Глава 27

Описываемые события произошли как-то летом. В начале июня Луиза вместе с сыном Матвеем приехала в Веревкино, вывезла мальчика на свежий воздух и на жирное деревенское молоко. Поселилась она у Ирины, ее родной дом, где жили мать и отчим, был давно продан чужим людям, на сделке настояла младшая сестра Раиса, очень жадная до денег особа. Это она, едва осела земля на могиле родителей, поспешила избавиться от доставшегося наследства.

Малова с радостью приняла подругу, а Андрей Архипович тоже взбодрился, увидев Луизу, та, не забыв соседей, привезла ему и Нюре презенты, Кутякину красивый свитер, а его жене флакон духов и коробку дорогих шоколадных конфет.

Лето в тот год выдалось замечательное, Андрей Архипович частенько сидел за домом, слушая веселые крики детей, бегавших по улице. С десятого июля установилась немыслимая жара, именно она и стала причиной того, что Кутякин случайно узнал чужую тайну.

В субботу Нюра сказала мужу:

– Мне предложили в больнице поработать, пока их санитарка в отпуске, ты не против?

– Конечно, нет, моя роза, – ответил муж.

– Только я на сутки уходить буду, – продолжала Нюра.

– Может, не надо так много работать? – спохватился Андрей Архипович.

– Уголь на зиму понадобится, дрова, – стала загибать пальцы жена.

– Ладно, ладно, – закивал Кутякин, – решай сама, моя роза.

Нюра улыбнулась и ушла, а Андрей Архипович улегся спать, но в избе было душно, и он перебрался за дом, поставил раскладушку, умостился на ней и ощутил себя счастливым. Высокие лопухи скрывали ложе, и от сорного растения тянуло приятной прохладой. Кутякин задремал, разбудили его тихие голоса, доносившиеся со двора Маловой. Слегка раздвинув рукой широкие листья, Андрей Архипович взглянул на участок Ирины и увидел соседку, а около нее женщину с ребенком лет восьми с большой ссадиной на лбу.

– Спасибо вам, – чуть не кланялась в пояс незнакомка, – кабы не вы, ночевать бы нам на станции.

– Ерунда, – ответила Ира, – только очень прошу вас, не шумите, соседей разбудите, идите скорей в дом, завтра я подумаю, как вам помочь!

Гостья, схватив мальчика за руку, шмыгнула в приоткрытую дверь, Ира пошла следом.

Андрей Архипович задремал и снова был разбужен голосами. Он раскрыл глаза и понял, что наступило утро, в прозрачном воздухе разливалась свежесть, а солнце уже успело подняться на небо.

– Ты уверена, что мы поступаем правильно? – прозвучало за изгородью.

Кутякин снова раздвинул лопухи и уставился на соседский двор. Самого его не было видно, сорняки у забора в тот год выросли просто чудовищные, зато перед Андреем Архиповичем открылся полный вид на задний двор Маловой, а там происходило нечто загадочное. Сначала Луиза и Ирина вытащили на улицу крепко спящего Матвея. Мальчик уже был большим, и женщины раскраснелись от натуги.

– Очень крепко спит, – сказала вдруг Луиза.

Ее тихий голос в рассветной тишине показался Кутякину оглушающим. Очевидно, то же почувствовала и Ирина, потому что она, вздрогнув, шикнула:

– Тише!

– Не волнуйся, – улыбнулась Луиза, – нас ни-кто не заметит, деревня спит.

– Щас в коровники потянутся, – нервничала Малова.

– У Кутякиных только кролики, – снова спокойно отозвалась подруга, – и потом, Нюша в больнице, на дежурстве, она мне вчера про новую работу рассказывала, а Андрей Архипович пьяный, как обычно. Нет причин для тревоги!

– Давай по-быстрому, – поежилась Малова, – время поджимает, мне на первую электричку успеть надо.

Андрей Архипович, немало заинтригованный увиденным, внимательно наблюдал за женщинами. А те начали вытворять совсем уж несусветные вещи, они взяли большой мешок, в таком веревкинские хозяйки таскали картофель на рынок, и сунули в него… спящего Матвея.

– Не задохнется? – озабоченно поинтересовалась Луиза, после того как они с Ириной положили мешок с ребенком на платформу с колесиками.

– Нет, – помотала головой Ира, – воздух через рядно спокойно проходит. Теперь ты.

Луиза кивнула, быстро забралась на тележку, потом… влезла во второй мешок, а Малова ловко завязала горловину.

Андрей Архипович разинул рот, если не знать, в чем дело, то подумаешь, что на «тачанке» уложены кули с клубнями.

– Теперь не шевелись, – попросила Ирина, – устройся поудобней и затаись, нам только по улице проехать, чтобы Ленка Круглова, сплетница чертова, увидела, как я на рынок ушкандыбала!

– Ага, – ответила из мешка Луиза, – давай тащи!

Ира схватилась за длинные ручки и тронула колымагу с места. Изумленный до предела Кутякин ужом прополз по траве до своих ворот и посмотрел в щель. Ирина довольно бодро шагала по направлению к станции, кули из рогожи мирно серели на тележке.

– Эй, куды подалася? – услышал Андрей Архипович издалека противный, скрипучий голос Ленки Кругловой.

– Да на базар, – ответила Ирина, – хочу вот картошечкой торгануть, много осталось, скоро новая пойдет. Избавлюсь от запаса, дочке одежду куплю.

– Правильное дело, – одобрила Ленка, – кто ж тебе поможет, одна девку на горбу тащишь.

Андрей Архипович в состоянии, близком к опьянению, вернулся в избу. С чего бы соседке творить глупости? По какой причине Луиза решила покинуть родное Веревкино в мешке? Кутякин и так и эдак покрутил в голове увиденное, не придумал ничего разумного, хлопнул стакан и лег спать, на этот раз дома, на кровати.

Проснулся Андрей Архипович от криков:

– Вставай, Кутякин, пожар горит!

С трудом разомкнув слипающиеся веки, он увидел перед собой орущую Ленку Круглову.

– С ума сошла? – возмутился Кутякин. – Чего пришла?

– Это ты последние мозги пропил, – завизжала баба, – Малова горит, вся изба занялась, тама Луизка с дитем! Да и на ваш дом ща пламя перекинется! Бери ведро, поливай крышу и стену! Дрыхнет тут без задних ног.

Андрея Архиповича сдуло с кровати, он выскочил во двор и зажмурился, домик Иры полыхал факелом, только Кутякин увидел пламя, как крыша дома подлетела вверх, раздалось оглушительное «бах» и кровля рухнула внутрь здания.

– Господи помилуй, – закрестилась Круглова, – пришибло-то Луизку с дитем! Вот беда, ой горе! Люди-и-и!

Воя на все лады, Ленка полетела по селу, а Андрей Архипович кинулся за водой, огонь и впрямь мог подобраться к их с Нюшей жилью.

Потом приехали пожарные, милиция… Кутякин молча наблюдал за происходящим. Вот по колдобинам проскакал «козел», из него выбралась Ирина и, упав на колени у обочины, заголосила:

– Ой, подруженька моя, ой, несчастье-то! Ой, Луизочка, ой Матюша! Сгорели живьем! Вчера они чаю с валерьяной напились и заснули крепко, а я решила их не будить, когда спозаранку на базар подалась! Ой, люди добрые!

Потом она упала, над ней наклонилась фельдшерица… Кутякин ушел в избу и начал обдумывать положение. Из громких переговоров между милицией и пожарными всем стало ясно, что среди головешек обнаружены останки двух человек, установить личности их не представлялось возможным, но Ирина Малова мгновенно сообщила:

– Так никого, кроме Луизы и Матюши, не было, сгорела моя лучшая подруженька!

Андрей Архипович хорошо понимал, что Малова врет. Сначала она вечером привела в свою избу неизвестную Кутякину особу с ребенком, а потом утром увезла мешки с Луизой и Матвеем. Значит, и Луиза, и мальчик живы, а погибли совсем другие люди. Ну зачем Ирина устраивает спектакль?

Наверное, следовало выйти к представителям власти и изобличить врунью, но Кутякин всю жизнь придерживался принципа «моя хата с краю» и «не тронь дерьмо, оно и не завоняет».

Решив, что все произошедшее его совершенно не касается, Андрей Архипович никому не обронил ни слова.

Но на этом события не закончились. Спустя месяц после пожара к Кутякину постучался незнакомый мужичонка.

– Уж простите за нахальство, – забубнил он, – из Овсянкина я, Сергей Прохоров. Жена у меня пропала, Люся, и сын Костя. Поругались мы под вечер, я психанул и заорал: «Пошла вон, дура, убирайся к своей мамаше, шлепай в Путькино, тама жила, туда назад и чапай».

Кутякин внимательно слушал мужика. А тот, запинаясь, повествовал свою историю.

Разодравшись с супругой, Сергей схватил бутылку водки и ушел в баню. Там, основательно помывшись и хорошо приняв на грудь, он расслабился и улегся спать прямо в предбаннике, на диване.

Утром Прохоров обнаружил дом пустым, а на столе записку: «Уехала жить к маме, чтоб тебе сдохнуть». Сергей обрадовался и загулял по-черному. Супруга, естественно, прихватила с собой и ребенка, поэтому муж почувствовал себя холостым и использовал ситуацию на все сто процентов. За женой он ехать не собирался, сама вернется, когда надоест дуться.

Месяц Сергей жил счастливо, лишенный «воспитательной работы», никто его не поучал, не ругал, не отнимал бутылку и не визжал: «Ступай на службу, олух!»

Но долго длиться радость не может, позавчера утром Сергей увидел, как во двор, обвешанная узлами, втаскивается теща. Очевидно, Люська решила сначала прислать в качестве парламентера маменьку.

– Ну, здравствуй, зятек, – едко заявила бабка, – чегой-то грязно у вас, не убираете совсем!

– Здрассти, Катерина Ивановна, – буркнул Сергей.

– Похоже, ты мне не рад, – с ходу полезла в бутылку теща.

– Да вы проходьте, – завздыхал Сергей, – чего в дверях болтать!

Теща вошла в комнату, демонстративно обмахнула рукой табуретку, усадила на нее свое грузное тело и завелась:

– Пьешь, смотрю, не первый день!

– На свои покупаю!

– С чего гуляешь?

– Мое дело.

– На работу не ходишь!

– Какого хрена вы, Катерина Ивановна, приперлись, – начал злиться Сергей.

Он ожидал, что теща начнет визжать, но та вдруг горестно подперла рукой щеку и заявила:

– А и правда! Чего меня подняло? Неспокойно как-то, и Люська приснилась, вся в белом, на голове венок огненный, склонилась и плачет: «До свидания, мама». К чему бы такое привиделось?

– На ночь жирного поели, – предположил зять, – вы покушать любите, а потом кошмары мучают.

Катерина Ивановна шумно вздохнула:

– Ладно, зови ее! Ты-то пьяница, чего с тебя спрашивать, а она хозяйка! Вона, грязищи развела!

– Кого звать? – удивился Прохоров.

– Дык Люську!

– Нет ее, – растерянно ответил Сергей.

– Куда ж она подалась с ранья? – всплеснула руками теща. – Воскресенье севодни, на работу не ходить.

Прохоров впервые почувствовал беспокойство.

– Люся к вам уехала, вместе с парнем, – выдавил он из себя.

– Когда ж? – вскинулась теща. – Неужели на первой электричке укатила? Вот беда, разминулись, я на поезде оттудова, а она отсюдова.

Сергея от нервов затошнило, и он пробормотал:

– Мы месяц тому назад поругались, и она домой подалась, записку оставила, вон, на комоде валяется. Думал, Люся в Путькине, у родителей, вернется, как нагостится, не в первый же раз полаялись. Так ее у вас не было?

– Не, – прошептала Катерина Ивановна.

– И дома ее нет, – тоже отчего-то шепотом откликнулся Сергей.

Через час встревоженный муж и рыдающая мать начали бегать по жителям Овсянкина, задавая всем один и тот же вопрос:

– Люську не видали?

К ночи они узнали, что Прохорову, ведущую за руку сына, встретила в лесу Ксения Куркина. Любопытная Ксюха, всегда чуявшая сплетни, быстро поинтересовалась:

– Куда это на ночь глядя подалась, да еще с дитем?

Люська подбоченилась и заорала:

– Надоел Серега хуже репейника! Все, к матери уезжаю!

– Ночью? Дождись утра, – посоветовала Ксюха, – охота ребенка мучить.

– Ничего, – рявкнула Люся, – не грудной, перетопчется. Прощай, недосуг трепаться, через полчаса автобус на Колькино пойдет, последний. Я на нем и доберусь, а там и до Путькина всего три километра по дороге.

Ксения только покачала головой, а Люська схватила за руку сынишку и поволокла его вперед, не обращая никакого внимания на хныканье мальчика. Куркина пошла в Овсянкино, но через пару метров услышала истошный детский вопль и крик Люськи.

– Чтоб тебя разорвало, хорош валяться, вставай! Подумаешь, ушибся!

Куркина еще раз вздохнула и направилась домой.

Услыхав от Ксюши про встречу с Люсей, Катерина Ивановна завыла так, что в избе Куркиной затряслись стекла.

– Тише, мама, – перепуганно принялся утешать тещу, никогда ранее не называемую матерью, Сергей.

– Убили! Изнасиловали! Утопили, – билась в истерике старуха. – Лесом побегла, в ночь! Ой, господи-и-и!

– Погодьте рыдать, – попытался сохранить мало-мальское спокойствие Сергей, – слышали же, мальчишка упал, ушибся. Небось Люська его до Веревкина дотянула, тут идти всего ничего, к кому-нибудь на ночлег попросилась, а утром в больницу подалась. Наверно, лежат сейчас в районе, может, сын ногу сломал.

– Нет, Сереженька, – простонала теща, – померла она, вот к чему сон был.

– Тьфу на вас, мама, – сказал зять, – завтра в Веревкино слетаю и все узнаю.

Андрей Архипович замолчал.

– И вы ничего не сказали Сергею? – подскочила я.

– Нет.

– Но почему?

– А что было говорить?

– Правду!

– Какую?

– Про смерть Люси и мальчика!!!

Кутякин сгорбился:

– И кто бы мне поверил? Ирина ни словом о гостье не обмолвилась, милиция посчитала, что в пожаре погибли Луиза и Матвей. Какие доказательства своих слов я мог предъявить, а? И вообще, в чужие дела лезть не надо, узнал что ненароком, лучше молчи, целей будешь! Я бы и вам, мадам, никогда истину не поведал, но сами знаете про памятник!

– Значит, Луиза и Матвей живы! – воскликнула я.

– По всей видимости, да, – ответил Кутякин, – мальчик точно, но и она не древняя, моложе меня будет.

– И где же Луиза живет? – растерянно спросила я.

– То мне неведомо, – ответил Андрей Архипович, – будете еще чай?

– Ага, – рассеянно кивнула я, пытаясь причесать мысли.

Значит, Ася Локтева неведомыми путями выяснила, что Луиза Иосифовна решила по непонятной причине прикинуться мертвой. Зачем она придумала это? Впрочем, причина пока не важна, интересно иное. Локтева узнала адрес Луизы, наверное, та проживает по документам Люси Прохоровой, и заявилась к ней, требуя денег за молчание. Осталось лишь отыскать Луизу Иосифовну.

– Пейте, мадам! – бодро воскликнул Андрей Архипович.

И тут меня осенило:

– А где сейчас Ирина Малова?

Андрей Архипович грустно вздохнул:

– Ее еще в прошлом году в больницу определили, такое скорбное место, в Литвиновке. Только-только начали веревкинцев расселять. Маловой тоже квартира положена была, но она попросила: «Жить мне недолго осталось, совсем меня болячка съела, лучше устройте в Литвиновку». Там монастырь женский стоит, и монашки за больными ухаживают бесплатно, но берут лишь одиноких и безнадежных. Говорят, хороший уход, питание и лекарства есть, но по мне, так не дай бог у них оказаться. Ясно ведь, где следующая остановка будет – на кладбище.

– Малова жива? – лихорадочно спросила я. – Что у нее за болезнь?

Кутякин кашлянул:

– Уж и не знаю ни про то, ни про другое. Ирина совсем плохо выглядела перед расселением, лицо желтое, глаза ввалились, может, и умерла уже.

– Где эта Литвиновка? – нервно воскликнула я.

Кутякин покосился на часы с гирьками:

– В пять часов, то есть через пятнадцать минут, туда автобус поедет, на вокзальную площадь привезет, а монастырь рядом, в двух шагах. Думаете, Ирина расскажет вам правду?

– Не уверена, но надо попытаться разговорить ее! – воскликнула я.

– Вы, мадам, езжайте в валеночках, – посоветовал Кутякин, – и еще, гляньте.

Сопя от напряжения, старик открыл большой сундук, по избе поплыл запах нафталина.

– Вот, надевайте, – сказал Андрей Архипович, вытаскивая наружу огромный серый пуховый платок и такие же варежки. – Тулупчик ваш, мадам, на рыбьем меху, этак и околеть можно. Вы его нацепите, а сверху платочком обмотайтесь, да не так, крест-накрест.

Я не стала стесняться и, завязавшись в серую шаль, спросила:

– Вам не жаль платка? Он совсем новый.

– Нюрина вещичка, и рукавицы ее, – пояснил Кутякин, – сами понимаете, жене они уже не понадобятся. Вы в апреле, когда деньги привезете, шарфик, варежки и катанки вернете.

– Спасибо! – воскликнула я.

– А сапожки ваши в эту торбочку влезут, – заботливо продолжал Кутякин и сунул мою непригодную для настоящей российской зимы обувь в холщовый мешок с лямками. – Цепляйте на спину и бегите. Я вас на тропинку выведу.

Бодро похрустывая валенками, мы вышли к лесу.

– Поторопитесь, нимфа, – велел Кутякин, – не бойтесь, темно, правда, но волков тут не водится, и люди не ходят, овсянкинцы уже пробежали, никто вас не тронет.

– Очень на это надеюсь, – кашлянула я.

Внезапно Кутякин поднял правую руку и перекрестил меня.

– Бегите, мадам, – сказал он. – Господь вас храни.

Я прошла пару шагов и обернулась. Андрей Архипович стоял на том же месте, его седая борода развевалась по ветру. Странное, однако, существо человек. Тот же Кутякин прожил всю жизнь зря, ничего не сделал, не достиг успеха, сам зарыл отпущенный ему богом талант, кроме того, Андрей Архипович настоящий трус, не пожелавший палец о палец ударить, чтобы помочь Сергею найти жену. Но, с другой стороны, Кутякин добрый, приветливый, совсем не жадный, и он очень любил Нюру, если решил ради памятника развязать язык. Наверное, Андрея Архиповича надо осудить, но мне его отчего-то жаль до слез!

– Торопитесь, мадам, и ничего не бойтесь, – донеслось до моих ушей.

– Не волнуйтесь, – крикнула я в ответ, – деньги привезу обязательно и одежду верну!

– И в мыслях у меня нет сомневаться, – откликнулся Кутякин, – спешите, нимфа, а то вечерняя лошадь ускачет.