Глава 8
Родня по Адаму и Еве
На пляж с ведром я, конечно, не пошла, полетела без всякой ручной клади совсем в другом направлении. К счастью, тетя Люся, выглянувшая на звук моих шагов из своей беседки, в образе китайской вдовушки меня не узнала, иначе я немедленно получила бы за саботаж нагоняй с последующим наложением штрафных санкций.
Вживаясь в роль, я на бегу отвесила удивленной хозяйке малый китайский поклон, церемонность которого немного испортили излишне звонкие шлепки резиновых сланцев о мои бледные индоевропейские пятки. Сонькины шлепы-вьетнамки я обула для пущего соответствия образу. Для быстрого бега эта дегенеративная азиатская обувь была приспособлена плохо, зато она отлично сочеталась с траурно-медицинским костюмчиком. Вдобавок я позаимствовала у Левика псевдокорейскую соломенную панаму, конусообразную, на резиночке, и выглядела, надо полагать, весьма эффектно. Во всяком случае, продавец фруктов дядя Васген, засмотревшись на меня, положил дыню мимо весов, а подобные промахи ко всему привычный старый торгаш не совершал даже в присутствии красоток, принимающих солнечные ванны топлес!
У подножия многоступенчатой лестницы, ведущей к «Чайке», я умерила и прыть, и нетерпение, чтобы совершить восхождение медленно, с подобающим случаю достоинством. На верхней площадке лестницы одернула рубашечку, поправила панамку, а потом дернула за веревочку, активизирующую колокольчик, и успела еще пригнуть голову и молитвенно сложить ладони, прежде чем дверь открылась.
Меня встретила женщина, свободная от тщеславных забот о своей внешности: я поняла это, увидев в поле зрения волосатые лодыжки и потрепанные тапочки с выглядывающими из дырочек на носках ногтями без всяких следов педикюра.
– Чего звонить, открыто же? – укоризненно пробормотала она и в следующий момент шлепнула мне под ноги половую тряпку на швабре. – Ноги вытирайте и заходите!
Я автоматически подчинилась, звучно проскрипела вьетнамками по мокрой мешковине и засеменила в холл.
– Вера Андреевна, тут никак интуристка! – крикнула мне вслед повелительница швабры.
Я порадовалась, что даже непросвещенная представительница трудового народа с первого взгляда оценила мой нездешний вид, и устремила выжидательный взор на приоткрытый проем за пустой стойкой ресепшена. В комнате за неплотно прикрытой дверью с табличкой «Дежурный администратор» что-то стукнуло, и через секунду оттуда вышла уже знакомая мне дама в униформе с галстучком.
– Добрый день! Вы к нам на отдых? – с улыбкой спросила она.
Я помедлила с ответом, обеспокоенно прислушиваясь к перебранке, которую затеяли Тяпа с Нюней. Мои сущности запоздало заспорили о приветствии, с которым мне следовало обратиться к администраторше. Ничего мало-мальски китайского они не придумали, поэтому одна склонялась к нейтральному «гуд монинг», а вторая настаивала на среднеазиатском «салям алейкум».
– Какое доброе утро, если я вдова?! Спятили? – мысленно шикнула я на обеих.
А вслух с чудесным акцентом сказала:
– Здрасся! – и сразу же плаксиво скривила губы, чтобы настроить администраторшу на печальный лад.
– Простите, я не понимаю. Что-то случилось? – нахмурилась она.
– Случилася! – подтвердила я, согласно качнув корейской соломенной шляпкой. – Моя муза умерла!
– Козел-собака! – выругалась моя Тяпа. – Нюнька, она разговаривает, как тот чукча из анекдотов!
– Сочувствую вам, – недоуменно морща лоб, ответила на мои слова администраторша. – Но… собственно… чего вы хотите?
– Помосси! – твердо сказала я, стараясь не обращать внимания на дружную критику, которой подвергли мое китайско-чукотское произношение Тяпа и Нюня. – Моя муза тут зила и умерла.
– Вы поэтесса? – недоверчиво спросила администраторша, введенная в заблуждение досадным совпадением звучания слов «муза» и искаженного «муж».
– Сейчас она предложит повесить на фасаде бронзовую доску с надписью: «Тут жила и умерла муза великой китайской поэтессы Ням-Пу!» – в полном восторге захохотала бесшабашная Тяпа.
– Почему – Ням-Пу? – заинтересовалась Нюня.
– Цыц! – прикрикнула я. И, поскольку я сделала это не мысленно, а вслух, пришлось продолжить:
– Не смесно! Мне не до суток, однако!
Администраторша в моем шепелявом исполнении простое слово «шутка» не узнала и поняла сказанное по-своему:
– Так вы на сколько суток? У нас в данный момент как раз есть свободный номер.
– Не надо номер! – ответила я, старательно подбирая слова без свистящих и шипящих. Это была трудная задача. – Моя не будет отдыхать, у моя траур. Муз умер, супруг! Вася звали, Петров фамилия.
– Ах, вы вдова того самого Петрова! – ахнула администраторша.
– Человека-невидимки?! – охнула позади меня тетка со шваброй.
– Моя вдова! – с великой печалью подтвердила я и для пущей достоверности продемонстрировала администраторше черную повязку на предплечье.
Этот простой и понятный знак траура я соорудила из черных атласных трусов, которые походя свистнула с чужого забора.
Уважая мою скорбь, женщины молчали. Я перешла к делу:
– Моя весси забирать будет! Где весси муза? Давайте весси!
– Вещи? – проявила смышленость администраторша. – А у нас их нет! Все вещи Петрова еще вчера вечером милиция забрала!
– Значит, в милиции тоже усомнились, что это была гибель в результате несчастного случая! – быстро подсказала мне Тяпа.
– Значит, милиция успела установить личность покойного! – заметила Нюня. – Видно, кто-то из отдыхающих узнал Петрова. Судя по записям в блокноте, он болтался тут не один день, наверное, многим успел запомниться, с такой-то яркой внешностью!
Она тоскливо вздохнула, придав тем самым убедительность моей показной скорби.
– Моя знает про милиция, – соврала я собеседнице. – Где все другие весси?
– Мы все отдали, номер пуст! – заволновалась администраторша.
– Моя проверит!
– Да пожалуйста, проверяйте! – Женщина обиделась. – Маша, проводи даму в двадцать второй номер!
– Там еще не убрано! – подойдя поближе, предупредила тетка со шваброй.
– Где номер, однако? – демонстративно озираясь, спросила я вместо ответа.
Спустя несколько минут я была оставлена в одиночестве в маленькой комнате со сводчатым потолком. За исключением этого потолка и красивого арочного окна с тонированными стеклами в решетчатом переплете, никакой экзотики в интерьере не было. На оштукатуренных стенах сливочного цвета имелись две безвкусные картинки в еще более безвкусных рамках, с потолка свисала лампа в незатейливом стеклянном плафоне, на полу лежал недорогой палас практичного буро-зеленого цвета. Меблировка состояла из полутораспальной кровати на металлокаркасе, небольшого платяного шкафа, тумбочки, мягкого табурета и столика, большую часть которого занимали электрический чайник и десертная тарелка с водруженным на нее стаканом. Телевизора, холодильника, кондиционера и телефона в номере не было, так что на комфортабельные аппартаменты помещение не тянуло. Правда, за гипсокартонной стеночкой имелись удобства: унитаз и душевая кабина. Умывальник в тесном закутке не поместился, поэтому зеркало висело без привязки к раковине, само по себе, на голой стене напротив унитаза.
– Необычное решение, – пробормотала я.
Осторожно пошевелив зеркало, я проверила, не спрятал ли маньяк Вася за ним что-нибудь интересное так же, как это сделал в своем скворечнике Рома.
Тайника не было ни за зеркалом, ни где-либо еще. Во всяком случае, я его не нашла, хотя очень старалась, не поленилась даже простучать стены и в попытке отогнуть закрепленный на полу палас едва не оторвала кусок плинтуса. Копать так глубоко пришлось по той простой причине, что на поверхности – в шкафу, в тумбочке, на столе и так далее – никаких вещей постояльца не осталось. Доблестная милиция выгребла все! Не знаю, что имела в виду Маша, когда сказала, что в номере не прибрано, но никакого мусора я не нашла даже в урне. Таким образом, у меня почти исчезла надежда узнать что-нибудь о моем третьем лишнем кавалере с маньяко-шпионскими наклонностями.
Зато я убедилась, что из окна номера можно было с большим удобством следить за моей скромной персоной! Золотая подкова пляжа с высоты башенки была как на ладони. Снующую между зонтами и лежаками Соньку в приметной дырчатой майке и помятой шляпе фасона «бледная поганка» я разглядела даже невооруженным глазом и наш курятник нашла без особого труда. Думаю, при наличии бинокля с наблюдательного пункта двадцать второго номера можно было пересчитать все горошинки на застиранных занавесках моего собственного окошка! Не зря рекламный щит у входа в «Чайку» подавал как особое достоинство своих номеров «великолепный, захватывающий вид на море». Я бы еще приписала: «И на сушу, если кто интересуется».
Очевидно, желание полюбоваться видом из окна периодически обуревало и других постояльцев «Чайки». Пока я с мрачным удовлетворением глазела на бухту с высоты птичьего полета, этажом ниже в окно высунулся мужчина с роскошной полированной лысиной. Я бы, может, его и не заметила, но дядька буквально улегся на подоконник и начал вертеть головой, слепя меня своей сверкающей макушкой. При этом он во все горло кричал:
– Да, дорогая! У меня все в порядке, добрался, поселился, обживаюсь! Да, дорогая, мне без тебя тоже очень-очень скучно, ты не представляешь, как остро я чувствую свое одиночество!
Сверху мне было видно, что обостренная чувствительность нисколько не мешает лысому вруну легко переносить присутствие на своих плечах женской ручки с длинными красными ногтями, которые так и норовили игриво пробежаться по голой спине кавалера. Не переставая плакаться в трубку, лысый под рукой подруги сладострастно извивался и тряс жирными боками.
– Небось при вселении эти двое тоже записались как супруги Ивановы! – ехидно сказала по поводу сладкой парочки моя Тяпа. – Интересно, они там голые?
Чтобы удовлетворить ее любопытство, я высунулась подальше, заглянула за край подоконника и замерла, увидев нечто гораздо более интересное, чем сексуальные игрища прелюбодеев.
На ребре, образованном сгибом белого металлического подоконника, на сером фоне пыли довольно четко выделялись шесть цифр. Точнее говоря, это были числа, связанные между собой арифметической закономерностью: 52 = 57–05.
Я быстро прикинула: последний дождь прошел неделю назад. Добрый был ливень, настоящая летняя гроза! Вода с наклонных поверхностей падала каскадом, будь в тот момент на подоконнике какие-нибудь записи, их смыло бы без следа. Затем понадобилось бы еще три-четыре дня, чтобы на подоконнике осел такой слой пыли, по которому можно было бы писать пальцем. Получается, что этот арифметический пример из учебника для второго класса средней школы начертал последний обитатель номера, а им был погибший маньяк Петров.
– Второклассник написал бы иначе! – заявила Нюня.
Я не успела поинтересоваться, о чем это она. Дверь открылась, и на пороге возникла Маша. На этот раз она была вооружена не шваброй, а пылесосом, высоко воздетый раструб которого покачивался на трубе на манер рассерженной кобры.
– Не знаю, как там у вас в Азии, а у нас в России говорят, что незваный гость хуже татарина! – недружелюбно объявила расистка Маша.
– Моя уже уходить! – с достоинством сообщила я.
Маша охотно посторонилась и пропустила меня на лестницу, но провожать не стала. Администраторша Вера Андреевна встретила меня настороженным взглядом с оттенком враждебности. Видно, опасалась, что алчная китайская вдовушка начнет обвинять персонал приличной гостиницы в пропаже мифических «вессей муза». Я была выше этого. Сказала только вежливо:
– Спасибо, проссяйте!
Администраторша распрощалась со мной с откровенным удовольствием. Тоскливо звякнув дверным колокольчиком, я вышла на крыльцо и зашлепала вниз по ступенькам. Спустилась к рукотворному ручейку, присела на горбатый каменный мостик и задумчиво оглядела фасад здания.
Мне было непонятно, почему Василий Петров занимался арифметикой, лежа на подоконнике и елозя пальцем по грязи? Неужели у него в номере не было более удобных принадлежностей для письма?
– Может, и не было! – сказала моя Тяпа. – Не зря ведь шпионские записи в блокноте делал Рома, хотя наблюдения вел явно Вася! Или же у шпионов было четкое разделение труда.
В этот момент закрытое окно на втором этаже гостиницы со стуком распахнулось, и из него вывалился на всеобщее обозрение пышный веснушчатый бюст, слегка прикрытый помятыми кружевами. В декольте гармошкой улеглись многочисленные подбородки, на которых упокоились толстые щеки с содержащимися между ними пухлыми губами и носиком-пуговкой. Верхнюю половину лица занавешивали спутанные обесцвеченные волосы.
– Алле, котик? – капризно заговорила дама. – Зайчик, это я! Солнышко, у меня заканчиваются деньги, ты бы подбросил мне на счет пару сотен баксов!
Я огляделась и не увидела поблизости ни зайца, ни кота. Солнце, правда, в небе было, но обращаться к нему с просьбой о материальной помощи смысла не имело. Мне стало ясно, что рыжая толстуха разговаривает с земным воплощением солнышка, исполняющим также обязанности котика и зайчика, по сотовому. Я вспомнила лысого вруна, который вел телефонный разговор в аналогичной позиции, и нашла объяснение странным действиям шпиона Петрова. Очевидно, он тоже разговаривал по телефону, когда у него возникло непреодолимое желание заняться арифметикой! Нормальных канцелярских принадлежностей под рукой у Васи в тот момент не имелось, но прямо перед глазами был пыльный подоконник, более или менее пригодный для письма.
Над закономерным вопросом, с какой стати постояльцы отеля «Чайка» пользуются мобильной связью исключительно в позе деревянной кукушечки, я не раздумывала ни секунды. Мне было прекрасно известно, что в поселке связь исключительно плохая, в некоторых местах вообще нет приема – горы мешают.
– Логично предположить, что данные цифры имеют особо важное значение. Может, это вовсе не арифметический пример на вычитание, а шпионская шифровка? Петрову могли сообщить комбинацию чисел по телефону, и он сразу же записал ее на чем попало, чтобы не забыть, – рассудила Тяпа.
– Я как раз хотела объяснить, что на пример из школьного учебника запись не похожа, – сказала Нюня. – Математическая задачка имела бы обратный порядок: сначала собственно действие на вычитание и только потом результат. То есть правильно было бы написать «57–05 = 52». А тут «52 = 57–05». К тому же в нормальном примере вычитаемое было бы обозначено одной цифрой, просто пятеркой, без нуля. Очень странная запись!
– Странная, но смутно знакомая, – пробормотала я. – Что-то она мне напоминает…
– Извините, разрешите пройти! – печально произнес за моей спиной знакомый голос.
Поспешно сползая с мостика, я едва не сверзилась в ручеек. Помяла гортензию, с трудом удержалась на краю бассейна, развернулась, балансируя на камне, и уставилась на побеспокоившего меня человека раскосыми глазами, которым только крепкий скотч помешал сделаться круглыми, как плошки.
На дорожке перед мостиком, с плохо скрытым нетерпением ожидая возможности преодолеть водную преграду, переминался Дима. Несмотря на жару, красавец-брюнет надел черную рубашку и темные костюмные брюки. В этом наряде и непроглядных солнечных очках он смахивал на итальянского мафиози.
– Прям бал-маскарад какой-то! – сострила моя Тяпа. – Все сегодня в костюмах!
Я молча покачивалась на мокром валуне, помахивая руками, как маленький застенчивый лебедь, что вполне можно было принять за приглашение к продолжению пути. Дима поблагодарил меня невыразимо печальной улыбкой, прошел по мостику и начал восхождение к двери гостиницы.
– Не узнал! – с легким сожалением сказала моя Тяпа.
– Интересно было бы знать, зачем он идет в «Чайку»? – застенчиво спросила Нюня.
– Расхотел жить в тети-Люсином балагане, – предположила я. – Или окончательно передумал ухаживать за мной и свел знакомство с какой-нибудь одинокой распутницей Ивановой из числа проживающих в гостинице!
– А вот мы сейчас узнаем! – молвила Тяпа и решительно взяла бразды правления в свои руки.
Минуту спустя красавец-брюнет под трезвон колокольчика вошел в здание, и я тут же взлетела вверх по ступенькам – стремительно, как та чайка. Остановилась на площадке под дверью, бестрепетно прижалась ухом к щелочке и услышала обрывок фразы:
– …с вашего позволения, заберу его вещи, – грустно сказал Дима.
– Вы, я вижу, тоже не в курсе. – В голосе администраторши Веры Андреевны прозвучало удивление. – Все вещи вашего покойного брата находятся в милиции, там и спрашивайте.
У меня в мозгу сверкнула мысль, потом другая, третья – и все они понеслись, слепящие и блестящие, толкаясь и обгоняя друг друга, как рыбки в косяке.
Итак, Дима не просто так облачился в черную рубашку, он, как и я, имитировал траур, только в его традиционном для наших широт варианте! Красавец-брюнет тоже назвался Васиным родственником и выразил желание завладеть его имуществом! Или они и в самом деле родственники? Нет, маловероятно, совсем не похожи… Хотя, если вдуматься, все мы на этой планете родственники по Адаму и Еве…
– Вот козел-собака! – перебила мои судорожные раздумья раздосадованная Тяпа. – Неужто и этот тоже никакой не поклонник, а мерзкий шпион?!
– Не о том думаете! – срывающимся от волнения голосом прикрикнула на нас Нюня. – По-моему, сейчас надо убегать и прятаться, пока администраторша не рассказала «брату» о визите «вдовушки»!
– Убегаем! – согласилась я и с риском для жизни поскакала вниз через ступеньку.
Далеко убежать не удалось. Похоже, упоминание милиции мгновенно погасило Димин интерес к Васиным пожиткам, его разговор с администраторшей на том и кончился. Придверный колокольчик-бубенчик прозвенел через несколько секунд после моего старта, я поспешно свернула с дорожки и спряталась от спускающегося по лестнице Димы в глубине искусственного грота.
Там было прохладно и сумрачно. Меня немедленно атаковали голодные комары, остановить которых я была совершенно бессильна, так как боялась громкими шлепками привлечь к себе внимание. Сразу два внутренних голоса – Тяпин и Нюнин – советовали мне не попадаться на глаза подозрительному брюнету до выяснения причин его странного интереса к покойному блондину.
К выяснению я приступила сразу же, как только Дима вышел за территорию «Чайки» и скрылся за выступом скалы. Несколько медленнее, чем в прошлый раз (ноги устали), я поднялась на верхнюю площадку лестницы.
– Не хнычь, это упражнение положительно отразится на фигуре! – строго сказала Тяпа неженке Нюне.
А я подумала, что никогда не пойму, какой кайф находят некоторые граждане в спортивных забегах на Останкинскую телебашню. Я лично очень уважаю лифты, особенно чистые и с исправным освещением.
В следующий момент я убедилась, что не одинока в своей нелюбви к пешим прогулкам по длинным крутым лестницам.
– Что мне тут категорически не нравится, так это отсутствие подъемника! – под перезвон бубенцов громко сказал капризный женский голос.
Из открывшейся двери выдвинулся могучий бюст, затем впечатляюще грудастая дама нарисовалась целиком. Я узнала блондинку, которая просила денег у зайчика с котиком, и потеснилась, чтобы пропустить корпулентную даму. Я пока не собиралась спускаться, у меня на этой площадке с хорошим обзором местности было важное дело. Нужно было высмотреть внизу Диму и по возможности проследить его дальнейший путь.
Я забилась в уголок, чтобы не маячить в окне холла, и повернулась спиной к водной стихии, предпочтя морским далям сухопутные. Тяпа тихо чертыхалась, ругая китайский национальный костюм за отсутствие в нем такого полезного аксессуара, как подзорная труба (в том, что подзорная труба вообще штука хорошая, меня еще год назад убедил дедушка, страстно желавший получить такой прибор на юбилей). Нюня тихо причитала:
– Ну где же он, где?
– Где же ты, где, счастье далекое? – язвительно напела я.
И тут же увидела его, свое несостоявшееся женское счастье номер два, на поселковой улице.
Диму стоило поблагодарить за то, что он облачился в траур, потому что черная рубашка и волосы брюнета на расстоянии сливались в одно темное пятно, достаточно хорошо различимое. К тому же в жаркий летний день второго чудака в черных одеждах трудно было бы найти на всем побережье, так что я не рисковала потерять Диму из виду или с кем-нибудь его перепутать. Время от времени черную точку, медлительным жучком ползущую по извилистым улочкам, от меня закрывали крыши, мансарды и деревья, но всякий раз я вновь находила объект наблюдения на маршруте.
Дима безостановочно шествовал в глубь поселка, где не было ничего интересного для туристов и отдыхающих. Единственное исключение составляла хата знаменитого дяди Пети, продающего дешевое и во всех смыслах сногсшибательное домашнее вино. Местные жители с не оцененным чужаками тонким остроумием называют дядю Петю Винокуром, потому что он настаивал свое вино на помете кур: побочный продукт птичьей жизнедеятельности придает веселящему напитку поразительную крепость. Этот пикантный секрет рецептуры широким потребительским массам неведом, но я узнала его от тети Люси, которая заранее отвратила меня от распития местных вин сомнительного происхождения. Сама тетя Люся гонит чачу, которую и предлагает своим работникам и постояльцам по сходной цене. За качество собственной огненной воды хозяйка ручается так же твердо, как когда-то за проверенных кандидатов в ряды КПСС.
Дима, похоже, не имел намерения восславить Бахуса. Он без заминки миновал двор Винокура дяди Пети и скрылся за водонапорной башней. Я подождала минуту-другую – объект наблюдения пропал.
– А что у нас там, возле башни? – задумалась Нюня.
– Там гаражи, и не у нас, а у местных жителей, – вспомнила Тяпа.
– Гаражи? – повторила я. – Гаражи!
– Угу! – в один голос мрачными совушками ухнули Тяпа и Нюня.
Гаражи в последнее время упоминались в святцах подозрительно часто. Аквабайк, предположительно задавивший Васю Петрова, был угнан из гаража поселкового мачо Витьки. Правда, этот гараж, как я поняла, находился не в кооперативе, а на краю пляжа. Далее, в гараже, занятом почему-то не машиной, а кроватью, встречались Софи и Аскер, и оттуда же неизвестные вандалы умыкнули ковер. Наконец, где-то в гаражах хозяин казино имел обыкновение выпивать со своим школьным другом Пашкой, братом и защитником Наташки Рыжей. И вот теперь Дима исчез в том же районе! Определенно, мне стоило приглядеться к этим гаражам, где происходит так много интересного.
На подрагивающих от усталости ногах я в очередной раз спустилась по лестнице, искренне надеясь, что на этом полезное для фигуры упражнение закончено. Теперь следовало сделать кое-что полезное для укрепления материального благополучия, а именно – быстренько собрать хоть сколько-нибудь стекляшек, чтобы не портить отношения с тетей Люсей.
Я прошла на дикий пляж у основания горы и в куче мусора, выброшенного на берег волнами, нашла подходящую пластиковую бутылку. Искать там стекла я даже не пыталась, потому что Правый мыс скалистый, берег завален большими угловатыми камнями, среди которых комфортно чувствуют себя только крабы да застенчивые нудисты.
Один из представителей этого любопытного подвида хомо сапиенс при моем появлении ужиком заполз в расщелину между двумя могучими валунами, предоставив мне эксклюзивную возможность полюбоваться его ногами и ягодицами. Стыдливая Нюня в ужасе зажмурилась, а Тяпа не преминула внимательно рассмотреть представленные на обозрение фрагменты и нашла, что ноги ничего, длинные, стройные, не сильно волосатые, а задница крепкая, и ее не портит даже треугольный шрам на левой ягодице.
Это необычное ранение мою нахалку очень заинтриговало.
– Интересно, откуда у него на попе шрам? – бормотала она, пока я в угоду шокированной Нюне поспешно уносила ноги подальше от гнездовья длинноногого и крепкозадого голыша. – Неужели какая-то чрезмерно темпераментная особа в порыве страсти вонзала в мягкое место партнера острые ногти?
– Всего один ноготь! – напомнила я.
– Или она зверски укусила его за попу? – продолжала фантазировать неуемная Тяпа.
– Или он просто сел на гвоздь, – выдала я вполне прозаическое объяснение.
– Или же это след от бандитской пули! – подала голос моя романтическая дурочка.
Обсуждение загадочного дефекта чужой задницы немного отвлекло меня от тревожных мыслей о гаражах, шпионах и всяческих непонятных интригах.
Выйдя на галечный пляж, я принялась собирать стекляшки с похвальным рвением и прославленным китайским трудолюбием. События последнего времени заметно умерили мою стеснительность, так что на сей раз я не робела выхватывать вожделенные фальшивые изумруды из-под ног идущих и тел лежащих отдыхающих. Процесс двигался быстро, к середине дистанции я заполнила бутылку наполовину и надеялась насыпать ее доверху на подходе к Левому мысу. Это мне почти удалось, на финише не хватило какой-то пригоршни стекляшек.
– Будем считать, что минимальную трудовую норму я сегодня выполнила! – сказала я, сдвинув на затылок соломенную шляпу и утерев пот со лба фальшивым хвостом.
– Переходим к следующему пункту программы! – бодро продолжила Тяпа.
– А какой у нас будет следующий пункт? – боязливо поинтересовалась Нюня.
– Гаражи! – твердо сказала я и испытующе посмотрела на лесистую гору Левого мыса.
Самый короткий путь в поселок пролегал через лес, где полно неприметных тропинок. Быстро пробежаться по мягкой дорожке в тени ветвей было бы гораздо прятнее, чем долго и скучно ковылять по камням под палящим солнцем. Однако Нюня моя при мысли о марш-броске через лес начала верещать, как раненый заяц. Ей за каждым древесным стволом мерещились маньяки разной степени сексуальности.
– Так ведь сексуальным маньяком был Петров, а он уже мертв! – напомнила я.
– Зато, вероятно, жив еще тот тип в подрезанных штанах! – ответила она.
– Ты про того странного дядьку, который крался за мной по тропинке? А ведь я совсем забыла об этом персонаже! – призналась я.
– И правильно забыла, это наверняка был совершенно посторонний случайный путник! Он ведь ушел своей дорогой и больше не появлялся. Все, закончили пустые разговоры, сворачивай в лес! – постановила Тяпа, и я подчинилась.
