Глава 30
— Вот, — причитал сейчас Никита, — все как на духу рассказал! Я ни в чем не виноват, меня просто послали, как курьера. Это все отец… И Анна Валерьевна… Да, с них и спрос! А че им теперь будет? Вы за ними следили? Незаконное производство допинга нашли? Да?
Руки у жаждущего денег дурачка заходили ходуном, губы затряслись.
— И ты, зная правду о том, какой непоправимый вред здоровью наносит «Анин», решил его принимать? — уточнила я.
— Ага, — честно ответил Никита. Потом спохватился и быстро добавил: — Но ведь я его еще не пил, за желание не наказывают! Сейчас откровенно признался, помог следствию, меня надо наградить. Отпустите, тетенька! Ей-богу, никому ничего не скажу! Следите за ними дальше!
Я молча смотрела на Никиту, а тот, превратившись прямо-таки в пятилетнего мальчика, тупо ныл:
— А че? Я ниче… Папа велел… Я поехал… Это он… Ему и отвечать…
Мне стало противно.
— А ну, прекрати!
Никита осекся, потом прошептал:
— Вы меня арестуете? Как допинг-курьера?
Преодолевая брезгливость, я, навесив на лицо выражение крайней суровости, заявила:
— Нет.
— Ой, спасибо! — чуть не зарыдал от радости юноша. — И че мне теперь делать?
— Слушай внимательно: мы с тобой не встречались.
— Ага.
— Езжай домой.
— Ага.
— Отдай отцу коробку. Если он поинтересуется, почему ты задержался, скажи, что сначала автобуса ждал, потом поезд метро в туннеле встал. Дело обычное, Андрей Максимович поверит.
— Ага.
— Спокойно тренируйся.
— Ага.
— И не смей пить «Анин»!
— Понял, — судорожно зашептал Никита. — А, я сообразил: вы хотите накрыть всех разом, поймать внезапно. Еще последите, а потом — цап! Как в фильме «Робби и Кристина». Так?
— Твоя догадливость поражает.
— Что же получается? — продолжал, не обращая внимания на мои слова, Никита. — Если всех схватят: Махонькина, Кругловых… Они-то пьют стимулятор, стопудово! То… то… то… я первый стану. Конкурентов нет! Вы когда их арестуете? Скоро?
— Никита, — сурово сказала я, — ты жди и никому ни гугу о нашей встрече.
— Понял. Только зацапайте их поскорей! О, дошло! Соревнования в Питере скоро. Там возьмете их всех с поличным? Да? Верно?
— Иди, Никита, — в полном изнеможении велела я, — и пока крепко держи язык за зубами, это в твоих же интересах.
— Да! Точняк! Суперски! — забубнил юноша, вылезая из машины. — Чё я, псих? Не, теперь первый буду! Круто. Вот всех повяжут…
Дверца автомобиля резко захлопнулась. Испытывая редкостную гадливость, я поехала домой, в голове отчего-то не находилось ни одной мысли, к горлу подбиралась тошнота, и очень хотелось принять душ. Вот ведь странность, голос человека, даже неприятного, не способен вас испачкать, слова не комки грязи, но тем не менее у меня сложилось стойкое ощущение, будто сейчас сижу я вся в навозе, выгляжу и пахну соответственно.
Доехав до подъезда, я припарковала машину и услышала радостный крик:
— Лампа!
Увидев Лизу с Рейчел и Настю Найденову с Рамиком на поводке, я улыбнулась.
— Мопсов я уже прогуляла, — сообщила Лизавета, — теперь с этими вышла, а Настена мне помогает.
— Здрассти, тетя Лампа, — перебила подругу Настя.
Рейчел и Рамик натянули поводки, они явно желали со всех лап броситься ко мне.
— Держите псов крепко, — предупредила я, — а то кинутся и всю одежду перепачкают.
— Мы их ни за что не выпустим, — в один голос пообещали девицы.
И тут из дверей небольшого магазинчика, расположенного прямо у нашего подъезда, вышел мужчина с двумя батонами хлеба в руке. Рейчел, страстно желавшая «обнять» меня, обиженно сообщила:
— Га-а-ав!
Голос у нашей стафихи оглушительно грозный, и если не знать, что она и мухи не обидит, можно капитально перепугаться.
Дядечка вздрогнул и уронил один батон. В ту же секунду в Рамике проснулись воспоминания о голодном младенчестве, проведенном на улице. Верно говорят психологи: детские впечатления самые цепкие, их не выбить никакой силой — наш двортерьер два раза в день съедает полную миску, но он не способен пройти мимо упавшего куска. Если на глазах у Рамика нечто валится вниз, он не думая кидается вперед и хватает предмет. Это уже потом пес удивится: ну зачем мне сырая луковица, и выплюнет горький овощ, но в момент прыжка двортерьер охвачен лишь одной страстью — желанием подобрать харчи. Мол, сначала пожуем, а позже решим, стоило ли запихивать в пасть пачку чая, старую газету или рубашку Сережки. Только не надо считать Рамика идиотом — у него было трудное детство, отсюда и соответствующие манеры.
Узрев шлепнувшийся «нарезной» батон, Рамик скакнул вперед. Он явно обрадовался удаче: мягкий хлебушек, что может быть вкусней? Радостно повизгивая, двортерьер подлетел к выпечке, не обращая внимания на вопли Насти, пытавшейся остановить пса. Рейчел и Рамик гордые обладатели десятиметровых поводков-рулеток, поэтому сейчас никаких сложностей наш мальчик не испытал. На Настю он попросту наплевал — в конце концов, Найденова ему не хозяйка.
Разинув пасть и наклонив голову, Рамик мчался к добыче. И тут из-за павильона молнией метнулась маленькая востроносая черная собачонка. Она ловко шмыгнула к батону, схватила его и понеслась прочь. Рамик взвыл от обиды, дернул шеей, выдрал из рук Насти рулетку и полетел по дороге, желая поймать обидчицу. Рейчел бросилась за ним, Лиза, спотыкаясь, понеслась за стаффихой. Я видела: девочка пыталась притормозить, но куда там! Наша Рейчел весит почти шестьдесят килограммов, и в ее теле нет ни грамма жира, сплошные стальные мышцы, которыми управляет не слишком умная голова. Конечно, не хочется обижать Рейчуху, но надо признать: больше одной мысли в ее черепной коробке не удерживается, и если она решила лететь за Рамиком, то выполнит задуманное, чего бы ей это ни стоило!
С криком: «Остановитесь немедленно, оставьте бедную собачку, пусть съест батон, сейчас куплю вам другой!» — я ринулась за удалявшейся компанией. За мной поковыляла охающая Настя и побежал мужик с одиноким батоном в руке.
Черная собачка оказалась проворной. Она, петляя, словно заяц, допрыгала до метро и юркнула под столик, на котором уличная торговка умостила ящики с апельсинами.
— Вот ведь дрянь! — взвизгнула продавщица и тут же заорала: — Мама!
Я бы на ее месте тоже всполошилась. А как бы вы отреагировали, увидав, что к товару несутся две здоровенные, толстые собачищи с разинутыми пастями?
Рамик поднырнул под хлипкий столик, Рейчел последовала за ним.
— Стойте! Стойте! Стойте! Фу! Фу! — мерно выкрикивала я.
Куда там! Под прилавком началась настоящая битва. Торговка, воя сиреной, забралась на гору пустой тары. Лиза с Настей носились вокруг палатки, пытаясь ухватить собак за хвосты. Мужик с батоном, вместо того чтобы помочь девочкам, замер на месте, разинув рот, руку со вторым батоном он опустил вниз. И поплатился за это — черная собачка улучила момент, высунула морду и выдрала из пальцев ошарашенного дядьки белую булку. Действие было проделано мгновенно. Я на секунду оцепенела, и тут полная украинка, торговавшая рядом всякой мелочовкой, завизжала:
— Гэть отсюдова! Гейдар, штоб те повылазило! Дрыхнешь? Хде крыша?
Словно из-под земли рядом выросли три смуглых парня, одетые, несмотря на мороз, в короткие дубленочки и совершенно неподходящие для московской зимы остроносые полуботинки на тонкой кожаной подметке.
— Нэ крычи, — сказал один из них. — Зачэм…
Продолжить фразу он не сумел. Торговка, залезшая на пустые ящики, с оглушительным грохотом съехала вниз и очутилась под столиком в гуще деливших хлеб собак. Ящики с апельсинами закачались и попадали на асфальт, оранжевые плоды весело покатились в разные стороны. Несколько прохожих остановились и начали быстро собирать фрукты.
— А ну, положьте на место! — возмутилась украинка. — Наталка, хорош визгать, товар прут!
Послышался треск, полосатая палатка, словно зонтик, сложилась и накрыла участников действия. Лиза и Настя с визгом кинулись поднимать прорезиненную ткань.
— Что тут у вас происходит? — спросил полный мужчина в милицейской форме. — Гейдар, не глядишь за порядком! Я папе скажу.
— Собак боимся, — честно признался смотрящий.
— Беда с вами, — буркнул мент, потом нагнулся и с кряхтением произнес: — Че трусить? Ладно, один вытащу. Во, во, во… Блин! Кусается…
— Это не наши! — живо вмешалась в действо я. — Рейчел и Рамик людей не трогают!
— А вот мы поглядим, — просипел мент, — кто тут зубы в ход пустил. Ишь, сопротивляется, зараза! Гейдар! Хорош дураком стоять, помогай!
Дальнейшие действия напоминали сказку «Репка». Гейдар ухватил мента за талию, черноволосые парни вцепились в свое начальство.
— А ну, раз-два, — скомандовал мент, — тянем кобеля!
В ту же секунду «цепочка» вздрогнула и, резко отлетев назад, угодила в ларек, где готовили шаурму. Мужчины не сумели удержаться на ногах и шлепнулись оземь, уронив штук десять готовых порций.
— Эх, эй, эй, нэхарашо! — завозмущался хозяин харчевни. — Почем хулыганыш? Милиций позову!
— Так она уже туточки! — заржала украинка, торгующая барахлом. — Вона сидит, чапки в руках держит. Эй, начальник, ты где обувку взял?
Сержант отшвырнул сильно поношенные валенки.
— Собаку я вытащить хотел, — растерянно пояснил он.
— Ну и ну… — заржала торговка. — А кобелина в валеных баретках щеголяет, што ль?
— Это хто кобелина? — раздался пронзительный вопль, и из-под поваленной палатки начали выползать участники драки.
Первой на свет явилась босоногая продавщица. Схватив валенки, она мгновенно нацепила их на ступни и пошла в атаку на сержанта.
— Сдурел? Че сделал? На фиг катанки сдернул?
— Так это ты меня укусила? — захлопал глазами мент.
— Случайно вышло!
— Протокол оформлю, за нападение при исполнении.
— Тю, дурак! — заржала опять украинка.
— Шаурму ешь, — перевесился через прилавок продавец, — подбирай и кушай, пожалста!
— Отвянь, — велел ему парень в форме.
— Нэт, дарагой, тавар прапал! Платыт надо.
— Гейдар! — взвыл милиционер. — Че тут творится? Разберись!
— Мама, какие песики! — затараторил тоненький детский голосок. — Их продают, да? Давай купим вон ту, рыжую!
Я повернула голову и увидела Рейчел, Рамика и черную собачку, мирно сидевших около прилавка с шаурмой. Очевидно, в процессе битвы за батон псы успели подружиться, и сейчас они, одинаково алчно посверкивая очами, косились на валявшиеся довольно далеко от них трубочки шаурмы. Стихийно образовавшаяся стая ждала подходящего момента для нападения на харчи.
— Нет, котик, — ровно ответил женский голос, — это несчастные бездомные собачки, их купить нельзя.
Неожиданно над площадью повисло молчание — всего на секунду! — и тут на сцену выступило новое действующее лицо. Качающейся походкой к ларьку с лепешками подошел парень, по виду студент, и он, громко икнув, сказал:
— Мне с мясом, свежим! Вон из той собачки сделайте, рыжей, она самая спелая.
— Рейчел, — в ужасе завопила я, — беги к маме!
Стаффордшириха прижала к голове уши и поползла на животе… в сторону рассыпанной шаурмы.
— На что намекаешь? — разом потеряв акцент, возмутился продавец. — Моя еда из баранины!
— Да? — совершенно искренно удивился парень. — А зачем тогда тут псовая выставка? Да…
Договорить он не сумел. Черная собачка, испугавшись, что Рейчел сейчас слопает всю вкуснотищу, опрометью бросилась вперед и толкнула подвыпившего молодого человека. Студент, боясь упасть, ухватился за палатку, в которой от души веселилась торговка ерундой. Раздался хлопок, и еще один бело-синий шатер рухнул.
И тут временно охватившее всех оцепенение словно сдуло ветром.
— Положьте на место апельсины! — завизжала продавщица в валенках и бросилась к людям, которые споро запихивали оранжевые «мячики» в свои сумки.
— Гейдар! — орало из-под обрушившейся палатки.
— Иди наведи порядок! — велел ему мент.
— Сам работай! — огрызнулся парень.
— Значит, моя шаурма из собачатины? — бросился к студенту торговец.
— Ща своих позову… — пообещал мент.
Гейдар крикнул что-то на непонятном языке, из-за палаток, словно тараканы из укрытия, начали выскакивать черноволосые парни. Сержант отчаянно засвистел, от метро в нашу сторону понеслась тройка ментов. Торговка апельсинами пихнула бабу, пытавшуюся убежать с набитой сумкой, женщина, не разобравшись, что к чему, стукнула своей нелегкой торбой торговца шаурмой, и в мгновение ока вспыхнула драка. В воздухе летали фрукты, домашние тапки, игрушки, банки, стоял густой мат и раздавались гортанные вопли. Еле живая от переживаний, я схватила Рейчел за шею и, присев позади собаки, стала пропихивать ее сквозь толпу, бесконечно повторяя:
— Простите, мы ни при чем! Мы журналисты! Мы из газеты! Извините, мы ни на чьей стороне! Пресса! Служебная собака главного редактора!
Выбравшись из гущи событий, я допинала Рейчел до подъезда и увидела там Лизу и Настю, которые держали Рамика.
— Вот это драка! — восхищенно заявила Лиза. — Кирюха обзавидуется, что его не было!
— Никогда такой не видела! — вторила Настя.
— Вы целы? — нервно поинтересовалась я.
— Ага, — закивали девочки.
— Простите, гражданочка, — раздался за спиной суровый голос. Такой мог принадлежать лишь представителю закона.
Я подскочила, словно укушенный змеей заяц, — ну вот, пришел час расплаты! Сейчас меня заставят платить за апельсины, шаурму, поваленные палатки…
— Мы ни при чем! — бойко затараторила я. — Наши собаки к метро не бегали, тут давно стоим, никакой свары не видели, столы не опрокидывали, шаурму не жрали и…
Аргументы исчерпались, я обернулась и увидела мужчину — того самого, с кражи батона у которого и началась вся кутерьма. Только сейчас он держал под мышкой черненькую собачку, ухитрившуюся опередить Рейчел.
— Вот, — протянул он мне животное, — берите.
— Зачем? — попятилась я.
Дядька потрогал свободной рукой заплывающий глаз.
— М-да… досталось мне… И чего я за вами побежал? Эка беда, батон сперли. А вы хороши! Двух псов утащили, чтоб их люди не обидели, а самую маленькую собачку кинули.
— Она не наша! — влезла в разговор Лиза.
— Чья же? — удивился собеседник.
— Не знаю, — пожала я плечами. — Лиза, Настя, домой!
Девочки послушно вошли в подъезд, собаки порысили за ними.
