36

– Когда мамуля рассказала мне о «Фениксе», я подумала, что это заведение рассчитано на таких, как Мария Галкина: богатеньких тетенек, которые в прямом и переносном смысле с жиру бесятся, – объясняла я Алке, сидя рядом с подружкой на поваленном стволе.

Мы более или менее удобно устроились в лесу, который превращался в непролазную чащу уже в паре метров от дороги. Прямо перед нами, за дырчатым занавесом листвы, краснели ворота коттеджа «Роза» – в «Фениксе» все домики носили имена декоративных цветущих растений.

– Мы ошиблись, когда решили, что настоящей Машеньки нет в живых. Да, та женщина, которая играла ее роль для екатеринодарской публики, умерла, и тело предано земле. Но настоящая Машенька жива! Она уже полгода находится здесь, в «Фениксе»!

– Уверена? Зараза! – спросила Алка, звонко прихлопнув комара.

– Сама зараза, – отмахнулась я и от скептически настроенной подружки, и от кружащего вокруг кровопийцы. – Уверена на девяносто девять процентов.

– Почему же не на сто?

– На сто я была бы уверена, если бы Дмитрий Борисович опознал настоящую Машеньку как свою пациентку, – вздохнула я. – К сожалению, у нас нет ни одной ее фотографии. Зато он опознал кое-кого на снимке в газете!

– В том фоторепортаже «Утренней жизни»? – встрепенулась Трошкина. – И кого он там узнал? Андрея Попова?!

– Дмитрий Борисович узнал мужчину, который полгода назад привез в клинику и с тех пор регулярно навещает пациентку из коттеджа «Роза», – я кивнула в сторону красных ворот. – Однако это был вовсе не Андрей Попов. Дмитрий Борисович указал на его охранника!

– Так это одно и то же, охранник, его хозяин – без разницы!

– И я так думаю, – согласилась я. – Посмотри, как здорово все складывается! Маман Попова сказала, что до последнего времени ее сын свою жену просто обожал. Правильно, обожал, пока его женой была настоящая Мария Галкина, а вот к фальшивой Машеньке он никаких нежных чувств не питал и скрыть этого не смог.

– То есть ты хочешь сказать, что любящий муж Попов при переезде из глухой провинции определил обожаемую супругу Галкину в сей уединенный косметологический скит, чтобы она резко похорошела и не ударила в грязь лицом в новых высоких кругах? – чеканно сформулировала Трошкина. – По-моему, это очень благородно. Не каждый мужчина так поступит!

– Не каждый, – я вспомнила своего папулю.

– Но я не вижу тут никакого криминала, – с сожалением сказала Алка. – А между тем в деле три убийства!

– Нет-нет, наверняка мы знаем только о двух – Ниночки Сигуркиной, которую закатали в цемент, и Дашеньки Павелецкой, которой сломали шею, – возразила я. – Лже-Машенька Галкина, по слухам, умерла от передозировки наркотиков. Думаю, слухам можно верить. При том образе жизни, который вела данная особа, этого нужно было ожидать. Вот Галкин, я думаю, и ожидал.

– Ничего не понимаю! – Трошкина схватилась за голову. – Если ожидалось, что умрет фальшивая Машенька, то почему же завещание написала настоящая?!

– Умница, зришь в корень! – похвалила я подружку.

Трошкина застеснялась, потупилась и действительно уперлась взглядом в ближайший древесный корень.

– Сдается мне, отправляя жену в «Феникс», любящий супруг Попов руководствовался не только благородством. Ты вспомни, что рассказала нам бабуля о делах «короля русского леса». Балабон тайно распродавал свое лесное царство. А кто был покупателем? Кто-то, по роду деятельности имеющий отношение к лесу – иначе на кой ляд ему Балабоновы пихтарники, бучины и грабовники? Сделку необходимо было провернуть тайно, значит, продавец покупателю доверял, они были хорошо знакомы.

– Намекаешь, что покупателем на распродаже лесной империи мог быть Андрей Попов? – смекнула Алка. – А что, мог... И если предположить, что для обретения части лесного королевства ему не хватало собственных средств, то...

– То он мог попросить их у супруги, – ввернула я.

– А она, будучи женщиной тихой, робкой и во всем сомневающейся, рискнуть своими финансами отказалась! И тогда муженек придумал загнать женушку в гроб, чтобы получить ее денежки по завещанию!

– Но поскольку свою женушку муженек любил, то убивать ее по-настоящему он не стал! – Мы с Трошкиной мыслили наперегонки. – Он нанял для исполнения роли Марии Галкиной похожую на нее особу из группы риска и в ожидании неизбежного момента, когда наркоманка и распутница Лже-Машенька добалуется до смерти, заботливо поместил свою законную супругу в закрытую косметологическую клинику.

– Минуточку, – Трошкина наморщила лоб. – Предполагается, что настоящая Машенька об этой афере не знала. Тогда зачем же она написала завещание?

Я не затруднилась с ответом:

– Настоящая Машенька была закомплексованной и мнительной, мямлей и трусихой. Прикинь, что значит для такой особы многомесячное лечение в закрытой клинике? Страх и ужас!

– Ага, она боялась страшной смерти через шоколадное обертывание! – Трошкина хихикнула. – Но теперь понятно, почему завещание было составлено в пользу Попова: бедная женщина наверняка чувствовала глубокую признательность к мужу, который не пожалел больших денег на ее красоту!

Тут Алка с неудовольствием посмотрела на комариный укус, волдырем вздувшийся на ее нежном запястье, и сообразила, что наша с ней красота прямо сейчас несет потери.

– А чего мы тут сидим? – спросила она, почесав руку. – Чего ждем? Пока нас комары до костей обглодают?

– Терпи, Трошкина, – попросила я. – Мы обязательно должны увидеть машину, на которой ездит громила Андрея Попова. Местный охранник сказал, что автомобиль сейчас там, во дворе коттеджа, но ограда такая высокая, что через нее не заглянешь.

– Я слышала, что тебе сказал местный охранник, – припомнила Алка. – Дядька с фотографии приезжает в коттедж «Роза» на серебристом «Лексусе», марку не помню.

– Вот-вот, а я в марках совсем не разбираюсь, разве что в почтовых, – поддакнула я. – Хочу взглянуть на этот серебристый «Лексус» своими глазами.

– Да зачем?! – судя по голосу, Трошкина мой внезапный интерес к автомобильной теме не одобряла.

– Затем, чтобы выяснить, не тот ли это серый джип, который увез с похорон Машеньки парикмахершу Ниночку Сигуркину, – объяснила я, напряженно всматриваясь в просвет между листьями.

Красные ворота, как по заказу, дрогнули и поехали в сторону. В образовавшийся проем неторопливо выкатился большой серебристо-серый внедорожник.

– Ну? Тот или не тот?! – задышала мне в ухо нетерпеливая Трошкина.

– Погоди, я должна увидеть его задницу.

– Что ты должна увидеть?!

– Тихо ты! – Я свирепо посмотрела на расшумевшуюся подружку и снова уставилась на машину.

«Лексус» плавно вывернул на дорогу и покатил по ней в сторону центральных ворот.

– Ну, и как тебе его зад? – выждав несколько секунд, ехидно спросила Алка. – Эротичный?

– Подходящий, – кивнула я, пригнулась и полезла сквозь зелень на дорогу. – Давай за мной! Нужно успеть сесть ему на хвост!

Триста метров до нашей машины, оставленной на площадке у главного корпуса, мы с подружкой пробежали со скоростью, о которой не мог и мечтать наш школьный учитель физкультуры. Бабуля еще не вернулась из кабинета директора, встреча старых друзей затягивалась, а мы не могли ждать ее окончания.

– Пусть бабуля пока тут побудет, потом придумаем, как ее забрать, – сказала я, головой вперед заныривая в салон «Рено». – Зяма, просыпайся!

Братишка откинул назад водительское кресло и мирно спал в нем, плямкая губами, как грудной младенец. Трошкина с нежностью взглянула на почивающего любимого, но я безжалостно попинала откинутое сиденье ногой и повторила:

– Зяма, подъем! Быстро, быстро, у нас очень мало времени!

– На что у нас мало времени? – зевая, спросил заворочавшийся братец. – Надеюсь, на плотный завтрак?

– Нет! На то, чтобы догнать уходящий «Лексус»!

– Догнать уходящий «Лексус»? – озадаченно повторил Зяма, под напором моих коленок поднимая кресло. – Ничего себе задача! И далеко он ушел?

Я посмотрела на часы:

– Не знаю, но у него было шесть минут форы. Догоним?

– Если будем гнать изо всех сил, – ответил братец и приготовился к старту. – Пристегнитесь, девочки! Сейчас вы увидите, на что способен супермачо на тачке среднего класса!

– О боже! – успела пискнуть Трошкина.

Супермачо нажал на газ, и жестоко пришпоренная тачка среднего класса употребила все свои лошадиные силы на борьбу с превосходящим противником. К счастью, водитель «Лексуса» о развернувшемся соревновании не подозревал и ехал не так быстро, как мог бы.

– Все, обгонять его не надо, – сказала я, когда впереди замаячила серебристая корма преследуемого джипа.

– И таранить тоже! – поспешно добавила трусоватая Трошкина. – Пожалуйста, помедленнее!

– Пожалуйста, – Зяма сбавил скорость и запоздало поинтересовался причиной спонтанного ралли.

– На этой машине ездит охранник Андрея Попова, – объяснила я. – Тот здоровенный парень, который так не понравился тебе на кладбище.

– У нас это взаимно, – пробормотал братишка и потер позавчерашний синяк на скуле. – Если честно, мне что-то не хочется встречаться с этим грубияном. Нам обязательно за ним ехать?

– Обязательно, – ответила я непререкаемым тоном. – Видишь ли, брат мой Ватсон, я подозреваю, что именно на этой машине отправилась в свой последний путь убиенная парикмахерша. На моих глазах этот самый серебристый джип...

– Или другой, точно такой же! – справедливости ради вставила дотошная Трошкина.

– Какой-то серебристый джип увез Сигуркину с кладбища после похорон Машеньки, – закончила я, неодобрительно покосившись на въедливую подружку. – Это первое совпадение. А вот второе: посмотрите, какой у этой машины зад!

– А какой у него зад? Видали и получше! – брякнул Зяма.

– Не вообще зад, а багажник, – уточнила я, погрозив пальцем зашипевшей ревнивице Трошкиной. – Он очень вместительный, и габаритный груз из него не обязательно вынимать, можно просто вывалить или выкатить!

– Так. Я поняла, – мрачно сказала Алка. – «Лексус», на котором раскатывает горилла Попова, мог увезти живую Сигуркину с кладбища и привезти ее мертвое тело в цементном коконе в лесополосу.

– Гориллу Попова зовут Леонард! – с ухмылкой сообщил Зяма. – Представляете? Леонард он! Каково? Кинг-Конг эпохи Возрождения!

– Вы с Кинг-Конгом познакомились в процессе мордобоя? – съязвила Трошкина.

– Нет, мне о нем Машенька рассказывала, – в тон ей ответил Зяма. – Она этого Ленчика-Леонарда не жаловала. Он как-то втайне от хозяина попытался пленить ее своей могучей статью крупного примата, а она его жестоко отшила, и с той поры между ними вражда пошла. Ленчик докладывал Попову о Машенькиных безумствах, а она называла его цепным псом империализма и жестоко высмеивала в анекдотах.

– Невеселых, наверное? – предположила я.

– Почему? Некоторые рассказы были очень забавные, – возразил братец. – Мне, например, очень понравилась трагикомическая история автомобильной аварии, в которую Ленчик угодил в прошлом месяце. Как-то ночью он ехал на хозяйской машине мимо сельского кладбища. Вдруг видит – через дорогу наискосок страшная черная тень скользит, не касаясь асфальта, и прямо к машине кувыркается! Ленчик – парень суеверный, испугался призрака и давай от него спасаться. Одной рукой за амулет на шее схватился, другой стал руль выкручивать. С призраком разминулся, а с «бээмвухой» на соседней полосе – нет. Чужую машину помял, хозяйскую тоже, да еще рука у него в шнурке на шее запуталась, при ударе едва сам себя не придушил. Из «бээмвухи» злые парни выскочили, а Ленчик безголосый им навстречу ползет, глаза пучит, хрипит, конкретных парней бестелесным черным призраком стращает! Ну, ребята, ясное дело, накостыляли идиоту по загривку. Потом гаишники приехали, стали с причиной аварии разбираться. Разобрались! Оказывается, на кладбище кто-то оставил на могилке конфеты в черном полиэтиленовом пакете. Бомжи конфеты съели, а пакет выбросили, и полетел он, ветром гонимый, кувыркаясь и не касаясь асфальта, наискосок через дорогу...

– Отличный охранник, этот Ленчик! – смеясь, заметила Трошкина. – Такой амбал – и призраков боится! Прямо умилительно!

– Ты, как перестанешь умиляться, вспомни, что этот амбал маленькую слабую женщину убил и в цемент закатал! – сухо напомнила я.

Алка виновато взглянула на меня, но не удержалась от реплики:

– Это ведь твоя версия, не более того!

Сознавая справедливость сказанного, я промолчала, а подружка важно добавила:

– Никто не может быть обвинен в преступлении, пока его вина не доказана!

– А кто ее будет доказывать? – Зяма пожал плечами. – Менты, насколько я понял, по делу Сигуркиной водниковского маньяка ищут! Ленчика вместо него они брать не станут.

– Смотря как мы им его подадим, – пробормотала я.

Трошкина высоко подняла брови. Я ответила ей взглядом упрямого вьючного ослика. Мамуля говорит, что у меня гипертрофированное чувство справедливости. Мне крайне неприятна мысль о том, что за преступление, совершенное одним человеком, будет наказан другой, даже если этот «другой» – маньяк-убийца. Пусть его за собственные маньячества наказывают!

Алка, оценив выражение моего лица, предпочла промолчать, Зяма тоже не стал продолжать тему. В полном молчании мы доехали до города. Не теряя из виду «Лексус», попетляли по улочкам старого центра и конспиративно припарковались у бутика, в большой зеркальной витрине которого отражались железные ворота домовладения на другой стороне узкой улицы. Леонард Кинг-Конгович вылез из машины и пошел открывать створки, украшенные чугунным вензелем: «АП».

– Не иначе это и есть резиденция «вице-короля русского леса» Андрея Попова, – сказал Зяма, проявив редкую для него наблюдательность.

– Похоже, прибыли, – уныло согласилась я, не зная, что делать дальше.

– Ин, – позвала Алка, – послушай, что скажу.

– Что? – безучастно отозвалась я.

– Я знаю, как добыть доказательства вины Попова.

– Как? – Я посмотрела на подружку с интересом.

– Как делают сыщики в кино, когда умный негодяй совершает почти идеальное преступление!

– Курят трубку и играют на скрипке? – неуверенно предположила я, вспомнив Шерлока Холмса.

– Идут в кабачок, плотно ужинают и пропускают по стаканчику? – предложил свою версию Зяма, выказывая приверженность стилю комиссара Мегрэ.

– Да нет же! – Трошкина помотала головой. – Они стараются спугнуть преступника, чтобы он растерялся, начал делать глупости и в конце концов сам себя выдал!

– Спугнуть? – Я пристально посмотрела на подружку.

Алка закивала, как китайский болванчик.

– Спугнуть! – морщинки на моем лбу разгладились.

Я с коварной усмешкой поглядела на ворота, в которые медленно втягивалась серебристая корма «Лексуса», и сказала:

– Алка, ты голова!

– И ты голова, – не осталась в долгу добрая подружка.

– И я голова! – сам себя похвалил нескромный братец. – Вместе мы сила – три головы! Прям, как Змей Горыныч из сказки!

– Сказки – это хорошо, – согласилась я, злокозненно улыбаясь.

Случайно оброненное слово обещало вырасти в шикарный план.