Глава 17

Около часа дня я вошла в здание школы, где учится Лизавета, и наткнулась на тощую тетку в темно-синем костюме.

— Куда прете? — «ласково» осведомилась она.

   — Хочу посмотреть расписание, — спокойно ответила я.

— В дневнике у своего ребенка изучайте, — еще сильней посуровела мадам.

— Очень хорошо знаю, что у девочки физкультура, — мирно продолжила я, — только моя дочь из-за проблем со здоровьем освобождена от прыжков и бега, а…

— Нельзя по школе в обуви ходить, — перебила меня педагог. — Глистов нам принесете на ногах.

Я временно лишилась дара речи. А как бы вы возразили на выдвинутый аргумент? Сообщили бы, что кишечные паразиты в мороз гибнут?

— Если нужно вызвать ученика, объявляйте по радио, — довершила выступление училка.

— Это как? — удивилась я.

— Ступайте в рубку и просите радиста. Услуга стоит пятьдесят рублей.

— И куда идти? — обрадовалась я.

— По лестнице на третий этаж.

— В сапогах?

— Хотите босиком?

— Нет, конечно, но вы только что говорили про глистов, — не к месту напомнила я.

— Вы же по делу, — скривилась тетка, — и за деньги, следовательно, имеете право. Вот просто так — к примеру, в библиотеку — нельзя.

Пораженная до глубины школьными порядками, я поднялась на третий этаж, увидела дверь с надписью «Радиоузел» и наткнулась взором на паренька чуть старше Кирюши.

— Объяву сделать? — обрадовался он. — Ща нарисуем. Только сначала баклана в кудрях давайте.

   — Кого? — удивилась я.

Ей-богу, в учебном заведении творится нечто невообразимое. Паренек усмехнулся, потом вынул из сумки кошелек, вытащил из него стодолларовую купюру и, ткнув грязным пальцем в портрет, смотревший с ассигнации, пояснил:

— Во, баклан в кудрях. Или не видали такого?

— Насколько знаю, услуга стоит пятьдесят рублей, — твердо заявила я.

Парень с самым недовольным видом вернул ассигнацию на место, придвинул к себе микрофон и спросил:

— Ну, чего говорить?

— Лауру Антонову просят срочно подойти к радиорубке.

«Диджей» откашлялся, щелкнул тумблером и скороговоркой бормотнул нечто типа:

— Луруантовапросяподокрубру!

Потом он вернул рычажок в исходное положение и лениво протянул:

— Усе. Ступайте. Нельзя в рубке посторонним находиться. Приказ Александра Григорьевича, директора.

— Вам придется повторить объявление, — возмутилась я. — Причем сделать его следует четко, ясно, членораздельно, а не бубнить, словно на вокзале.

— Нет проблем, — без капризов согласился юноша и сделал выразительный жест указательным и большим пальцами.

— Уже заплатила, — напомнила я.

— За один раз.

— Вы с ума сошли! Пролаяли нечто непонятное!

— Кому надо — поймет.

— Скажите снова.

— Полтинник, — уперся радист. — И вообще, я сразу предложил: гоните баклана в кудрях, тогда хоть до утра талдычить стану, с выражением.

— Вымогатель! — рассердилась я.

— Ну и ступайте отсюда, пока охрану не позвал, — скорчил рожу радист.

Кипя от возмущения, я вылетела из рубки, горя желанием немедленно отправиться к директору и потребовать от Александра Григорьевича объяснений. При прежнем руководстве в учебном заведении царили совсем иные порядки. Впрочем, может, новый педагогический начальник не в курсе прайс-листа на услуги радиорубки?

— Здравствуйте, — послышался тоненький голос.

Я вздрогнула, повернула голову и увидела болезненно полную девочку, одетую в бесформенный балахон темно-серого цвета. Несчастный ребенок явно болен! Кожа на лице имела землистый оттенок, под глазами чернели синяки, а губы были фиолетового оттенка. Хотя, похоже, наивная девочка решила приукрасить себя и воспользовалась совершенно не подходящей для нее косметикой. Интересно, куда смотрит мать толстушки? Сначала позволила дочери разъесться до чудовищных размеров, а теперь не желает помочь ребенку привести себя в порядок.

— Я Лариса Антонова, — представилось несчастное существо, — по радио попросили сюда прийти. Это вы меня звали?

— Да, деточка, — ласково ответила я. — Меня зовут Евлампия Романова, можно просто Лампа. Думаю, ты обо мне от Лизы слышала.

— Много раз, — улыбнулась школьница. — Вы в ФСБ служите. Там интересно, да?

Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Вот так, на пустом месте, и рождаются сплетни.

— Нет, я вовсе не являюсь разведчиком.

— Да? — с недоверием протянула Лаура. — А Лизка другое рассказывала.

— Думаю, ты тоже иногда фантазируешь, — улыбнулась я. — Про мастера спорта по гимнастике, скажем, и про золотые медали.

Щеки Ларисы вспыхнули огнем, очень быстро яркая краснота захватила лоб, уши и перешла на шею.

— Это правда, — тихо сказала девочка, — у меня имеются звание и награды. Могу их показать.

— Не подумай, что намекаю на некие физические особенности, — осторожно сказала я, — но, согласись, трудно представить тебя на ковре, выполняющей сальто или иное упражнение. Для гимнастики огромное значение имеет правильный вес. Впрочем, я понимаю, отчего ты придумала…

— Всегда говорю только правду, — перебила меня Лариса.

— Хорошо, — кивнула я и сменила тему: — Тогда ответь: свечка в виде кошки на самом деле приехала из Парижа?

На лицо школьницы наползло выражение невероятного изумления. Сообразив, что девочка забыла о сделанном презенте, я решила напомнить ей ситуацию:

— Ты подарила Лизе симпатичную киску из воска. Вчера в нашем доме отключили свет, Лизавета пожертвовала ради нас своим сувениром, но она очень расстроилась из-за потери симпатичной вещицы, вот я и хочу купить ей такую новую. Только ты сказала, что свечу привезли из Парижа.

Лариса снова покраснела, правда, не так сильно, как прежде.

— Кошку подарили маме, — пояснила она, — я попросила разрешения отнести ее Лизе. Ясно?

— Вполне, а можно поговорить с твоей мамой? Кстати, как ее зовут?

— По-настоящему? — склонила голову набок Лаура.

— Естественно. А почему ты задаешь такой странный вопрос?

Лаура скрестила руки на груди.

— Мамочку назвали Машей, но это имя лишь в паспорте стоит, оно ей не нравится, она предпочитает, чтобы к ней обращались Мэри. Кстати, мне тоже Лариса не по вкусу, идиотское имечко, мне хочется быть как бабушка — Лаурой. А Лиза говорит, что это глупо, словно из телесериала имечко. Может, и правда, идиотство?

— Думаю, нет, — тихо ответила я, — Лаура — очень красиво звучит, и многих детей называют в честь любимых родственников. Правда, считается, что делать подобное следует лишь в случае крайне удачной судьбы бабушки или деда. Есть поверье, будто внуки повторят жизненный путь тех, в честь кого их нарекли.

— Не слышала о таком, — фыркнула Лариса. — А имя все равно поменяю. Моя бабуля была замечательной, лучше всех! Это она из меня чемпионку сделала. А потом умерла, и все рухнуло.

— Скажи, твоя мама на службе? — перевела я разговор в иное русло.

— Она переводчица, — пояснила Лаура, — дома над рукописями работает.

— Дай, пожалуйста, ваш адрес.

— Зачем? — проявила бдительность девочка.

— Лиза очень переживает по поводу кошки, может, Мэри подскажет, где купить свечку.

— Пишите, — кивнула толстушка.

Я вбила нужные сведения в записную книжку мобильного и задала новый вопрос:

— Скажи, ты Мэри обо мне что-нибудь рассказывала?

Лариса кивнула.

— И что же сообщила маме?

Большие карие глаза девочки заморгали.

— Правду, — решительно ответила она. — Кстати, я бы на вашем месте Лизавете язык прищемила, она его за зубами держать не умеет.

— Ты рассказала маме о моей службе?

— Только ей, клянусь! — воскликнула Лариса. — Мамуся всегда нервничает, с кем я, где, в особенности теперь, когда мы в Москву переехали. Вот потому я ей про вас и сообщила, чтобы она не переживала. Я сказала: Лиза хорошая девочка из приличной семьи, мама у нее хирург, старший брат в рекламе работает, невестка в журнале, а есть еще тетка, так она вообще в ФСБ служит. Мама и успокоилась, на такую работу абы кого не возьмут, небось проверили со всех сторон. Поэтому она разрешила Лизе у нас бывать.

— А ты не москвичка?

— Нет, мы раньше в Новоклимовске жили, — пояснила Лаура. — Я занималась гимнастикой, получала медали, меня заметили, хотели даже в столицу пригласить к очень знаменитому тренеру. Но что-то случилось, и я начала страшно толстеть. Представляете, не ем ничего, жую, словно кролик, одну траву, а все равно пухну. За год пятьдесят килограммов набрала.

— Ничего себе! — покачала я головой. — Следовало обратиться к врачу.

— Мама меня по всем клиникам Новоклимовска прокатила, — пояснила грустно девочка, — только без толку. Два года меня там лечили, а затем мамуля наш дом продала, и мы в Москву переехали. Тут врачи вроде лучше, но особого успеха все равно нет. Вес, правда, стабилизировался, но куда уж больше, и так почти сто кило вешу. Лучше б мы дома остались. Там меня в школе хорошо знали и жалели, а в Москве не верят. Я приносила свои медали, показала всем, так меня только на смех подняли. Верка Качанова спросила: «Ты их в соревнованиях сумоисток заработала?» Вот стерва! А фото они и смотреть не стали. Я там очень худенькая, словно веточка, на себя теперешнюю совсем не похожа. Нет, мне в Новоклимовске намного лучше было. Там друзья и дом наш, особняк большой, на берегу реки, мы там часто шашлыки устраивали. А здесь… В квартире живем, о речке только мечтать остается, а из подруг у меня одна Лиза. Да и то она мне не верит — попросила один раз: «Если и впрямь гимнастка, пройдись колесом». Но куда ж мне с таким весом? И училка по физре «помогла», как услышала про мастера спорта, во всю пасть заржала: «Антонова, не ври! Ну-ка, продемонстрируй нам подъем с переворотом на брусьях или опорный прыжок».

Я молча слушала девочку.

В тот день, глотая слезы, Лара выбежала вон из зала, на следующее утро в школу пришла Мэри и налетела сначала на физкультурницу, а потом на классную руководительницу.

— Как вам не стыдно! — возмущалась мать. — Девочка больна, она на самом деле была отличной спортсменкой! Вот, глядите, все документы налицо. А потом случилось несчастье, болезнь. Немедленно извинитесь перед ребенком!

— Мы не знали, — поджала губы классная.

— Никто вашу цацу не оскорблял, — живо заявила педагог по физкультуре. — Мало ли кто когда какие медали имел: я тоже на бревне блистала, а теперь вот ерундой занимаюсь, с детьми в школе вожусь…

— Почему мама не перевела тебя в другую школу? — удивилась я.

Лариса нахмурилась.

— В Москве все одинаковые, злые, и на того, кто на них не похож, сразу ярлык наклеивают — провинциал. Какой смысл класс менять, в новом то же самое будет. У нас в Новоклимовске люди другие. Вот вылечусь и уеду назад.

Прозвенел звонок, и в коридор начали выбегать дети.

Из школы я поехала по адресу, который мне дала Лаура.

Мэри открыла дверь сразу. Стройная фигурка женщины была обтянута синими джинсами и коротеньким ярко-красным свитерком. Мать намного больше напоминала старшеклассницу, чем грузная дочь.

— Вы от Беллы? — безо всякой улыбки спросила хриплым басом Мэри. — Рано приехали, договаривались после восьми вечера. Извините, простыла сильно, но это не грипп, не заразно.

— Меня зовут Евлампия Романова, — быстро представилась я.

— А… К нам часто заглядывает Лиза, — закивала мать Лары. — Вы очень похожи! Просто одно лицо!

— Видите ли, — спокойно пустилась я в объяснения, — Лиза Романова не является кровной родственницей своей нынешней мамы Кати, а я, хоть и считаюсь тетей девочки, не сестра Катюши. Просто судьба пошутила и столкнула вместе двух однофамилиц, которые стали друг другу настолько близкими людьми, будто родные. А уж как у нас появилась Лизавета, это вообще детективная история, боюсь, вы не поверите, узнав подробности [4 - Историю знакомства Лампы и Кати, а также рассказ о появлении в семье Лизы вы можете прочитать в книге Дарьи Донцовой «Гадюка в сиропе», издательство «Эксмо».].

— Всякое случается, — согласилась Мэри и быстро спросила: — Что привело вас ко мне? Надеюсь, девочки не поссорились? Мне бы этого очень не хотелось, Лизочка душевная, тонкая, она единственная из всего класса пожалела Ларочку. Вы, конечно, в курсе проблем моей дочери?

Я кивнула:

— Подростки жестоки.

— Ларисонька впервые столкнулась с неприязнью, — вздохнула Мэри и спохватилась: — Извините, держу вас в дверях, проходите… Чай, кофе?

— С удовольствием выпью чашечку цейлонского, — кивнула я.

— Чудесно, — обрадовалась Мэри, — наши вкусы совпадают.

На маленькой, но уютной кухне мне подали кружечку из тонкого фарфора, и напиток оказался замечательным. Кекс, лежавший в вазочке, был очень свежим, а печенье, горкой громоздившееся на серебряной тарелочке, хозяйка, похоже, испекла сама.

— И когда вы только все успеваете! — искренно восхитилась я. — Работаете, дом содержите, да еще делаете бисквиты…

Мэри рассмеялась:

— Провинциальная привычка. У нас в Новоклимовске женщины рукастые и быстрые. Темп жизни, правда, иной, не бегом, как в Москве, а шагом ходим. Я, когда сюда переехала, никак привыкнуть не могла. Город такой огромный, а Новоклимовск за час из конца в конец пешком пройти можно. Я сначала везде опаздывала: назначат мне встречу, и я по привычке за полчаса до свидания начинаю собираться. Спущусь в метро, и ужас охватывает: господи, ну и дура, ведь не успеть!