкой термос и, довольная, покатила тележку по улице, звонко выкрикивая:

— Не зевай! Налетай! Подходи!

— Как же так? — удивился пижон. — Вы же мне обещали!

Он догнал Денисию и, одной рукой прижимая к себе доверху набитый пирожками пакет, другой — сердито потянул ее за рукав:

— Вы же мне обещали!

— Ничего я вам не обещала, — не останавливаясь и быстро двигая впереди себя тележку, спокойно ответила Денисия. — Вы с жиру беситесь, а мне работать надо. Отойдите, пожалуйста, и не мешайте торговле. Бидоны жирные, не дай бог, испачкаете свое дорогое пальто.

— Да черт с ним, с пальто, какая торговля? Я же купил все ваши пирожки!

— А беляши с чебуреками кто продавать будет?

Вы, что ли?

Молодой человек беспомощно обвел глазами прохожих и, заметив среди них мужичка, похожего на бомжа, обратился к нему:

— Братишка, жрать хочешь?

— Всегда хочу, — признался тот и пояснил:

— Постоянно нечем закусывать, потому и пьяный живу.

— Прекрасно, — обрадовался молодой человек, вручая ему кулек, — вот тебе пирожки и жуй, братан, на здоровье.

Находчиво освободившись от бремени, он догнал Денисию и потребовал:

— Красавица, продай мне все эти, как их…

— Беляши? Чебуреки? — охотно подсказала та.

— И беляши, и чебуреки продай.

— Все?

— Все!

— Что ж, отказывать не имею права.

И она продала. Теперь уже молодой человек был обременен тремя кульками и одним вопросом:

— Кому бы их подарить?

Пока он озабоченно крутил головой в поисках подходящей кандидатуры, Денисия повернула назад, энергично толкая пустую тележку к цеху хозяина. Ее поворот изумил пижона.

— Красавица! Как же так? — закричал он ей вслед.

— Вы что, не видите, я не красавица, — с обидой ответила Денисия, даже не оглянувшись.

— Да! Ты чудовище! — зло выкрикнул пижон и на какое-то время отстал от нее.

Однако он оказался упрямым и, мгновенно пристроив в надежные руки и беляши, и чебуреки, догнал Денисию, потребовав:

— Сейчас же остановитесь и бросьте свою дурацкую тележку.

Она действительно остановилась и, смерив его грозным взглядом, воскликнула:

— Как вы мне надоели!

Пижон опешил. Было очень заметно, что к такому равнодушию парень совсем не привык. Да и кто им пренебрегает? Какая-то сопливая лимитчица?

Он посмотрел на нее уже с интересом и спросил:

— Почему вы такая злая?

— Потому, что вы дурака валяете, а мне еще предстоит всю ночь пахать, — просветила его Денисия.

— Что, опять беляши? — испугался пижон.

— Нет, теперь старофранцузский. Я еще и переводами подрабатываю.

— Ах, вот оно что…

Было очевидно, что он не поверил: в глазах плутала насмешка, которую все же он старался не обнаруживать. Денисия, скромная обычно, на этот раз своим правилам изменила. Почему-то вдруг захотелось если не красотой и богатством, то хоть чем-то сразить нахала — ведь наверняка он о ней подумал:

«Врушка»..

— Honni soit qui mal у pense <Позор тому, кто дурно об этом подумает (фр.).>, — демонстрируя великолепное произношение, с улыбкой воскликнула она и серьезно добавила:

— Мне действительно надо работать.

Молодой человек мгновенно преобразился: глаза его по-доброму засияли, в манерах появилось уважение к собеседнице.

— Простите, — сказал он. — Вероятно, я слишком назойлив, но вы действительно мне импонируете. Я и в самом деле хотел пригласить вас на ужин.

Денисия огладила замусоленный фартук и зловредно спросила:

— В таком виде?

— Вы чудесно выглядите, — с чувством принялся убеждать ее молодой человек, но, сообразив, что подобное утверждение скорей выглядит как насмешка, чем как комплимент, спохватился и рассыпался в извинениях:

— Простите, я выразился как-то неловко…

— Ничего, — успокоила его Денисия, — делать глупости с умным видом — привилегия мужчин. Я не в обиде. Понимаю, ваша Эмилия вам насолила своей публичной истерикой. Теперь вам хочется ей отомстить, переспать с последним ничтожеством. Это все очевидно, понятно и для меня совсем не обидно.

Обидно то, что на роль последнего ничтожества вы почему-то выбрали меня. Как вы угадали? По внешнему виду?

Молодой человек сконфузился, а Денисия, не дожидаясь его возражений, двинула тележку вперед.

Догонять ее он не решился.