Глава 11

Первой моей эмоцией был ужас. Мама родная, что делать? Честно признаться в неумении шить невозможно, Линда с позором выгонит меня вон, и куда идти? Потом, слегка успокоившись, я вспомнила мачеху Раису и часто произносимую ею поговорку: «Глаза боятся, а руки делают» – и приступила к работе.

Ну и ничего особенного, сейчас отмерю нужную длину, отрежу необходимое количество материала, пришью колечки, и все, нечего бояться.

Рулонов с тканями оказалось два, один большой: парча золотого цвета, другой маленький: ярко-бордовый шелк. Наверное, первая ткань предназначалась для основных полотнищ, а вторая на отделку.

Насвистывая, я отмотала ленту парчи и решила определить высоту потолка. Схватила сантиметр, влезла на стремянку и приложила край измерительной тесьмы к потолку, второй конец повис в воздухе, не доставая до пола.

Отругав себя за несообразительность, я слезла с лестницы, придвинула ее к стене и повторила операцию, приметила место, где заканчивался сантиметр, и потом, сойдя вниз, закончила процедуру, получилось ровно три метра. Страшно довольная собой, я размотала рулон до конца и стала мерить ткань, ее получилось, на мой взгляд, слишком много, следовало отрезать всего два полотна, ну зачем хозяйка купила такое количество парчи? Внезапно в голову пришло понимание: драпировки должны ниспадать красивыми складками, вот для чего «лишние» метры.

Восхищенная собственным умом, я придавила материю стульями и мигом раскромсала ее на две половинки. Кто сказал, что создавать занавески непосильный труд, чик, брык – и готово. Теперь осталась сущая ерунда, пришить колечки, мне даже не понадобится швейная машинка!

Следующий час я пыталась приляпать колечки к противно колючей ткани. Описать мои мучения невозможно. Ну скажите, кому пришло в голову, что ушко у иголки должно быть размером с маковое зерно! И как в него впихнуть нитку? Я решила слегка облегчить себе жизнь, отмотала длинную-предлинную нить, внезапно весьма ловко продела ее в иглу, принялась притачивать очередное кольцо и запуталась. Не скрою, именно в этот момент я чуть не зарыдала от злости, но тут вдруг глаза заприметили на подоконнике коробку скрепок.

Радостное возбуждение охватило меня, в глубоком детстве я, украшая елку, подвешивала игрушки на скрепки, разгибала их, но не до конца, с одной стороны цепляла шарик, а вторую использовала вместо крючка. Кто мне мешает поступить точно так же с колечками?

Напевая от радости, я за пятнадцать минут справилась с нудным делом, потом в ажиотаже взлетела на стремянку, в мгновение ока повесила драпировки, слезла вниз и отошла в сторону, чтобы оценить результат. В принципе, отлично, вот только с длиной получилась промашка, отчего-то занавеска лежала на ковре. Слегка поудивлявшись, я сообразила, где допустила ошибку. Мерила высоту прямо от потолка, но ведь карниз-то повешен ниже!

Ругая себя за глупость, я схватила ножницы и быстренько укоротила одно полотно, потом проделала ту же операцию с другим и вновь отошла к противоположной стене, дабы оценить свои усилия. Просто классно, но левая драпировка короче правой. Нечего расстраиваться, следует взяться за ножницы. Отлично! Однако теперь получилось наоборот. Я снова пощелкала ножницами, а теперь как? Снова неровно. Вспотев, я без конца орудовала лезвиями и остановилась только тогда, когда край несчастной занавески приблизился к середине батареи. Дальше ровнять полотнища было нельзя, иначе они закончатся у подоконника. Ну и пусть слегка кривовато, многие люди и не замечают подобной ерунды, вполне даже ничего, одно некрасиво: из края торчат в разные стороны нитки. Сейчас очень осторожно, не трогая ткань, уберу их.

Но не тут-то было, на месте срезанных ниток откуда ни возьмись появились новые.

И тут в голове возник голос преподавательницы по труду, Тамары Федоровны:

– Тараканова, ну что за гадость ты сшила! Подол у юбки подрубить надо, загнуть и подшить, а не оставлять росомахой болтаться.

Молния озарения пронзила мозг, так вот почему тут стоит машинка. Теперь нужно снять парчу и подшить ей подол, вернее, нижний край.

Абсолютно непосильная для меня задача, потому что я не способна включить агрегат, вот уж здесь никогда не сумею вдеть нитку в иголку. В памяти вновь заворочались осколки школьных знаний, вот Тамара Федоровна вещает, тыча указкой в допотопное изделие советской промышленности:

– Девочки, запомните, катушка ставится на штырек, потом нить проходит сквозь колечко вверху, продевается в регулятор, цепляется за…

Фонтан знаний иссяк, наверное, в этот момент пятиклассница Тараканова мирно заснула или принялась читать под партой очередной роман Жюля Верна, так и не узнав никогда, куда следует вдевать нить, чтобы начать строчить на машинке.

И что прикажете делать? Зарыдать от отчаянья? Ну, это всегда успеется…

Я заметила на том же подоконнике большой степлер. Взвизгнув от радости, я схватила его и ринулась к несчастным драпировкам. Меньше чем за пятнадцать минут проблема оказалась решенной.

Ощущая себя путешественником, который в одиночку, в плавках и ластах добрался до Северного полюса, я обозрела «наряд» для окна и спокойно отметила: в целом вышло недурно, колечки на месте, нитки снизу не торчат и обе половинки одинаковой, ладно, почти одинаковой длины. Но теперь во всей красе встала новая, на этот раз, похоже, совершенно неразрешимая задача – парча заканчивается на уровне верхнего края батареи, она слишком короткая, и длиннее ее не сделать никак.

Я было снова приуныла, но потом стряхнула с себя печаль, столько трудностей преодолела благополучно, неужели споткнусь о ерунду? Между прочим, в моем распоряжении имеется еще рулон шелка. Хозяйка явно намеревалась сделать из него ламбрекен. На мой взгляд, это просто лишний пылесборник, но кое-кто в восторге. И вообще, желание клиента закон! Шелка много, его с лихвой хватит на ламбрекен и на удлинение основной части.

Ровно час понадобился мне, чтобы сделать из окна конфетку. По истечении этого срока я снова обозрела «пейзаж» и пришла в восторг. Занавески из парчи ниспадают складками, сверху ламбрекен из шелка, он же прикреплен при помощи степлера внизу. Длина нормальная, вид восхитительный, можно звать хозяйку, вот только нужно аккуратно собрать обрезки и спрятать степлер со скрепками.

– Мяу, – раздалось за спиной.

Я обернулась, из-под дивана вылезла симпатичная белая кошечка.

– Мяу, – повторила она, – мяу.

– Тебе нравится? – улыбнулась я и наклонилась, чтобы погладить Мурку.

Обычно животные не шарахаются от меня, понимая, что ничего дурного я им не сделаю, но эта киска оказалась чрезмерно нервной.

Пугливо вздрогнув, она вскочила на стол.

– Эй, уходи, – велела я, – нельзя безобразничать.

Кошка зашипела и перелетела на сервант, скинув по дороге железный подсвечник. Жуткая вещица, позолоченная, как и все предметы интерьера комнаты, с громким звоном покатилась по полу. Звук испугал животное еще больше, оно резко присело, прижало уши к голове, затем, легко оттолкнувшись всеми лапами, прыгнуло на занавеску и вцепилось в шелк.

– Стой! – завопила я.

Киса свалилась с драпировки, пытаясь удержаться, она выпустила когти и изодрала часть ламбрекена в клочья. Вот теперь мне стало по-настоящему плохо, ткани-то больше нет.

– Оля, – постучала в дверь хозяйка, – все хорошо?

Я хотела бодро воскликнуть: «Да», но язык прилип к гортани. Мерзкая кошка, услыхав голос хозяйки, распласталась камбалой и юркнула под сервант. Эвакуацию она проделала молча, испарилась так, словно ее и не было.

В скважине заворочался ключ, поняв, что Маргарита сейчас войдет сюда и вспыхнет вселенский скандал, я попыталась кое-как исправить положение. Пока хозяйка открывала дверь, я успела вскочить на лестницу, замотать кое-как за карниз кусок изуродованного шелка и снова очутиться на полу.

– Что у вас случилось? – озабоченно спросила Маргарита. – Отчего шум стоит, вы с лестницы упали?

– Нет, – заулыбалась я, – подсвечник свалила, уж извините.

– Ерунда, – отмахнулась Рита, – железка не стеклянная. Долго вам еще работать?

– Все уже!

– Да ну! – обрадованно восхитилась Маргарита и стала приглядываться к занавескам.

Я внимательно следила за ее медленно вытягивающимся лицом и, когда щеки Риты стали краснеть, перепугалась окончательно, но тут на пороге появилась Линда и быстро поинтересовалась:

– Нравится? Это называется… э… «Рассвет в Греции».

– Ага, – растерянно кивнула Рита.

– Понимаете, можно было просто повесить занавеси, ну такие, самые обычные, – жестикулировала Линда, – без затей, мещанский вариант: две тряпочки и ламбрекен. Но вы, похоже, женщина с утонченным вкусом, в вашей гостиной подобный ляп неуместен.

– А-а-а, – протянула Рита.

Поняв, что хозяйка пока не собирается бить меня, я расслабилась, а Линда, очевидно, ощутила прилив вдохновения, потому что затараторила со скоростью взбесившейся кофемолки:

– Идея оформления окна проста: победа дня над ночью или, если хотите, возьмем шире, торжество света над тьмой. Видите парчу?

– Ну…

– Это Солнце, а шелк олицетворяет тучи. Ясный луч поднимается из тьмы и вновь уходит в нее, это яркий философский текст, попытка объяснить окружающим: жизнь полосатая, она состоит из чередования добра и зла. Вы ведь такую идею выразили, объясняя мне свое виденье оформления окна?

– Я? – вздрогнула Рита.

– Ну да, я еще подумала, наконец-то встретился клиент, который готов к пониманию сути вещей, а не желает просто обвеситься тряпками. Окно – это выход в мир, а занавески – образец ощущения действительности, квинтэссенция дизайна, аура помещения, инь и ян кубатуры, смысловая нагрузка, концептуальная вещь.

– Э… э…

– Именно так! Опять вы правы, это элемент вашего дао!

Маргарита стушевалась, потом пролепетала:

– Вообще-то здорово, а почему ламбрекен за карниз замотан?

– Это показывает окружающим, что зло конечно! Ваше окно эксклюзивная вещь, созданная лучшим дизайнером Москвы, Оля…

Я вздрогнула.

– …лауреат многих престижных премий, – безостановочно тарахтела Линда, – она имеет золотые ножницы, платиновый наперсток и… и… еловую ветвь на Каннском фестивале.

– Надо же, – с уважением глянула на меня Рита.

– Я с трудом уговорила ее у вас поработать, Олечка нарасхват.

– Спасибо, Линда.

– Так вам нравится?

– Супер! Очень модно.

– И многофункционально, – защебетала Линда, – захотите, низ отстегнете, останутся короткие занавески, перемотаете ламбрекен – иной вид получите, главное, есть место для фантазии, когда расплачиваться будете?

– Прямо сейчас, – выпалила Маргарита.

Линда вытащила из сумочки блокнот, нацарапала в нем пару строк и подала хозяйке.

– Вот чек.

– Вау, отчего так дорого? – вздрогнула Рита.

– Сами должны понимать, что обладателя еловой ветви в Каннах за две копейки не позвать, – отрезала Линда.

– Ну да, верно, – бормотнула Маргарита и ушла.

Линда пихнула меня кулаком в спину:

– Иди, убоище, одевайся.

Очутившись в машине, я ехидно сказала:

– В Каннах проводится кинофестиваль, человек, шьющий драпировки, никак не может получить там пальмовую ветвь, а уж еловую и…

– Молчи лучше, – вздохнула Линда, – умная больно, про Нерона все знаешь, а руки к заднице приделаны. Ты хоть раз дело с драпировками имела?

– Нет, – решилась признаться я.

– Зачем тогда набрехала? И чем до сих пор занималась?

– Пи… – начала было я и тут же замолчала.

Сообщить правду про написание детективных романов просто невозможно.

– Что «пи»? – ухмыльнулась Линда. – Пила горькую?

– Никогда, – возмутилась я, – разве я похожа на алкоголичку? Преподавала немецкий язык детям.

Линда стукнула кулаком по рулю.

– Так какого хрена наврала?

Я опустила голову.

– В Москве без меня репетиторов тьма, я думала, занавески строчить дело нехитрое, вот и решила попробовать. Ловко ты с Ритой справилась! Она уже собралась скандал закатить.

Линда улыбнулась:

– Главное, подход к клиенту найти! Ритка селедкой торгует и страшно хочет умной казаться, боится в собственном невежестве расписаться. Я ей кучу барахла впарила, имею процент от одного мебельного магазина, если мой клиент у них, допустим, шкаф берет, мне копеечка капает, вот я и придумала про Древнюю Грецию, с Нероном, правда, лажанулась, но не беда. Ритка ничего не поняла.